Выкладываю очередную свою многофигурную картинку - "Подводный мир". Это деревянный пазл и вроде как на Озоне должен появиться. Во всяком случае авторский экземпляр я уже получил - если честно, то всегда приятно подержать в руках плоды своего труда. Ну, если быть совсем честным, то не только своего: сын с женой помогали сюжеты придумывать, а жена ещё и раскрашивает. Ну и кошка, конечно же, помогала, куда ж без неё-то :-)
Вот как раз этот пазл рисую.
А вот так он выглядит вживую, в коробке и внутри.
На телефон сфотографировал - вроде и быстро получается, а качество так себе.
Элементы прикольные и деревом пахнет, аж с ног сбивает.
Ну и напоследок видео от заказчика, как пазл лазером выжигают - прикольно смотрится.
P.S. Интересно, почему мне в тегах "Секс-игрушки" рекомендовали?
Краткое содержание предыдущих серий: В далёком 1986 году, отслужив в армии, я устроился на работу в Пермскую геолого-съёмочную партию. Рабочим 2 разряда на промывке золота в верховьях реки Вишеры, там, где сейчас раскинулся Вишерский заповедник. Нашей бригаде, состоявшей из начальника Ирины, её мужа Сани и нас, двух студентов-дембелей, Андрея и меня, лошади Ласки и двух собак: Чмоньки и Белки, не удалось обнаружить месторождение золота в верховьях рек Средний и Малый Ниолс. Поэтому нас перекинули на новый участок - на речку Дунью. Впрочем, всё это вы сможете прочесть в предыдущих частях:
Я проснулся от жгучего желания съесть торт. Огромный, масляный с дурацкими желтенькими розочками наверху. Даже не съесть, а сожрать, давясь, чавкая и запихивая большие куски в рот. «Плохо дело!» - подумал я. Никогда я не любил торты, ни в детстве, ни в молодости, а масляные розочки вызывали отвращение одним своим видом… И вдруг – на тебе! Захотелось со страшной силой!
На нижних нарах прямо подо мной заливисто храпел геофизик Женя Носов, справа внизу ему вторил Саня, а через пару минут к дуэту присоединился спящий рядом со мной на втором этаже Андрей, образовав ночное трио с храпящими внизу. Я толкнул Андрея в бок.
- Ты чего, - сонно пробормотал он.
- Не храпи!
- А я и не храплю, - лёжа на спине, очень чётко и ясно ответил Андрей. – Я храплю, когда на спине сплю, а сейчас не храплю.
После чего захрапел снова.
Я спрыгнул с нар и вышел на крыльцо. Вход на базу как обычно загораживала спящая стоя Ласка (лошади вообще редко ложатся на землю), давно уже облюбовавшая навес над крыльцом в качестве стойла. Около столовой спали собаки, свернувшись краковскими колбасками. С берёз медленно и печально опадала пожелтевшая листва. Пора было собираться домой…
Андрей пытался изобразить меня в думах о доме )))
Август подходил к концу. Мы уже заканчивали промывать пробы на Дунье, как неожиданно в шлих в пробах попёр чернющий, тяжёлый – дело запахло чем-то откровенно аномальным.
Шлих – то, что остаётся после промывки пробы. Самое, так сказать вкусное. Вся лёгкая мелочь и наоборот самые крупные камни при промывке убираются и остаётся тонкий тёмный порошок. Вот это и есть шлих. Нам, конечно же хотелось, чтобы в шлих был золотистого оттенка, но вместо этого нарвались на совершенно другое месторождение. Впоследствии выяснилось, что мы нарвались на месторождение вольфрамовых руд и, честно говоря, сложно сказать, что было круче – вольфрам или золото. Так что под конец сезона мы всё же нашли месторождение, хоть и не совсем то, что искали!
К концу месяца на базу пришли геофизики во главе с Женей Носовым, очень весёлым и жизнерадостным начальником. Они-то и жили в лагере, который мы отгрохали на Среднем Ниолсе. Точно так же, как и мы, геофизики закончили свою работу и теперь тоже готовились к отъезду, собирая грибы и коптя хариуса: на берегу Ниолса была организована замечательная коптильня.
Столовая на Ниолсовской базе. Живописнейшее место! На фото один из геофизрабочих - Александр Сергеевич.
Саня ходил охотиться, правда, не очень успешно – за неделю подстрелил одного здоровенного глухаря, очень старого и очень жёсткого. Андрей, как заядлый рыбак, носился по Ниолсу, ловя рыбу на мушку, сделанную из Белкиной шерсти – очень уж нравилась хариусам белая шерсть. Белка. Кстати, она была совсем не против, потому что ей за это доставались рыбьи потроха.
Опят насобирали. Обратите внимание на узорчатые перила слева - Ласка постаралась.
И все мы вместе с удовольствием наблюдали за противостоянием Ласки и геофиз-рабочего Валеры Назарова. Чем уж он не угодил лошади не знаю: то ли говорил очень громко, то ли ругался сильно, но она не оставляла его своим вниманием. Если Валера шёл за водой, то Ласка умудрялась опрокинуть полные вёдра, а потом убегала, радостно иго-гокая под громкие маты пострадавшей стороны. Могла за плечо куснуть – не сильно, но чувствительно, а то и на ногу наступить мимоходом. То и дело слышалось:
— Саня, да уйми ты уже свою лошадь, а то я из неё шашлык сделаю!
Ну, шашлык-то ещё поймать нужно, а у Валеры это ни разу не получилось.
Зарисовки с натуры)))
Дня за три до вертолёта мы с Андреем отправились на другой берег Ниолса за брусникой, которой на местных мшаниках видимо-невидимо. Но не успели мы и одну банку насобирать, как услышали ружейные выстрелы – нас звали на базу. Что могло случится? Мы с Андреем побежали обратно, поскольку игнорировать подобные призывы нельзя.
На базе мы застали какие-то шумные приготовления. На берег Ниолса вытащили большую резиновую лодку, знаменитую оранжевую геологическую трёхсотку (т.е. рассчитанную на 300 кг груза), которую сейчас дружно накачивали.
Трёхсотка. Саня с шестом, мужики придуриваются )))
— Начальство попросило перегнать лодку в их лагерь на Вишере! – объяснил Саня. – Еду я с Валерой. Поехали с нами! В устье Ниолса банька стоит, в ней и переночуем, а завтра лодку отдадим да порыбачим на устье. Вдруг да тайменя поймаем?
— Так вроде вечереет уже, - спросил Андрей. Он уже в то время обладал изрядной долей рассудительности.
— Да фигня какая – за пару часов домчимся, - махнул рукой Саня. – Успеем ещё по свету добраться.
Ох уж эта мне Санина уверенность!
Прихватив с собой котелок из-под примуса с сахаром и чаем, мы загрузились в лодку и отчалили в сторону Ниолса. Саня расположился на носу лодки с ружьём в руках (в то время ружья ещё выдавали геологам), мы с Андреем и с шестами в середине композиции, а Валера – рулевым на корме.
Даже точная дата сплава сохранилась )))
Почему с шестами? Горные речки мелкие, на вёслах по ним ходить сложно, а вот шестами толкаться очень даже удобно. До устья Вишеры плыть нам было километров десять, так что настроились на сплав очень серьёзно. Не успели мы проплыть и километра как Валера с Саней устроили фотосессию с пачки сигарет «Охотничьи», (в то время их ещё называли «Смерть на болоте»): Саня изображал утку, а Валера – охотника.
Вот она, смерть на болоте :-)
Проплывая мимо крутого берега, с которого свешивался кустик ягод, затеяли спор, что это за ягоды. Валера настаивал, что это голубика, а Саня доказывал, что черника. Тогда Валера привстал и схватился за куст. Лодку течением тащило дальше, поэтому он чуть было не сверзился в воду, благо Андрей в последний момент успел схватить его за ноги. Так и повис Валера между берегом и лодкой. С большим трудом удалось подтолкнуть лодку обратно, чтобы усадить Валеру на место, а не в реку, правда, пока мы проводили спасательную операцию, потеряли один шест. Так что дальше шли уже на двух шестах вместо трёх. Зато спор выиграл Валера – ягоды действительно были голубикой.
Дайка в сумерках.
Так мы доплыли до горы с красивым названием Дайка. Смеркалось. Плыть по реке, огибая торчащие из воды камни и обходя перекаты, довольно сложно, но плыть, ориентируясь лишь по звуку и бурунам – совсем «весело». Время от времени мы во что-то врезались, лодку разворачивало, после чего Валера радостно орал:
— Жопом едем!
Пару раз мы застревали в темноте на перекатах, а один раз выскочили на огромный плоский валун и застыли на нём, как памятник Ивану Федоровичу Крузенштерну, человеку и пароходу. С большим трудом снявшись с постамента, мы продолжили путь и в какой-то момент Саня, сидевший на носу в качестве вперёдсмотрящего, увидел баню на берегу.
— Прибыли! – радостно заорал он.
Пристав к берегу и похватав свои успевшие промокнуть насквозь пожитки мы отправились в баню. Нужно было её протопить, чтобы обсушиться после ночного сплава, да и подкрепиться чаем не мешало, поскольку ничего другого мы с собой не взяли, понадеявшись на рыбалку. В предбаннике нашлись дрова, и Саня начал разжигать огонь в каменке, а Валера, подхватив котелок, направился за водой.
— Аккуратнее, там ступеньки нет! – крикнул Саня ему вслед.
— Мать, мать, мать… - послышалось с лесенки.
Котелок с сахаром и чаем оказался полностью залит водой, и если для чая это не слишком страшно, то сахар растворился полностью. Так что пришлось нам пить чай, запивая его сахарным сиропом.
На следующее утро мы с Валерой и Андреем потащили лодку в лагерь к начальнику, а Саня остался рыбачить на устье Ниолса, в надежде на самую большую рыбу.
Фото в лагере у начальника. Сам Виктор Яковлевич в центре с фотоаппаратом.
Лодку мы отнесли, а вот с рыбалкой не повезло – хариус не клевал от слова совсем. То ли у него наступила осенняя хандра, то ли ещё что – но за пару часов не было ни одной поклёвки. Плюнув на рыбу, мы отправились обратно.
Через Ниолс переходили раза четыре. Не везде можно было пройти только по одному берегу.
Идти десять километров обратно – совсем не то же самое, что плыть по реке. Даже ночью. Тем более что особо хороших троп вдоль Ниолса нет – кроме геологов там почти никто не бывает, а они редко ходят без особой надобности. Так что до Ниолсовской базы мы добрались уже к вечеру, замаявшиеся и уставшие. Хорошо хоть в лагере промывальщиков нас немножко подкормили.
Валера в лагере промывальщиков.
А ещё через пару дней вертолёт отвёз нас в Пермь.
На вертолётке, в ожидании вертолёта. Снегоходы по пути забросили на другую базу.
А вот и наша замечательная лошадка - Ми-8
Ниолс с высоты птичьего полёта
Закончились наши с Андреем полевые приключения и началась студенческая жизнь. А Ласку и Белку забрали к себе Саня и Ирина, решившие заняться фермерством.
P.S. Вот и закончилась моя история про первый полевой сезон. Надеюсь, всем понравилось? Как всегда, спрашивайте, критикуйте, советуйте - мне нравится с вами общаться. Если сильно понравилось, то можете поблагодарить, но не настаиваю; это уж как хотите)))
P.P.S. Очень рекомендую посмотреть фильм Михаила Заплатина "В горах Урала" 1987 года. Там сняты практически все места, про которые рассказывается в моих постах: и Ниолсовская база во всей красе, и Дунья, и хребет Хомгинёл с останцами и даже работа на моём горячо любимом шейкере показана. Там даже Саня есть - в шляпе, очках и с ружьём за спиной. Меня там нет, я в 1987 году уже в Туве работал - шурфы копал. Не повезло немного. Или наоборот, повезло. Кто знает. Ссылку на фильм выложу в комментариях - здесь правила сообщества не позволяют.
P.P.P.S. Беру отпуск на недельку - отдохнуть надо от такого писательского марафона. Не теряйте. Обязательно вернусь с новыми историями. С уважением, автор.
Краткое содержание предыдущих серий: В далёком 1986 году, отслужив в армии, я устроился на работу в Пермскую геолого-съёмочную партию. Рабочим 2 разряда на промывке золота в верховьях реки Вишеры, там, где сейчас раскинулся Вишерский заповедник. Нашей бригаде, состоявшей из начальника Ирины, её мужа Сани и нас, двух студентов-дембелей, Андрея и меня, лошади Ласки и двух собак: Чмоньки и Белки, не удалось обнаружить месторождение золота в верховьях рек Средний и Малый Ниолс. Поэтому нас перекинули на новый участок - на речку Дунью. Впрочем, всё это вы сможете прочесть в предыдущих частях:
Жить на Ниолсовской базе несравненно лучше, чем в самой лучшей палатке. В нашем полном распоряжении оказался здоровенный двухкомнатный дом с зимней столовой, оборудованной в самом центре и двухэтажными нарами, которых хватило бы человек на 30.
Очень хорошо показал Ниолсовскую базу в своём фильме "В горах Урала" Михаил Заплатин. Это кадр из его фильма. На заднем плане по центру - рабочий дом в котором мы жили, справа - командирская мансарда.
Но в тот момент кроме нас на базе никого не было – все были на работе в самых разнообразных местах участка. Единственное, что доставляло очень большое неудобство – клопы, которых завезли в незапамятные времена вместе с огромным ящиком списанных журналов и книг из Горьковской библиотеки. Их травили дихлофосом, вымораживали морозами, пытались выкурить трутовиками и пижмой; клопы дохли сотнями, но через недельку-другую снова возрождались, как фениксы из пепла. Причём, обосновались они только в рабочем доме – ни в командирской мансарде, ни в бане их не было.
Двухэтажные нары внутри рабочего дома.
Собственно, обустраивать на базе было нечего, так что практически сразу мы начали работу на Дунье. Саня делал новую промывалку, а мы с Андреем ходили копать пробы по новой горной линии, проходящей вдоль ручья.
Вполне рабочая атмосфера в доме. Даже микроскоп имелся.
База совершенно неожиданно оказалась самым настоящим проходным двором: раз в два-три дня мимо нас проходили туристические группы. Стояла она на туристической тропе, ведущей из Свердловской области в Пермскую, по которой шли любители сплавов, чтобы сплавиться по Ниолсу и Вишере. Как-то раз попались даже велотуристы, вычитавшие в книге Торопова про «прекрасную туристическую тропу» и решившие проехать по ней на велосипедах, которые весь поход тащили на себе. В общем, попали мы практически в самую настоящую цивилизацию.
Работа шла своим чередом: опять мы копали пробы, свозили их на Ласке к промывалке, а потом отправляли её домой: на базе, в знакомом месте лошадь совершенно успокоилась. Она совершенно самостоятельно уходила на базу и там дожидалась нашего возвращения, а наши собаки часто сопровождали её до дома.
И вот как-то раз Ласка с Чмонькой и Белкой в очередной раз отправились домой – скучно им смотреть, как мы пробы моем. Добив привезённые пробы, мы тоже отправились на базу. Подходим, а около базы очередная группа туристов сидит.
С выпученными глазами. Нас увидали – обрадовались.
— Люди! – кричат. – Ура!! А то мы уж подумали, что с ума сошли! Идём, видим – дома стоят и хозяев нет. Решили дождаться, пообщаться. Вдруг из леса чёрная собака выбегает – нас облаяла и в дом забежала (кухню мы обычно не запирали, чтобы в плохую погоду собаки могли в ней прятаться). Следом за ней – белая собака. Тоже нас облаяла и в дом убежала. А за ними – лошадь! Мимо нас прошла, фыркнула и на крыльцо встала. Ждём-ждём, а людей всё нет и нет! Теремок какой-то!
Командирский домик. А на втором этаже жили коногон со своей женой - поварихой.
А Белка с Чмонькой уже крутились возле туристов, выпрашивая себе какую-нибудь вкусняшку и только Ласка сурово смотрела на них с крыльца базы.
За продуктами
Раз в неделю нужно было сходить за продуктами к промывальщикам: наша бригада числилась у них в отряде, поэтому и продукты получали от них. Правда ходить за ними приходилось километра за три в одну сторону. Первый раз за продуктами отправился я: прихватил свой старый, но вместительный станковый рюкзак «Ермак» и отправился в путь. Тропа шла по лесу вдоль Ниолса и только перед самым лагерем промывальщиков проходила через болото. В то время болота для меня были в новинку, ходить я по ним ещё совсем не умел. Поэтому шёл по строго тропке, проваливаясь в некоторых местах по колено, хотя рядом была вполне симпатичная травка: не растоптанная сапогами и лошадиными копытами. Начальник промывальщиков щедрой рукой отсыпал мне полмешка картошки и пару десятков банок консервов, напоил чаем и благословил в обратный путь.
Честно говоря, брести по болоту с набитым рюкзаком оказалось гораздо сложнее, чем порожнему. Особенно по разбитой тропинке, когда совсем рядом с ней вполне прилично выглядящее поле, хоть и покрытое мхом. «Почему бы не пройтись по нему, а не тащиться по тропе по колено в грязи?» - подумал я и свернул в болото. Мысль о том, что тропа не просто так проложена именно в этом месте, как-то не посетила мою светлую голову.
Пройти по чистому болоту я успел буквально шагов 20 или 30, после чего провалился в болотину почти по пояс. Согласно закону инерции, моё тело продолжило движение вперёд, игнорируя резкую остановку ног. Проще говоря, я очень резко нагнулся, продолжая прерванное движение, из-за чего рюкзак перелетел через голову и воткнулся в землю, заставив меня согнуться и воткнуться головой в болото. Пускать пузыри в болоте в мои планы не входило, поэтому я очень аккуратно вытащил руки из лямок рюкзака, после чего не менее аккуратно выбрался обратно на тропинку, после чего вытащил на неё рюкзак. На базе я о своём приключении не рассказывал, хотя народ ещё долго удивлялся, почему картошка выглядит так, будто её на болоте выкопали.
Когда я собрался в очередной раз за продуктами, то Саня спросил:
— А что один идёшь? Взял бы лошадь, да поехал.
— Вот так вот взять и поехать? Она же дурная!
— Да ладно, она сейчас уже совсем ручная стала, - ухмыльнулся Саня.
Ох, сколько раз я зарекался верить Саниной ухмылке! Оседлав Ласку, я взгромоздился на лошадь. Андрей, собравшийся по случаю выходного дня на рыбалку, взял Ласку под уздцы и провёл её вместе со мной до края поляны, на которой стояла Ниолсовская база.
Ласка шла так, как будто всю жизнь под седлом ходила. На краю поляны Андрей отпустил повод и пошёл к речке, а я на лошади заехал в лес, где устроила лагерь очередная тургруппа. Когда я проезжал мимо них, гордо восседая на Ласке, то туристы радостно выскочили на встречу мне, на ходу фотографируя: когда ещё им доведётся встретить всадника на лихом коне. А в том, что конь лихой, им пришлось убедиться довольно быстро.
Проехав лесок, мы выехали на берег Среднего Ниолса. По всей видимости эта речка для Ласки была чем-то вроде края ойкумены, границей, за которую нельзя переступать. «Здесь водятся чудовища» - как писали на древних картах. Встречаться с чудовищами Ласке совершенно не хотелось, поэтому она просто повернула назад, несмотря на мои попытки управлять ей с помощью поводьев. Проезжая мимо туристов я услышал:
— Ой, а Вы уже обратно едете?
Изобразив на лице некое подобие улыбки, я проскакал мимо лагеря. На другом конце леска мне всё же удалось развернуть Ласку, и мы снова проехали мимо туристов, бросающих на нас удивлённые взгляды.
Мы опять выехали к Среднему Ниолсу. Ласка начала скакать, пытаясь сбросить меня, но я вцепился в неё, как клещ. Не потому, что я звезда родео, а просто страшно было до жути! Тогда она развернулась и снова влетела в лес, где начала бегать под деревьями, пытаясь сбить меня какой-нибудь веткой потолще. Мне приходилось лихо увертываться от веток. Время от времени мы пролетали мимо лагеря туристов, которые уже ничего не спрашивали, а просто пытались побыстрее убрать свои вещи с нашего пути, поскольку Ласка носилась по лесу, не разбирая пути.
В какой-то момент мне всё же удалось загнать Ласку в речку, где она совершенно неожиданно успокоилась. Так мы с ней по воде и дошли - доплыли до самого лагеря промывальщиков, чем довольно сильно их удивили.
— А почему по речке? – спросил меня начальник лагеря.
Краткое содержание предыдущих серий, для тех, кто наткнулся на эту серию впервые: В далёком 1986 году, отслужив в армии, я устроился на работу в Пермскую геолого-съёмочную партию. Рабочим 2 разряда на промывке золота в верховьях реки Вишеры, там, где сейчас раскинулся Вишерский заповедник. Нашей бригаде, состоявшей из начальника Ирины, её мужа Сани и нас, двух студентов-дембелей, Андрея и меня, лошади Ласки и двух собак: Чмоньки и Белки, предстояло найти коренное месторождение золота в верховьях рек Средний и Малый Ниолс. Нас ждало множество приключений и самых разнообразных событий: хождение по горам в баню, катание по снежникам, борьба с лошадью... Впрочем, всё это вы сможете прочесть в предыдущих частях:
К концу июля мы отработали участок у подножия гор. Настала пора перемещаться вниз по склону, чтобы попытаться подсечь выход золотоносных пород.
Погрузка Ласки идёт полным ходом. Сейчас Андрей с Саней вешают на неё специальные вьючные мешки.
Ирина ушла на Ниолсовскую базу с отмытыми шлихами и отчётами, а мы втроём, если не считать Чмоньки, Белки и Ласки, отправились ставить лагерь на Среднем Ниолсе.
Какая же суета, да без Белки!
В районе лагеря нас ждала самая настоящая тайга, а не хлипкое криволесье, в котором стоял наш первый лагерь. Вокруг места будущего лагеря высились настоящие лесные великаны: огромные лиственницы, кедры и пихты. Было из чего построить основание для новой палатки. Просто идеальное место для установки палатки и вообще проживания.
Вот наша бригада Ух. Андрей со знаменитым примусом "Шмель-2", я с топором и не менее знаменитым рюкзаком "Ермак" за спиной. А Саня просто с лошадью и беломориной.
И мы постарались: каркас для палатки получился просто идеальным. Ровные брёвна в два венца под основание палатки, каркас из тонких елей, таких сухих, что звенели под ударами топора. Нарки и стол из таких же жердей, только аккуратно обструганных топором. Под самый конец строительства мы установили печку, после чего отправились обедать чем бог послал.
А бог послал нам в этот день котелок чая и кастрюлю вермишелевого супа с тушёнкой. Суп мы съели, сидя на нарках будущей палатки, а с чаем разбрелись кто куда. Саня завалился на нары, Андрей сел на брёвна основания, а я приземлился на печку. Рядом со мной прилегла Белка. Ласково светило солнце и даже комары не наглели, а кусали нежно и аккуратно.
Делая очередной глоток чая из кружки, я поднял голову. Прямо на меня в абсолютной тишине, как в замедленной съёмке, падала берёза! Очень-очень медленно. Каким-то невообразимым жабьим прыжком, роняя кружку и обливаясь горячим свежезаваренным чаем я прыгнул в сторону. Берёза с шумом врезалась в печку, в то самое место, где ещё секунду назад сидел я, хлестнув Белку тонкими веточками. Собака с визгом вылетела из-под печки и убежала прятаться за Ласку, меланхолично жующую траву в тени огромной лиственницы.
- Ну, и что это было? – спросил проснувшийся от шума, грохота и визга Саня, которого после сытного обеда разморило на солнышке.
- Берёза на меня упала! – ответил я.
- А кто визжал?
- Белка!
- А я-то подумал… - Саня сделал серьёзное лицо. – А ты чего такой мокрый?!
- Чаем облился.
- А-а-а!!! – многозначительно протянул Саня и уточнил, улыбаясь кривоватой ухмылкой. – Точно чаем?
Они с Андрюхой радостно заржали. Я не выдержал, и тоже рассмеялся. Белка высунула морду из-за спины Ласки, и не увидев больше ничего страшного, радостно подбежала к нам – вдруг можно будет получить ещё сухарик, а Чмонька под шумок спёрла кусок мяса из кастрюли с супом.
Берёзу распилили на дрова, Чмоньку отругали и наконец-то поставили шикарную палатку, в которой было всё было сделано с любовью и на совесть; блестело и переливалось, хоть на выставку достижений народного хозяйства её посылай. На вечерней связи начальник отряда Виктор Яковлевич пообещал назавтра зайти к нам в гости.
Начальник собственной персоной.
Как и обещал, на следующий день Виктор Яковлевич пришёл в лагерь. Осмотревшись, он остался очень доволен и лишь слегка хитро улыбался в бороду. Причину его настроения мы смогли по достоинству оценить на следующий день. А сейчас начальство изволило отужинать и переночевать в палатке. Наутро, проснувшись и позавтракав, Виктор Яковлевич объявил:
- Оставляйте палатку и сегодня же переезжайте на Ниолсовскую базу. Нужно будет отработать Дунью (ручей, протекающий неподалеку от базы и чаще всего называемый Дунькой).
- А как же Ниолс? – удивился Саня.
- Дунья сейчас важнее, - ответил Виктор Яковлевич, поглаживая бороду.
Вот так, не успев устроиться на новом месте и чуть было не получив берёзой по голове, мы снова переезжали на новое место.
На базе, как и обещал, Сергей Геннадиевич выдал нам одичавшую лошадь Ласку, чтобы мы пробы не на своём горбу таскали, а на лошадином: и нам польза, и Ласку, глядишь, к делу приучим. Вели её в полевой лагерь, как закоренелого преступника: двое спереди тянут, двое сзади удерживают, а вокруг Чмонька с лаем носится. До Среднего Ниолса, что от базы в паре километров находился, лошадка дошла совершенно спокойно – места здесь для неё знакомые и совсем нестрашные, но как только мы перешли через речку, то она начала вырываться и брыкаться, видимо решила, что прогулка затянулась.
Удержать лошадь очень сложное занятие, особенно если она этого не хочет - силища-то у неё огромная. Так что следующие пару километров мы её только что не на себе тащили. Ирина шла рядышком с ней и пыталась успокоить разными ласковыми словами, а мы в это время изображали из себя бурлаков с картины Репина. Но в какой-то момент Ласка всё-таки успокоилась и пошла уже без сопротивления.
Андрей с Лаской в лесу.
Хотя отпускать с повода её всё же не решились: мало ли что этой даме может взбрести в голову. Так до лагеря и добрались, где привязали её на ночь возле дерева, после чего поужинали и легли отдыхать. А утром оказалось, что эта зверюга ночью умудрилась отвязаться, сожрать полведра супа, оставленного на утро, после чего зацепилась уздечкой за скамейку и так и простояла до утра в столовой.
Саня запрягает Ласку. Согласитесь - красивая же лошадь!
Практически с первого дня Ласку стали приручать ходить под грузом, правда без цирка практически ни разу не обходилось. Когда одевали на неё грузовое седло, то Ласка в обязательном порядке надувала пузо, чтобы мы не могли затянуть подпругу. Тогда кто-нибудь щелкал ей по носу, после чего она резко выпускала воздух и в этот момент нужно было быстро затянуть подпругу, и при этом постараться увернуться от её зубов, а зубки у лошади – ого-го какие!
Поначалу ходили с ней за пробами вдвоём, но со временем стал ходить кто-нибудь один, тем более что Ласка заднего провожатого не любила, и норовила кинуть в него грязью, подцепив её задней ногой. И метко кидала, снайпер!
А ещё через несколько дней нашу бригаду ожидало новое пополнение. Совершенно неожиданно в наш лагерь пришла группа туристов. Шли они из Свердловской области в Пермскую по знаменитой у всех туристов Урала книге Торопова «По голубым дорогам Прикамья» и абрису, нарисованному на тетрадном листе и скопированном из какого-то кошмара топографа. Нормальную карту в те времена найти было практически невозможно, поэтому туристы ходили с абрисами, перерисованными друг у друга. Да я и сам в походах на первом курсе пользовался подобными «картами». В общем, вместо Ниолса и Вишеры они вышли в наш лагерь. В принципе, не очень страшная ошибка, а если точнее, то им офигенно повезло – мы поправили их абрис, объяснили, как лучше выйти к Вишере, так что ребята были весьма довольны. А перед уходом попросили забрать к себе собаку, которая увязалась за ними ещё в Тахте – маленьком посёлке на границе Пермской и Свердловской областей.
- Выгонять её жалко, а с собой тащить некуда! Возьмите, она очень добрая – мы её Беляной назвали. Посмотрите какая она красивая!
- Ладно, оставляйте, - почесав в затылке, решил Саня. – Пристроим куда-нибудь.
Собственно говоря, Белка, как мы переименовали собачуху, особо и не рвалась идти за туристами – у нас в лагере ей понравилось гораздо больше, чем в походе фиг знает зачем. Характер у неё оказался как раз из тех, про которых говорят: «грозный защитник - залижет до смерти». Вот уж ей, в отличие от Чмоньки никогда не было скучно ходить с нами на профиль или с Лаской за пробами. С лошадью они вообще совершенно неожиданно сдружились: собака могла запросто вылизывать лошадиный нос или таскаться за ней, зацепившись за хвост.
Белка с Лаской - не разлей вода. На заднем плане пробные мешки сохнут, а на переднем - геологические спальники.
Вот чем Белка отличалась от всех наших животных, так это завидным аппетитом - как-то раз мы с Андреем даже поспорили, за какое время она съест мешок сухарей, если её туда посадить: Я склонялся к двум часам, а Андрей настаивал на часе, поскольку сухари она сметала из миски со скоростью ракеты. До реализации идеи дело не дошло – Саня мешок сухарей для эксперимента не отдал.
Тем временем, мы закончили первую горную линию. Осталось только вывести с неё оставшиеся пробы. В этот раз идти за пробами досталось мне. За два рейса я вытащил 8 проб, поскольку на Ласку грузили обычно по 4 пробы за раз. На профиле оставалось ещё 6 проб. Делать ещё два рейса мне жутко не хотелось, хотелось уже побыстрее перевезти пробы и отдохнуть в лагере за чашкой чая. Так что решил я последним рейсом вывезти все оставшиеся пробы, тем более что обратная дорога под гору - ну что она, не справится что ли?
Аккуратно загрузил пятую пробу – Ласка вроде не против. Загрузил шестую. Стоит спокойно. «Вот и славненько!» обрадовался я и повёл лошадь с пробами в лагерь. Вот только Ласка стала мне на пятки наступать, поторапливать – всё же идти-то ей тяжело, тоже хочет побыстрее до дома добраться. Я шаг прибавлю, а она снова на пятки, я ещё прибавлю - а она опять! В итоге оставшиеся 3 километра мы с Лаской неслись как олимпийские чемпионы по бегу с препятствиями, поскольку коряги и валяющиеся под ногами деревья никто с профиля не убирает, какой идиот по профилю бегать-то будет?!
Перед самым лагерем нужно было форсировать заболоченный ручей, который за время работы мы так размесили, что проходить по нему нужно было очень и очень аккуратно. А какое тут аккуратно, когда за мной летит полтонны мяса, костей и глины с камнями?! Пробежать по ручью я успел буквально пару шагов, после чего всё же провалился в него по пояс. В голове только промелькнуло, что если лошадь сейчас по мне пробежится, то закапывать меня не нужно будет, вобьёт в этот самый ручей по самую макушку. И вдруг сзади фырканье. Остановилась лошадка!
После ручья до лагеря дошли уже спокойно. Правда, по ушам я всё-таки схлопотал, только не от лошади, а от Сани, за то, что лошадь перегрузил, после чего ещё полчаса выгуливал Ласку вокруг лагеря, чтобы она остыла и успокоилась.
Кривой профиль
Новую горную линию нам задали на водоразделе между хребтами Хомгинёл и Молебный камень. Всё бы ничего, вот только это классическая горная тундра, без деревьев и даже без кустарника. Хорошо задавать горную линию в лесу – всегда можно зарубку на дереве отметить, да и вешку вырубить не проблема, деревьев вокруг тьма-тьмущая. А как профиль на горе задавать? Правильно – тащить вешки на себе. Два километра – 40 вешек. Плюс ещё пяток на всякий случай. Целый день мы заготавливали вешки, увязывали их пучками, а на следующий день отправились задавать горную линию.
Андрей с вешками бредёт по горному криволесью.
Идти с вешками по лесу не самое весёлое занятие. Они норовят разъехаться из мешка в разные стороны, цепляются за деревья, кусты и ветви. В конце концов, они просто тяжёлые! А ведь нам предстояло пройти километра три по старой горной линии до Хомгинёла, после чего ещё на километр подняться вдоль него до водораздела. А я ещё тащил на шее свою любимую зенитку – свой старый добрый фотоаппарат «Зенит-Е», который тоже добавлял веса в общую композицию.
На горе нас накрыл туман, точнее даже не туман, а облако, настолько густое оно было, прямо как молочный кисель – хоть ложкой его ешь. Но поскольку ложек у нас не было, то мы продолжили путь к перевалу.
И вот в тумане стали проявляться останцы Хомгинёла. Казалось, будто в древние времена море, бушевавшее на вершине хребта, неожиданно окаменело, и сейчас мы шли между вздыбившихся в последнем рывке каменных волн, возникавших в густом тумане.
Горы постоянно разрушаются: их размывает вода и снег, разламывают морозы, развеивают ветры. Самые мягкие породы разрушаются довольно быстро и тогда на вершинах гор остаются скалы причудливой формы – останцы. Урал богат на них — это и Каменный город неподалёку от Перми, и Чёртово городище вблизи от Екатеринбурга, и знаменитые на весь мир великаны Мань-Пупу-Нёра. Останцы на Хомгинёле может и не такие величественные, но по-своему они очень красивы.
Под одной из каменных волн мы решили устроить привал с перекусом – какой же геолог не любит выпить кружку чая по любому поводу! Белка с Чмонькой радостно носились вокруг нас друг за дружкой: общительная Белка даже бабушку Чмоньку умудрялась заразить своей неуёмной энергией.
Я с Белкой на фоне Молебного (который поближе) и Муравьиного Камней.
Внезапно из-за останца выскочил здоровенный заяц. Обалдели все: и мы, и собаки, и заяц. Первым очухался косой и резким рывком заскочил на вершину ближайшего останца. Собаки, ругаясь на своём собачьем языке, путались запрыгнуть на останец, да куда там! Прыгучесть у них совсем не та, что у зайца. Дождавшись, когда собаки чуть-чуть отвлекутся, косой длинным прыжком соскочил с останца и скрылся в тумане. Ищи зайца в поле!
Но пора было приступать к работе. Саня размотал 50-метровый шнур и пошёл вперёд по компасу. Следом за ним шёл Андрей и втыкал вешки каждые 50 метров (то ещё занятие – воткнуть вешку в усыпанное камнями поле). Ну а последним шёл я: ловил конец мерного шнура, подписывал пикеты и тащил запас вешек в рюкзаке. Прокладывать профиль по компасу в горной тундре, да ещё и в тумане довольно сложно: ориентиров практически никаких не видно, поэтому приходится идти практически наобум, но мы справились. Правда, пикетов получилось больше, чем мы рассчитывали, исходя из карты – но мало ли что, а может это вообще топографы ошиблись, как сообщил Саня.
На следующий день мы с Андреем собрались на новый профиль. Заходить на профиль тем же путём, что мы шли вчера, нам совершенно не хотелось: долго, далеко и муторно. Нет, мы пойдём другим путём! Из лагеря поднимемся сразу к Молебному, перемахнём через него и сразу же окажемся возле профиля – быстро, легко и всего лишь пара километров вместо пяти. Главное, не забыть взять с собой лопаты, пробные мешки и банку консервированной ветчины на обед.
Погода стояла, что называется «миллион на миллион», светило яркое солнце и даже не верилось, что вчера было очень холодно, сыро и гадко – погода в горах меняется моментально. Мы довольно быстро забрались на Молебный Камень – месяц ходьбы по горам приучил нас легко преодолевать такие препятствия, как подъём на гору.
На Молебном Камне
Выйдя наверх, мы увидели свой профиль во всей красе. Кривой змеёй он вихлял от Хомгинёла до Молебного и было удивительно, что мы всё же умудрились попасть в Молебный Камень, а не съехать куда-нибудь в долину реки Тошемки. Заодно стало ясно, откуда взялись лишние пикеты.
Налюбовавшись на окружающие пейзажи, мы начали спускаться с Молебного и практически сразу наткнулись на обширное снежное поле.
Вот этот снежник. Сфотографировал уже на обратном пути. Вот эта точка в середине - Андрей с рюкзаком.
- Ха! – сказал Андрей. – А мы сейчас отсюда скатимся прямо на профиль!
Он сел верхом на пробный мешок и покатился вниз по склону, я последовал его примеру – с детства любил катание с горок! Андрей летел впереди, радостно размахивая руками и вдруг исчез! Откуда-то снизу до меня донеслись громкие маты и ругань. Примерно на середине снежника был наметён карниз, с которого Андрей и улетел вниз. Я судорожно пытался притормозить, да куда там! За долгие годы снег на горе превратился практически в лёд, поэтому я не мог воткнуть в него ни ногу, ни лопату, которую держал, так что, доехав до карниза, я точно так же ухнул вниз.
Нам с Андрюхой очень повезло, что высота, с которой мы сверзились, оказалась небольшой. Поэтому мы отделались только синяками на задней части своего организма, что вообще-то даже полезно для молодых людей, ищущих приключения на эту самую часть.
Снова каменные волны Хомгинёла.
На обратном пути мы нашли на Молебном Камне огромные оленьи рога. Сейчас я бы на них и внимания не обратил: старые, позеленевшие, растрескавшиеся и с погрызенными мышами отростками, но в тот момент для нас это было что-то вроде находки пиратского сокровища на необитаемом острове! Крутизна какая! Конечно же мы их забрали и потащили в лагерь. По тундре протащили их легко и непринуждённо, но когда зашли в лес... Вот интересно, как олени по лесу ходят с этим бонсаем на голове? Мы же собрали все деревья, мимо которых проходили. Каждая ветка норовила зацепиться за рога и стащить их с наших плеч. С большим трудом мы всё же сумели дотащить рога до лагеря.
- Ну и нафига вам эта гадость? - поинтересовался Саня.
- Рукоятки для ножей сделаем! - гордо ответил Андрей и я радостно поддакнул ему.
Саня выдал нам ножовку по металлу и сказал:
- Ну тогда пилите.
И мы начали пилить. Пилиться рога не хотели, да к тому же жутко воняли. Пару отростков на рукоятки мы, конечно же, отпилили, но пользоваться ими совершенно не хотелось - очень уж они выглядели неказисто. Долго ещё один из отростков валялся у меня дома, так и не приспособленный под рукоятку.
...Профиль мы отработали за пару дней, после чего ещё неделя ушла на вывоз и промывку проб. Работы на этом участке были закончены, и мы собрались переезжать в новый лагерь, который должен был расположиться в двух километрах ниже по склону и ближе к Ниолсовской базе.
P.S. Какая-то неожиданно длинная история у меня получается. Конечно, первый сезон был богат на события, но я даже не предполагал, что настолько =) По моим прикидкам, материала ещё три части наберётся. Выдержите?
Продолжилась наша трудовая эпопея. Мы копали пробы, вытаскивали их на себе и начали промывать. Как-то так получилось, что за шейкером в основном трудился я.
Промывалка во всей своей красе. Я за шейкером, Андрей тащит очередную пробу, а слева валяются пустые мешки из под проб. Их, кстати, тоже промывают, а то мало ли что в них застрянет.
Андрей с Саней отмучивали пробы в тазах – иной раз глина бывает такой плотной, что размочить её в шейкере очень сложно, поэтому сначала её замачивают в тазу, а уж потом, размякшую, закидывают в шейкер. Я растрясывал пробу в шейкере, смывая глину и сортируя каменный материал по размерности ячеек, а Ирина доводила пробу в лотке.
Зарисовка из тех самых времён - отмучивание проб. След от комара в левом верхнем углу как бы намекает...
Поначалу я внимательно рассматривал каждое сито в надежде на золотой самородок, но проба шла за пробой, а самородки не попадались. Да и камни-то были скучные: серые, зеленовато-серые, синевато-серые. Ни рубинов тебе, ни аметистов с изумрудами - разве что иногда в пробе попадались кристаллики кварца. За всё время нам попался пока ещё только один мелкий кусочек, или как его ещё называют знак золота в пробе.
Интересно, что я показываю? Пятую пробу мою?
Всё бы ничего, но на промывке нас одолевали комары: мало того, что ты и так весь в глине и воде, так ещё эти твари норовят залезть во все щели и грызут, грызут, грызут. Через пару недель мы практически каждый день стали заказывать на Ниолсовской базе хоть что-нибудь от комаров. Сергей Геннадьевич, начальник базы, пообещал принести «Дэту» к нам в лагерь, куда он собрался заглянуть с инспекцией. И действительно, через пару дней он поднялся к нам на гору, да не один, а с геоботаником Людой.
Геоботаника – очень хитрая наука, этакая смесь геохимии, географии и биологии. Я не специалист в данной науке, но в общих чертах могу рассказать. Есть растения, которые собирают в себе определённые химические элементы: медь, цинк, олово, свинец, т.е. если в земле есть золото, то какой-нибудь мох обязательно им нажрётся и при спектральном анализе выдаст красивый золотой спектр. Так что геоботанику остаётся только собрать правильные травки и провести их анализ в лаборатории.
С Людой я был знаком ещё со времени занятий в турсекции университета, и мы даже побывали с ней в походе на Байкал в 1984 году. Дама она была видная, в смысле крупная, смуглая, с гривой иссиня-черных волос и мощным голосом, за что проходчики называли её «наш Поль Робсон». Тем более что она повсюду таскала с собой гитару и любила петь песни по вечерам.
Люда (справа) со студенткой рассматривают гербарий. Кадр из видеофильма "В горах Урала". Снято на Ниолсовской базе в 1987 году.
Сергей Геннадьевич с Любой пришли к нам в лагерь к вечеру, когда мы, закончив работу, собрались жарить ландорики – классическое блюдо полевой геологической кулинарии. Везде, где мне довелось побывать, их обязательно стряпали в поле: и вместо хлеба, и как простое лакомство – всё же еда в лесу большим разнообразием не отличается.
Делаются ландорики очень просто: смешивают муку, воду, соль и сахар до состояния очень густой сметаны после чего жарят на сковородке. Для пышности в них можно добавить соду, гашёную уксусом. Или яйца. Или молоко. А можно и просто так, если больше ничего нет. Зато, когда их горячими макаешь в миску со сущёнкой, смешанной с толчёной голубикой, черникой или морошкой, делаешь первый укус… А потом всё, ты попал в капкан и не можешь остановиться, пока блюдо с ландориками не опустеет.
Посмотрев, как я жарю ландорики, Сергей Геннадьевич сообщил, что мы варвары ха-ха века, отобрал у меня сковородку и показал мастер-класс по владению сковородами.
Мастер-класс от Сергея Геннадиевича
Он переворачивал ландорики, подбрасыванием, причём умудрялся это делать одновременно двумя сковородами, броском перебрасывал готовые блинчики в миску на столе, а нам только и оставалось, что смотреть за ним, раскрыв рты. Ох и многому же мне ещё предстояло научиться!
Потом был пир, после чего все разошлись спать, а утром меня разбудили звонкие удары по палатке. «Опять Саня чудит!» - решил я и выглянул из палатки. Всё вокруг было засыпано толстым слоем снега, как будто зима посреди лета вдруг решила вернуться назад. Саня лепил снежки и кидал их в нашу палатку.
— Подъём! – заорал он, увидев меня. – Пошли в снежки играть!
Я схватил фотоаппарат и выскочил наружу:
— Андрюха, вставай! Снег лежит!
— Какой снег? Пятое июля сегодня! – пробурчал Андрей, вышел из палатки и огляделся вокруг.
— Вот же блин!
Так себе удовольствие - увидеть снег в начале июля.
Хотя красиво!
Из командирской палатки выбрался Сергей Геннадиевич. Осмотревшись вокруг, он изрёк:
— Какая вам Дэта? У вас тут белые мухи летают, а не комары!
Дэта – старое советское средство от комаров, возможно не самое хорошее, но зато единственное доступное. В поле его привозили в больших бутылях и разливали по флакончикам и бутылочкам. Выпросить у начальника или завхоза её было сложно, поскольку расходовалась она довольно быстро, а заменить её было нечем.
К обеду солнце растопило снег, и мы с Сергеем Геннадьевичем и Людой отправились на профиль. Люда собирала свой гербарий, Сергей Геннадьевич описывал геологию горной линии, ну а мы с Андреем и Саней таскали пробы к промывалке.
Сергей Геннадиевич в зарослях карликовой берёзы на фоне Молебного Камня.
Некоторые пробы были откровенно неподъёмными, поэтому Саня начал выпрашивать у начальства лошадь.
— У промывальщиков четыре лошади, а у нас вообще нет! Дал бы одну, Геннадич! Для ускорения работы.
— А кормить ты её чем будешь?
— Так мешок овса выпишешь, а травы тут навалом. Ей хватит – с голоду не помрёт.
— А пробы можно в тазу таскать! – неожиданно встряла в разговор Люда. – Положим мешок в тазик, возьмёмся за ручки и пойдём!
— А мешок кто понесёт? – сделав серьёзное лицо, спросил Сергей Геннадиевич.
— Мы, - удивлённо ответила Люда.
— Не, мы за ручки возьмёмся и пойдём, а пробу-то кто потащит? – под громкий хохот сказал Геннадьевич.
Геннадевич, Люда, проба и таз
Перед уходом на базу, искусанный комарами на профиле начальник всё же выдал нам заветный флакончик с Дэтой и позвал Люду.
— Ну что, возьмёмся за ручки и пойдём? Саня, когда в следующий раз на базу придёте, выдам вам коня. Ласку возьмёшь?
Ласка?! Это чудовище, которое по недоразумению назвали лошадью, нам с Андреем уже довелось повидать на базе. И не только повидать, а даже поработать с ней. Впечатления от этой работы остались незабываемые.
Ласка смеётся над нами. Если присмотреться, то справа видны погрызы, которые Ласка оставила на доме.
Лошадей в отряд приводили из маленького посёлка Тахта, располагавшегося на Севере Свердловской области. И вот как-то раз одна из лошадей отбилась от табуна и сбежала в лес. Примерно через месяц её списали, потому что лошадь одна в лесу выжить не может. Оказалось – вполне себе может! Месяца три гуляла Ласка по суровым уральским лесам, пока не вышла на Ниолсовскую базу: одноглазая, заросшая густой шерстью и совершенно одичавшая. В Тахте принимать её отказались на отрез, геологам она тоже вроде как не нужна была, так что осталась она жить на Ниолсовской базе, благо рабочие там оставались на зимние работы. Кормить её было особо не чем, поэтому она изгрызла все деревья вокруг базы не хуже бобра, попробовала на зуб даже лестницы и перила домиков и склада. Собаки обегали её за версту и даже люди старались пореже встречаться с ней.
Весной Ласка отъелась свежей травой и листвой, но оставалась всё такой же дикой и нелюдимой. Несколько попыток запрячь её и поставить под седло обычно заканчивались полным провалом. И вот одним из первых заданий, которое мы с Андреем получил, было сходить в старый лагерь и притащить оттуда газосварочный агрегат и баллоны с газом. Повёл нас туда коногон по прозвищу Шнырёк, который вёл за собой Ласку, запряжённую в пену.
Пена —лист железа с вожжами, который можно использовать вместо саней.
Ласка шла за коногоном спокойно и даже как-то флегматично. И за что её ругают, удивились мы с Андрюхой, нормальная же лошадь. Так мы и добрались до старого лагеря. Загрузили на пену газосварку и баллоны, увязали их, чтобы не скатились по пути, после чего коногон сказал:
- Держите лошадь крепко, я её запрягать буду, а как запрягу - отпускайте и убегайте!
Малость обалдевшие от такой инструкции, мы крепко схватились за повод. Ласка, почуяв что её запрягают, напряглась, начала фыркать, вырываться и рыть копытом землю. Удерживать эту машину стало сложно. Но вот коногон закончил с упряжью и заорал тонким голосом:
- Отпускай!
Мы отпрыгнули в стороны, а лошадь как ракета стартанула в сторону базы. Не разбирая дороги, Ласка неслась сквозь лес, снося по дороге мелкие деревья и кусты. Секунд через десять она исчезла из виду.
- Куда она, надо её догонять!
- Не боись! До базы добежит, сама встанет.
И точно, когда мы дошли до базы, то лошадь уже разгрузили, и она, с весьма довольным видом, хрустела овсом.
И вот этот самый кошмар нам хотят вручить?!
Но Сергей Геннадиевич уже распрощался с нами и отправился на базу. А через пару дней и мы отправились туда, чтобы помыться в бане и забрать грозную лошадь по имени Ласка.
О нашем путешествии на Ниолсовскую базу в баню и за лошадью я уже описывал ранее, кто не прочёл - можете заглянуть: Сага о рваном сапоге
P.S. Для тех, кто меня читает давно - про Ласку я уже писал раньше, но не включить рассказ о ней сюда я просто не мог. Очень уж это значительная фигура во всей моей истории - никак без неё не обойтись :-)
Большинство работ хоть в геологии, хоть в геофизике, хоть в геохимии начинается с прорубки профиля, который ещё называют красивой фразой – горная линия.
Наша горная линия пересекала долины обеих речек: Среднего и Малого Ниолсов, и тянулась от Муравьиного Камня на западе до хребта Хомгинёл на востоке примерно на пять километров. Вдоль неё нам предстояло копать через каждые 50 метров закопушки, из которых мы набирали двухведерные пробы глины для промывки.
Закопушка – смешное словечко, которое обозначает малую горную выработку, а если сказать простым языком, то это просто небольшая ямка в земле, из которой и отбирается проба. Самое главное тут – добраться до глины, что не всегда легко, как может показаться. К примеру, очень тяжко отбирать пробы на болоте: и копать приходилось глубоко и водой постоянно заливало. Или на курумнике – каменной реке, тянущейся с гор: тут уже не покопаешь, пока под сотню камней из ямы не повыкидываешь.
Первые дни с нами бегала Чмонька, но достаточно быстро ей это разонравилось: ходят дурни, землю копают, из лопат по птичкам не стреляют – скукотища! Так что ходили мы копать с Андреем вдвоём, меняясь каждый день, а Саня таскал готовые пробы к промывалке – та ещё работа, поскольку два ведра глины весили порой килограмм по сорок, а то и по пятьдесят. Но вот прошла первая рабочая неделя и Ирина сказала:
- Мы идём в баню!
Я собрался в баню. Головной убор из носового платка прилагается. От комаров не спасает, но настроение поднимает.
Первый раз мы решили сходить в баню на Лядовской яме – базе геологов, названной в честь того, что неподалёку от этого места провалилась в яму при переходе реки знаменитая в те времена геолог Лядова. Стояло там два домика и очень хорошая банька. Как раз в то время на Яме никого не было, поэтому можно было спокойно помыться и попариться, не опасаясь конкуренции.
Идти туда решили очень заковыристым путём: подняться на хребет Муравьиный Камень, пройти вдоль него до северного окончания, спуститься вниз, а оттуда до базы пара километров, ну и того получалось километров восемь-девять.
Снежник на Муравьином камне так и не растаял за лето.
Особого смысла в таком сложном маршруте не было – просто всем хотелось пройтись по Муравьиному камню. Я решил отправиться в дорогу в кроссовках: по горам же пойдём, всяко там сухо. Саня радостно подтвердил мою мысль, ехидно улыбаясь в усы. Мне бы насторожиться, да куда там – очень уж надоело таскать тяжелющие болотные сапоги, основную обувь всех геологов тех лет.
Уральские горы очень необычные: они не такие сверкающие и высокие, как Тянь-Шань или Гималаи; не настолько молодые и яркие, как Кавказ, Алтай или Саяны. Зато от них веет какой-то запредельной мощью и древностью, как будто они вышли из какой-то древней легенды. И вдруг окажется, что это не останцы, а древняя крепость стоит на вершине горы, и ещё чуть-чуть, и выйдут из неё древние вогульские богатыри, которые настолько срослись с горами, что сами превратились в камень.
Хребет Хомгинёл - настоящий замок на вершине горы.
Если честно, то практически всю дорогу по Муравьиному Камню я шёл с раскрытым ртом – настолько красиво было вокруг, да и погода как специально расщедрилась на яркое солнце, разукрасившее всё вокруг яркими цветами.
Муравьиный Камень во всей красе.
Недалеко от Хусойка – главной вершины Муравьиного Камня и второй по высоте горы в Пермском крае после Тулыма, мы наткнулись на старый шурф. Кто-то в давние времена раскопал кварцевую жилу – в отвале лежали осколки кварца с кристаллами горного хрусталя. Мы с Андрюхой набили ими карманы так, что с трудом продолжили путь.
- Расстояние – лучший сортировщик! – хмыкнул Саня. И правда, пройдя ещё с полкилометра, мы начали потихоньку избавляться от набранных камней – тащится по горам с подобным грузом не очень-то легко и удобно. Зато я шёл в кроссовках, а не как всякие дурни в сапогах. Пока мы не спустились с горы и не оказались на болоте. Тут уж я совершенно неожиданно для себя стал дурнем. Сначала я ещё пытался перепрыгивать с кочки на кочку и обходить мокрые места, а потом пошёл напрямик, потому что болото в кроссовках преодолеть можно только так. Впрочем, нас ждала баня, ради этого можно и потерпеть!
Мы с Андреем на Лядовской яме. Ну что сказать: настоящий фотограф на вес золота )))
Наконец мы дошли до Лядовской ямы. База представляла из себя два небольших бревенчатых домика на берегу Большого Ниолса. На дверях одного из домов красовался огромный отпечаток медвежьей лапы.
- Прошлой зимой шатун безобразничал, - махнул рукой Саня. – Здесь проходчики жили, так он пытался дверь выломать, до них добраться. Целые сутки в осаде продержал, пока не ушёл. По весне ещё его видели, а сейчас ушёл куда-то.
Шатун – медведь, по какой-то причине проснувшийся среди зимы, и поэтому весьма злой и недовольный. А ещё он очень опасен для людей, поскольку зимой есть ему особо нечего. Хотя все мы бываем недовольными, злыми и опасными для людей, когда не выспимся.
Честно говоря, после такого рассказа ночевать в домике было страшновато. Ну а пока мы пошли топить баню. Ох и шикарная на Яме баня! Хоть и по-чёрному топится, да чистенькая и аккуратная, а в предбанник вынесен над ручьём, да в нём лючок сделан: хочешь – воду набирай, хочешь – сам туда ныряй прямо из парилки!
Наверное, не все знают, что такое баня по-чёрному. На самом деле эта такая же самая баня с каменкой, полками для людей и чаном с горячей водой – вот только трубы у неё нет, поэтому дым выходит через дверь и отверстие в стене под потолком. А очаг у неё расположен прямо в каменке. Стены у неё обычно закопчённые, поэтому она и называется «по-чёрному».
Я остался топить баню, а Саня с Андреем убежали на рыбалку. Часа через полтора они вернулись и притащили с десяток здоровых хариусов. Так что после бани у нас был настоящий пир: малосольные хариусы на первое и уха на второе. Вы знаете, что такое малосольный хариус? Это рыба, которую едят практически сразу после засолки, в лучшем случае подождав полчаса: нежнейшее мясо с лёгким привкусом соли тает во рту, по пальцам и подбородку стекает вкуснейший сок, а ты уже тянешься за новой рыбиной, не успев толком прожевать предыдущую. Ещё, ещё! И пусть весь мир подождёт!
На следующий день мы возвращались обратно другим путём, через Ниолсовскую базу, заскочив по дороге к промывальщикам, которые попросили нас перегнать туда лошадь. Так что мне таки удалось добраться обратно с сухими ногами – поскольку болото между лагерем промывальщиков и базой я проехал на лошади.
Я покоряю болото на лошади. Прям рыцарь, только вместо копья - Андрюхина бамбуковая удочка. Да и седло грузовое - ехать в нём не так приятно, как в кавалерийском. Очень легко филейную часть отбить можно.
Так закончилась наша первая банная эпопея. Начиналась новая трудовая неделя.
P.S. Читать ещё не устали? Продолжать рассказ?
В общем, пишите, критикуйте, спрашивайте - я всегда рад с вами общаться!
После ночёвки на Среднем Ниолсе мы снова отправились на гору за вещами, оставленными на месте посадки вертолёта. Добрались мы туда довольно быстро, поскольку идти налегке гораздо веселее, чем брести с грузом. Вот только перспектива таскаться каждый раз за грузом и обратно по 10 километров – весьма серьёзная причина, чтобы поискать другое место для полевого лагеря. Желательно поближе к складу.
Вертолёт высадил нас неподалёку от истока реки Малый Ниолс, неподалёку от границы горной тундры и леса, поэтому мы решили спуститься вдоль реки, чтобы найти более-менее подходящее место для лагеря.
Вид от вертолётки в сторону нового лагеря. Мои первые слайды. Если интересно, то это плёнка Свема ЦО-32 с очень характерным синим оттенком.
И такое место нашлось неподалёку, километрах в полутора вниз по течению Малого Ниолса. Лес там был совсем хилый: мелкие берёзки, рябины да корявые ёлки, зато в наличии ровная и большая площадка, где можно спокойно разместить две палатки. Вот с палатками приключился лёгкий облом, поскольку две палатки мы вчера утащили на Средний Ниолс, и в наличии осталась только одна, которую предполагалось использовать вместо склада и бани. Поэтому Саня с Ириной отправились за вещами, оставленными на Среднем Ниолсе, а мы с Андреем начали таскать в будущий лагерь оставленное на горе барахло.
Андрей, загруженный досками, на вертолётке.
В лесу, несмотря на середину июня ещё вовсю лежал снег, что нисколько не мешало комарью нападать на нас со всех сторон. С непривычки комариные укусы здорово чесались и вскоре наши лица покрылись множеством волдырей от расчёсов. Мазь от комаров практически не помогала, поскольку смывалась потом, а попытка ходить в накомарнике превратилась в пытку – жарко, душно, а комары всё равно хоть в щёлочку да пролезали. Вот интересно, что же они жрут, когда людей рядом нет?
Этого злобного комара я нарисовал практически с натуры
Тут народ интересовался (привет @MattiOssi и @Yelena113 ), как же мы ходили в туалет при таком количестве комаров. Это действительно весьма большая проблема - очень уж любят комары кусать нежные филейные части. Можно ходить в туалет с веточкой и обмахиваться ей - способ простой, но не очень надёжный, но дамы чаще всего пользовались именно этим способом. Можно устроить дымокур из гриба - трутовика. Главное тут - не задохнуться самому, поскольку дым от него весьма едкий. Можно намазать попу мазью о комаров - вот только кожа на попе весьма нежная и может случиться так, что лучше бы комары накусали :-) В Архангельске было принято обрызгивать туалет дихлофосом - там вообще его почему-то очень любили использовать от комаров. Хотя комаров и мошки там на порядок больше, чем на Урале - иной раз только дихлофос и помогал. Андрюха практически в самом начале сезона придумал один способ, который назывался "Уйти в отрыв". Я им пользовался потом долгие годы в поле. Суть его очень простая: нужно дотерпеть до состояния "больше не могу", после чего бегом добежать до туалета, на бегу расстёгивая штаны. Комары довольно медлительны и поэтому можно успеть сделать свои дела до того, как они до тебя доберутся.
Постепенно мы перетащили в будущий лагерь все продукты, инструменты и своё барахло, что оставалось наверху. На вертолётке остались только всякая не самая нужная мелочёвка да вещи Ирины, Сани и геоботаника Люды, которая должна была лететь с нами, но в последний момент её перевели на другой участок.
Интересные первоцветы попадались в горном лесу. Похожи на подснежники, но с пушистыми лепестками и более жёсткие.
Со Среднего Ниолса вернулись Ирина с Саней и притащили с собой палатки, после чего Ирина вместе с Чмонькой ушли за своими вещами на гору. Кстати, совсем забыл вас познакомить с пятым членом нашей бригады – мансийской лайкой Чмонькой. Или Друлей. Или Корягой, названной так из-за исключительно кривых и корявых лап, на которых она, тем не менее умудрялась очень быстро бегать по лесу. Как настоящая лайка, Чмонька была добродушной, весёлой и очень говорливой, что, впрочем, не мешало ей быть очень хорошей охотничьей собакой, способной удержать глухаря на дереве до подхода Сани с ружьём.
Саня с Чмонькой - послеобеденный сон.
Итак, Ирина с Чмонькой отправились на вертолётку, а мы с Саней остались ставить палатки и готовить обед.
Установка геологической палатки – целое искусство, передающееся из поколения в поколение, от старых, умудрённых опытом и побитых жизнью геологов молодым и желторотым студентам. В ней полно секретов и тонкостей, которые редко описывают в книжках и уж точно не снимают в фильмах. Настало время на с Андреем постичь эту науку.
Для начала ставят сруб из брёвен высотой два венца по размеру палатки. Этот сруб позволяет поднять палатку повыше, так чтобы она не касалась земли, иначе за полевой сезон в три-четыре месяца она просто начнёт гнить и портиться. Внутри сруба – основания ставится каркас из вертикальных и горизонтальных жердей, на который вешается сама палатка. Стоп-стоп-стоп! Палатку рано натягивать! Ещё нужно поставить нары, стол и печку. Возиться внутри палатки с их установкой неудобно, лучше подготовить всё заранее. Для нар лучше всего использовать доски, но на вертолёте много досок не увезёшь, поэтому наши нары были сделаны из жердей, вырубленных в лесу, а печку поставили на колья, на которые предварительно надели пустые консервные банки – противопожарную безопасность нужно соблюдать! Вот теперь можно натягивать палатку на каркас. А сверху на палатку – полиэтиленовый тент, чтобы палатка не протекала во время дождя. Всё - осталось только художественно украсить палатку изнутри гвоздями для развешивания на них всего подряд и в ней можно вполне комфортно прожить несколько месяцев.
Наша с Андреем палатка изнутри. Морду из двух трутовиков соорудил Андрей, а я художественно украсил её короной и беломором. По-моему, неплохо получилось?
Время, пока мы ставили лагерь и варили обед, пролетело незаметно. Но вот палатки поставлены, суп сварен… А где Ирина? Прошло уже больше двух часов, как она ушла за вещами!
Заблудилась!!!
Саня сбегал в палатку, вынес оттуда ракетницу и выстрелил в воздух. Практически сразу со стороны болота, находившегося за перелеском неподалёку от лагеря, раздался крик. Мы рванули туда и увидели прекрасною картину. Посреди болота на пеньке в позе Алёнушки с картины Васнецова сидела Ирина, а у её ног валялась улыбающаяся всеми зубами Чмонька. Завидев нас, Ирина вскочила с пенька и радостно подбежала к нам.
- Я уж думала, что совсем заблудилась! – подбежав, сообщила она. – Эта зараза меня уже два часа по болоту таскает, вместо того чтобы домой вести!
А «зараза» сидела у ног Ирины, умильно помахивая хвостом. Всем своим видом она показывала, что прогулка удалась, и совсем не стоит расстраиваться из-за всяких там мелочей.
И действительно - чего обижаться, хорошо же погуляли!
После обеда мы построили промывалку на реке. Малый Ниолс – река горная, и как большинство горных рек очень мелкая и с крутыми перепадами высот русла, но практически рядом с лагерем расположился маленький ровный участок, на который мы и поставили шейкер. Осталось только придумать, как подавать в него воду. Насоса у нас не было, а черпать воду вёдрами – никаких сил не хватит. Хорошо, что Саня прихватил с собой пятиметровый шланг от насоса.
Чуть выше по течению мы сделали из камней запруду на ручье, в который воткнули один конец шланга, а другой конец укрепили возле шейкера – получился шикарный водопровод с мощной струёй воды.
Я трясу шейкер. Труба прилагается.
В образовавшемся прудике вполне можно было полежать, если бы вода была не такой ледяной. Зато его можно использовать для устройства полевого холодильника, а попросту говоря эмалированного ведра с камнем на дне, которое было поставлено в воду. В ведро сложили масло и маргарин, а температуры воды вполне хватало, чтобы они не портились долгое время.
А вечером мы устроили грандиозный костёр, на котором сожгли весь мусор, оставшийся после устройства лагеря, и выпили первую банку сливового компота.
Вот и закончилась новая глава из моего рассказа про первый полевой сезон - продолжение следует.
P.S. Как всегда: пишите, критикуйте, спрашивайте - я всегда рад общению с вами!
