rothaarig

Город. Не важно, любишь ты свой город или нет, в нем наверняка найдется место, с которым тебя связывает важное, дорогое воспоминание. Ты только припомни: это может быть старый мост или лавка в заброшенном парке, где ты любил сидеть вечерами, мечтать, размышлять, когда тебе грустно и одиноко. А может быть, твое место в этом городе берег реки или сосновый бор? Памятник, фонтан, крыльцо чужого дома, железнодорожная станция. Двор? Тот самый двор, куда ты приходил каждый вечер, только чтобы увидеть свет в ее окне? И насладившись грезами, поминутно жалея себя, отправлялся к себе домой, держа еле теплую надежду в груди.

А помнишь, как весело встречал Новый Год с родителями, с братом или сестрой? Как было все естественно, этого уже никогда не будет. Останется только в воспоминаниях. Целый день в ожидании чуда. В квартире пахнет так вкусно! Но ты терпишь до вечера, когда все усядутся за праздничный стол. А ровно в полночь все засверкает, заискрится. Вы все вместе выйдете на улицу, где полно народу, и нет пьяных лиц. Ты вынешь из рюкзака все свои боеприпасы, раздашь всем бенгальские огни. И когда ты запустишь в ночное небо самую большую ракету, вокруг будут смеяться и хлопать в ладоши. Так оно было! И много чего еще было! Игрушки под настоящей елкой, счастливые гости, подарки, мандарины и детское шампанское.

Было счастье, разочарование, обиды. Дни, когда ты был всеми отвергнут, на всех обижен до глубины души. Так тебе казалось. И тогда ты уходил из дома, твердо решив никогда не возвращаться. Обещал себе, что сбежишь из этого поганого города навсегда, будешь путешествовать, как в том фильме… И начнется новая жизнь, полная приключений, и будет что рассказать в старости своим детям. Ты сидел и думал об этом в соседнем дворе. Держал сумку с самыми по твоему мнению необходимыми вещами. Думал до самого вечера, а потом становилось совсем холодно, дико хотелось есть. И отложив свое паломничество на завтра, ты шел домой, где тебя ждала мама, добрая мама, которая уже не злилась на тебя. И даже извинилась, и обняла, а потом накормила горячим вкусным супом и бутербродами с мясом. И засыпая в уютной постели, ты думал, как же хорошо дома!

Зима. Вы с другом прячетесь за снежной стеной. Иногда с опаской выглядываете по очереди в узкую бойницу. Со свистом пролетают над крепостью вражеские снежки. Дух захватывает! И вдоволь наигравшись, извалявшись в снегу, все сырые до нитки, вы все равно не торопитесь идти домой. Вы сидите на перилах. На улице свежо, воздух пахнет так сладко! Разговоры ваши только о будущем. О чем же еще? Так хочется скорее стать взрослым… Больше свободы, больше возможностей. Там, лежа на снегу, делая ангелов, вы решили, что всегда будете рядом. Откуда было знать, что судьба может распорядиться по-своему? Откуда было вам знать, что вместе с возможностями появятся и обязанности?

И первая любовь. Не такая, чтобы просто нравилась девчонка из параллельного класса, которая всем пацанам из твоего класса нравилась, а потом вы все как-то оставили ее в стороне, без внимания, и на другую переключились. Иная любовь. Про нее ты смог рассказать только своему лучшему другу. И, вроде бы, какое ему дело до твоей любви? У него, может быть, тоже… Но он сидел рядом, слушал тебя, понимал, кивал, говорил, что обязательно надо что-то такое этакое придумать – и познакомиться с ней неожиданным образом. И спасибо ему! Даже если тогда ничего не получилось, и все это было лишь пустой болтовней.

А сколько раз хотел завести дневник?! Чтобы свой, чтобы личный. Но после двух-трех страниц бросал это дело – то одно, то другое, времени совсем не было, да и желания. А потом жалел.

Столько прожито, столько всего интересного произошло с тобой! Люди, знакомства, любовь, вражда, дружба, расставание и люди, люди, люди. Попробуй сейчас вспомнить кого-нибудь из тех, давно забытых товарищей, с кем по воле судьбы вам пришлось расстаться. Ого, как много их! Сколько потребуется бумаги, чернил, чтобы все это занести?!

Интересная могла бы получиться книга для твоих детей, а главное жизненная и поучительная. С каждой минутой стареешь, жалеешь себя, жалеешь прошлое. А книга остается в твоей памяти и только. И много пройдет еще времени, у твоих детей появятся свои книги. Твоя, быть может, сотрется, или останется в памяти твоих детей – все от тебя зависит…

И вот ты уже старик, совсем износился, сидишь в кресле. И не куришь даже, бросил. Легкие уже не те. Хочется взять и начать жизнь заново. Возможно ли это? Скорее всего, нет. Поздно. И книга твоя закрыта. И вот оно, приходит отчаяние, ничего нельзя изменить, твоя жизнь прожита. Что там впереди? Страх и неведение. Ты рыщешь глазами в поисках помощи. Мир жесток.

Но он еще и удивителен. Твои дети, внуки – в них твоя будущая жизнь. Разве не к этому стоит стремиться? Не это ли желанный всеми рецепт бессмертия?

А пока ты еще молод, живи, радуйся, бегай, совершай глупости, люби. Ведь именно об этом мечтают твои родители!

Наслаждайся мелочами, сохрани в себе ребенка! Перебери, наконец, коробку со своими детскими игрушками и вещами. Будь непредсказуем всегда.

Жизнь летит с невероятной скоростью. Только вчера, кажется, было 16. Сегодня уже 25, четверть века! А отдано… всего ничего. Об этом каждый задумывается как минимум один раз в год, хотя бы в день рождения. А так хочется, чтобы слова «пора уже что-то менять» иногда воплощались в жизнь, а не оставались пустыми обещаниями.

Берегите себя…

В тот старый дом уже давно никто не заходит. Ему лет двести, наверное, не меньше. Покосившись, стоит весь облезлый, выбиты стекла, вид у него седого дряхлого старика. Жалкий, продрогший и никому ненужный дом. Все многочисленные бывшие хозяева умерли, а нынешние обходят его стороной.

Но есть у него история, как у любого старика. И хранится она в его сердце, уже остановившемся, но еще живом. Такая вот ерунда казалось бы... Я часть этого дома, один из ныне живущих непутевых хозяев. И вроде бы я недостоин, но тот дом поведал мне свою историю, впустил меня в свое сердце.

Со скрипом провернулся ключ в проржавевшей скважине замка. Дверь отворилась. Я окунулся во влажную темноту дома и почувствовал на себе тяжесть тех счастливых и несчастливых дней, лет. Я включил фонарик. В прихожей - советский холодильник. Его дверца вся в татуировках - те наклейки от жвачки я клеил еще ребенком. Сплевывая паутину, я прошел дальше. В единственной комнате стояла белокаменная печь, а также шкаф, железная кровать с мощными пружинами и комод. На комоде лежало овальное зеркало, накрытое белой скатертью. Это суеверие о душах мертвецов пугало меня, пугает и сейчас.

Резной деревянный комод и был сердцем того дома. Я подошел ближе и положил ладонь на прохладную крышку. Я знал, что задержусь здесь. Знал, что комод хранит в себе тайны этого дома, жизнь старых хозяев, жизнь моих предков.

Тоска и любопытство. Мне стало на время стыдно, словно я подглядывал за голой женщиной. Постояв так немного, кайфуя момент, я открыл дверцу в прошлое.

Позволю себе сделать отступление и рассказать немного о себе. Меня всю сознательную жизнь интересовали три вещи: вопросы вселенной, что будет после смерти и время. Я читал книги, смотрел фильмы о прошлом и машинах времени. Думал о том, возможно ли построить такую машину? Сейчас я думаю, что это невозможно, ведь если бы в будущем ее построили, сейчас, в прошлом, мы бы знали об этом. Но я все равно хочу верить. А еще меня беспокоит вопрос о смысле нашей с вами жизни. Какой смысл в том, что мы делаем, какие поступки мы совершаем? Какой смысл в том, счастливы мы или нет, война или мир, если мы все равно все умрем? Хорошо тем, кто верит, что существует жизнь после смерти, что нам все воздастся. А что делать другим, кто без веры? Мне думается, единственное объяснение смысла: заводить детей, чтобы когда-нибудь наши потомки открыли формулу бессмертия. Таким образом, скорее всего, я просто донор, соединительное звено.

Я открыл тот комод.

Зачем те люди жили, спросил я себя? Зачем я продолжил их род? Зачем ОНИ дали мне жизнь? И имею ли я право провалить эту миссию?

Внутри лежали артефакты, так я назвал их. Электробритва, нитки с иголками, дедушкина вставная челюсть, бабушкины наручные часы, два фотоальбома, какая-то шкатулка и еще куча разных безделушек. Я открыл один из альбомов и увидел старые пожелтевшие черно-белые фотографии. В основном там были совершенно незнакомые мне люди. Но нашел я и родных и близких мне людей. Вот некоторые из этих фотографий...

Фото у того самого дома. Слева направо: мой папа, няня (о ней расскажу ниже), дедушка, тетя. Фотографировала, как мне кажется, моя бабушка. На фото счастливая любящая семья. Отец обнимает дочь и смотрит на сына, он горд детьми. Няня обнимает моего папу - она в нем души не чаяла, и он отвечал ей взаимностью. Когда я смотрю на эту фотографию, мне кажется, я нахожусь там. И я счастлив. Это почти машина времени. Я не могу обнять их, но часть моей души с ними.

Вот еще фото. Братья хоронят сестру. Слева направо: нянечка, моя бабушка, дедушка и его брат. В гробу их сестра, покинувшая мир совсем молодой.

Раньше, да изредка и сейчас, было принято фотографировать мертвых людей, лежащих в гробу. Скорее всего, эта традиция пошла из викторианской Англии, хотя и была несколько изменена. В те времена не каждый мог позволить себе такую фотографию на память. Фотосессия была весьма дорогим удовольствием.

Следующий абзац чувствительным и впечатлительным людям я рекомендую пропустить.

Post-mortem – появившийся в XIX веке обычай фотографировать недавно умерших людей, заставляя с помощью грима и прочих средств выглядеть их живыми. Пожалуй, это искусство. Жуткое - да, но искусство. Многие скажут, что это дико, но тогда таковым не считалось. Кто может наверняка сказать, не будет ли, к примеру, считаться дикостью через сто лет процесс закапывания мертвого человека в землю? Люди называли фотографию чудом, она позволяла увековечить память о близком человеке. В большинстве случаев фотографировали детей, укладывая их в кроватки или коляски, наряжали, открывали им глаза или рисовали на закрытых веках и делали румянец на щеках. Иногда мертвых фотографировали с живыми людьми, иногда живые сидели, а мертвые стояли, положив руки на плечи своих родственников, - для этого даже была придумана специальная подставка, штатив. Сейчас такие снимки гуляют в сети. Отличить мертвых от живых можно по потемневшим рукам или по тому, как сильно «смазаны» живые, - тогда съемка занимала время, и невозможно было усидеть, не двигаясь, в отличие от мертвых. Даже в наше время можно встретить эхо той эпохи. Я говорю про некоторые посмертные фото на надгробиях наших кладбищ. Также существовал обычай ставить перед дверью в дом крышку гроба. Помните, как было раньше? Крышки ставили перед подъездами, и часто наемный оркестр будил нас утром заунывным похоронным маршем. Со временем об этих обрядах забыли, и я рад этому.

Две фотографии. На одной счастье, на другой горе. В наше время, в век интернета и высоких технологий, фотография обрела иной смысл и значение. В те времена фото делали только по особым случаям, оно имело духовную ценность.

Я отложил альбом и открыл шкатулку. В ней хранились письма. Никогда бы не простил себе, если бы не прочитал их все до одного. Такие старые трогательные письма.

Этих людей я не видел никогда, либо видел их еще в бессознательном возрасте. Они любили друг друга, они ругались. Они писали друг другу из разных городов, их разделяли километры и дни. Они ждали ответа неделями. Что меня удивило, так это их пессимизм. Никогда не задавался вопросом, счастливы ли были мои предки? Мне казалось, само собой разумеющимся, что да, счастливы, по другому и быть не могло. А эти люди жаловались на все подряд. «Будем живы»… это словосочетание повсюду в их письмах, словно смерть не давала им покоя. Интриги, семейные ссоры, измены. Знаю, чужие письма читать нельзя. Но я читал залпом и узнавал в этих людях себя, я не мог остановиться. То был я в прошлом.

Я не стану рассказывать подробности их жизни. Но упомяну одного человека, чья судьба меня поразила. Няня. Не назову ее имени и не скажу, откуда она. Скажу лишь, что она приехала в Россию будучи совсем молодой. Они приняли ее в свою семью. Няня воспитала моего деда и его брата, затем моего отца. Когда мой отец вырос, няня была совсем стара. Ее не покидали мысли, что она обуза в семье, и порывалась уйти. Отец ругал ее за такие порывы и не отпускал. Выдержка из письма брата моего деда: «Наш род, наша связь держится на тебе, нянечка». Однако она все-таки ушла в дом престарелых и вскоре умерла там. Эта женщина всегда будет частью нашей семьи.

Я сложил письма и вернул их на место. Еще раз обвел взглядом комнату и вышел из дома на залитый солнечным светом двор.

Я часто думаю и говорю о прошлом. Я действительно считаю, что мы должны учиться на чужих ошибках, иначе это все напрасно. Так или иначе, мы все когда-нибудь будем в чьем-то прошлом. Я пишу эту статью к своему двадцати семилетию, находясь недалеко от того самого дома. Я сижу на крыльце нового дома, который построил мой отец, и смотрю на старый. Конец августа. Рябина нежно обняла крышу ветхого домика гроздьями красных ягод. Я вглядываюсь в черное окно дома, и мне все больше кажется, что оттуда на меня кто-то смотрит.

Мой отец как-то предложил: «Поехали искать корни?». И я согласился.

Жду от вас писем…