Lawen

Не успели еще подсчитать число пострадавших и погибших в ходе очередного "колумбайна" в Казани, как на поверхности болота начали появляться пузыри. Пузыри, нужно сказать, стандартные: возвернуть взад смертную казнь, ужесточить правила оборота гражданского оружия, запретить жестокость в компьютерных играх и прочие, сколь простые, столь же и бесполезные предложения.

Хотя суть проблемы, на мой взгляд, кроется в двух, принципиально значимых вещах. Первая из них: сам по себе легальный оборот огнестрела в РФ сегодня и без того зарегулирован. Вопрос в другом - в полноценной реализации уже существующих законодательных норм, а не в принятии новых. То есть, для начала, сделать осмотр претендента на ствол не формальностью из серии "Жалобы есть? / руки покажите, птички не клевали?", а чем-то, хотя бы отдалённо напоминающим диагностику. Чуть дольше, чем пара минут. Чуть внимательнее, чем к табуретке. Чуть ответственнее, в конце концов.

Как это сделать? Не претендую на окончательность мнения, но как вариант - по аналогии с экзаменом на водительское. Что мешает обязать психиатра, осматривающего очередного желающего обзавестись стволом пациента, записывать ход беседы на видео с последующим обязательным хранением видеозаписи? С учётом положений закона о медтайне, ограниченном доступе и т.д. И в случае чего, показать её и доказать интересующемуся следователю: "Объективных оснований предполагать пиздец не было. Вёл себя адекватно, потому я ему и справку отштамповал". Сложно? Нет. Но отчего-то на практике не реализовано.

Вещь вторая. За счёт того, что школы потеряли прямую связь с правоохранительной системой, не только школьные хулиганы почуяли вольняшку. Педагоги перестали контачить с ПДН на регулярной основе, и слабо понимают, что от них требуется в проблемной ситуации, и представления о них не имеют. Да и школы тоже, прямо скажем, не являются эталоном защищённости.

Ладно, бабушка-пенсионер на вахте. Ладно, кнопки тревоги в кабинетах не работают, потому что батарейки сели. Но вот двери, например, укрепленные в каждый учебный класс поставить, и стандарт по ним разработать, у нас что, религия не позволяет? Чтобы за ними можно было в случае чего, закрыться, а в случае чего, кого-нибудь, скажем, закрыть?

Мировой опыт убедительно показывает, что подобные эпизоды предотвращаются только двумя путями: оперативным (его мы обсуждать не будем по понятным причинам) и чисто физическим отчуждением объекта атаки от агрессора. Те самые двери, нормальная охрана, контролируемый периметр объекта и т.д. В новостях говорят, что юноша шагал со стволом наперевес по улице открыто, и вопросов у окружающих не вызвал. Почему?

Да потому, что всем похер. Отворачиваться и прикидываться ветошью в любой непонятной ситуации стало базовым навыком гражданина. Поэтому эпизод в Казани, к сожалению, явно не последний. Государство занимается формальной стороной вопроса, граждане ужасаются в соц сетях, упырье стреляет по детям. Все при деле, и все в минусе.

Именно поэтому предпочитают обсуждать смертную казнь и компьютерные игры. Это ни к чему не обязывает.

Всего лишь каких-то сорок лет назад проблем с устройством детишек в детские сады и ясли не было. Объяснялся этот феномен просто: дошкольные учреждения находились на балансе предприятий, институтов и прочих мест трудоустройства граждан, что позволяло использовать целевой характер финансирования и обеспечивать должный контроль за использованием средств. С наступлением рыночной экономики производственники пораскинули мозгами и пришли к логичному выводу о том, что предприятию, которое клепает карданные валы для «Жигулей», свои детские сады нужны не более, чем «Жигулям» - гидроусилитель руля, и скинули эту обузу на муниципалитеты.

С того момента и началась вялотекущая эпопея всероссийского масштаба под условным названием «Запихни ребенка в группу». Мест на всех желающих не хватало, директора детсадов сначала брали взятки продуктами, потом перешли на суммы в твердой валюте, родители зверели, где-то вводились электронные очереди, где-то вставали в очередь через неделю после родов… Всякое бывало. Скажем, в одном из соседних городов около десяти лет назад был убит старший помощник прокурора района. На первый взгляд – обычный уличный конфликт, несколько ножевых, минус бумажник и наплечная сумка.

Как говорится, доверяй, но проверяй – на первый взгляд, оно конечно, уличный гоп-стоп, ну а вдруг чего по служебной линии? Тем более, что сидел покойный на ментовском надзоре, сворачивал кровь органам дознания и следствия, причем сворачивал результативно – устоявшиеся приговоры в отношении сотрудников тому подтверждением. Сразу всплыла версия, что не обремененные моральными рамками опера просто подыскали кого-то из своего контингента, да навели на проевшего им плешь кровопийцу. Отрабатывали версию с привлечением чекистов, рыли на три метра вглубь, и не зря. Убивца нашли в соседнем регионе через неделю – но оказалось, что причиной для убийства послужила не служба, а льгота.

Дело в том, что прокурорские работники наряду с некоторыми другими госслужащими пользуются правом внеочередного устройства детей в детские сады. Не первоочередного, а именно внеочередного – что на практике означает «привел – взяли». С учетом того, что на район с населением 100 000 человек прокурорских насчитывается с десяток-полтора в лучшем случае, наплыва внеочередников это не дает. Но иногда случаются и неприятные ситуации.

В частности, когда сын старпома пошел в детсад, выяснилось, что туда в это же время не попал сын местного таксиста. Который, не вникая в детали произошедшего, залил глазоньки и встретил прокурорского у магазина. Где сначала высказал свои претензии, а потом и нанес самодельным ножом несколько ударов, повлекших смерть потерпевшего на месте. Зачем он это сделал, для меня лично так и осталось загадкой – потому как место в детсаду после этого не освободилось. Хотя, возможно, что те 15 лет, которые он проведет в местах лишения свободы, дадут его сыну шанс вырасти нормальным человеком.

Ну да ладно, в основном повествовании сегодня мы обойдемся без крови, а поговорим о классической схеме хищения бюджетных средств, применительно к задаче по ликвидации очередей в детские сады.

Небольшой городок на севере России, начало 2010-х годов, декабрь месяц…

***

Для любого госслужащего декабрь – месяц особенный. Спешно заполняются тонны отчетов, в каждом кабинете, вне зависимости от ведомственной принадлежности, манипулируют со статистикой, а среди руководства и вовсе царит тихая паника. Нередко она бывает связана с тем, что отпущенные из вышестоящего бюджета денежные средства в полной мере за год не потрачены, а это означает неминуемое уменьшение финансирования в дальнейшем.

Проще говоря. Выделили, скажем, 10 миллионов рублей на проведение культурно-массовых мероприятий. Деньги целевые, на другие нужды их тратить нельзя, лежат они мертвым грузом. Организовывать эти самые мероприятия в течение года нет ни времени, ни желания, ни возможности – но и отказаться от финансирования бюрократическая логика не позволяет. Потому, когда близится конец отчетного периода, начинаются судорожные попытки «освоить средства», и именно поэтому иногда в поселках на условном «Дне района» выступают звезды 90-х годов. Потому как деньги по этой статье расходов вот-вот сгорят, и стоит задача потратить их как можно быстрее.

Точно такая же ситуация сложилась тогда и в правительстве региона, где происходили описываемые события. Федеральный бюджет выделил некислую сумму на мероприятия по ликвидации очередей в детские сады – деньги могли быть использованы для строительства новых садов, расширения имеющихся, и перепрофилирования приобретенной недвижимости под дошкольные учреждения. К концу декабря остались неосвоенными около ста миллионов рублей, и начался обычный марафон. Чиновник из правительства обзванивал районные администрации и интересовался, а нет ли у них, часом, какого-нибудь здания на территории района, которое можно было бы срочно прикупить для переделки в детский сад?

В Усть-Заплюевском районе такое здание внезапно нашлось. Правда, раньше в нем находился отдел кадров и бухгалтерия накрывшегося в постперестроечное время завода железобетонных изделий. Да и вообще, оно могло называться зданием с известными допущениями – потому как большую часть крыши местные жители разобрали еще в конце 90-х, все металлическое и подверженное скручиванию и отковыриванию, уже было скручено и сдано в металлолом, а в самом здании свой досуг проводили, в основном, деклассированные элементы. Ну, и не особо требовательные граждане нарушали там клятву семейной верности с гражданками легкого поведения. За пятихаточку с пирожком на закуску.

Дело было государственной важности, поэтому шевелились быстро: здание вместе с земельным участком находилось в собственности у фирмы племянника мэра района, потому продавец (племянник) и покупатель (мэр) общий язык нашли без проблем. И решили продать недвижимость муниципалитету за скромные 45 миллионов рублей. При рыночной стоимости, с учетом состояния, площади и месторасположения, от силы в 5. И то, при очень оптимистичной оценке.

В столице региона никто особо не присматривался к покупке, понадеявшись на то, что местные не совсем мудаки, и откровенного фуфла творить не будут. Но, как говорится, никогда нельзя недооценивать непредсказуемость идиотизма. Бюджет освоили, все радовались, и начали прикидывать, как жить дальше – ведь теперь здание предстояло привести в порядок, и таки открыть в нем хотя бы какое-то подобие детского сада. Уже составлялись примерные сметы и заявки наверх, суммы с круглыми нолями ночами крутились в воображении, нарушая потенцию и аппетит у должностных лиц, как вдруг грянул гром.

Некий деятель из соседнего региона, приехавший к своему школьному приятелю в гости, обратил внимание на этот самый земельный участок. И возникла у него мысль – а не попытаться ли его выкупить, с целью впихнуть туда небольшой супермаркет? Приобщить сельских аборигенов к молочной продукции без следов молока и китайским носкам, которые рвутся при их отделении от этикетки. Выяснил, что владельцем участка является муниципалитет – и, надев костюм, пошагал в мэрию.

В его представлении, как жителя города-миллионника, сам по себе факт интереса крупного инвестора к зассанному бродячими собаками клочку земли в деревне уже должен был повергнуть местных чиновников в шок и трепетное благоговение. И рассчитывал он если не на минет от секретарши мэра, то хотя бы на баньку и мясо под коньяк. Однако не срослось. Мэр, узнав о предмете интереса посетителя, сухо заявил, что здание – будущий детский сад, федеральная программа, и он не позволит всяким коммерсантам лишать жителей района дошкольного учреждения. Потому допивайте свой чай, городской товарищ, и валите ко всем чертям.

Городской товарищ намекнул на персональную благодарность мэру, а то и вовсе – на готовность рассмотреть участие родных и близких мэра в реализации проекта, однако наткнулся на стену непонимания. И более того – неприкрытую угрозу и обещание обратиться в компетентные органы с сигналом о склонении к совершению коррупционного преступления. Последнее городского бизнесмена просто уничтожило: представив себе муниципального чиновника, который стучит в БЭП на факт предложения ему взятки, он почувствовал себя плохо и, попрощавшись, отчалил. К такому его жизнь не готовила.

Впрочем, идея со снабжением местного населения товарами широкого потребления не отпускала. В голове он ее крутил, с разных сторон обсасывал, советовался с людьми, и спустя примерно полгода приехал в поселок еще раз. Но уже не один, а в сопровождении журналиста и строителя. Ребятки осмотрели здание, и строитель высказал удивление: в десяти метрах от забора, которым был огорожен участок с будущим детским садом, проходила линия электропередачи. Хозная такая линия, аж провода гудят. Как так получилось, и что было со здоровьем у бухгалтеров и кадровиков на почившем заводе ЖБИ, я достоверно не знаю – но факт в том, что детишек на этой местности размещать было нельзя категорически.

А дальше под водочку началось журналистское расследование. Длиною в три шага. На первом шаге была запрошена информация о переходе прав на землю, где предыдущим собственником значилось ООО «Паритет». На втором шаге запросили выписку из ЕГРЮЛ на это ООО, где всплыла в качестве учредителя фамилия племянника, совпадавшая с фамилией мэра. На третьем этапе родился пронзительный текст. Он повествовал о кровожадных планах местной администрации облучать детей высоковольтными токами ради набивания собственных карманов, аккуратно намекал на ущемление интересов среднего бизнеса и выражал скромную надежду на то, что компетентные органы разберутся.

Статья вышла в одной из наиболее заметных газет региона, и кое-кому очень не понравилась. Настолько, что тем же днем была инициирована доследственная проверка, в ходе которой первоначально изложенные журналистом факты подтвердились. Региональное правительство негодовало, и в связи со значительным резонансом, следственные органы возбудили уголовное дело в рекордно короткие сроки. Племянника допросили, мэра закатали в СИЗО и начали предметно разбираться в его многогранной деятельности на занимаемом посту. Нашлось немало интересного – в результате было предъявлено обвинение по ст.ст. 285, 286 УК, в совокупности шесть эпизодов. Особой изобретательностью при осуществлении схематоза мэр не отличался – делал так, как проще и быстрее.

Племянник изъявил желание добровольно вернуть деньги, а работники администрации района нашли основания к расторжению договора купли-продажи с последующей реституцией. То есть, с возвращением сторон к изначальным позициям, предшествующим сделке. Здание вернулось в собственность племянника, деньги ушли муниципалам, но вопросов это, само собой, никоим образом не сняло.

Детского сада, насколько я знаю, так с того момента в поселке и не построили. Равно как и супермаркета – полуразвалившееся здание стоит там и по сей день, правда сейчас его под свои нужды облюбовали закладчики дешевых синтетических наркотиков. Их там периодически цепляют местные сотрудники патрульно-постовой службы, следом приезжают опера и следак, которые, матерясь, разгребают битый кирпич вперемешку с использованными презервативами и пустыми бутылками в поисках аккуратных свертков… Впрочем, это совсем другая история.

А мораль из этой истории, на мой взгляд, очевидна. Поспешность при хищении бюджетных средств – губительна, смехотворна и непростительна для лиц, занимающих ответственные должности на муниципальной службе. Это раз. Перед тем, как рожать, подумай, кто будет сидеть в декрете. Это два. И жителям сельского района, которые с детства знают, что такое натуральное мясо и настоящее молоко, впаривать сливочное масло на основе пальмы – занятие греховное и предосудительное. Потому и не выгорает.

***

Это последний пост на Пикабу - как бы ни было жаль. Следующие будут на ТГ-канале: https://t.me/lawen_story

Он пока пустой, но за майские праздники наполню) Впереди - некоторые мысли об отечественной адвокатуре, шейных позвонках и сельском хозяйстве)

Групповые забавы – удовольствие, прямо скажем, на любителя. Идет ли речь о постели, о командных видах спорта, о боях «стенка на стенку», или же о выхлапывании ночных магазинов. Группа лиц неизбежно порождает гораздо большие проблемы, нежели индивидуальные забеги, особенно в столь специфической сфере, как криминал. Особенно, если группа энтузиастов состоит из едва-едва оперившихся юношей, в чьей крови бурлит гормон, в карманах пусто, а молодецкой силушки хватает на все, кроме конструктивной и созидательной деятельности.

В этом возрасте работать честно и за копейки не хочется никому – но не каждому приходит мысль взять в руки огнестрельное оружие и идти на абордаж торговых точек, выгребая кассы и обольщая испуганных продавщиц. Впрочем, обо всем по порядку. Провинция, начало лета, девочки в коротких юбках и волнующе легких платьях. А денег нет…

***

Три пацана, Олег, Виталик и Саня дружили с самого детства. В отличие от многих, им повезло – семьи, в которых довелось родиться, были благополучными, не испытывали серьезных материальных затруднений и давали детям все. Как известно, можно ребенка накормить, можно его одеть, можно отдать его на рисование или в секцию бокса. Можно сделать все, кроме двух вещей – невозможно дать ему свои мозги и свою совесть. И если с первым у ребят все было нормально, то вот вопросы совести находились на самых задворках юношеского сознания. Что не могло не привести к проблемам понятного свойства.

Все трое были студентами высших учебных заведений: два экономиста и инженер-строитель. В этой связи вопросы с армией ребят не беспокоили, времени было вагон, а вокруг столько баб, что глаза разбегаются. Но – «чтоб девочек любить, богатым нужно быть», как пел в свое время классик русского шансона с неоднозначной фамилией Петлюра. Потому как совсем бесплатно не дают, а если и дают, то такие, что в голодный год не позаришься. Бары, цветы, подарки – все это требовало определенных расходов, и карманных денег, что выделяли родители, на эти цели не хватало категорически.

Пацанам хотелось денег, но очень не хотелось в тюрьму. Поэтому гнилые варианты типа распространения наркотиков закладками, банальных гоп-стопов в темных переулках и мошенничеств с фальшивыми деньгами на авито даже не рассматривались. Парни грамотные, интернет читали. Там на специфических форумах подробно объясняют, что живет на свободе закладчик в среднем два месяца, что за гоп-стоп группой лиц дают много, а выхлопа на руках остается мало, и что схемы с фальшаком – прошлый век. Смотрели было в сторону мошенничества, но не хватало юридической подкованности. Да и возраст для того, чтобы крутить действительно интересные аферы, маловат – доверия у клиентов не вызывает.

Потому решили остановиться на старом добром грабеже. Только чтоб людей зазря не обижать и лишнего греха на душу не брать, грабить решили ночные магазины, пальцем никого не трогать, а только пугать. Для пугания приспособили двуствольный обрез, обнаруженный на даче одним из парней – в свое время, как выяснилось на следствии, его изготовил дедушка юноши, с целью защиты приусадебного участка от завистливых соседей. А вот к вопросам планирования акций, несмотря на юный возраст, подходили грамотно.

Отказавшись от идеи спонтанных налетов, готовились к каждому из мероприятий серьезно. Готовили пути отхода, изучали маршруты движения патрульных экипажей полиции, высчитывали примерное время прибытия ЧОП, если таковые осуществляли охрану объекта, выясняли наличие / отсутствие камер видеонаблюдения в самом магазине и на путях подхода-отхода. Старались учесть все мелочи, которые впоследствии смогли бы вывести правоохранительные органы на след, с каковой целью отсмотрели не один и не два документальных фильма, снятых о деятельности уже пойманных коллег по ремеслу.

Более того – привлекли знакомого мальчика-юриста, который в открытых источниках подбирал приговоры по аналогичным делам и изучал их на предмет выявления наиболее часто допускаемых ошибок. А еще вникал в особенностей формирования доказательной базы по аналогичным делам. Короче, их бы тщание и дотошность, да в благое русло – цены бы пацанам не было.

Первое нападение спроворили на ночной магазин на окраине города – не денег ради, а пробы сил для. Взяли оттуда около тридцати тысяч рублей деньгами и бутылку шампанского в качестве приятного бонуса. Продавщица даже не успела испугаться: молодая девчонка двадцати с небольшим лет, довольно симпатичная – сказала лишь, что разговаривали очень вежливо, и даже сделали комплимент ее прическе и глазам. Осталось ощущение, что ей все даже понравилось, и от повторной встречи с тремя аккуратными и вежливыми грабителями она б не отказалась... Сработали менее, чем за минуту, ушли бегом, и надо же – не попались. Что, как известно, на начинающих бандитов действует разлагающе: почуяв безнаказанность, через неделю начали планировать следующий налет.

На этот раз целью стал еще один круглосуточный павильон, охранник которого, как поговаривали, скупал у местных маргиналов телефоны, планшеты и ноутбуки, не брезгуя при этом и ювелирными украшениями. Технику налетчики брать не планировали, но рассудили здраво: если скупает, значит и деньги при себе имеет. Не сотни тысяч, конечно, но рублей пятьдесят-шестьдесят всяко разно наберется. Плюс касса же.

В ходе этой экспроприации пришлось сделать холостой выстрел – охранник попытался оказать сопротивление, но выстрелом был полностью деморализован, осознал свою ошибку и деньги спешно отдал. В кассе оказалось около пятнадцати тысяч – выручку днем снимал хозяин, в совокупности вышло немногим менее семидесяти тысяч. После этого эпизода в городском уголовном розыске руководство накрутило хвосты операм и нарезало задачу: наглецов изловить и показательно покарать. Ибо пока стреляют холостыми, конечно, но действуют дерзко, слаженно и организованно – а значит, и вероятность того, что в какой-то момент прозвучат выстрелы с использованием боевых патронов, возрастает многократно.

Опера начали шерстить городскую фауну, но здесь сыграл свою роль негативный фактор: ребята никак не были вписаны в криминальную жизнь города. В криминальных кругах не общались, наркотой не баловались, успехами своими ни перед кем не хвалились, и выявление их посредством подсобного аппарата оказалось невозможным. Ситуация осложнялась тем, что какой-то светлой до прозрачности голове в городском УВД пришла мысль, что подобная слаженность свидетельствует о том, что в планировании или исполнении посягательств принимают участие либо бывшие, либо действующие сотрудники правоохранительных органов. Началась отработка этой версии, и розыск застучал колесами по неверному пути – никакого отношения ни пацаны, ни их родители, к правоохранительной системе не имели. И иметь, справедливости ради, не планировали.

Молодежь же тем временем окончательно убедилась в том, что в полиции трудятся исключительно клинические идиоты и, отбросив всякий стыд и осторожность, порешили на третий раз взять что-нибудь серьезное. Сколько можно по мелочевке, мол, работать? Что такое семьдесят рублей на троих? По двадцатке на брата, дня на три погулять с девчонками, и все – опять кризис. Их посетила разумная мысль: если уж брать, так по-крупному, чтоб хватило хотя бы на месяц. То есть, миллиона два. А лучше – три. А где такие деньги можно встретить? Только в кредитных, либо микрофинансовых организациях.

Только они ж, буржуи недорезанные, безопасность чаще всего организуют по уму, а не силами охранниками из числа лиц южных национальностей. Там и сопротивление получить можно, в конце концов. А стрелять, как мы помним, юные гуманисты не хотели. Хотя боевые патроны, заряженные крупной дробью, в гараже одного из друзей рядом с обрезом хранили. Так, на всякий случай.

Но на то у нас и Россия, а не изнемогающая от бездуховности Европа – раздолбайство есть везде. Потому и пал выбор на отделение одного отечественного банка, известного своей клиентоориентированной кредитной политикой и микроскопических размеров офисами, которые зачастую располагались и располагаются на первых этажах стандартных жилых домов. Чтоб, значит, население всегда могло накинуть себе на шею кредитное ярмо по поводу приобретения нового холодильника или проведения свадьбы в стиле фильма «Горько». К этому налету готовились дольше всего – так как реализовывать его собирались в дневное время. Городок пусть и не большой, но одно дело геройствовать ночью, когда улицы пусты, а другое дело днем – вероятность осложнений кратно возрастает.

На дело пошли в четыре часа дня, после двухнедельного наблюдения за отделением. Кстати, за что нужно сказать отдельное спасибо юношам, все свои наблюдения они аккуратно фиксировали, и не где-нибудь, а в Google Docs – создав там файл с общим для них трех доступом, куда и вносились данные в специально составленные таблички. Новое поколение, что сказать – расскажи о таком новшестве жуликам из 90-х, хохоту было бы… Это с одной стороны, а с другой – налицо системный подход к работе. Предложение о внедрении новых технологий выдвинул инженер-строитель, что ожидаемо. Технарь он и есть технарь.

План был следующий: в само отделение заходят двое. Один берет на прицел кассира и выдвигает требование о передаче денег, второй в это время, угрожая пневматическим пистолетом охраннику, пресекает его попытки оказать сопротивление. За отправную точку взяли то, что кнопку кассирша в любом случае отожмет, поэтому снаружи остался третий. В его задачу входило взорвать СВУ (самодельное взрывное устройство), бросив его в мусорный бак в десятке метров от входа в банк. Зачем? В случае, если он углядит приближение ЧОП или полиции, таким образом планировалось отвлечь внимание прибывающих стражей порядка и выиграть несколько лишних десятков секунд.

Скрываться планировали порознь, припрятав бабло в заранее оговоренном месте, в небольшом парке в паре километров от места действия. Домой не являться, от оружия и одежды избавиться и т.д. и т.п. В принципе, план был хорош, и в каком-то случае мог бы даже быть успешно реализован, но все пошло через энное место – везение бесконечным не бывает. Во-первых, охранник – бывший кадровый военный, судя по всему, опознал в наставленном на него пневматическом пистолете именно пневматику, не повелся на внешний вид «Макарова». И просто переебал молодому человеку стулом – успешно, отправив того в глубокий нокаут. Во-вторых, услышав это, молодой человек с обрезом развернулся от кассы и, уловив изменение обстановки, от испуга выстрелил дуплетом. Патроны по случаю серьезного дела были заряжены боевые, и результат себя ждать не заставил. Дробь на небольшом расстоянии легла кучно, не оставив охраннику ни единого шанса на старость.

Услышав выстрел, мандражирующий на улице третий просто сбежал, оставив пост. По законам военного времени, как нам рассказывали в школе, за такое полагался расстрел, но мельчает народ, мельчает. СВУ, кстати говоря, бросил там же – чем обеспечил себе дополнительную пару лет к сроку. В самом банке обстановочка тоже была так себе. У стрелявшего в охранника парня началась истерика, и он пытался перезарядить обрез, напрочь забыв о том, что прибыл сюда за деньгами. При этом громко кричал, пытаясь привести в чувство товарища, павшего в неравной схватке с офисным стулом. Товарищ не отзывался – уже впоследствии выяснилось, что охранник проломил ему висок, и в картонную Вальгаллу тот отправился практически сразу. Вот что значит выучка советской армии, что сказать.

Кассирша же, тем временем, следуя инструкции, собрала деньги в пластиковый пакет и передала его молодому человеку с обрезом. Он так и не смог его перезарядить – от волнения ли, или просто ступор какой напал, но взяв пакет, он бросил оружие на пол и выбежал из отделения. Добежал до парка, однако к условленному месту подобраться не успел: наткнулся на пеший патруль ППС, который его тормознул в целях чисто профилактических – куда, мол, бежим, чего несем? Увидев, чего несем, очешуели, забраслетили, а тут уже и кипиш поднялся. Сопротивления мальчик оказывать не стал. Да и нечем уже было.

Молодого человека, презревшего договоренности и бежавшего с места происшествия, взяли спустя пару часов на квартире у его девушки – как раз в тот момент, когда она уговаривала его пойти и сдаться самому. Умная девчонка, была б чуть более убедительной, глядишь и зачлось бы мальчику на суде. А так – опера пришли в гости сами, никакой явкой и близко не пахнет.

В результате, что получается на выходе? Два случайных, по сути, трупа, перепуганная кассирша банка, жидко обделавшийся взрывник, награжденные за бдительность патрульные и зашкаливающий идиотизм всего произошедшего. А в чем же причина этих печальных событий? В неверной точке приложения усилий, я считаю. Мыслить системно молодежь умела неплохо, но вот знания матчасти подвели, и характерная для юности самонадеянность…

Мораль, по традиции, многосоставная. Кабаки и бабы доведут до цугундера – раз. За консультациями стоит обращаться к профессионалам – два. Кадры решают всё – три. И да, если уж совсем никого обижать не хочется, то следует помнить, что полноценная страховка есть только у банков, ночные магазины такой роскоши себе позволить не могут. Но это так, к слову.

Ах, сколько ж написано и пересказано историй любви, произошедших между поэтессами и их поклонниками, между актерами и гримершами, между проститутками и постоянными клиентами. Точно так же не обошла своим вниманием мировая литература и сюжеты с участием несовершеннолетних, лиц зрелого и даже пенсионного возрастов. Однако нет в анналах как минимум отечественной словесности романтической истории с участием судебного пристава. То ли от того, что профессия к романтике вовсе не располагает, то ли представители этого славного племени хранят свои личные тайны столь же бережно, как и тайну служебную… Доподлинно не знаю. Однако в меру сил хотелось бы исправить это упущение, и сегодня поведать об истории любви судебного пристава-исполнителя Ширяевского РОСП и гражданки Полосухиной. Истории трагической и, как водится, поучительной.

А началось все с того, что Полосухина влюбилась. По младости лет (а было ей всего лишь 19) – в мальчика-наркомана из соседнего подъезда, и тем же годом от него понесла. Очаровательный мальчонка получился, даром что с умственной отсталостью – тут, надо полагать, сказались папенькины губительные для здоровья пристрастия. Однако, несмотря на тезис о том, что больных детей родители любят больше, папа от исполнения родительских обязанностей отказался категорически, и свинтил в закат, не оставив от себя ничего, кроме упаковок из-под таблеток «Лирика» под кроватью и ярких воспоминаний.

Полосухина погоревала, поискала возлюбленного по знакомым, да и плюнула – жизнь продолжается. Впрочем, для того, чтобы продолжать существовать, нужны были деньги, а их как раз не было. И тут на помощь пришел Интернет: на тематических форумах матери-одиночки с радостью делились подробностями своих печальных отношений с несчастливым концом. А еще не хуже профессиональных юристов ориентировались в вопросах назначения и взыскания алиментов с нерадивых отцов. Полосухина почитала, набралась житейско-правовой мудрости, и в один прекрасный день судьба привела ее в кабинет № 1 Ширяевского РОСП, где трудился в должности СПИ Паша Забиралов.

Пашина биография была стандартной: школа, высшее юридическое образование, армия, служба судебных приставов. Почему именно приставы? Потому что близко к дому, форма симпатичная, да и обещали вскоре к полиции приравнять. По зарплатам, выслуге и прочим плюшкам правоохранительной системы. Обещают, если честно, уже лет десять, да все без толку. Но мы же помним – блажен, кто верует. Может быть, когда-нибудь… Впрочем, не будем отвлекаться.

Исполнительное производство в отношении бывшего Полосухинского хахаля было возбуждено, а сама она зачастила в отдел. Понравился ей молодой человек, что так мужественно сидел за столом, обложенным бумагой, и с суровым лицом нес неотвратимость судебных решений в массы. Да и он, надо сказать, проявлял редкую для пристава внимательность к взыскательнице: находил время и покурить вдвоем, и успокоить девочку, и даже дал ей личный номер мобильного телефона, дабы в случае чего оперативно информировать о подвижках по делу. А они были – взаимный интерес творит чудеса. Юноша нашелся, и какие-то копейки в счет уплаты алиментов перечислял. Это ли, или какое другое обстоятельство стало базой для светлого чувства, однако вскоре жить Полосухина стала вместе с Пашей. Причем жить счастливо, пусть и не богато.

Долго ли, коротко ли, но с течением времени Паша из районного ОСП перебрался в отдел судебных приставов по исполнению особо важных исполнительных производств, и стал иметь дело не с взысканием автомобильных штрафов и алиментных обязательств, а с многомиллионными суммами, да еще и в отношении юридических лиц. Что для понимающего человека значит многое. Поясним для всех остальных.

Дело в том, что не в полномочиях пристава-исполнителя уменьшить сумму, подлежащую взысканию – она зафиксирована в судебном решении, и иначе, чем в судебном порядке, изменена быть не может. А вот исполнительский сбор в этом отношении вещь куда более гибкая. Исполнительский сбор – это сумма, взыскиваемая с должника в доход государства за принудительное исполнение решения, в том случае, если добровольно должник возложенные на него обязательства исполнять отказался. Составляет она 7 % от суммы взыскиваемого, что при взыскании, скажем, двадцати миллионов рублей оказывается круглой суммой в 1,4 миллиона. Однако взыскивается она лишь в том случае, если должник был уведомлен о возбуждении в его отношении исполнительного производства – а если в силу каких-то причин этой информации он не имел, то и взыскивать с него сбор оснований нет. Появляется коррупционная лазейка: ведь дешевле заплатить 200-300 тысяч рублей приставу, нежели сумму в пять раз большую – государству.

Умудренные службой и опытом приставы знают, что столь сладко и просто эти деньги выглядят лишь в теории, а на практике их получение чревато и влечет за собой массу возможных проблем, вплоть до реального лишения свободы. Потому, если и берут, то делают это максимально аккуратно и исключительно с начальственного согласования, вплоть до высоких уровней, с последующим дележом добычи. Паша же был молод, глуп и очень хотел денег. Не настолько, конечно, чтобы получать денежные средства от взяткодателей из рук в руки, как делают отдельно взятые идиоты. Он приспособил под это дело Полосухину, тем самым и начав свое движение вниз.

Сначала схема сбоев не давала: первое время Паша не наглел, брал по-малому, Полосухина получала денежные средства иногда лично, иногда на свою банковскую карту, иногда на карту своей матери, и в семье появился достаток. Какая-то часть от вырученных средств отправлялась в личный фонд начальника отдела – вроде как «на организацию корпоративных мероприятий и приобретения детишкам сотрудников подарков к празднику». Ежу понятно, что руководство подразделения знало об источнике происхождения денег, однако закрывало на это глаза. Как говорится, если поймают – сам дурак, не поймают – тоже хорошо. Только вот забыл Паша о существовании его коллег в Управлении, которые таких, как Павел, по долгу службы вычисляли и совместно с операми БЭП крепили, каленой метлой очищая стройные ряды служителей закона от инородных элементов. И начал потихоньку поднимать цену на свои услуги, что не могло остаться незамеченным со стороны клиентов.

В один прекрасный день бывшему следователю Нагоняеву, который трудился после увольнения из СКП в приставской собственной безопасности, капнула информашка от знакомого коммерса. Мол, люди говорят, что пристав Забиралов из ОВИП вопросы решает, и берет за это несколько больше, чем в среднем по рынку. В целом, претензий к нему нет, за что берет – то делает честно, однако ширина хавальника должна быть сопоставима с размером каравая, на который он разевается. И потому было бы неплохо в воспитательных целях Павла прищучить – чтобы прочие молодые сотрудники знали, что невидимая рука рынка на то и невидимая, чтобы бить внезапно и жестко. Беспощадные законы рыночной экономики в действии.

Нагоняев начал этот вопрос прорабатывать, и спустя некоторое время нехитрая Пашина схема дополнительного заработка со всеми фигурантами всплыла во всей красе. Казалось бы – вот он, лови взяточника, да предавай его суровому суду, но нет. Все не так просто. Можно было бы, конечно, просто слить информацию коллегам из ОБЭП, чтобы те, пользуясь всем комплексом оперативно-розыскных мероприятий, задокументировали факты получения приставом денег и взяли его тепленьким. Дело в том, что у собственной безопасности ФССП полномочий на проведение ОРМ нет – совсем. Ни трубку послушать, ни наружное наблюдение выставить, ни оперативный эксперимент самостоятельно провести. Почему так – вопрос отдельный, но факт остается фактом: выявить приставы коррупционера могут, а вот зафиксировать факт и задержать – только с помощью оперов из полиции или, в некоторых случаях, из ФСБ.

Но ведь есть же еще и профессиональная гордость. Или ты сырую информацию в БЭП сливаешь и участвуешь в происходящем в роли «принеси-подай-пошел на хуй-не мешай», или приводишь к ним за ручку посредника (Полосухину) в полном раскладе, которая чистосердечно во всем кается, сама сливает время и место очередной передачи денег, а бэповцам остается только техническая работа, дирижером которой, по сути, является СБ приставов. Второй вариант явно выглядел предпочтительнее, и здесь Нагоняева сложно осудить. Он начал работать по Полосухиной – тихо, аккуратно, собирая информацию и прикидывая, чем бы и как бы ее склонить к сотрудничеству с правоохранительными органами. Ответ пришел быстро: давить нужно через ребенка.

Оперативная комбинация в голове нарисовалась такая: поставить под угрозу совместное проживание и общение Полосухиной с ребенком, на этом добиться ее согласия на сотрудничество, пообещав взамен непривлечение к уголовной ответственности, и крепануть Забиралова красиво и со свистом. Реализация также особой проблемы на первый взгляд не вызывала: дело в том, что папа-наркоман, из-за которого и встретились Полосухина с Забираловым, к тому моменту начал благопристойную жизнь. Дурные привычки бросил, алименты платил регулярно, а значит, был отцом во всех отношениях законопослушным. Что означало для него теоретическую возможность определить место проживания ребенка с собой, а не с матерью – через суд, само собой.

Полосухина же ни дня в жизни официально не работала, а с того момента, как Забиралов начал приносить домой неплохие деньги, эта необходимость и вовсе отпала. Жила в квартире Забиралова, так как своей недвижимости не имела, да еще и с приставом расписана, само собой, не была. Таким образом рисовалась картинка: регулярно платящий алименты, ведущий здоровый образ жизни и проживающий в собственной квартире отец, с одной стороны, и безработная мать, сожительствующая с мужиком (официальная з/п 20 т.р.) на его жилплощади, с другой. Кто поручится, какое решение суда возымеет место, да если еще и с грамотным юристом, и характеристики на маму подсобрать соответствующие?..

Нагоняев выцепил несостоявшегося папу с помощью знакомых в наркоконтроле – те его пригласили на беседу вроде как по старым делам. Ведь завязать паренек завязал, а друзья-то остались, и некоторые из них регулярно попадали в поле зрения соответствующих структур, так что повода долго искать не пришлось. В ходе разъяснительной беседы до юноши донесли, что ему представляется уникальный шанс помочь родным органам – а надо для этого всего-то лишь по команде подать в суд заявление об определении места жительства ребенка. А потом, по команде, его отозвать. Делов-то на три копейки, а взамен – дружба с операми и чувство исполненного гражданского долга. Юноша, имевший опыт общения с силовыми структурами, согласился, и карусель закрутилась.

После чего Нагоняев встретился с Полосухиной. Не вдаваясь в детали своего служебного положения, обрисовал ей перспективу осуждения за посредничество во взяточничестве, влекущее за собой разлуку с ребенком. Подкрепил это демонстрацией искового заявления от папаши, заявив, что отказ от сотрудничества, даже если Забиралов перестанет с сегодняшнего дня брать взятки и станет честным приставом, повлечет за собой положительное решение суда и переезд ребенка к папе. То есть, вариантов у нее, с его слов, было два. Либо она сообщает своему возлюбленному об интересе к нему со стороны органов, и остается с ним на голодном пайке и без ребенка, либо помогает приземлить коррупционера, шлет приставу на зону передачи, но при этом ребенок остается с ней.

И тот и другой вариант, само собой, у нее энтузиазма не вызвал. Но из двух зол выбирают меньшее, и она, прикинув степень близости с ребенком и тот факт, что замуж ее пристав так и не позвал, выбрала добровольную сдачу органам правопорядка. Пообещав, как только на горизонте обрисуется очередной эпизод, заблаговременно сообщить об этом Нагоняеву. Для того, чтобы гарантировать стабильность доказательной базы, от нее также требовалось убедить сожителя следующую сумму определить к передаче наличными – потеряв карточку, к примеру.

Спустя несколько недель Полосухина отзвонилась Нагоняеву и сообщила, что на следующей неделе она поедет в один из соседних городов, где ей будет передана сумма в 150 000 рублей от представителя некой коммерческой организации. Пристав был неаккуратен и глуп, не принимая во внимание главное правило управления: не давать подчиненным информации более, чем того требует объективная необходимость… В этот момент, для обеспечения лояльности Полосухиной, заявление от папаши ребенка ушло в суд, об чем ее проинформировали, закрепив желание помочь в изобличении сожителя. За несколько дней до даты передачи денег, когда окончательно определились время и место таковой, Полосухина вместе с гордым собой Нагоняевым пришла в БЭП и покаялась, как на духу, сдав всех недорого. Дальнейшее было делом техники.

В день, когда состоялась передача денег, заявление из суда было отозвано, и Полосухина выдохнула спокойно. Правда, неспокойно задышал представитель коммерческой организации, который, впрочем, счел за лучшее честно рассказать о том, кому и за что предназначались деньги. В совокупности с показаниями Полосухиной этого было более, чем достаточно, чтобы взять пристава прямо на рабочем месте, красиво и даже с ребятами в масках. Чтоб остальным неповадно было – воспитательный эффект в борьбе с коррупцией зачастую имеет определяющее значение.

Забиралов упираться не стал – будучи деморализованным предательством любимой женщины, он на первом же допросе признал вину в конкретном эпизоде и с чистой совестью поехал на СИЗО, откуда спустя несколько месяцев отправился в места лишения свободы. Пересматривать свое отношение к клятве судебного пристава и отношениям между мальчиками и девочками. А что же Полосухина, спросите вы? Как сложились ее жизнь и судьба после столь неоднозначного эпизода в биографии? А сложились они донельзя лучшим образом. От уголовной ответственности она, само собой, отскочила, это раз. Государство щедро награждает сотрудничающих с ним граждан, вне зависимости от мотивов такого сотрудничества.

А пока Забиралов еще был под стражей в СИЗО, сошлась обратно с папашей своего ребенка, это два. Ведь семья – это все-таки главное в жизни, ребенок должен жить с папой, и все такое. Несколько передач Забиралову она, конечно, отправила, однако на свидания не просилась (с другой стороны, кто б ей их дал), и честно написала ему письмо о том, что не видит более для себя возможным иметь с ним какие-либо отношения. На суде от своих показаний не отказалась, рассказала, все как есть и еще немного сверху – для женщин свойственно несколько приукрашивать действительность. Забиралов приговор не обжаловал.

Какая мораль следует из этой lovestory в наплечных знаках? Во-первых, при выборе между ребенком и мужиком 99 % женщин выберут ребенка. Исключения из этого правила бывают, но рассчитывать на них я бы лично не стал. Во-вторых, если не уверен в подчиненном, не рассказывай ему больше, чем нужно. А лучше вообще не рассказывай – меньше знает, крепче спит и меньше расскажет на следствии. А в-третьих, из нетрудовых доходов стоит всегда откладывать на адвоката. А то мало ли что…

Из свежего, коллеги поделились.

Дано: юноша 24 годика, высшее техническое образование, служба в армии в анамнезе, на гражданке поиск себя увенчался неуспехом. Вспомнил про раннюю пенсию, соцгарантии и неплохую по местным меркам зарплату. Решил устраиваться в гайцы – полагаю, выбор был продиктован необязательностью юридического образования и потенциальным интересом коррупционного толка. Страховочки, автоподбор, вот это вот все. Почему бы и нет? И ксиву в нагрузку дадут, чем не жизнь?

Прошел все круги ада. Люди, которые когда-либо устраивались в МВД, поймут. Тонны документов, спецпроверка, медкомиссия и т.д. Не один месяц по времени. Остался полиграф: в просторечии детектор лжи. На полиграф записывают заранее, на день по плану – 6 человек. Сидят в коридорчике узком, плечо к плечу будущие сотрудники органов, обтекают в ожидании препарации сознания. И вот внезапно порядок очереди меняется: вместо нашего героя в кабинет проходит только что подъехавший гражданин. Видимо, договорились о внеочередном приеме.

И такая у мальчика обида, такая печаль в душе, что решает он: нахрен эту ментовку. А тут на соседнем сиденье такой же кандидат трубку забыл. Айфон седьмой. Лежат себе несколько десятков тысяч рублей, призывно смотрят на несостоявшегося гайца, и не смог он соблазну противостоять. Забрал телефон и домой утек.

Там-то его опера и взяли – даже до ломбарда доехать не успел. Потому как каждый вошедший в здание с паспортными данными фиксируется, да и вообще – знают о нем в результате всех усилий по трудоустройству всё. Возбуждение уголовного дела и условный срок в обозримом будущем. Зачем он так сделал, спросите вы? А потому что гладиолус. Зато не мент…

После вынужденного перерыва предлагаю вниманию подписчиков и просто неравнодушных граждан очередную историю, посвященную отдельному эпизоду провинциальной судебно-следственной практики. Сразу хотелось бы предупредить, что какие-то в ней моменты людям с обостренным чувством прекрасного и повышенным уровнем морализаторства могут показаться изложенными не comme il faut, ну дак ведь из песни слов не выкинешь. Итак, далекая провинция, несколько лет назад, деревенские пасторали...

***

Красивая жена, отдельная жилплощадь, стабильный доход в виде пенсии бабули-ветерана ВОВ, интересные собеседники по соседству, производящие настойки на самогоне в объемах, близких к заводским… Что еще нужно для счастья молодому человеку, который год как откинулся с общего режима и полон решимости строить свою жизнь в строгом согласии с законом и совестью? Еще было бы неплохо, конечно, какое-нибудь средство передвижения под ягодичные мышцы поместить, но жизнь в деревне острой необходимости в транспорте не ставит.

Так что можно и потерпеть пару лет – а там, глядишь, или бабуля преставится, или же ей какой подарок от государства выйдет. Оно ж, государство, ветеранов любит, и чем меньше их остается, тем с большим рвением о них заботится. Подход понятный: есть мнение, что последнего ветерана ВОВ будут провожать лично президент в компании с министром обороны, а захоронят его не меньше, чем на Красной площади. Старикам везде у нас почет.

Правда, у Петра были и проблемы – если можно их таковыми назвать. К красивой девушке Зое прилагался ребенок женского же пола, возрастом немногим более 4 лет. Зоя, будучи не по годам прошаренной девушкой, даром что учителя в школе дурой называли, понимала, что в переписке на сайте с названием из двух букв так сразу этот факт светить не стоит. Лучше ж подготовить человечка, убедиться в серьезности его намерений, посмотреть, не пропадет ли друг сердечный после первой же передачи, и не ограничится ли их общение пополнением баланса сотового телефона. Потому и отложила момент знакомства с дочерью до момента фактического прибытия избранника в ее родную деревню Раздолбаевку.

Петя был неприятно удивлен, однако домашняя еда, глухая и подслеповатая бабуля, не умеющая самостоятельно пользоваться банковской карточкой, и ласковая, податливая Зоя, сделали свое дело. Здраво рассудив, что переигрывать прямо сейчас планы на ближайшее время было бы  неразумным, а из всех заочниц к месту освобождения Зоя жила ближе всех, скорчил Петя улыбку и стал выполнять усеченные отцовские функции. То есть, по мере возможности на глазах у ребенка Зою не бил, в присутствии девочки по углам не блевал, и даже смирился с мультфильмами по вечерам вместо сериалов по НТВ.

Да, я еще не сказал, что свадьба-таки состоялась без особого промедления? Погуляли всей деревней, молодым на радость подарили козу, три куля картошки и несколько металлических канистр самогона по 10 литров каждая. Вероятно, коза и ейное молоко символизировали пожелание здоровья ребенку, картофель – дом-полную чашу, а самогон предназначался Петру с тем, чтобы влиться в мужской клуб Раздолбаевки. Что он и сделал, произведя неизгладимое впечатление на деревенских Ванек знанием блатных прибауток и присказок, равно как и умением писать жалобы в государственные инстанции.

Дело в том, что Петя до своего осуждения успел проучиться два курса в юридическом колледже, и залетел на мутной афере, балансирующей на грани между ст. 159 и ст. 163 УК РФ, то есть в аккурат между мошенничеством и вымогательством. Короче, на деревне Петя был самым грамотным, и вскоре занял  свою  позицию в социуме. Работать руками на огороде и бдить за хозяйством не умея, не желая и более того – брезгуя, он стал мастырить обращения от имени селян везде и всюду: от пенсионного фонда до жалоб на обваливающуюся крышу фельдшерско-акушерского пункта. Селяне, завороженно наблюдавшие за полетом его мысли, взамен подкармливали молодое семейство, беспрекословно поправляли забор в случае необходимости и вообще, относились к нему с уважением.

Более того, в какой-то момент у Петра появилась мысль, а не избраться ли ему депутатом в районную Думу? Впрочем, до этого не дошло, потому как наступил светлый праздник Пасхи. В этот день Зоя по каким-то своим девичьим надобностям учесала в райцентр с попутной машиной, оставив старушку и дочку на попечение любимого супруга. Супруг же, в свою очередь, с самого утра разминался самогоном, при этом начисто игнорируя закуску. Наученные опытом девочки мужчине в этом вопросе не мешали, предпочитая копошиться во дворе, дабы лишний раз на глаза не попадаться. А вот Петру захотелось ласки и любви. При чем, желательно, прямо сейчас, и не отходя от кассы. А еще захотелось выпить – но денег не было, а карточку бабуля куда-то заныкала, и не пойми, то ли прикидывается, то ли и в самом деле не помнит, куда.

Мириться с таким положением дел было категорически нельзя, и Петя решил провести со старушкой воспитательную беседу. Оставив ребенка снаружи, в дом завел ту, что постарше, и пару раз несильно встряхнув, предложил освежить ей память путем приложения головы к углу электроплитки «Лысьва», стоявшей на кухне. Бабушка ответила отказом, однако мнение ее уже мало кого интересовало, и приложиться ей пришлось не менее пяти раз. После чего в голове у Петра что-то перемкнуло, и он взглянул на ветерана по-новому. С половой, так сказать, точки зрения. То ли захотелось ему разнообразить свою интимную жизнь, то ли он руководствовался исключительно естественно-научным любопытством, характерным для молодого организма, но оприходовал Петр старушку как в естественной, так и в противоестественной формах, согласия у нее на это, само собой, не спрашивая.

Как ни странно, но постельно-кухонные упражнения на памяти бабули положительно не сказались, и вспомнить, где же все-таки находится карточка, она так и не смогла. Чем вызвала у Петра приступ неконтролируемой ярости, в ходе которого он принес из сеней вилы, и нанес ими ряд ранений колото-резаного характера, с качественным таким проникновением. После чего пошел на улицу, помыл руки, освежился и двинул к соседу – просить пузырь в долг. Пузырь дали, а с собой в нагрузку сунули шмат соленого свиного сала. Чтоб, значит, самогон внутрь проскальзывал легче, и не оставлял после себя неприятных ощущений в пищеводе. Как уже говорилось выше, соседи Петра уважали и вниманием своим не оставляли.

Вернувшись в дом, Петя накатил стакан, спустил бабку-кормилицу в подполье, дабы не смущать взгляда невинного ребенка, вязаными ковриками по мере сил замаскировал следы на полу, и стал думать, как бы из такого неприятного блудняка выпутаться. Отдавая себе отчет, что ежели за супружескую измену жена его еще бы и простила, то вот лишение молодой семьи основного источника дохода, сопряженное с риском заехать на зону повторно, уже создавало серьезную угрозу семейному благополучию. Плюс к тому же если деревенские мужики спокойно относились к рукоприкладству в семье, то прикладывание вил к грудной клетке, да еще и родственницы жены, явно находилось за гранью их понимания, а с такими усилиями заработанный авторитет вполне мог сойти, как с белых яблонь дым.

Прикинув все за и против, и поняв, что бесследно сокрыть тело не удастся, и рано или поздно, но правда выплывет наружу, Петр решил: гулять, так гулять. Как говорится, спасибо этому дому, пойдем к другому – видимо, закончился этап семейной жизни, и пора сваливать в закат. И тут же бы и свалил, если бы не два обстоятельства: во-первых, нужно было что-то собрать с собой в дорогу на предмет кишку набить, мало ли когда ближайшая дура встретится, которая приютит, обогреет и накормит? А во-вторых, там во дворе девочка крутится, которая в силу юного возраста происходящее понимала слабо, а вот говорить уже научилась. И девочка в воспаленном алкоголем мозгу Петра превратилась едва ли не в главную опасность на его пути к светлому будущему.

Потому с дитем было решено кончать, во избежание наступления неконтролируемых последствий. Но когда дите нарисовалось в пределах досягаемости, Пете пришла в голову мысль, что негоже оставлять позади себя непокрытую самку. Вне зависимости от того, под девяносто ей годочков, или же еще и пяти не исполнилось. Ведь раз порадовал старушку, отчего бы и не приобщить перед удушением девочку к радостям плотской любви? Полагаю, в этот момент Петя уже понимал все свои перспективы, и просто решил покуражиться напоследок. И покуражился, ограничившись орально-генитальным контактом с ребенком, сдобрив его хорошей порцией самогона внутрь.

Именно последнее обстоятельство и сохранило девочке жизнь: расслабившись, Петя решил вздремнуть на полста минут в каждый глаз, и погрузился в сон. Девочка же, не очень хорошо понимая, что произошло, по привычке пошла к соседям – деревня же, все свои, кого стесняться. Хозяйка дома по соседству, увидев удивленную и в непонятках дочку Зои, задала ей несколько вопросов, услышала ответы, и дабы не брать грех на душу, тут же позвонила в полицию, не став сообщать о произошедшем мужу. Понимала, что кончат Петю прямо там, не приводя в сознание, и мужики всем скопом отправятся вшей на нарах давить, за такого-то козла.

Через час с небольшим до деревни добралась следственно-оперативная группа, включавшая в себя и понурого участкового. Он уже понял, кто там успел покуролесить, и свои перспективы дальнейшей служебной деятельности оценивал весьма скептически. Впрочем, ему дали уйти на пенсию по выслуге, хотя были и противники столь мягкого решения вопроса… Петю определили в машину под охрану двоих оперов, на второй отправили девочку к врачу в райцентр. После начала осмотра дома бабуля также нашлась вскорости – характерные следы на полу и небрежно поставленные в углу кухни вилы не могли не навести насмотревшихся на деревенское житье-бытье сотрудников на конкретные подозрения. К моменту возвращения домой Зои большая часть мероприятий была окончена.

Зоя поломалась ровно в тот момент, когда ей сообщили о половом акте с бабулей. Она была готова простить насилие над ребенком: пьяный, мол, не соображал, чего делает, не виноватый. Она даже спокойно отнеслась к смерти бабушки: все одно старая уже была, ничего страшного не произошло. Но вот изнасилование бабушки шторку ей уронило капитально, и со связи с мужем она спрыгнула. Петя же находился в СИЗО на безопасном содержании, потому как в общую хату его определять было не с руки. Впрочем, от сердечной недостаточности его это не спасло, и незадолго до окончания следствия он окончил свой полный опасностей и тревог земной путь. Земля стекловатой, что называется.

Зоя вместе с дочерью уехала из деревни, понимая, что жизни ей там не будет. Ни личной, ни общественной. Полагаю, она была права, и очень надеюсь, что допущенных ошибок ей повторить повода не представится. С ребенком все оказалось не так плохо, как могло бы быть: спасло легкое отставание в развитии. Со слов психолога, ей повезло в той части, что она не понимала сути произошедшего, и восприняла насилие в качестве неинтересной и непонравившейся игры. С учетом того, что повторять игру никто не собирался, это давало определенные шансы надеяться на то, что со временем эпизод из памяти уйдет, и девочка останется пусть и с легкой отсталостью, но без тяжкой травмы.

По традиции, мораль. В светлый праздник Пасхи, ежели все верующие и вообще, семья должна быть дома, а на столе стоять не самогон впополаме с соседским салом. А то как креститься с размахом крыльев «Боинга», так все горазды, а как день без стакана прожить, так не дождешься. Для развития памяти и сохранения быстрой реакции на внешние раздражители, в том числе и в преклонном возрасте, рекомендуется сбалансированное питание и это, фосфору с витамином D побольше. Еще можно карточку в одно и то же место класть, не замышивая ее от вновь приобретенных родственников. И все-таки не стоит вилы без крайней необходимости в сенях хранить, под такое дело есть сараюшка. Глядишь, и отделалась бы бабуля внезапным коитусом, без критических последствий для себя и правнучки.

P.S. Карточка в результате обнаружилась в кармане одной из кофт бабушки.