Romul111

И про маму, которая вытолкала меня туда. Насильно. За что я ей безумно благодарен.

Мама моя очень хотела учиться музыке.

Но в музыкальную школу отдали не ее, а младшую сестру. «Ты большуха уже, нечего тут…». Сестра проучилась год на скрипке и бросила благополучно.

Мама была очень сильным человеком. Психологически. Поклялась себе: если не я, мой ребенок будет музыкантом. Поклялась тогда, когда ни мужа, ни меня у нее не было даже и в проекте.

Ну, все случилось, я родился. Пять лет мама самоотверженно ждала. И вот, однажды приводит она меня, пятилетнего в офицерский клуб (жили мы тогда в военном городке том самом городе, откуда невозможно уехать) и спрашивает так ласково: Romul111 хочешь учиться музыке? Будь я тогда поумнее ответил бы «Нет, НИЗАЧТО!».

Вру, конечно. Даже если бы знал все, что последует – согласился бы. Безоговорочно, хоть и скрепя сердце. Ибо этот путь тернист, труден и печален.

Но, суть не в том.

Записали меня на фортепианные курсы, а пианино-то нет!

Авито тогда не было, мама кинулась по подругам. Выяснилось, что одна из офицерских семей только что из Германии вернулась и привезла оттуда инструмент, который ей нахрен не нужен. Потому продает его аж за сто рублей. В 1970 году – деньги. Немалые.

Инструмент немецкий, старинный, явно сделанный под заказ, еще в прошлом веке, клавиши из слоновой кости и дорогой, соответственно. Пошла занимать, но… небогато тогда жили, налички не было. И тогда одна из подруг вдруг заявляет: «Денег у меня нет, но, вот тебе мое кольцо. Заложи в ломбард, купишь пианино, потом кольцо выкупишь, мне вернешь».

Имя этой святой женщины мне неизвестно. Я не представляю сейчас подобную ситуацию.

Однако, сделка была совершена и красавец «Martensh & Weden» перекочевал в нашу скромную обитель.

И для меня начался АД!

В пять утра меня поднимала мама, чтобы два часа хрустальной указкой показывать, какие я, блядь, ноты должен играть.

КАЖДЫЙ ДЕНЬ!

Потом мы шли в детский сад. Я в школу еще не ходил!

А вечером мы шли в дом офицеров уже на уроки.

Это был пиздец адский и мне все это сильно не нравилось. Мне хотелось собак гонять, с друзьями лазить на стрельбище, там неразорвавшиеся фугасы пиздить и в костре их плавить, в башню танка вкопанного лазить, а мне: «до-ре-ми». Сук, в пять утра!

НО! Когда до-ре-ми кончилось, вдруг выяснилось, что эти сраные ноты могут складываться в мелодии.

Первое, что укоренилось в памяти – «Сурок, Бетховена».

«По разным странам я брожу

И мой сурок со мною…

Под вечер хлеб себе найду и мой сурок со мной.

И мой всегда и мой везде,

И мой сурок со мною»

Чет, пока писал, на слезу пробило. Видимо, сильно мощный эмоциональный запал был у меня тогда от этой простенькой пьески.

Потом пошли этюды Черни и Гедике, которые я ненавидел. И, даже когда в гораздо более зрелом возрасте посетил дом-музей Чурлениса в Друскинискае меланхолично так себе заметил – чеб тебе не писать что-то более другое, старый ты перец? Ведь мог же…

Ну да ладно.

Общение с друзьями постепенно сошло на нет. Они продолжали лазить в дыры под забором воинской части, тырить учебные боеприпасы и гордо хвастаться умением их ставить на боевой взвод и активировать потом. Правда, одна из мин оказалась не учебной и пары друзей у меня не стало.

Да я и сам лазил на чердак воинского клуба, а там, как оказалось, была куча оголенных проводов и нас оттуда с корифанами натурально пинками и затрещинами выпровождал начальник этого клуба.

Мужчины – случайно выжившие мальчики. Лучше и не скажешь.

Однако, путь ботана был уже предопределен, я плотно подсел на музыку.

Свой первый подбор я не помню. Просто сел и сыграл ту мелодию, что услышал по радио и что мне понравилась. Мама охренела и завела блокнот, записывать, что ее сЫночка может играть без нот, просто потому, что хочет.

Блокнот скоро закончился.

Мамы уже нет. Перебирая ее вещи я нашел этот блокнот.

- «Не верю я, что ты пойдешь на чей-то зов»

- «Синий иней»

- «Ты моя мелодия. Я твой преданный Орфей».

Она реально считала, что этот процесс конечен. Что я могу определенное количество песен воспроизвести и… все.

Ни в коем случае не осуждаю. Она не понимала, что после определенного порога я мог играть ВСЕ, что услышал.

Просто потому, что мог.

Мне снились аккорды, я прекрасно понимал, как строится гармония в песне.

И, уже в училище, на уроке гармонии, которую я ненавидел, как и этюды Черни, когда я пытался училке рассказать, что, это субдоминанта в параллельной тональности переходит в субдоминанту основной тональности изменением ОДНОЙ ноты, которая в свою очередь становится доминантсептаккородом ОСНОВНОЙ тональности изменением пары нот от которого мы, совершенно логично уходим на тонику – училка лучезарно улыбалась и говорила, что слушает весь этот бред только потому что в нем есть некое зерно, но на самом деле мне стоит вспомнить про септаккорд второй ступени и забыть про субдоминанту параллельной тональности, ибо это бред и плагальность, что вообще нехарактерно для классической гармонии и пошел бы ты нахер с такими идеями.

Ну, как бы дааа… В чем-то она была права и, вообще я с какого-то момента перестал думать , соответствует мой гармонический рисунок классической гармонии, выведенной еще из произведений незабвенного Баха или нет. Просто играл, так, как мне хотелось.

Недавно подруге продемонстрировал прерванный оборот. Она тоже пианистка, правда, в далеком прошлом. Нахмурилась… «…ну… про прерванный акт я слышала, а про прерванный оборот… а расскажи еще? А лучше покажи. И не за инструментом, дурашка».

Ну, как тут откажешь?

В училище меня не любили. Могу только догадываться, почему. Я играл всегда. Вижу свободный инструмент – сажусь и играю. Кому-то это не нравилось.

Одногруппник на встрече выпускников:

- А ты вообще не замечал, что, как ты заходишь в класс, я баян сразу откладывал?

- ???

- Да вы ж с Олегом, как после армии в нашу группу перешли, нас всех ниже плинтуса опустили. Он танцами своими, ты игрой своей. Да мы все при тебе играть стеснялись!

Вот тут я тихо охерел, ибо свои возможности после армии оценивал процентов на 10 от доармейских. Служил в войсках не связанных с музыкой и гамму до-мажор после армии не мог сыграть. Никак. Ну, вообще. Пальцы запинались, ажпиздец.

Потом восстановился, конечно, но, того уровня что был, так и не достиг. В пиковый доармейский год я мог играть одной левой за обе руки, так, что никто и не замечал. Правую, в это время использовал для курения, выпивона или… ну, так скажем, для обнимания подошедшей к инструменту девушки.

И, зачастую, все это было в полной темноте, что вообще мне никак не мешало.

Предвосхищая возможные вопросы: сейчас работаю таксистом.

Ну, как-то так.

Было мне годиков эдак 25 и, заканчивал я, после прохождения армейской службы музыкальное училище в одном славном сибирском городе. Говорят, оттуда невозможно уехать – пиздят.

Уезжал я потом и надолго. Правда, все равно пришлось возвращаться. Но, это другая история.

Итак, за две недели до госэкзаменов ловит меня в коридоре зав.фортепианным отделением и вещает: Romul111, как мне сообщают, ты не готов к госам абсолютно, посему, я беру тебя к себе, сегодня ко второй паре, будь любезен, явись перед мои светлы очи, в мой светлый кабинет.

Был я тогда не просто распиздяй, а РАСПИЗДЯИЩЕ, положивший хер на всё, в том числе и на госы эти драные.

Но, даму эту я уважал за то, что она никогда меня из фортепианного зала не гоняла, ибо мне нравилось на концертном рояле играть. Вот, все, суки, завучи, да и просто преподы орали, что я расстраиваю инструмент (ну, какого хера игра на инструменте его может расстраивать?), а она вот нет! Просто приостановится, следуя в свой кабинет через зал, че-то послушает, ухмыльнется и дальше идет. Меня это немного удивляло, но, не более того.

Ну, пришел я, стою, очи долу… Она: показывай, что там у тебя? Ухмыльнулся я, конечно, от двусмысленности, но, мужественно ставлю ноты и играю. Полифонию, там, пьесу, крупную форму.

Она: Так, Чайковский нормально, полифония пойдет (ну, Бах, куда-там спорить), а вместо вот этого мы будем играть Скрябина.

ЧЕГО??? Я в тихом ахуе.

Она нисколько не чинясь, раскрывает ноты и играет НЕИМОВЕРНО ОХЕРЕННОГО Скрябина. У меня аж слюна потекла, насколько это была шикарная вещь (хотя, если уж играть Скрябина, я бы в то время выбрал "Прелюдию для левой руки", я левой своей тогда гордился, специально нарабатывал ее, чтобы иметь правую свободной для курения, выпивания и... ну, вы понимаете для чего. В полной темноте окружающие даже и не понимали, что я играю одной рукой, а правая в данный момент... скажем так: обнимает талию некоей дамы:).

Тем не менее, за две недели менять полностью произведение? На абсолютно незнакомое? «Она пизданулась», подумал я.

И тут она выдает фортель.

- Значит так, пять минут на туалет и возврат в мой кабинет.

Что меня подвигло не послать ее нахер? Типа, ну и что ты со мной сделаешь? А???

Наверное, любопытство. И, Скрябин, мать его.

Ну, пошел, поссал (руки вымыл, за инструмент нельзя с грязными руками, с детства приучили).

Прихожу.

И тут она опять:

- Я закрываю тебя на два часа, за это время две страницы наизусть.

Если честно, я в тот момент лишился дара речи, ничем иным объяснить свое молчание, пока эта стерва победно гремела ключами снаружи кабинета я не могу.

Бля… на РАЗБОР данного произведения нужна неделя… ну, три дня, если упереться вусмерть. После этого я неуверенно смогу играть его по нотам. С трудом и большими ошибками.

А эта… хмм… дама заставляет выучить наизусть половину его за два часа. Тетка охерела. Не, не так: ОХЕРЕЛА!

Так примерно сказал себе я и забил на все ее указивки со словами: «Пошла бы ты нахер, дура старая».

Потряс дверь – заперто. Пошлялся по кабинету, попинал напольные горшки с пальмами, полистал методички на полках – вот же бред-то и муть. Скучнейшая.

Но, Скрябин-то классный! Она ж, ведьма, показала, насколько…

Сел, раскрыл. За полчаса, к своему удивлению выучил первую страницу. Наизусть! Вот нихера себе, сказал я себе. А вторую слабо?

Через два часа она приперлась, гадкая такая, и я ей небрежно продемонстрировал, что все ее выебоны мне абсолютно по-барабану и я, как любой мужчина могу вааще все. И не только посуду мужественно мыть по приказу супруги, но и Скрябина за два часа наизусть две страницы. Да легко, ебтть!

Она не смогла скрыть своего удивления, что я с легким злорадством и заметил, тихонько поржав душе.

Но, тут эта красавица выдает второй фортель:

- Час тебе на туалет и обед, потом приходишь назад.

По приходу она меня запирает еще на два часа с заданием – наизусть до конца.

Я, конечно, был не просто зол, а ЗОЛ! Но, результат…

Ну, вы поняли... через два часа пальцы играли то, что надо. ВСЁ произведение.

***

Потом мы долго работали над нюансами, это самое сложное на самом деле. Важно же не просто попасть в ноты, но, главное, понять, ЧТО выражается этими нотами. Часами общались на тему, что Я вижу, когда это играю, она же делилась своими мыслями, что ОНА видит. У меня видение было эмоциональное, у нее художественное. Она видела зимний лес и повозку, медленно едущую по заснеженной дороге, я видел душевные терзания молодого Вертера:) Спорили, я доказывал свою правоту, иногда она смеялась, иногда склонялась к моей трактовке, иногда в корне не соглашалась, но, никогда не навязывала свое мнение.

Это было великолепно. ВЕЛИКОЛЕПНО!

Она и объяснила тогда, что – самое главное и самое трудное на начальном периоде – отвязаться от нот. Ты должен просто играть и понимать, что играешь, плевать на ноты, говорила она, и я впервые в жизни понял, КАК на самом деле она права.

Никто и никогда за двадцать лет обучения музыке мне ничего подобного не говорил и не применял таких приемов…

Жаль, что это пришло так поздно.

На госах я получил 4+, что неимоверно круто для музыкантов и кто-то из педагогов мне по секрету сообщил, что на обсуждении она заявила: «Romul111 мы просто проглядели, его потенциал гораздо выше, чем мы все считали».

Светлая тебе память, мой лучший педагог.