Ukifusa
Писатель. Пишу фэнтези, фантастику и прочие кривые зеркала реальности.
Награды:
21К рейтинг
289 подписчиков
40 подписок
58 постов
3 в горячем
Моя Россия
Этот текст написала моя подруга, публикую его по ее просьбе.
Мой самый короткий рассказ
Каждую ночь я просыпаюсь от воздушной тревоги. Я везунчик. Я просыпаюсь.
Украине нельзя играть с Англией походу...
На евро 2012 не засчитали гол. Теперь чувак в собственных ногах запутался и за это дали штрафной - гол на ровном месте, как итог.
Да че за фигня каждый раз с этими бриташками?!
Ответ на пост «Всего-то»
Меня это оскорбляет как автора. Как человека, который тоже пытается создавать истории. Потому что:
1. Если негра вставляют в произведение просто, чтобы в нем был негр, из-за повестки, а не из-за реального авторского виденья - это халтура. А халтура должна порицаться.
2. Это неуважительно. Менять образ персонажа в угоду повестке - это уже неуважительно к автору и фанатам оригинала. Но когда речь идет о реальном историческом персонаже - это все возводится в квадрат. Это просто плевок в лицо.
3. Это противоречит логике, здравому смыслу и объективной реальности. Английская королева, в 16-ом, сука, веке, физически не могла быть черной. Вообще никак. И это очевидно любому.
Да, вся суть работы актера в том, чтобы убедительно притворяться тем, кем он не является. И мне очень нравится, что сжв напрочь забывают об этом, когда запрещают не трансгендерам играть трансгендеров, а не азиатам - озвучивать(!) азиатов, но тут для них все нормально.
Но тем не менее. Есть роли, для которых некоторые актеры априори не подходят, потому что они в принципе не способны убедительно их сыграть. Каким бы потрясающим актером не был Питер Динклэйдж - он не сможет всерьез сыграть игрока НБА. Просто потому, что ни один идиот не поверит в то, что игрок НБА может выглядеть вот так. И точно так же негритянка не может убедительно сыграть Анну Болейн. Потому что никто не поверит, что Анна Болейн могла выглядеть так, и это никакой актерской игрой не исправишь. А значит фильм уже заранее не справляется с главной своей задачей - погрузить зрителя в историю, заставить ее пережить и вынести из нее что-то для себя. Не справляется на самом базовом уровне - убедительности протагониста.
Вкратце о Викторианской моде
Когда речь заходит о развитии моды, нужно понимать, что оно циклично. Раз за разом в нем звучит один и тот же мотив: монастырь - умеренность - разврат - умеренность - монастырь - умеренность - разврат - умеренность… И на Викторианскую эпоху пришелся именно монастырь.
Тема это ну очень обширная, так что рассмотрим мы все очень...
Начнем, пожалуй, с мужчин. Потому что с ними проще. Мужикам-то что? Купил свитер, и носишь его либо пока дырку не протрешь, либо пока не сдохнешь. Вот и в 19-ом веке их гардероб особо не менялся, да и был далеко не таким разнообразным, как женский. Брюки, туфли, сорочка, жилет, фрак и галстук или шейный платок. Сверху пальто, на голову цилиндр или появившийся чуть позже котелок. На руки – перчатки, в руки – трость.
И все, естественно, темных монастырских цветов: черного, темно-синего, коричневого или, на крайняк, зеленого. Каплю яркости в образ позволено было внести лишь жилету да галстуку/платку. За целый век мужская одежда менялась лишь в деталях и фасонах. Да что там. До сих пор из употребления вышли разве что головные уборы! Чего не скажешь о милых дамах…
Одно только нижнее белье тех времен сейчас сойдет за полноценный наряд!
Сначала шли панталоны – нательные «штаны» длиной до колен или чуть выше. Забавно, что штанины не были сшиты между собой, так что паховая зона оставалась открытой. О времена, о нравы!
Потом – сорочка, тонкое легкое платье без рукавов или с короткими рукавами, надевавшееся под корсет… Что такое корсет, думаю, все и так знают (шепотом: орудие пыток). Поверх него надевались нижняя юбка и лиф-чехол – предок современных лифчиков. Разница примерно как между кошельком и кошелем.
А поверх всего этого еще и кринолин – здоровенный жесткий каркас, придававший платьям объема, и не снившийся викторианским девушкам в кошмарах только потому, что им уже снились корсеты. Позже его сменил турнюр – та самая подушка на задницу у Джейн из мультика про Тарзана.
Ну и еще был корсаж – часть платья, прикрывавшая бюст, плотно прилегала по фигуре и защищала корсет от верхнего платья. Ах да, верхние платья… О них стоит поговорить отдельно. Ибо было просто дофигище.
Было домашнее или утреннее платье – простого кроя, в котором леди выходили к завтраку и встречались с домашними. Было чайное платье, в котором девушке дозволялось встречаться с близкими и родными за чашечкой чая в малой (куда не было хода посторонним) гостиной. Оно появилось в 70-х годах и стало популярным в 80-х. Главной его особенностью было то, что под него можно было не надевать корсет. И что-то мне подсказывает, что именно это и обусловило его популярность.
Отдельной когортой стояли платья:
- для приемов, в котором гостей принимали;
- для визитов, в котором в гости ходили сами;
- и для прогулок, в котором можно было шариться туда-сюда по улице. Но только пешком! Были отдельные платья для путешествий в экипаже (повышенной комфортабельности) и для верховой езды – «амазонка».
Все они относятся к дневным платьям (то есть одевать их полагалось только в утренние и дневные часы). Друг от друга они отличаются разве что тем, что на улицу полагалось выходить обязательно в шляпке и перчатках. А так… у всех крой чуть сложнее, чем у домашнего, и все крайне скромные – никаких декольте, открытых плеч и коротких рукавов. Но любой приличной девушке всенепременно полагалось иметь хотя бы по одному платью для всех трех озвученных целей, и по одному на хорошую и плохую погоду (и какую-то верхнюю одежду для холодного времени года).
Раз были дневные платья, то логично предположить, что существовало и платье для темного времени суток. И вы абсолютно правы! Вечернее платье – парадный туалет для официальных мероприятий, таких как званый ужин, большой прием, посещение театра и оперы. Вот тут уже наоборот были обязательны декольте и короткие рукава. Так же оно отличалось более сложным кроем, более дорогими тканями и украшениями (всякие там рюшки, бахрома, кружева и прочее). Ну и обязательным довеском к вечернему туалету шли перчатки, драгоценности и, по необходимости, верхняя накидка.
Также имелось особое «бальное платье» = вечернее платье + роскошь х2. Самая торжественная одежда в женском гардеробе.
Ну и еще было придворное платье спецом для посещения королевского двора, отличавшееся длинным шлейфом.
Фух, с гардеробом женским разобрались. Перейдем к его эволюции.
Думаю, все понимают, что начало новой эпохи не выглядит как-то так:
– На троне новая королевская задница! Все срочно переходим к промышленной революции!
– Ура! Я уж думал мой ткацкий станок так и будет ржаветь в сарае!
Вместо этого происходит постепенный переход от старых норм к новым.
И моды это тоже касается, да. Так что первые десятилетия дамский гардероб плавно отходил от эпохи романтизма: сдувались пышные рукава, талия поднималась на нормальную высоту, а слои и слои нижних юбок заменил кринолин (пока что – просто жесткая юбка из конского волоса). И лишь к середине 19-го века он приобрел тот облик, который у всех нас и ассоциируется с Викторианской Англией.
В 50-х годах сразу два явления заметно изменили внешний вид эпохи. Первое – благодаря развитию швейной и текстильной промышленности появились Дома моды и магазины готового платья. Собственно, именно из-за этого мне и пришлось столько времени расписывать вам их разновидности… Хм, кажется, я начинаю ненавидеть Дома моды.
Вторым явлением стал Чарльз Фредерик Уорт – Исаак Ньютон от мира моды. За свою жизнь он совершил аж две революции в индустрии. И первая пришлась как раз на 50-е года – он придумал вшивать в кринолины обручи из стали или китового уса. Такой кринолин был куда удобнее, и именно в таком виде он и вошел в историю.
И платья стали расти как на дрожжах. Очень скоро они увеличились в объеме до каких-то просто невообразимых размеров. Каркасы для них стали столь огромными, что их можно было спутать с основой для танка да Винчи. Под подолом дамы легко и комфортно могли бы разместиться несколько человек и устроить там чаепитие, не будь это недопустимо с точки зрения Викторианской морали.
Кринолины заполонили всё. Их носили буквально все, от королевы до служанки. А потом Уорт придумал турнюр. Хитрый ублюдок. Его новое изобретение быстро выпнуло с пьедестала старое. В то же время, благодаря все продолжающемуся развитию промышленности, платья становились сложнее, тяжелее, обрастали плиссировками, воланами, буфами, бархатом, вышивкой, тесьмой, искусственными цветами, пуговицами, рюшами, складками…
Девушки получили небольшую (9 лет) передышку в период Natural Form. В моду вошли естественные формы, ушло обилие украшений, а турнюры стали необязательными. Лепота!
Впрочем, после этого последовала премьера фильма «Второй турнюр: Месть жопной подушки». Тяжелые платья, обилие украшений на них и, конечно, турнюры - вернулись с новой силой. Девушки застонали, но их никто не спрашивал. Однако, прецедент уже был создан, и к концу столетия дамы таки отказались от любых каркасов под платьями и изобилия всякой всячины на них, перешли к естественным очертаниям фигуры и легкому фасону.
Именно такая мода и сохранялась вплоть до Первой мировой войны, навсегда изменившей лицо Европы…
Больше интересных постов (а также моего творчества) можно найти тут: https://author.today/u/andrey_somov/posts
Показать полностью
9
Шесть выстрелов
Щелк, щелк – щелкает барабан. Вращается в огрубевших, покрытых заусенцами и пятнами пальцах. Звяк – откатывается в сторону пустая бутылка. Он задел ее ногой, вышагивая от одной облезлой стены к другой. Не заметил в этом полумраке.
Затхлое, пропахшее потом и мочой помещение, из которого давно вынесли всю технику, мебель, ковры, посуду… Все, что стоило хоть сколько-то. Чертовы обои и те ободрали. Свет едва проникал сквозь залитые грязью окна. Стекла в них позеленели и стали похожи на цвет лица обитателя дома.
Мечется, мечется. Мысли в голове – тараканы. Роятся, ползают мерзкой массой и ни одного не поймать. Все сколькие, верткие. Бессвязные.
Дзанг – споткнулся об еще одну бутылку. Лодыжка подвернулась, и он рухнул – двинулся башкой о бетонный пол. Вспыхнула от удара в мозгах лампочка, и тараканы разбежались по углам. Чуть не выронил револьвер. Едва удержал шершавую рукоять. Матерясь, отполз, забился в угол. Сунул ладонь в целый карман – такой у него всего один – нащупал, что искал.
Щелк, щелк – дрожащие пальцы с трудом вставляют патроны в пазы. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Клац – встает на место обойма. Шесть патронов, шесть выстрелов, шесть попыток. Шесть моментов, шесть воспоминаний. Шесть новых шансов.
Он шморгает покрасневшим носом, чешет зудящий череп. Думает. Свербит и свербит изнутри. Куда выпустить пулю? С чего начать? Приставляет дуло к виску. Думает, думает. Вспоминает.
Вокруг шум и голоса, крики радости и возмущения. Суд вынес вердикт, компенсация в размере… он прячет лицо в ладонях. Идиот, недоумок, нахрена ты это сделал?! Зачем влез?! Кто тебя просил?! Нет, это лишь следствие. Он смотрит, он слушает. Но не слышит и не видит. Не верит. Девушка глядит прямо перед собой, невозмутимо изливает черные потоки желчи и клеветы… Нет, даже скажи девчонка правду – ни черта это бы не изменило… Нужно смотреть глубже, дальше. Нужна первопричина всего. Шру-у-у – рвется бумага. Он достает документы. Повестка… причинение вреда… тяжкие телесные… Почти, уже близко. Ночь, улица, шум из переулка. Пьяное быдло пристает к поздней красотке. Ничего особенного. Быстро, чтобы не передумать, он подходит к гогочущему зверью. Окликает ублюдка. И с размаху бьет в лицо. Щелчок взведенного курка. Первопричина… разве это истинная первопричина?.. Женское лицо, размытое прошедшими годами, склоняется над ним: «Запомни сынок, мужчина должен защищать слабых. Особенно девушек».
Выстрел. Он никогда не помогал никому.
Офис: стол, кипа бумаг, глючащий комп и дебильный начальник. Метро: толчки, вонь, тряска, толпа людей успешней него. Магазин: хлеб, водка, гречка, на большее денег нет. Дом: счета, срач, счета, кровать, сон. Офис. Метро. Магазин. Дом. Офис, метро, магазин, дом…
Он взводит курок. Дуло все также у виска. С чего это началось? Он забил на работу, взялся за бутылку и просрал карьеру… И уже давно. Почему? Он сидит за кухонным столом. Смотрит на бумаги перед собой и не понимает, что видит. Выжженный взгляд вновь и вновь скользит по единственной строчке: «Заявление о расторжении брака…» Раньше. Из спальни выходит незнакомец, на нем лишь крестик. Дверь открыта, заглядывает в комнату: она голая лежит на постели, раскинув ноги. Пышная грудь тяжело вздымается. На раскрасневшемся лице – удовлетворенная улыбка. Позади что-то кричит любовник… Нет, еще до этого. Пустые холодильник, плита и коробка из-под пиццы. Он устало опускается в кресло: после работы нет сил даже разуться. В кровать, к жене – не хочется. Засыпает прямо тут. Раньше, еще раньше! Была ведь первопричина! Вечерний бриз слегка колышет цветочную арку над головой. Он откидывает фату, любуется мгновение… и вгрызается в мягкие податливые губы. Уже близко, почти. Вечер, звезды, пристань. Он – в смокинге и на одном колене. Она – в вечернем платье и шоке. И в неярком свете фонарей блестит бриллиант.
Выстрел. Он никогда не делал ей предложение.
Мигает тускло лампочка над головой. Проводка ни к черту. Руинами цивилизованности по полу разбросаны пустые бутылки да остатки бич-пакетов. Сегодня удалось стащить в магазине шкалик, хороший день. Если бы еще все так не зудело… Одежда не стирана. Тело не мыто. Чешется… кажется, вши. Это от той псины? Надо будет опять сходить к фонтану. Только быстро, чтобы менты не замели…
Дуло вновь холодит висок. Издает тихий щелчок курок. Куда стрелять? Что пошло не так? Все. Когда пошло не так? Думай. Вспоминай.
Он сидит в баре, смотрит на пустой стакан: только что там была водка. Комкает в кулаке заявление об увольнении. Нет, не то, нужно раньше. Начальник кричит на него, брызжет слюна. Ор отражается от стен, от потолка. Вновь и вновь бьет по ушам и самолюбию. Нет, еще раньше. Коротко трещит телефон. Сообщение от босса, срочно к нему. Что-то с документами… Нет-нет-нет! Нужна первопричина! Глаза слипаются; голова как танк без снарядов; мутит от выпитого вчера. Не замечает опечатки в договоре, что обойдется компании в тысячи долларов… нашел.
Выстрел. Он никогда не совершал этой ошибки.
Он лежит на скрипучем матрасе. Перед глазами потолок, украшенный пятнами раздавленных комаров. Голова словно колокол. И каждое движение отдается чугунным гулом. Распухший язык еле ворочается во рту, его царапают обломанные гнилые зубы. Рука слепо шарит рядом по полу… Есть. Пальцы нежно, ласкающе обхватили стеклянное горлышко. Глоток, глоток, глоток. Жидкий наждак прокатывается по горлу. Хорошо-о…
Дуло к виску, курок взведен.
Его, ужратого в дрова, взашей вышвыривают за дверь. Дальше. Начальник орет, что он опять приперся бухим. Дальше. С трудом разлепляет глаза. Почти вслепую нашаривает бутылку пива, припасенную на опохмел. Глоток, еще… Фух, можно и на работу. Дальше. Имбецильные клиенты, никогда не могут нормально сформулировать задание. Их внятно выражать свои мысли не учили?! К черту. Достает бутылку крепкого, плещет в стакан. Сто грамм и обратно за работу… Дальше. Звенят бокалы, звучат тосты. И плевать, что завтра экзамен. Студент с похмелья вспоминает даже то, чего отродясь не знал! Дальше. Школьная дискотека шумит неподалеку в актовом зале. Они заныкались в туалете. Друг протягивает бутылку с пепси, щедро разбавленной водкой.
Выстрел. Он никогда не притрагивался к алкоголю.
Армани, ролекс, мерседес. Личный кабинет, пентхаус, должность топ-менеджера. Работа, работа и работа с восемнадцати лет. Карьера на высоте, личная жизнь на нуле, девственность в трусах. Сердце шалит, руки дрожат, начальство ворчит. Нервы в жопе, голова в орехоколе, голос сорван так давно, что и не вспомнить уже, когда говорил в последний раз нормально. Вокруг одни дебилы и бесполезные балаболы – без крика ничего не понимают. Устал, задолбало, хочется сдохнуть, когда все кончится?! Нервный срыв, боли в сердце, врач прописывает лекарства.
Не нервничать, не ходить много, не напрягаться, не забывать принимать таблетки… Сплошные запреты или инфаркт. К черту все! Он смотрит на револьвер. К черту! Надо менять. Дуло у виска, два патрона осталось.
Пальцы барабанят по рулю, с губ срывается незамысловатая мелодия. Даже привычная утренняя пробка не испортит ему настроение. Сегодня он получит предложение занять место топ-менеджера. Он это знает. Нет, дальше, намного дальше. Ключи на тумбочку, пальто на вешалку, чемодан на стол. Повышение! Наконец-то! Глубже, глубже. О да! Этот проект станет первой его ступенькой к величию! Еще чуть назад… Он стоит перед зеркалом и поправляет галстук. Сегодня важный день. Он обязан пройти собеседование. Не зря же он столько пахал ради этого.
Выстрел. Он никогда не устраивался на эту работу.
Он забился в угол подвала, в который пробрался через выломанную решетку. Холодно, писец как холодно… Но лучше, чем на улице. Может и не даст дуба сегодня…
Он смотрит на револьвер с последним патроном в своих руках. И с силой отбрасывает его в сторону. Поворачивается к стене, бьет. Не работает! И снова. Ни хрена! И еще раз. Сколько не меняй прошлое! Удар, удар, удар. Сколько ошибок в нем не исправляй! Удар и удар. Все по-прежнему! Плохое меняется на отвратное, а ужасное на паршивое и только! Его жизнь остается дерьмом!
Нет… Нет, надо просто найти первопричину всех его бед… Всех ошибок и страданий… Настоящую первопричину… Да, точно…
Он подходит к отброшенному пистолету. Пытается поднять. Не получается. Смотрит на руку: сквозь окровавленные лохмотья плоти и кожи выглядывают осколки костей. Неловко подбирает револьвер левой. Приставляет дуло к виску, взводит курок.
Уставшей женщине вручают кричащий сверток.
Выстрел. Он никогда не рождался.
Больше моего творчества можно найти тут: https://author.today/u/andrey_somov/works
Еще рекомендую заглянуть сюда: https://vk.com/la_petit_bastille
Показать полностью