Rikipm

#comment_151263176

Четвертого апреля 1922 года все обитатели фермы Хинтеркайфек, расположенной неподалеку от Мюнхена, были найдены зверски убитыми. Несмотря на то, что в немецкой истории бывали и гораздо более масштабные преступления, тайна Хинтеркайфека сильно выделяется своей особой, запредельной мрачностью. Всё – антураж, хронология, метод убийства, даже судьба тел погибших – буквально пропитано какой-то гнетущей безысходностью. Будь Эдгар Аллан По жив в двадцатом веке, с удовольствием взял бы этот сюжет для рассказа в стиле «Падения дома Ашеров».

Кроме того, судя по всему, убийца едва ли не полгода жил на ферме незамеченным.

Но обо всём по порядку.

Ферма Хинтеркайфек была расположена между Игнольштадтом – тем самым городом, в котором вымышленный Виктор Франкенштейн изучал медицину и кромсал трупы – и Шробенхаузеном, в семидесяти километрах от Мюнхена. Несмотря на, казалось бы, выгодное местоположение в самом сердце Баварии, оживленным уголком это место было назвать крайне сложно. Ферма представляла собой довольно обширные угодья с небольшим лесом, посевными площадями и группой строений – тремя сараями и общим жилым домом. Строения соединены между собой рядом переходов – немаловажная деталь, которая обязательно будет фигурировать в дальнейших трагических событиях. Ближайший же жилой дом – дом герра Шлиттенбауэра – находился аж в полукилометре от фермы. Поденных рабочих нанимали лишь на летний период, и на территории фермы постоянно проживало всего лишь шестеро человек.

Владела фермой семья Груберов, весьма богатое, зажиточное и почтенное семейство, которое, однако, большой любви у соседей не снискало. Груберы были очень замкнутой, нелюдимой семьей, их побаивались, называя за глаза странным и грешным родом. До сих пор сведений о них сохранилось не так много, и все они, в сущности, несут на себе некий негативный оттенок.

Хозяйкой официально считалась 35-летняя Виктория Грубер, судьбу которой уже тогда можно было считать плохой и неудавшейся. Виктория, сама по себе девушка скромная и миловидная, вынуждена была жить в тени плохой репутации своего папаши (о котором еще будет сказано позже), и окрестными жителями воспринималась, по сути, лишь как богатенькая наследница. Собственно, именно с корыстными целями на ней в 1914 году и женился некий Карл Габриэль. Этот хитрый молодой человек не любил жену, брак его интересовал сугубо с материальной стороны, потому он быстренько заделал Виктории дочь – чтобы четверть фермы, принадлежавшая ему, как мужу, досталась наследнице – тут же записался добровольцем в немецкую армию, но его план был нарушен тем, что с войны он так и не вернулся. Карл погиб в первом же бою от довольно мучительного осколочного ранения в живот.

Тем временем на Груберов донесли в суд. Дело в том, что патриарх семьи, отец Виктории Андреас вовсю практиковал инцест. Будучи семидесятилетним стариком, Андреас, однако, имел недюжинные сексуальные потребности, поэтому регулярно насиловал собственную дочь, а, если она пыталась сопротивляться, нещадно ее избивал. Андреас в принципе был редкостной скотиной, постоянно конфликтовал не только с домочадцами, но и со всеми соседями, притом по самым мелким поводам, и Виктория, в очередной раз избитая папашей, не выдержала и рассказала всё священнику. Тот, наплевав на тайну исповеди, разнес новость по округе. Репутации Груберам, естественно, это не добавило, и Андреас загремел на год в кутузку. Вернувшись, он, как ни в чем не бывало, продолжил сожительствовать с дочерью.

Вскоре в игру вступил тот самый герр Шлиттенбауэр, ближайший сосед семейства. Его гражданская жена умерла, и он не нашел ничего лучше, как найти утешение у злосчастной Виктории. Вскоре девушка второй раз забеременела, и разразился жуткий скандал. Дилемма была уже в принципе почти безвыходная – либо отец ребенка Шлиттенбауэр, уважаемый в округе человек, довольно трусливо утверждавший, что Виктория сама его обольстила, либо отцом является, собственно, ее же отец, что само по себе противоестественно и мерзко. Учитывая то, что родившийся мальчик Йозеф был крайне хилым, отстающим в развитии настолько, что в 2 года еще спал в детской люльке, отцом таки был непутёвый Андреас. И всё же каким-то чудом удалось уговорить Шлиттенбауэра, тот признал отцовство и согласился выплачивать алименты вплоть до совершеннолетия сына.

Это было небольшое лирическое отступление для того, чтобы читатель прочувствовал милую обстановку, царящую на ферме. Пять человек – забитая и беспомощная женщина с двумя малыми детьми, буйный старый мерзавец и его старая, почти недееспособная жена – живут практически в полной изоляции от внешнего мира. Их сторонятся и презирают. Их дом, длинное, холодное помещение с массой переходов, перегородок и лестниц, стоит на отшибе цивилизации, недалеко от густого леса. Вокруг на полкилометра – ни одной живой души.

Сама обстановка уже подразумевает, что скоро случится что-то нехорошее. Совсем нехорошее.

В декабре 1921 года ферму спешно покидает шестой живший на ней человек – наемная горничная. Тут следует добавить, что прислуга в принципе надолго на ферме не задерживалась – Груберов никто не любил, Андреас платил скупо, да и был далеко не самого приятного нрава, но горничная мотивировала свой уход, который скорее походил на бегство, тем, что ферма проклята.

По ее словам, на ферме начали твориться жуткие и сверхъестественные вещи. По ночам раздавались тихие шаги, скрипы дверей, приглушенный звон посуды. Появилось чувство, словно за ней кто-то внимательно и неотрывно следит. Однажды горничная, встав посреди ночи попить воды, увидела вдалеке, у перехода в сарай, неясный темный силуэт. Она в ужасе отпрянула за дверь, а, когда собралась с духом и взглянула еще раз, силуэт пропал. Женщина решила, что земли фермы одержимы злыми духами, и на следующее утро немедленно взяла расчет.

Что предпринял Андреас Грубер, услышав, что кто-то ходит по ночам по его ферме? Ничего. Он лишь назвал горничную «суеверной бабой», и, по всей видимости, обрадовался тому, что теперь не надо будет платить прислуге. Отныне обязанности горничной стала выполнять его дочь. Однако шло время, Виктории было тяжело работать за двоих, и папаша, скрепя сердце, всё же решил нанять новую горничную.

В ночь с 29 на 30 марта 1922 года Андреас Грубер проснулся от того, что на чердаке раздался странный скрип. Буквально через несколько минут где-то в лесу зажегся тусклый огонек, словно кто-то пробирался с факелом через чащобу. Фермер схватил ружьё и выскочил во двор, но никого не нашел, а огонек к тому времени уже исчез. Тогда он проверил чердак – и снова пусто.

А наутро Андреас обнаружил, что на свежем снегу отпечаталось две пары следов. Следы вели из леса к ферме, останавливались у закрытой двери одного из сараев… и всё. Обратно в лес никто не возвращался. В сарае – никаких признаков взлома, всё вроде бы нормально. А вот в гостиной обнаружилась газета с датой, в которую ее, вроде бы, никто не покупал. Нормальный человек давно забил бы тревогу. Кто-то определенно не то чтобы просто шастал, а уже открыто жил на территории фермы. Но Андреас, как уже подчеркивалось ранее, был старым упёртым сукиным сыном, потому он попросту взял да и поехал на рынок – кур продавать. В разговоре с продавцом он мельком упомянул про ночной инцидент, похваставшись, мол, что у него есть ружье, и любого непрошеного гостя он встретит хорошим зарядом дроби в лицо. Тем не менее, фермер выглядел довольно взволнованно. Прежде чем вернуться домой, он зашел в контору Ингольштадта и нанял горничную по имени Мария Баумгартнер. Мария страдала от тяжелых депрессий. Одна ее нога была значительно короче другой, из-за чего женщина передвигалась странной, птичьей походкой. Её дразнили, у нее никогда не было ни мужа, ни детей, с предыдущей работы ее выгнали из-за постоянной хандры и слёз – в общем, Мария тоже считалась изгоем. Новую работу она восприняла с восторгом и тотчас поехала вместе с Андреасом на ферму.

Вечер прошел без каких-либо инцидентов. На ферму Хинтеркайфек опустилась ночь.

Далее события приводятся в хронологическом порядке:

1 апреля старшая дочь Виктории, Цецилия, не пришла в школу. Почтальон, принесший свежую газету, обнаружил, что никто не открыл ему двери. Свет в окнах горел, из печной трубы шел дым, но на улице не было ни людей, ни животных. Почтальон оставил газету на пороге дома и ушел.

Позже на ферму приезжает торговец кофе, у которого с Андреасом была назначена деловая встреча. Он долго стучит, но, несмотря на то, что свет в окнах все еще горит, никто его не встречает. Промерзнув на пороге около часа, торговец с бранью отправляется восвояси.

Газеты на пороге при этом уже нет.

2 апреля семья Грубер не приходит на воскресное церковное служение. Это насторожило местных жителей, впрочем, никто особо не придал этому значения. В воскресенье почтальон не работает. Ночью мимо фермы проходил деревенский столяр, увидевший у кромки леса свет фонаря. Столяр, решивший, что там гуляет Андреас, окликает его по имени. Фонарь моментально гаснет. Столяр в недоумении уходит.

3 апреля опять приходит почтальон. Ему вновь никто не открывает. Он заглядывает в окно и видит, что коляска маленького Йозефа стоит на прежнем месте, не двигаясь, еще с 1 числа. Почтальону становится жутковато – что-то явно не так. Однако, если бы семья срочно куда-то уехала, голодные коровы и лошади подняли бы громкий крик. Но животные молчали – значит, кто-то их кормил. Почтальон оставляет газету у окна и уходит.

На следующее утро газеты у окна нет.

4 апреля приходит механик, еще неделю назад обязавшийся починить двигатель согласно договоренности. Он долго ждет хозяев, затем замечает, что пристройка, в которой стоит двигатель, открыта. Внутри никого нет. Механик долго, около четырех часов, чинит двигатель, при этом громко шумя и напевая немецкие народные песенки. На шум никто не выходит. Починив двигатель, механик уходит, сталкивается у ворот с почтальоном и рассказывает, что на ферме никого нет. Почтальон, у которого к этому времени уже серьезно сдают нервы, спешит к ближайшему жилью – дому того самого герра Шлиттенбауэра – с просьбой о помощи.

В 16:00 группа из пяти человек во главе с Шлиттенбауэром прибывает на ферму. Очень тихо. Уже темнеет, но нет ни дыма из трубы, ни света в окнах. Дверь сарая немного приоткрыта. Мужчины заходят внутрь и застывают в ужасе. В углу сарая темнеет непонятная масса, из которой торчат руки и ноги. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это – четыре сваленных друг на друга трупа, кое-как присыпанных соломой и накрытых сверху старой, снятой с петель дверью. Увы, но достоверно уточнить, кто был убит первым, не удалось – для того, чтобы упростить опознание, трупы вытащили из кучи и разложили на полу, а потом никто уж и не мог вспомнить, какой из трупов лежал ниже, а какой выше. Но факты фактами – Андреас Грубер, его жена, дочь и старшая внучка были убиты мощными ударами мотыгой по голове. Вся солома пропиталась кровью и мозговым веществом, на головах покойных зияли глубокие, смертельные раны. По всей видимости, пятилетняя девочка некоторое время была еще жива, и, сваленная в кучу с мертвыми родственниками, то ли от шока, то ли от отчаяния рвала на себе волосы – длинные пряди были обнаружены в накрепко сжатых детских кулачках.

Особых иллюзий по поводу судьбы горничной и младшего сына никто уже не питал. Так и вышло – Йозефу раскололи голову прямо в кроватке, да с такой силой, что забрызгало потолок, а горничную убили в собственной комнате, опять же ударом по голове, положили на кровать и заботливо укрыли одеялом, притом еще и подоткнув его вокруг.

Убийца не взял ни денег, ни ценностей – хотя Груберы, повторюсь, были очень зажиточной семьей. В детской на кровати лежал нетронутый кошелек, полный наличности.

В одной из закрытых комнат нашли привязанного сторожевого пса – избитого, но живого. Более того, его кто-то регулярно кормил, как, собственно, и вообще всех животных на ферме.

Полиция установила следующее:

1. Убийца ходил в грубых мужских башмаках. Ходил нагло, не стесняясь – кровавые отпечатки остались буквально во всех комнатах.

2. Собаки так и не смогли взять след. Дошли до кромки леса, остановились, развернулись. Всё.

3. Убийца действовал спокойно и методично. Взял мотыгу, дождался, пока кто-то не зайдет в сарай, ударил его по голове, ждал, пока следующей член семьи не пойдет искать пропавшего, убил и его – и так далее, пока не расправился со всеми четырьмя. Видя, что девочка еще жива, тем не менее, цинично забросал ее трупами деда, бабушки и мамы, после чего преспокойно покормил коров сеном, отправился в ту самую пристройку, где механик чинил двигатель, забрался там на чердак, отрезал кусок от вяленого окорока, сушившегося наверху, взял кусок сыра, налил молока и с аппетитом покушал. После чего пошел в дом, разбудил горничную, тут же проломил ей голову, спустился, забил маленького Йозефа, выпил воды из колодца и отправился спать.

4. Судя по всему, он так и жил на территории фермы целых ПОЛГОДА до убийства. По ночам ходил по помещениям, аккуратно ел, чтобы домашние не заметили большой недостачи продуктов, каким-то образом приучил собаку и скот не бояться. Время от времени выбирался за пределы фермы, в лес и городок – иначе откуда бы взялась та газета?

5. После убийства он как минимум сутки жил бок о бок с шестью трупами, кормил животных, топил печь, читал свежие газеты, любезно доставленные почтальоном. И очень вовремя сбежал в лес, мастерски запутав следы.

И да, вот еще маленькая деталь. Преступник, в принципе, мог довольствоваться одним ударом, поскольку мотыгой, да еще и по голове – хватит каждому. Но результаты вскрытия показали – именно женщинам семьи Грубер убийца нанес от 8 до 9 ударов, превратив их головы в кровавое месиво. Старика и мальчика же он убил с 1-2 ударов, особо не издеваясь над трупами.

В итоге следствие зашло в тупик. Заключительный штрих в судьбе семьи Грубер был не менее мрачным – всех их хоронили без голов. Да-да, телам отрезали головы и отослали в Мюнхен, на патологоанатомическую экспертизу. И головы, и результаты экспертиз бесследно исчезли во время Второй Мировой войны.

До сих пор неизвестно, кто же был убийцей. С войны вернулся Карл и решил за что-то отомстить, или же стать единоличным наследником? Но он умер на фронте, на глазах сослуживцев, что называется, с гарантией. Бродяга или дезертир? Но ему совершенно незачем было планомерно вырезать всю семью. Маньяк с мотыгой? Вряд ли он бы так долго жил на ферме.

В 1925 году ферму снесли. По слухам, на развалинах фермы подолгу сидел Шлиттенбауэр, и народная молва тут же окрестила его убийцей – мол, не выдержал мук совести, вернулся на место преступления. Но у Шлиттенбауэра было алиби, да и совсем он не подходил на роль хладнокровного мясника. Сейчас на месте фермы стоит небольшой, скромный памятник. А семья Груберов лежит вместе с горничной, в общей могиле на шесть человек. Без голов