Советские дети накануне нового года
Фото найдено в сети
Фото найдено в сети
Про моего земляка, который как и Я не знал, что Кёкусинкай карате в 90-х - 2000х, спорт для лоха, ... И боялся получить в морду!!!
ИСТОЧНИК - атмосфера прошлого столетия.
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Каждая девчонка мечтала, чтоб ее прокатили на такой машине!
Пламя огня осветило лицо Сашки. Дикая пляска света и теней исказило радостную физиономию друга, и я вдруг увидел, как исчезли его брови.
- Санё-о-о-о-о-ок!!! – закричал я со смехом. – У тебя брови сгорели!
Он только засмеялся и отвел руку с полыхающим камышом от лица подальше. Я вплотную приблизился к его лицу, чтобы еще раз убедиться, что мне не показалось. В свете догорающего растения я отчетливо рассмотрел голые участки в тех местах, где должны быть брови и бесцветные завитки на месте ресниц… Три штуки на оба глаза. Брюнет от рождения Сашка выглядел дебиловато. Слово «малость» я опускаю за ненадобностью.
- Тебя мамка убьет! – вздохнул я.
И заржал во всю глотку! Более тупого выражения лица, чем у безбрового Сашки, я не мог себе представить.
- Все! Камыш догорел! Давай следующий… - Сашка как-бы подвел черту под этой темой.
****
За двенадцать часов до описываемых событий.
Я проснулся в восемь утра. Дома. В нашей общаге. Рядом спал брат Сенька. Вчера нас привезли из деревни и всю следующую неделю, мы должны были околачиваться в городе…
Родители уже были на работе, младшая сестра в садике. Впереди был очередной длинный летний день. Перелез через брата, пошел на кухню. Вообще-то кухня у нас была общая на восемь блоков, там были электроплиты, столы и умывальники. Но в блоке нашем был небольшой закуток, где помещался стол и холодильник, и нами назывался кухней. На столе была записка с рационом на день, но, если быть точнее всего два слова «Ешьте кашу». Все понятно. Впихнув в себя пару ложек перловки, запив молоком, я решил проверить, кто сейчас в городе. В первую очередь меня интересовало – дома ли Саня. Это делалось просто. Натягиваешь уличные трико и майку, влезаешь в кеды, выходишь в длинный коридор, по которому доходишь до вахты, здороваешься с вахтершей, отвечаешь на ряд вопросов, смотришь, чтобы будка телефона-автомата была свободной и забегаешь в нее, набираешь номер лучшего друга (31-83-61, как сейчас помню), ждешь, когда снимут трубку. Просто, правда? Не то что сейчас.
Обычно всегда подбегал к телефону сам Саня. Я его слышал, но двухкопеечной монеты не было, поэтому он меня – нет.
Сработал механизм по заглатыванию монеты. Вхолостую, ха!
- Алло!! Алло!! – голос друга был немного сонный.
- Отлично! – крикнул я неслышащему меня Сане и бросил трубку.
До подъезда, где жил Санек, было минуты полторы бега. Потом пятый этаж на лифте. И коротко жму на кнопку звонка. За матовым стеклом входной двери видна лишь темнота общей прихожей. Появляется свет со стороны квартиры Саниной квартиры. Загорается свет в прихожей. По контуру понимаешь, что это мой друг.
- Привет! – кричу я через дверь.
Саня выглядывает. Еще в трусах даже.
- Привет! Ты чего так рано?
- Ай, дома нечего делать! Хорошо, что ты не уехал никуда! Пошли на улицу! – не переводя дыхания выпалил я.
- Ща-а-ас, поем… - зевая ответил Саня.
- А ну, марш домой! – выглянула мама Сашки. И по совместительству – наша училка по английскому.
- Здрасьте! – сказал я.
- Здрасьте! Здрасьте! – без радости в голосе сказала она. Как-будто каждым словом ударили по щекам.
Недолюбливала она меня, как учительница и как мать прилежного мальчика. Отец Сашки был начальником цеха на заводе. И тут я такой… Ниже их уровня на несколько ступеней. Рабочий класс! Тьфу, как говорится, на нас!
- Иди, подожди меня на улице! – тоном чуть громче шепота, сказал Санек. – А я поем и выйду. Куда пойдем?
Я лишь пожал плечами. Что означало: «Трудно придумать, что ли?»
Сани не было почти час. Я успел повисеть на турнике вниз головой, покидал камнями в глухую стену дома, нашел несколько «бычков» для соседа Олега, жившего со своей семьей в блоке напротив нашего. Олег был старше меня на пару лет и уже курил. В основном «бычки», которые валялись под балконами. Это был самый надежный источник сигарет. Украсть у отца получалось не всегда. Да и почти каждый эпизод приводил к поиску вора и его немедленному наказанию, с нанесением легких телесных повреждений в районе задницы.
«Бычки» я спрятал под балконом первого этажа. В следующий раз, гуляя с Олегом, просто подбегу и вытащу их для него. Вот из таких знаков внимания и были сотканы все взаимоотношения в детских коллективах. А Олег в свою очередь, будучи постарше, может защитить меня от долбанутых на всю голову малолетних гопников, коих хватало….
- Ну, куда пойдем? – спросил подошедший Санька.
- На карьеры… - недолго думая ответил я.
- Мне купаться не разрешают.
- С обрывов попрыгаем в песок. Или в лес пошли… Или на стройку…
Наш район находился на возвышенности на самом краю города. С одной стороны, был достаточно большой лес, за которым находился мой родной поселок. Со второй стороны – высокий спуск к пойме реки Днепр, с несколькими песчаными карьерами, в которых купались жители прилегающих районов, а также огромным полигоном для стендовой стрельбы (траншеи, будки, неразбитые черные тарелки и прочие радости детства). С третьей стороны – железная дорога, разделявшая два района. «Железка» проходила в выемке на глубине примерно двадцать метров. Склоны были достаточно крутыми и нужно было очень постараться, чтобы не съехать на заднице на самый низ во время спуска. Пешеходный мост был, но идти до него нам было часто в лом, поэтому такие переходы через железную дорогу были нормой (минимум по пути в школу и со школы).
В общем, болтая о всякой ерунде мы с Саньком подошли к краю спуска к пойме Днепра. Прекрасный вид на реку и карьеры!
- Пошли? – вновь предложил я карьеры. – А купаться можно и без трусов…
И Санька, сделав пару шагов по склону, вдруг побежал вниз. Я помчался следом. Жара стояла невыносимая! Так хотелось в прохладную воду!
- А мы можем и в трусах покупаться! А пока придем домой – все высохнет! – настаивал я на обязательной части мероприятия.
- Да не вопрос! – Санька, хоть и побаивался родителей, был Сорви-головой и жажда приключений в нем была неутолимой.
Людей на берегу одного из ближайших водоемов было немного. Мы решили перейти на остров посреди карьера. Благо, знали брод. Раздевшись до трусов, подняв над головой свертки с одеждой, перешли на необитаемые участки суши. Там спокойно можно было бегать и орать, прыгать с ив, во множестве склонившихся над водой. Строить песчаные замки и разбивать их камнями, за которыми ныряли с самодельного пирса. Рыбаков здесь не было, поэтому никто нас прогнать не мог. Отдыхающие будут вечером… Остров наш!
- Смотри, там камыши! – вдруг крикнул Сашка.
И правда, на фоне густо растущих кустов лозы, отчетливо просматривалась коричневая полоса этого растения.
- Эта рогоз… - вспомнил я деревенское название.
- Сам ты рогоз, Юрик! – Сашка заржал. – Давай наберем его домой! Он в вазах красиво стоит!
- А мы «рагоз»… Тьфу! …камыш, поджигали в деревне и кидали в траву… - вспомнил я деревенские будни.
- Точно! – у Сашки засверкали оба глаза. – Точно! Давай собирать!
В общем, возможно я сейчас и открою кому-то тайну, но то, что мы привыкли называть «камышом», называется «рогоз», а камыш выглядит по-другому и никогда не привлекал ваше внимание своим бледно-зеленым видом. Рогоз с коричневым початком, полный легковоспламеняющемся пухом, был настоящим сокровищем в умелых руках подростка с острой приключенческой недостаточностью.
Рогоз мы рвали с корнем и складировали на берегу, где обрубали куском стекла стебель до приемлемой длины до одного метра. Так мы надергали два десятка на двоих.
- Хватит? – спросил Санек.
- Наверное… - я прикинул, что больше нам будет нести неудобно.
Два километра с растениями в руках показались длиннее раза в два. Мы шли молча и даже один раз порывались выбросить все к чертям собачьим, но… сдерживались и терпели.
Подвалы многоэтажек в то время были зоной свободного доступа и не иметь там штаб-квартиру для любой компании пацанов, считалось дурным тоном и признаком умственной отсталости или малолетства.
Мы снесли все на нашу «базу». Комната в подвале была выгорожена фундаментными блоками несущих стен. Мы провели туда свет (лампочка в патроне), застелили пол картоном и в качестве мебели были ящики. Все остальное нам заменяла фантазия. Карты, шахматы, разговоры – вот краткое содержание наших встреч.
Камыши были свалены в углу нашей «базы».
- Всё! – выдохнул Санек. – Пошли расскажем пацанам!
На улице встретили Виталика (наш общий друг, нас даже прозвали в школе «святой троицей»), рассказали ему о планах покидать горящие камыши в высохшую от продолжительной жары траву, и позырить, как она горит.
- Камыши можно макать в бензобак! Чтобы лучше горело! – Виталик знал толк в извращениях.
В то время (да-да, такое было время) автомобили были редкостью и те, что стояли во дворах не имели специальных замков на крышках бензобаков. Поэтому не было ничего проще, чем открыв крышку и отвинтив пробку, тупо засовывать початки растения в отверстие бака и набухшие от бензина, складывать на боевых расчетах.
Место для поджога травы было выбрано не случайно. Это наша выемка между районами. Трава там выгорела от месячной жары и представляла собой жухлый ковер, готовый к сжиганию.
Договорились на десять вечера, когда уже начинало темнеть. Думали, полчаса покидаем и по домам. А утром посмотрим, как сильно почернеют склоны. Виталику было поручено смочить все растения бензином и снести в кусты на краю склона. Мы же с Саней, все-таки принесли эти камыши! Так что все справедливо.
Я ждал Саню возле своей общаги, наблюдая за толпой мамочек с детьми и стайки бабушек, болтающих о тяжелой жизни. Меня родители отпустили до одиннадцати вечера, Сеньку оставили дома. Он еще мал, конечно! Тут не деревня!
- Побежали, Юрик! – Санек был полон сил и, налетев на меня, потащил в сторону железной дороги.
Пришлось бежать! Виталик ждет!
В кустах в намеченном месте, нас с нетерпением ждал Виталик.
- Бля, пацаны! Сколько вас ждать? – он демонстративно хлопнул себя по электронным часам на запястье.
Виталик был из богатой семьи. У него даже был японский видеомагнитофон! И приставка с джойстиком! Хотя папа работал обыкновенным спасателем на спасательной станции одного из водохранилищ. Но по слухам, не брезговал рэкетом. Потом благополучно сел на лет шесть или семь.
- Не ссы, Виталь! Пошли кидать! – Сашка нагнулся и взял в обе руки по несколько штук.
До края откоса было метров десять.
- Остальные можно оставить в кустах, будем приносить. У кого спички?
- Нету у меня, - я демонстративно вывернул карманы.
- И у меня нет спичек, - Виталик презрительно хмыкнул. – Только зажигалка.
Мы с облегчением засмеялись.
- Первая пошла! – выкрикнул Санёк и дал Виталику поджечь «снаряд».
Пламя огня осветило лицо Сашки. Дикая пляска света и теней исказило радостную физиономию друга, и я вдруг увидел, как исчезли его брови.
- Санё-о-о-о-о-ок!!! – закричал я со смехом. – У тебя брови сгорели!
Он только засмеялся и отвел руку с полыхающим камышом от лица подальше. Я вплотную приблизился к его физиономии, чтобы еще раз убедиться, что мне не показалось. В свете догорающего растения я отчетливо рассмотрел голые участки в тех местах, где должны быть брови и бесцветные завитки на месте ресниц… Три штуки на оба глаза. Брюнет от рождения Сашка выглядел дебиловато. Слово «малость» я опускаю за ненадобностью.
- Тебя мамка убьет! – вздохнул я.
И заржал во всю глотку! Более тупого выражения лица, чем у безбрового Сашки, я не мог себе представить.
- Все! Камыш догорел! Давай следующий… - Сашка как-бы подвел черту под этой темой.
- Только морду подальше отодвинь и сразу кидай, - провел инструктаж Виталик и чиркнул импортной зажигалкой.
Вспышка! Все отбежали и Саня, широко размахнувшись, с силой бросил камыш в сторону железной дороги. Горящий снаряд описал дугу, роняя искры, и шлепнулся на землю. Трава тут же занялась огнем. Пошло дело!
- Следующий! – Саня вытянул руку с камышом, чиркнула зажигалка и бросок.
Камыш долетел до самых рельс и разбившись о камни, бесславно пропал в темноте.
Следующий горящий снаряд, был целенаправленно выпущен в траву. Теперь огонь разрастался в другом месте.
- Кла-асс!!! – кричали мы в три глотки, по очереди бросая камыши.
- Поезд идет! – заорал кто-то из пацанов.
- Давай по поезду! – вдруг предложил Санек. – Он же железный!
Стук колес стремительно приближался. Все было готово для атаки. Мы, как партизаны, готовились к атаке вражеского поезда.
- Поджигай! – Санек на всякий случай держал два камыша, планируя кинуть сразу друг за другом.
Размахнувшись со всей силы, запустил факел вниз. Поезд проносился под нашими ногами. Все форточки были открыты. Жара…
Сколько должно было сойтись факторов, чтобы горящее растение попало точно в открытое окно? Я не знаю. Но они сошлись. В темном помещении (я думаю, было купе) вдруг вспыхнуло. И мы как зачарованные смотрели на это окно.
— Вот пиздец какой… – схватившись за голову, произнес Саня. И заржал, как умалишенный.
И, как будто услышав его слова, поезд вдруг начал тормозить…
- Там сорвали стоп-кран!!! – закричал Виталик. – Смываемся!
Напоследок окинули взглядом площади возгорания травы на откосах. Впечатляет! Но попадание в окно вагона – это было, конечно, высшим пилотажем!
Мы побежали по домам. Но не знали, что огонь подбирался к пешеходному мосту. А под ним проходила трасса газопровода… Подбегая к общежитию, я услышал сирены пожарных машин. Началось!
***
Саня – друг с детского сада и до восьмого класса включительно. Потом я переехал, и дружба сошла на нет уже к одиннадцатому классу. Потом было всякое у него. И ВУЗ, и исключение из него, служба в стройбате… Бандитские разборки связанные с карточными долгами. Тюрьма была, но это уже по слухам. А отец его стал позже большим чиновником в городе.
Виталик – с третьего класса с нами. Дружба также угасла после моего переезда… Тюрьма тоже не прошла мимо его.
Я – это я.
Для Советских людей газета была основным источником информации, а сейчас...пользуются уже другими средствами.
Время от времени у людей бывает день рождения, сегодня, например, у меня и поэтому «я» — первая буква алфавита. В день рождения вспоминается давнее.
Родился я, как это обычно бывает, совсем маленьким и мне совершенно ни до кого не было дела. Я кушал каши, сидя в высоком деревянном стуле на колёсиках. А вечером перед сном слушал папины колыбельные под гитару — про «Тёмную ночь» и «Вальс в ритме дождя».
Я непрерывно участвовал в соревнованиях по синхронному внучанию для двух бабушек и двух дедушек, и изрядно, считаю, в этом преуспел.
Я был постоянно занят всяческими подобающими детству делами. Ел, играл, рассматривал картинки в книжках, слушал пластинки со сказками, болел простудой и ждал с работы маму. Бабушка, в свою очередь, тоже ждала с работы маму, а тем временем готовила, убирала мои игрушки, читала со мной книжки, ставила мне слушать пластинки и водила меня в детскую поликлинику напротив. Найти мою карточку в поликлинике было очень легко — на полке в регистратуре она была самая толстая, а имя на обложке было аккуратно, по-чертёжному, написано мамой. И буква «О» в фамилии была идеально круглой и по высоте выступала за строку — это мне особенно нравилось.
Я просил деда скрутить мне из газеты рожок, наливал в мыльницу воды и забирался на табуретку. Макал широкий конец рожка в мыльный раствор, в узкий конец дул и пускал по кухне пузыри. Пузыри были толстые и тяжелые, они величаво пружинили попеременно в высоту и вширь и оставляли в местах приземления плотные мыльные круги. К восторгу всех домашних.
Я доставал любимую оранжевую машину с черными колесами, упирался в нее руками и носился в таком положении по квартире, шлёпая тапками и заносясь на поворотах. Колеса у машины были пластмассовые в шашечку — они производили грандиозный шум. Если бы я был своими соседями снизу — наверняка давно вырвал бы эту машинку из детских рук, бросил об пол и растоптал, сатанински хохоча и не обращая внимания на детские слёзы. Соседи не знали, что однажды были частично отомщены. Я мчался с машиной по длинному коридору и готовился к виражу в сторону кухни, но зацепился за коврик, а дверь в туалет оказалась открыта, и я больно врезался головой в унитаз и плакал.
В то время, когда я не истязал соседей снизу машинкой, я меланхолично перебирал весь имеющийся игрушечный автопарк — расставлял его на полу поперек комнаты от ножки дивана до серванта, и любовался порядком. Или сидел возле серванта на полу по пояс в книжках и листал их, пока ноги не затекут до полного бесчувствия и не станут ватными и тяжелыми.
Я помню главный испуг детства. Меня ненадолго оставили одного в квартире, я лежал на диване в большой комнате и болтал ногой. И тут что-то оглушительно взорвалось. Я думал, что это взорвался телевизор или у дома отвалился кусок, но просто у деда была поставлена брага в стеклянной бутыли и она, эээ, приготовилась. В углу комнаты, за зеркалом-трюмо, двадцатилитровая бутыль с замотанным горлышком бродила, бродила, накопила давление и бахнула в потолок грязным пятном перебродившего клубничного варенья. В квартире сразу запахло по-новогоднему.
Перед сном (включая сон послеобеденный) я почти каждый раз просил бабушку рассказать мне сказку про шлагбаум. Мне до одурения нравилась эта сказка. Единственное, что я из нее помню — это то, что она была про шлагбаум. И бабушка, которая с завидным постоянством и терпением ее рассказывала, помнила, когда я уже потом её спрашивал, не больше моего.
Я был благодарным пассажиром — меня возили в автомобилях, которые пахли нагретой пластмассой, резиной и отработанным маслом — ехать куда-то на машине всегда было круто и так осталось до сих пор. Когда за рулём был дедушка, он иногда специально проезжал по луже, потому что брызги от луж — это апогей езды в автомобиле.
Вторым по величине удовольствием от автомобилей было их рисование. Нужно было чинно освободить место на столе в гостиной, закатав до половины ребристую скатерть, подготовить бумагу, карандаши, фломастеры и только тогда сесть и приступить. Чтобы придать изображению автомобиля реалистичность, непременно нужно было нарисовать разбившихся о лобовое стекло и решетку радиатора комаров.
В общем, годы, идущие после непосредственно дня рождения, длились долго и запомнились отлично. А потом однажды я пошел учиться, прошло три секунды и вот мне тридцать восемь лет.