Иркутск,1975 год. В магазине "1000 мелочей"
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Играем в крестики-нолики c RPN калькулятором
Автор текста: dlinyj
Когда я разбирался с программируемыми калькуляторами, то думал, как бы элегантнее протестировать функциональность устройства. Один из известных способов проверки – это реализация какой-либо игры.
Игр для калькуляторов, как на просторах бывшего СССР, так и за рубежом громадное количество, остаётся только выбрать. Наиболее популярная — это «Посадка на Луну». Однако, для меня она показалась скучной и неинтересной, а сам код сложным и запутанным. Поэтому мой выбор пал на крестики-нолики, так как все мы играли в них в школе, и мне стало интересно сыграть в неё с калькулятором.
Реализовать игру решил на модели HP-32S, поскольку он мне очень полюбился за красоту архитектурной реализации и удобство программирования.
❯ Основа программы
В предыдущей своей статье "Калькуляторы с обратной польской нотацией" я делал обзор литературы для программируемых калькуляторов. Среди которой была замечательная книга А.Г. Гайшут "Калькулятор твой помощник и соперник в играх".
В этой книге приводится огромное количество примеров игр на калькуляторе и, в частности, пример игры в крестики-нолики:
Мне не удалось найти описания логики работы этих игр, а автор книги, к сожалению, умер в 2015 году. Попытка искать ответ в публикациях автора, любезно предоставленных на его личном сайте, не увенчалась успехом.
Поэтому придётся разбираться с этой программой самостоятельно. Приведу текст и описание программы из книги под спойлером:
Описание программы Крестики-нолики из книги:
Главная задача – это перенос этого кода с МК-61 на калькулятор HP-32S. Для начала, разберёмся как эта программа работает.
❯ Проверка программы на МК-61
Первое, что я сделал – это перенабрал код из книги в формате, который понимает онлайн-эмулятор МК-61.
Кстати, если интересно, то можно попробовать поиграть в эмуляторе, чтобы понять принцип работы. Для этого копируем код, вставляем в область «Код программы:» и нажимаем кнопку «Ввести в память». Картинка из книжки выше подсказывает нам, что калькулятор даёт координаты, куда ставить "X", а мы ему в ответ передаём координаты, куда ставить "O".
Координаты для игры
Чтобы начать играть на клавиатуре калькулятора, нужно нажать кнопку [С/П]. В ответ будет выведено число, первое число всегда «9» (центр поля). В ответ необходимо ввести свою координату, например, «2» и нажать [С/П]. И так далее, пока вы не проиграете (калькулятор выведет «77», либо будет ничья (калькулятор выведет «0»).
Калькулятор победил
Чтобы посмотреть последний ход калькулятора, надо обменять регистры X и Y местами, для этого нужно нажать на клавишу [⟷].
Проверка показала, что всё прекрасно работает как в эмуляторе, так и на живом калькуляторе, и ошибок в программе нет.
❯ Анализ кода программы для калькулятора МК-61
Для понимания работы программы, я переписал её на python. Конечно, даже при переносе на привычный язык программирования, код будет выглядеть немного диковато, поскольку реализовывался на совершенно иных принципах, но он хотя бы будет читаемым для остальных пользователей.
Особенность программирования МК-61 в том, что он пропускает команду перехода, если условие истинно, и исполняет — если ложно! Поэтому все условия для python пришлось инвертировать. Плюс, я для удобства ввёл дополнительные функции, которые также перенёс впоследствии в HP-32S: функция вывода координат крестиков и ввода ноликов, функция ничья и победа калькулятора:
Первое – инициализирую регистры калькулятора:
После всех подпрограмм идёт головная программа:
Можно увидеть, что в любом случае в самом начале крестик будет стоять на координате 9. Вся основная логика сокрыта в подпрограмме.
Из всего кода я понял, что второй ход калькулятора будет на единицу меньше оппонента, а если ход был в координату «1», то равен восьми. Но вот что делает остальная логика программы, особенно зачем там тригонометрическая функция, для меня осталось загадкой. Буду рад читателям, если кто-то сможет прояснить, как же работает эта программа.
Исходный код доступен в репозитории проекта.
И, да, код вполне себе работоспособен, в чём несложно убедиться:
❯ Перенос кода на HP-32S
Напомню, что калькулятор HP-32S, который есть у меня, принадлежит семейству калькуляторов HP10B/14B/17B/17BII/19BII/20S/21S/22S/27S/28S/32S/32SII/42S, таким образом, всё, что приводится ниже, с небольшими адаптациями можно будет перенести и на другие модели этой серии.
Трудозатраты в предыдущей главе, по переносу кода на python, были проделаны с двумя целями:
Понять, как же работает этот код (увы, не выполнено).
Более удобно переносить на другую модель калькулятора.
Этакая программная блок-схема, которая позволяет понять, какие регистры нужны, какие переходы и прочее.
Вооружившисьдокументацией на калькулятор HP-32S, я переписал программу крестиков-ноликов с питона для него. Для удобства я делал это в таблицах Exel. Как я уже говорил, особенность калькулятора в том, что он маркирует каждую строку буквой и цифрой, а любая метка – это смена буквы. Таблицы идеально подходят для этого.
Ниже под спойлером, приведён код программы. Если вы хоть немного знаете ассемблер и какой-то другой язык программирования, хоть тот же BASIC, то без труда сможете понять, что же там происходит.
Код программы для калькулятора HP-32S:
В силу того, что на калькуляторе HP-32S можно сделать вывод на экран конкретного регистра (с указанием имени регистра), а также запрос ввода другого конкретного регистра, то ввод-вывод становится чуть более интерактивным и интересным.
Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз прочитать.
❯ Выводы
Изначально задача казалась мне такой простой, но заняла у меня достаточно приличное время. Её ценность состояла в том, что мне удалось разобраться — как же программировать для калькулятора HP-32S. В результате оказалось, что из модельного ряда калькуляторов, с которыми я занимался — эта версия оказалась самая дружелюбная и удобная.
Другой задачей, которую я хотел решить — это разобраться, каким образом изобретались подобные программы для микрокалькуляторов. Из-за того, что у калькулятора ограничена память программ, производилась какая-то дичайшая оптимизация, поэтому она выглядит так запутанно. Но, к моему сожалению, ни толковой литературы, ни описания, как это делалось, мне не удалось найти.
Поэтому, если у вас, уважаемые читатели, есть идеи о том, как же работает программа крестики-нолики (можно анализировать код python), то я с удовольствием их выслушаю.
❯ Полезные ссылки:
Если вам интересна металлообработка, старое железо, всякие DIY штуки, погроммирование и linux, то вы можете следить за мной ещё в телеграмме.
Написано специально для Timeweb Cloud и читателей Пикабу. Подписывайтесь на наш блог, чтобы не пропустить новые интересные статьи.
Облачные сервисы Timeweb Cloud — это реферальная ссылка, которая может помочь поддержать наши проекты.
Армия барона Унгерна
Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг являлся отпрыском древнего прибалтийского рода, предки которого состояли членами ордена меченосцев и участвовали в крестовых походах.
Военная карьера барона была связана с Забайкальем, куда он был послан после февральской революции Керенским для формирования бурятских полков.
В 1920 году барон составил свою армию из монголов, китайцев, бурят и японцев. Местом своей деятельности он избрал Монголию. Барон Унгерн выдвинул идею воссоздания "Срединной Азиатской империи", подобной империи Чингисхана, чей образ он избрал своим идеалом.
В предлагаемых бесхитростных воспоминаниях есаула Макесва сказана страшная правда о гражданской войне, Сам Унгерн узнал о своем конце от ламы, который, гадая по лопатке черной овцы, в мае 1921 года, предсказал, что жить ему осталось 130 дней. Выданный монголами, барон был расстрелян в Новониколаевске через 130 дней - 15 сентября того же года.
"Было начало августа 1920 года. По приказу барона Унгерна полки Азиатской конной дивизии выступили на борьбу с красными.
В Даурии - цитадели барона - остались китайская сотня, японская сотня капитана Судзуки и обоз. Командовал всем этим резервом знаменитый человек-зверь подполковник Леонид Сипайлов, которому было приказано забрать все снаряды, винтовки, патроны и с охраной идти на Акшу.
На 89 подводах везли снаряды, на 100 арбах муку. Находилась в обозе и знаменитая "черная телега", в которую было уложено золото и масса драгоценнейших подарков для монгольских князей: вазы, трубки, статуи.
Китайская сотня шла впереди обоза верстах в четырех, японская позади, при транспорте. Так было лучше, ибо верность китайцев была шаткая. Вскоре приехал командир китайской сотни подпоручик Гущин и доложил Сипайлову, что у него в сотне что-то неладное: видимо, китайцы хотят поднять восстание и захватить "черную телегу".
В три часа ночи поднялась тревога. Со стороны китайского бивуака слышалась стрельба. Трем офицерам и одному солдату, конвоировавшим "черную телегу", было приказано немедленно уезжать в степь; остановиться на первой заимке и ждать приказаний. Русские и баргуты заняли позицию, и не прошло и десяти минут, как через табор промчались конные. Это были китайцы. По ним открыли огонь, но они скрылись в ночной темноте.
Решили ждать рассвета и только тогда начать наступление. Рассвело. С громким «ура» бросились в китайскую лощину. Лагерь китайцев представлял страшную картину: офицерская палатка свалена, Гущин мертв, рядом с ним, уткнувшись лицом в землю, лежал его прапорщик Кадышевский. Этот был ужасен. В него в упор всадили несколько пуль, и внутренности несчастного расползлись по земле во все стороны. Тут же лежали зверски убитые русские солдаты и один бурят.
Вырыли братскую могилу, прочли над погибшими молитву и похоронили. Стали искать знаменитую "черную телегу". Нашли случайно. Вскоре транспорт двинулся в Кыру, где находился Унгерн. О восстании он знал уже от бурят.
На вес золота ценилась в отряде мука, так как доставляли ее с большим трудностями и громадными расходами. В этот раз, переправляясь через какую-то речку, всю муку подмочили. Барон озверел. Орал на свой штаб, а потом приказал: "За подмоченную муку чиновника, отвечавшего за доставку, пороть, а потом утопить в этой же реке". Несчастного выпороли и утопили.
Унгерновский кошмар начинался в новой обстановке.
Дивизия выступила на Керулин. Керулин - глубокая речка, впадающая в озеро Долай-нор. Здесь остановились на зимовку и построили зимний бивуак.
Все раненые, обмороженные и женщины находились отдельно от дивизии. База для них была построена в 200 верстах от Хайлара, и комендантом ее был назначен прапорщик Чернов, бывший начальник полиции одного из городов Западной Сибири. Это был красавец мужчина и человек крутого нрава. Трагедия началась в обозе. Из Урги, Троицкосавска и других пунктов на Керулин ежедневно прибывали офицеры, их жены, семьи, шли штатские и военные. Военные зачислялись в дивизию, семьи отправлялись в обоз.
Однажды в лагерь приехал с женой статский советник Голубев. Жена у него была замечательная красавица, а сам он человек с большим самомнением и авторитетом. Унгерн принял его. вежливо, беседовал с ним. Голубев, не знавший баронского характера, решил воспользоваться случаем и стал давать советы политического и иного рода. Барон долго крепился, потом не выдержал и приказал Голубева выпороть: "Он из интендантства, а следовательно, мошенник". Голубева повели на истязание. Жена, взволнованная и возмущенная, влетела к Унгерну в палатку, и… ее барон приказал тоже выпороть. Несчастную женщину после этого отправили в обоз, а мужа назначили рядовым в полк.
В обозе женщина вылечилась, и за ней стал ухаживать комендант. По правде, они были великолепной парой. Оба красивые, статные. Кончилось тем, что г-жа Голубева переселилась в юрту Чернова.
Барону об этом донесли, но он промолчал и лишь усиленно наблюдал, что будет дальше.
Чернов по натуре был человек жестокий и самодур. Он не терпел возражений и на этой почве расстрелял двух казаков. Унгерну донесли. Было произведено негласное дознание, из которого барон узнал, что в поощрении самодурства виновна г-жа Голубева. Чернов был вызван в дивизию. Он приехал, но барона не было. Я устроил его у себя в палатке и так как не знал, в чем дело, то пошел доложить о приезде прапорщика генералу Резухину. "На лед эту сволочь!" - приказал генерал, а сам отправил конного к барону.
Унгерн прислал Бурдуковского с приказом: "Выпороть Чернова и сжечь живьем".
Среди лагеря рос огромный столетний дуб. Его ветви широко расстилались над землей, и этот дуб стал участником страшного дела. Вокруг него разложили громадные кучи хвороста, обильно полили «ханою» и стали ждать. В это время вблизи совершалась жестокая экзекуция. Чернову дали 200 бамбуков, тело его превратилось в кровавые лоскутья. Голого привели к дубу. Привязали и подожгли хворост. Защелкали сухие ветки, и огненное пламя высоко взметнулось к вершине. На казнь пришла смотреть вся дивизия, но через несколько минут почта все ушли. Жгутовые нервы унгерновцев не выдержали страшной картины. Было жутко и противно за человека, за его дела и ум. Около места казни остались немногие. Среди них: торжествующий «квазимодо» Бурдуковский, ротмистр Забиякин и хорунжий Мухаметжанов - личные враги сжигаемого.
Испытывая жесточайшие муки, Чернов не произносил ни одного слова, и ни одного стона не вырвалось у него из груди. Но когда огненные языки стали лизать туловище, а кожа на ногах завернулась, как завертывается подошва, брошенная в огонь, и сало полилось и зашипело на ветках, несчастный поднял голову, вперил страшный, жуткий взгляд в нескольких зрителей человеческих мук, людей-садистов., отыскал среди них Мухаметджанова, выпрямился и через весь костер, с вышины, плюнул хорунжему в лицо. После этого сжигаемый вперил свой взгляд в ротмистра Забиякина, долго смотрел на него и потом бросил: "А за тобой, Забиякин, я сам приду с того света и там создам такой эскадрон, что самому барону страшно будет". После этого силы оставили его, голова опустилась, и он, по-видимому, впал в беспамятство.
Скоро веревки перегорели, и труп несчастного упал в костер. Он обуглился, а волосы на голове превратились в курчавый и черного пепла барашек. Труп Чернова выбросили в овраг.
После страшной казни прапорщика Чернова прошло несколько дней. Барон был уверен, что в расстреле казаков принимала косвенное участие г-жа Голубева, и приказал вызвать ее из обоза в дивизию. Г-жа Голубева приехала. Эта отважная женщина-красавица не льстила себя надеждой на что-либо хорошее, но из чувства гордости и женского достоинства приехала на казнь. Барон приказал поместить ее в юрту к японцам. Те были ошеломлены, поражены ее красотой, и любезность их была бесконечной. Прошло часа два, Барон вызвал к себе мужа Голубевой и сказал ему: "Ваша жена ведет себя неприлично. Вы должны наказать ее" "Как наказать, ваше превосходительство?". - "Дадите ей 50 бамбуков". Голубев замер, а барон обратился к адъютанту: "Ты будешь наблюдать, и если муж плохо будет наказывать свою жену, повесить их обоих. Понял? Идите". Голубев шел пошатываясь. Потом остановился и говорит: "Есаул! Мы были с вами в хороших отношениях. Помогите мне. Дайте револьвер, и я сейчас же застрелюсь". "Бросьте говорить глупости. За эти ваши слова и меня барон повесит", - ответил я. Описывать жестокую картину экзекуции не стоит, она жутка, безнравственна, но несчастная женщина выдержала наказание без стона и мольбы. Молча встала и пошатываясь пошла в поле. Потрясенный зрелищем адъютант приказал вестовому взять ее под руку, а сам с докладом отправился к барону: "Ваше приказание выполнено!". "Хорошо, послать ее на лед, пусть там еще походит", - сказал он. "Ваше превосходительство, да она и так еле жива". - "Молчать и исполнять то, что я говорю. Не сдохнет!" Адъютант понуро зашагал к жертве: "Слушайте, мадам, меня вы простите, но что я могу поделать, когда каждую минуту жду вашей же участи. Барон приказал вам идти на лед". Женщина молча пошла к реке. Дошла до середины, зашаталась и упала. Адъютант уговаривал ее встать: "Мадам, продержитесь еще немного. Вы же замерзнете". Но женщина не подымалась, и офицер бросился к барону: "Ваше превосходительство, она стоять не может. Замерзнет еще". - "Ну, ты раскис от юбки. Скажи ей, что если она не будет ходить, то еще 25 бамбуков получит. Ну, марш, юбочный угодник!"
Женщина, шатаясь, ходила по льду, а адъютант стоял на берегу и смотрел. Его нервы, привыкшие ко всему, не выдерживали картины истязания женщины, прошел час, и из юрты Унгерна послышался крик: "Есаул!". Я бросился на зов. "Ну как она? Ходит?". - "Так точно!". - "Ну черт с ней. Еще замерзнет. Прикажи ей выйти на берег. Набрать хворосту и разжечь костер". Я быстро вышел, крикнул своего вестового и приказал ему набрать сухих дров, разжечь огонь, предупредив его делать это так, чтобы барон не знал. Вестовой бросился в лес и скоро натащил оттуда хворосту на пять ночей. Среди темной ночи пылал огромнейший костер, а около костра видна была одинокая фигура женщины. Прошла ночь. Утром барон вызвал адъютанта, расспросил, как наказываемая женщина: "Голубеву я назначаю сестрой милосердия в госпиталь. Пусть старательным уходом за ранеными заглаживает свое преступление и пусть туда идет пешком".
Госпиталем заведовал Сипайлов. И только страх перед наказанием барона спас бедную женщину от притязаний этого монстра.
С врагами Унгерн расправлялся жестоко и своих подчиненных не щадил. В этом правой незаменимой рукой барона был знаменитый человек-зверь, садист Л.Сипайлов, которого вся дивизия именовала Макарка-душегуб.
В нем совместилось все темное, что есть в человеке: садизм, ложь, зверство и клевета, человеконенавистничество и лесть, вопиющая подлость и хитрость, кровожадность и трусость. Сгорбленная маленькая фигура, издающая ехидное хихиканье, наводила на окружающих ужас.
В Урге барон назначил его полицмейстером, и этот полицмейстер оставил после себя длинный кровавый след. Помощником полицмейстера был я, адъютантом Сипайлова - поручик Жданов, человек сипайловского стиля, делопроизводителем чиновник Панков - смиренный и молчаливый парень, палачами и опричниками были Герман Богданов, солдат, без трех пальцев на правой руке, Сергей Пашков, он же Смирнов - специалист по удушению. И Новиков. Это была сипайловская гвардия, которую видавшая виды дивизия боялась и сторонилась.
При занятии Урги всех коммунистов передушили и кончили всех евреев. Но десять евреев избежали расправы, укрывшись в доме одного монгольского князя. Дом пользовался неприкосновенностью. Но Сипайлов не унывал и учредил за ним наблюдение. Около дома беспрерывно дежурили сипайловские опричники. Макарка-душегуб в конце концов добился своего: несчастных схватили и задушили.
Но на кровавом фоне фигурами мучеников были не одни евреи - на унгерновский эшафот часто всходили и его близкие подчиненные.
Я получил у Унгерна разрешение отпраздновать новоселье, позвал в гости офицеров и знакомых горожан. Неожиданно дверь комнаты резко распахнулась и на пороге показалась ехидная, хихикающая, сгорбленная фигура Макарки-душегуба. Он не был гостем, гак как офицеры избегали его присутствия, а потому его появление произвело на всех жуткое впечатление. "Есаула Макеева срочно к начальству дивизии…" - забормотал он. "Зачем?" - спросил я. "Не знаю, цветик мой, не знаю", - снова забормотал Сипайлов, ехидно посмотрел на всех и торжественно удалился. Настроение у всех упало. В 12 часов ночи вызов не предвещал ничего хорошего. Хотя дамы и уговаривали меня немедленно бежать из Урги, но я взял два револьвера и помчался к Унгерну. Барон кричал на Сипайлова, потом ударил его по лицу, выгнал, а потом резко спросил меня: "Лауренца знаешь?". - "Так точно, знаю". - "Его сейчас же кончить. Сам кончи, а то эта сволочь Бурдуковский еще будет над ним издеваться. Ну, иди!"
Подполковник Лауренц, преданный слуга Унгерна, сидел на гауптвахте. С тяжелым сердцем вошел я к нему. Он еще спал. Я разбудил его и сказал: "Вас требует Унгерн. Но он приказал вам связать руки, так как боится, что вы можете броситься на него".
Лауренц быстро вскочил с нар, вытянулся и бросил: "Не узнаю барона, Ну что же, вяжите". По дороге Лауренц спросил: "Вы меня везете кончать?" "Так точно, г-н подполковник", - едва слышно промолвил я.
Ночь была бешеная. Крутил ветер, было темно, как в могиле, и зловеще заливались за городом собаки.
Выехали за город. Кучер повернулся и сказал: "Прикажете остановиться, г-н есаул?" - «Да». Лауренц сошел с коляски и спросил: "Вы меня рубить будете или стрелять?". В ответ на это я дрожащей рукой направил револьвер в голову подполковника и выстрелил. Несчастный упал и простонал: "Какой вы плохой стрелок, добивайте же скорее, ради Бога!" Меня трясла лихорадка, я снова выстрелил и снова не добил. "Не мучайте, убивайте же!" - стонал расстреливаемый. А я палил в него и не мог попасть в голову. Очумелый от ужаса кучер соскочил с коляски, подбежал к извивавшемуся на земле Лауренцу, приставил к его голове револьвер и выстрелил. Подполковник замер. Я вскочил в коляску и сумасшедшим голосом заорал: "Скорей, скорей, в город, в город!". Лошади помчались от страшного места. Остервенело выли собаки.
Как-то вечером Сипайлов пригласил к себе на ужин монгольского военного министра Ваську Чжан-Балона, бывшего старшего унгерновского пастуха, меня, Парыгина и ротмистра Исака. Сипайлов жил в верхнем этаже большого барского дома, а в нижнем этаже у него жила захваченная заложница - еврейка, и горничная - миловидная, лет двадцати четырех казачка, родственница атамана Семенова. После взятия бароном Урги она обшивала всех офицеров, пока ее не забрал к себе Сипайлов.
У Сипайлова был накрыт роскошный стол. Подавала казачка Дуся, мило всем улыбалась, а когда Сипайлов и офицеры разошлись от выпитого, стали петь и танцевать, Дуся весело подхватывала знакомые напевы, щеки ее покрывались густым румянцем, и она, спохватившись, быстро убегала. Сипайлов был в ударе. Пел, плясал, беспрерывно всех угощал и казался таким милым и приветливым хозяином, что даже забывалось, кто он. Вскоре перешли к ликерам и кофе. Началась мирная беседа, во время которой Сипайлов часто отлучался. Наконец он вошел в комнату с веселым и торжественным видом, потирая руки и по-своему мерзко хихикая, важно сказал: "Господа, я вам приготовил подарок в честь посещения моего дома. Идемте!". И он повел гостей к себе в спальню, показал на мешок, лежащий в углу комнаты. Гости недоумевали, а один из них развернул мешок. В нем была задушенная Дуся. Кошмар, который никто не ожидал и не мог себе представить. Хмель из голов сипайловских гостей мгновенно испарился, и они бросились из дома "милого хозяина". Вслед им неслось ехидное хихиканье Макарки-душегуба.
В один ясный, солнечный майский день барон Унгерн решил кончить мирное житье и выступить на красный Троицкосавск. На одном из привалов в дивизию прискакал прапорщик татарской сотни Валишев, который доложил Унгерну, что его разъезд задержал караван из 18 верблюдов с русской охраной. Это был караван с золотом, который адмирал Колчак послал в полосу отчуждения в г. Харбин, в Русско-Азиатский банк Барон немедленно вызвал меня: "Возьмешь двадцать бурят, примешь от Валишева караван. Когда он придет сюда с верблюдами, разъезд отошлешь, а сам зароешь ящики с "патронами".
Скоро подошел караван, и Валишев с разъездом быстро поскакал догонять дивизию. Ящики сгрузили. Они были в банковской упаковке, с печатями. Когда же один ящик упал на камни и разбился, в нем оказался мешок с золотом. У бурят глаза заблестели, но мысли взять ни у кого не было. Qipax перед бароном был сильнее. Золото зарыли в небольшом ущелье.
Вскоре на взмыленных лошадях прискакал Бурдуковский с конвоем. У меня дрогнуло сердце. Этот унгерновский «квазимодо» всегда появлялся как вестник зла и темного ужаса: "Есаул, немедленно к начальнику дивизии, а буряты останутся со мной". Я быстро уехал, а Бурдуковский обезоружил бурят, отвел их версты на две в сторону и расстрелял.
Ночь была темная, дождливая и ветреная. Дивизия не могла разжечь костров, мокла и дрожала от холода. Барон уже получил вести о поражении монголов и ходил по лагерю злой, как потревоженный сатана. В лагерь прискакали раненые монголы, и один из них случайно попался на глаза Унгерну. "Ты чего?" - спросил барон. "Та ваше благородие, та я это ранен". - "Ну, так иди к доктору". "Та это он не хочет меня перевязку делать". "Что? - заорал барон. - Доктора Клингеберга ко мне!". Прекрасный хирург Клингеберг, создавший в Урге образцовый госпиталь, доктор, у которого за это время не было ни одной смерти, вскоре явился к барону. "Ты, мерзавец, почему не лечишь раненых?" - закричал Унгерн, не выслушав объяснений, ударил ташуром по голове бедного доктора. Доктор упал, тогда барон стал его бить ногами и ташуром, пока несчастный не впал в бессознательное состояние. Унгерн быстро ушел в палатку, а Клингеберга унесли на перевязочный пункт. Дивизия мрачно молчала, о состоянии доктора в эту ночь никто не говорил. Только наутро к Унгерну пришла сестра милосердия и сказала: "Разрешите эвакуировать доктора?". "Почему?" - резко спросил барон. "Вы ему вчера переломали ногу, и его положение очень серьезно", - со страхом объяснила сестра. "Хорошо. Отправьте его в Ургу и сами поезжайте с ним", - коротко бросил Унгерн.
Дивизия переменным аллюром пошла к реке Селенге на соединение с генералом Резухиным. За один переход до реки вперед выехали квартирьеры и с ними комендант бригады и я. Ехали быстро, погода была чудесной, из лощин тянуло живительной прохладой, и офицеры вели разговор о том, что теперь будет делать барон, как наказывать провинившихся?
В Урге он сажал на крыши, в Забайкалье на лед, в пустыне Гоби ставил виновных на тысячу шагов от лагеря, гауптвахты нет… Офицеры смеялись и говорили, что в нынешней обстановке Унгерн ничего не выдумает.
Но он выдумал.
Квартирьеры прибыли на место, разбили бивуак и стали ждать дивизию. На другой стороне был виден лагерь Резухина, который уже перекинул через реку пешеходный мостик. Настроение было у квартирьеров чудесное, пахло сосной, ароматом цветов, но после разбивки лагеря с предгорий потянул легкий ветерок, по всему бивуаку распространился тяжелый запах: что-то гнило. Начались поиски, и скоро нашли на участке павшую корову. Лопат не было, и стали ждать прихода с дивизией обоза. Мрачный и злой подъехал Унгерн. Понюхал воздух и заорал: "Дежурного офицера!" Беда началась, и у меня защемило сердце. Офицер подскочил к Унгерну. "Вон!" - снова заорал барон. Офицер молчал. "Бурятов ко мне!" - закричал тот. Явились буряты. "Выпороть! 25!" - приказал Унгерн, и не успел бедный дежурный опомниться, как ему уже всыпали 25 ташуров. И только когда он встал, то сказал барону: "Ваше превосходительство, я не виноват. Старшим был комендант бригады". "Есаула Макеева к начальнику дивизии!" - понеслось по лагерю. У меня замерла душа. Я быстро надел мокрые сапоги и пошел к Унгерну. "Заразу разводишь! Понятия о санитарии не имеешь!" - уже кричал барон. "Ваше превосходительство, корова павшая. Ее. зарывают…" - "Молчать!" И барон заметался, не зная, как наказать дерзкого. И вдруг крикнул: "Марш на куст!"
Около палатки барона шагах в десяти стояло дерево, ветви которого были от земли не менее чем на сажени на полторы. Я бросился к нему, стал быстро взбираться на дерево, скользил обратно, падал и снова начинал взбираться.
"Если ты сейчас же не залезешь, я пристрелю тебя, как котенка!" - грозно сказал барон. Наконец я забрался почти на самую вершину, где ветви были тонкие и сгибались под тяжестью.
Вскоре на соседних деревьях оказались еще несколько офицеров - весь штаб Унгерна. Прошел час, два, наступил вечер, в лагере сыграли «зорю», отвели поверку, и бивуак постепенно стал затихать. Штаб же продолжал сидеть на кустах и ждать освобождения.
Наконец Унгерн вышел из палатки: "Макеев!". - "Я, ваше превосходительство!". - "Слезай, и иди спать". Я сорвался с дерева и упал. "Ты ушибся?" - спросил барон.
"Не извольте беспокоиться!" - мрачно ответил я и быстро пошел от дерева. Остальные же просидели до обеда следующего дня.
В гористой местности, у холодного ручья, на широкой зеленой долине доживала последние часы знаменитая Азиатская конная дивизия барона Унгерна. Настроение у всех было подавленное.
Экзекуции над офицерами стали эпидемическим явлением. Унгерна боялись, как сатаны. Он стал зол, смотрел на всех зверем, и говорить с ним было опасно. Каждую минуту вместо ответа можно было получить в голову ташур или быть тут же выпоротым. Уже стали поговаривать, что барон потому зверствует, что хочет перейти к красным. Дивизию одолевали самые мрачные фантазии. И тогда офицеры создали секретное совещание и решили арестовать Унгерна.
Гордый и властный человек, барон, вероятно, переживал душевную бурю… Его предали. Его дивизия открыла по нему, своему начальнику, огонь. Его, жестоко боровшегося с красными, оставили одного в красном кольце, под угрозой винтовок своих и мучительной смерти от советских… Барон метался, как дикий затравленный зверь… И даже монголы, считавшие его своим богом, поняли, что он принесет им в дальнейшем гибель. В одно мгновение они скрутили ему верешслми руки и ноги, и отдавая, поверженному «богу» поклоны, бесшумно исчезли.
Солнце перевалило за полдень, и издалека послышались звончатые звуки копыт… Кто это? Свои или чужие? Это были красные. Войдя в палатку, они увидели связанного человека, голова которого была закутана старым монгольским тарлыком. Сорвали тарлык и отшатнулись.
На них смотрело помятое красное лицо с рыжими усами и небритым подбородком. Взгляд человека был темный, как жуткая ночь, и страшен, как взор помешанного. На плечах виднелись старые помятые генеральские погоны, а на груди поблескивал Георгиевский крест…"
15 сентября 1921 года в Новониколаевске (Новосибирске) состоялось открытое судебное заседание Чрезвычайного революционного трибунала по делу барона Унгерна.
Унгерн был приговорен к смерти и казнен в Новониколаевске.
(Михайлов О. Даурский барон. Совершенно секретно, N12,1992)
«Палачи и киллеры», (Наёмники, террористы, шпионы, профессиональные убийцы),П. В. Кочеткова, Татьяна Ивановна Ревяко, 1996г.
Me-262 на Восточном фронте
Чтобы понять пути становления реактивной авиации, вынужден напомнить, что на Восточном фронте Me-262 появились в начале 1945 года, и первыми с ними встретились летчики 176-го гвардейского истребительного авиаполка (иап). Так, 14 февраля летчик А. С. Куманичкин в паре с командиром полка П. Ф. Чупиковым увидел в воздухе необычный самолет. Гвардейцы попытались атаковать противника, но «немец» неожиданно и очень быстро оторвался от преследователей. После проявки пленки фотокинопулемета стало ясно, что это был новейший реактивный истребитель Me-262. Это была первая, но не последняя встреча летчиков полка с реактивной техникой немцев.
Первому же из советских летчиков сбить Me-262 довелось И. Н. Кожедубу на Ла-7. После войны немцы подтвердили потерю «мессершмитта» в тот день и даже установили его заводской номер.
Но Кожедуб был не единственным летчиком, «завалившим» Me-262. Впервые об этом поведал в мемуарах маршал авиации С. И. Руденко. «Первая встреча произошла раньше, 22 марта, - писал Сергей Игнатьевич, - в самый разгар воздушного боя, когда ведущий группы капитан В. Мельников пошел в атаку на фашиста, насевшего на Ил-2. И вдруг сзади сбоку в хвост машины командира стал заходить необычный самолет врага. Не мешкая ни секунды, комсорг эскадрильи лейтенант Л. Сивко бросился наперерез фашисту.
Тщательно прицелившись, он нажал обе гашетки. Залповый огонь прошил Me-262, и он, вспыхнув, рухнул на землю. Но и машина Л. Сивко была повреждена, летчик не смог покинуть ее и погиб смертью героя…
Сбитые реактивные самолеты появились на боевом счету капитанов Марквеладзе и Кузнецова».
Встречи с Me-262 были и у других пилотов: кому-то удавалось сбить оружие «возмездия», а кто-то попадал под его удары. Третьим советским летчиком, одержавшим победу над реактивным «мессершмиттом», стал летчик 152-го гвардейского иап Г. А. Мерквиладзе. Гарри Александрович в ходе боевого вылета заметил незнакомый самолет противника. Немецкий пилот тоже вовремя отреагировал на появление советского истребителя и приготовился к атаке. Мерквиладзе понял, что без хитрости с ним не справиться.
Когда истребитель противника, имея преимущество в скорости, зашел в хвост самолета Мерквиладзе, тот резко ушел в сторону, пропустив неприятеля вперед. Советскому летчику оставалось лишь поймать в прицел противника и расстрелять его в упор…
Спустя две недели после появления на советском фронте Me-262, 27 февраля 1945 года, в 16-й воздушной армии (ВА) прошла конференция на тему: «Борьба поршневых истребителей ВВС РККА против новой реактивной техники противника». Открыл конференцию командующий 16-й ВА генерал-полковник авиации С. И. Руденко. Подводя ее итог, С. И. Руденко порекомендовал командованию частей продолжить процесс обучения тактике борьбы с реактивными самолетами Люфтваффе. Также он выразил надежду, что бои с реактивными самолетами будут вестись на коротких дистанциях.
Вторую победу над реактивным «мессершмиттом» на советском фронте одержал лейтенант Лев Иванович Сивко. Это произошло вечером 22 марта 1945 года. В тот день четверка Як-9 из 812-го иап, прикрывавшая наземные войска, во главе с капитаном В. И. Мельниковым барражировала на высоте 2000 метров со скоростью 550 км/ч. Первым неизвестный самолет без воздушных винтов увидел Л. И. Сивко. Когда самолет противника начал разворачиваться, Сивко очередью с дистанции 100 метров повредил правую плоскость крыла Me-262. После чего самолет противника перевернулся и упал в пяти километрах западнее города Цехина.
В оперативной сводке 3-го истребительного авиационного корпуса от 22 марта, в частности, сообщалось, что на выполнение боевых заданий в тот день «летало 155 самолетов: 97 Як-9, 36 Як-3, 22 Ла-7. Летчиками 3-го иак проведено 20 воздушных боев, в результате которых сбито 18 самолетов противника, из них 14 ФВ-190, 3 Me-109, 1 реактивный Me-262».
В печати проскальзывает сообщение, что в тот день немцы заявили о трех сбитых реактивных истребителях Люфтваффе. Есть большие сомнения в достоверности сказанного, поскольку немцы вряд ли стали акцентировать внимание на потерях оружия возмездия. Им гораздо выгоднее превозносить его, вбивая населению миф о возможном повороте в ходе войны. Скорее, эта информация появилась после войны на основании изучения немецких архивов. Если это так, то можно предположить, что две других машины были уничтожены в ходе налета на Германию американских бомбардировщиков.
Можно, конечно, найти в зарубежных источниках и заводские номера погибших машин, и летчиков, пилотировавших их, но, думаю, это сейчас не столь важно.
В апреле того же года В. А. Егоровичу, летавшему на Як-9Т с 37-мм пушкой, и И. А. Кузнецову удалось сбить еще по одному Me-262. Подробности уничтожения «мессершмитта» Егоровичем не сохранились. Что касается победы Кузнецова, имевшей место в групповом бою, то на этот счет имеются воспоминания летчика-штурмовика Героя Советского Союза И. Г. Драченко, опубликованные в книге «На крыльях мужества»: «Бороться с Me-262 было гораздо труднее. Реактивные самолеты проносились над нашим строем, подкарауливая «илы» на разворотах при заходе на цель или при выходе из атаки. Атаковали они и поврежденные машины, идущие на посадку.
Одна пара приноровилась перехватывать «ильюшиных» так, что с задания поодиночке хоть не возвращайся. Командир корпуса приказал пресечь эти наглые наскоки охотников. План мы придумали простой: меня с напарником решили использовать в качестве приманки, обмануть противника видимостью легкой добычи.
Как-то утром <…> я поднял свой «ил» в воздух. Боекомплект полный, но без бомб. Три пары «яков» набрали высоту до 5000 метров. Я на скорости начал ходить над аэродромом. Вдруг со стороны линии фронта начали расти две серебристые точки. Ведущий Me-262 пошел в атаку. Маневрируя, я дал по нему пушечную очередь. Тут подоспели сверху и наши истребители.
Атаковавший меня «мессер» стремительно ушел ввысь, а второго наши ребята все-таки накрыли…»
В марте 1945 года летчик Люфтваффе Хельмут Леннартц из JG7 совершил вынужденную посадку на территории, контролируемой советскими войсками. Это был первый экземпляр самолета, попавший в руки наших специалистов с незначительными повреждениями. Вслед за этим на аэродромах Ораниенбурга, Далгов и Темпельхоф было обнаружено большое количество Me-262 и Me-163 с ЖРД и двигателей к ним.
Первые образцы двигателей Jumo-004, точнее их обломки, поступили в Центральный институт авиамоторостроения (ЦИАМ) в начале марта 1945 года. Летом того же года в НИИ ВВС испытали на стенде двигатель BMW-003, что позволило определить его тяговые и расходные характеристики.
Позже комиссия, созданная Особым Комитетом при ГКО по разработке мероприятий по изучению и освоению немецкой реактивной техники, предложила поручить заводу № 26 (главный конструктор - В. Я. Климов, директор - В. П. Баландин) скопировать этот ТРД и освоить его серийное производство.
После окончания Великой Отечественной войны в СССР привезли четыре Me-262. Один из них (заводской № 110426) из эскадры JG7, совершивший вынужденную посадку в Шнайдемюле, поступил в разобранном виде в НИИ ВВС на государственные испытания, поскольку руководством страны рассматривался вопрос о его серийном производстве и принятии на вооружение.
Вооружение самолета включало две пушки MK-108A-3 калибра 30 мм с общим боезапасом 180 патронов и до 500 кг бомб (максимальный калибр - 500 кг). Судя по составу вооружения, это был типичный истребитель-бомбардировщик Me-262А-2a.
Диапазон центровок самолета в ходе испытаний изменялся от 22,2 до 30,8 %. Удивительно, но вопреки распространенному мнению, катапультируемого кресла в самолете не обнаружили.
Ведущими по машине были инженер И. Г. Рабкин, техник В. А. Федотов и летчик-испытатель А. Г. Кочетков. В состав испытательной бригады входили также инженеры В. А. Березин (по вооружению), В. А. Иванов, Ю. З. Манышев, С. Ш. Фрадков и П. А. Алексеев (по двигателю). Облетали самолет А. Г. Прошаков, П. М. Стефановский и А. Г. Терентьев.
Летные испытания Me-262 в ГК НИИ ВВС начались 15 августа 1945 года, но на следующий день их прервали из-за выхода из строя левого двигателя. В ноябре Кочетков выполнил последний, двенадцатый, испытательный полет, в котором предстояло определить максимальную скорость на высоте 11 000 метров. «Скорость, - как описал впоследствии П. М. Стефановский событие того дня со слов Кочеткова, - быстро нарастала, достигнув максимальной - 870 км/ч. Вследствие смещения аэродинамического центра давления назад самолет все время «зависал на ручке» - стремился нырнуть в пикирование. Одной рукой летчику невозможно было удержать машину в горизонтальном положении. Кочетков начал действовать двумя. Пикирующая тенденция продолжала увеличиваться. По телу поползли мурашки. Глаза быстро перебегали с приборной доски на все уменьшающееся расстояние между основанием ручки управления и сиденьем летчика. Так мы проверяли оставшийся запас хода рулей. Тянущие усилия на ручке уже превышали 24 килограмма. Необходимо срочно воспользоваться стабилизатором, уменьшить их на руле. Но увы! Стабилизатор не двигался с места. Запас хода ручки весь исчерпан. Единственное спасение - немедленно уменьшить скорость.
Удерживая с колоссальным напряжением ручку правой рукой, летчик переносит левую руку на сектора управления двигателями и убирает обороты. Вот где пригодилась русская силушка, которой, по-видимому, не хватало в подобных случаях немецким пилотам! А может быть, не только силы, но и выдержки? Кнопки-то радиопередатчика радиостанции находились на одном из секторов двигателей. В панике, вытягивая самолет из пикирования двумя руками, фрицы не могли радировать в эфир о своих бедах.
Однако почему же отказало управление стабилизатором? Нашелся ответ и на этот вопрос. Быстрая смена положительной температуры отрицательной при повышенной в тот день влажности воздуха способствовала образованию ледяной корки на контактах электровыключателя (привода) стабилизатора».
Акт по результатам государственных испытаний был утвержден 22 ноября 1945 года.
Основными дефектами, выявленными в ходе испытаний, были большие усилия на ручку управления (отчасти это связано с малой хордой рулей высоты, не превышавшей 23 % от хорды оперения), плохой запуск бензиновых пусковых двигателей, прогар направляющего аппарата турбины и сложность процесса запуска двигателей.
Полеты на Me-262 показали, что при большой посадочной скорости носовая опора в момент касания с взлетно-посадочной полосой испытывает большие знакопеременные нагрузки, направленные перпендикулярно оси амортизатора и вызывавшие значительные напряжения в конструкции носовой части фюзеляжа. Для исключения этого «эффекта» на самолете применили предварительную раскрутку носового колеса набегающим потоком воздуха с помощью лопаток, расположенных на колесе.
При дросселировании двигателей самолет очень медленно гасил скорость, и из-за большого диапазона полетных скоростей приходилось часто менять угол установки стабилизатора. И еще один негативный момент самолета - затрудненный уход на второй круг. В этом случае из-за слабой приемистости двигателей согласно инструкции летчику следовало медленно перевести рычаги управления двигателями на режим максимальной тяги. В то же время летчики отмечали, что по технике пилотирования, включая взлет и посадку, Me-262 был близок к обычным самолетам с шасси с носовой опорой.
Тем не менее в заключении акта ГК НИИ ВВС по результатам государственных испытаний машины, в частности, отмечалось: «Трофейный самолет «Мессершмитт» Me-262 с двумя газотурбинными реактивными двигателями является доведенным реактивным самолетом и, как показали испытания его в ГК НИИ ВВС Красной Армии, обладает большим преимуществом в максимальной горизонтальной скорости перед современными и иностранными истребителями с ВМГ и имеет удовлетворительную скороподъемность и дальность полета.
Плохие взлетные свойства самолета с газотурбинными реактивными двигателями требуют больших взлетных полос, длиной до 3 км, или применения специальных ускорителей взлета (пороховых или жидкостных ракет).
Ходатайствовать перед СНК Союза ССР о постройке серии самолетов Me-262 без всяких изменений в одноместном и двухместном вариантах, с целью быстрейшей подготовки летного состава строевых частей ВВС Красной Армии и исследования вопросов аэродинамики, связанных с большими скоростями полета».
После завершения государственных испытаний самолет передали во 2-е Управление НИИ ВВС, занимавшееся испытаниями силовых установок, масел и топлива для них. Там он эксплуатировался около года. Последний полет «мессершмитта» состоялся 17 сентября 1946 года. В тот день самолет потерпел катастрофу, унеся жизнь летчика-испытателя Федора Федоровича Демиды, командира опытной эскадрильи 2-го Управления института.
Причиной трагедии стал отказ двигателя на низкой высоте, что привело к быстрому увеличению крена самолета, он задел землю крылом и полностью разрушился.
За месяц до окончания государственных испытаний Me-262 в октябре 1945 года в ОКБ-482 В. М. Мясищева, в соответствии с распоряжением Наркомата авиационной промышленности от 20 октября 1945 года, приступили к изучению конструкции самолета, выпуску чертежей и приспособлений самолета под отечественное вооружение и оборудование, а также к восстановлению другого экземпляра трофейного истребителя. Самолет в ОКБ-482 поступил с завода № 51, где главным конструктором был В. Н. Челомей. Работу закончили к 29 декабря, но в воздух «мессершмитт» так и не поднялся.
Но еще за месяц до этого (в ноябре 1945 года) П. Дементьев сообщил заместителю председателя Совета народных комиссаров Г. М. Маленкову: «Для сокращения времени изучения и освоения в производстве реактивных двигателей и самолетов НКАП считает целесообразным начать серийное производство самолета Me-262…
Производство самолета может быть организовано на заводах № 381 в Москве и № 292 в Саратове.
Изучение двигателя ЮМО-004 поручено главному конструктору Климову, который также приступил к этой работе».
Предлагалось даже построить 120 самолетов этого типа. Но правительство хранило молчание, и тогда Мясищев 5 января 1946 года вновь обратился к заместителю наркома авиационной промышленности П. В. Дементьеву:
«Самолет Me-262 может быть модифицирован для запуска в серию с резко облегченным весом (на 580 кг) за счет упрощения оборудования и вооружения… Самолет будет иметь, при полном сохранении хороших летных качеств исходного типа, освоенное промышленностью или осваиваемое оборудование, за исключением некоторого количества необходимого нового оборудования, связанного с реактивными двигателями.
Должен отметить, что этот самолет по отзыву ГК НИИ ВВС:
а) обладает рядом эксплуатационно отработанных конструкций, как трехколесное шасси, подготовленную герметизацию кабины и т. д.;
б) имеет отработанные в войсковой эксплуатации на больших скоростях аэродинамические формы (подбор дужек, вопросы интерференции) и хорошие характеристики управляемости;
в) допускает возможность установки очень мощного вооружения и использования его в качестве штурмовика;
г) имеет отработанный учебно-тренировочный двухместный вариант;
д) имеет возможность дальнейшего увеличения максимальной скорости полета (до 900–960 км/ч) и дальности (до 1200 км/ч).
При этом оснащение ВВС КА реактивными самолетами (в одноместном и двухместном - учебном вариантах) может начаться уже с середины 1946 г.
Дальнейшее улучшение летных качеств самолета может осуществляться на базе двигателей большей мощности и дальнейшего улучшения аэродинамики крыла…»
На запуске в серию трофейного истребителя настаивало и руководство ВВС, но правительство страны приняло другое решение - осваивать отечественные МиГ-9 и Як-15.
Возможно, что главным мотивом отклонения предложения о постройке Me-262 в СССР стало мнение заместителя наркома авиационной промышленности А. С. Яковлева, изложенное в его воспоминаниях. «На одном из совещаний у Сталина, - рассказывал Александр Сергеевич, - при обсуждении вопросов работы авиационной промышленности было рассмотрено предложение наркома А. И. Шахурина о серийном производстве захваченного нашими войсками реактивного истребителя «Мессершмитт-262». В ходе обсуждения Сталин спросил, знаком ли я с этим самолетом и каково мнение.
Я ответил, что самолет Me-262 знаю, но решительно возражаю против запуска его в серию, потому что это плохой самолет, сложный в управлении и неустойчивый в полете, потерпевший ряд катастроф в Германии. Если он поступит у нас на вооружение, то отпугнет наших летчиков от реактивной авиации. Они быстро убедятся на собственном опыте, что это самолет опасный и к тому же обладает плохими взлетно-посадочными свойствами.
Я заметил, что если будем копировать «Мессершмитт», то все внимание и ресурсы будут мобилизованы на эту машину, и мы нанесем большой ущерб работе над отечественными реактивными самолетами…»
Несмотря на это, осенью 1946 года в НИИ ВВС на специальные летные испытания поступил еще один самолет, на этот раз двухместный перехватчик Me-262B-2. Испытания проводились для проверки возможностей использования его в качестве учебно-тренировочного.
В 1946 году для подготовки пилотов реактивных истребителей к параду 7 ноября командующий 16-й воздушной армией А. А. Новиков предложил: «Прежде чем выпускать летчиков на реактивных самолетах «МиГ» и «Ла», выпустить их на Me-262 в ГК НИИ ВВС и дать им по 5–6 полетов.
Обучение и тренировку закончить до 22 сентября 1946 г.
Для создания условий тренировки на самолетах Me-262 начальнику НИИ ВВС и командующему 16-й ВА до 16 сентября 1946 года перегнать на аэродром Чкаловская один реактивный самолет из 16-й ВА, обеспечить его запасными частями и шестью исправными реактивными двигателями Jumo-004 с ресурсом не менее 80 или 90 процентов».
Однако этому не суждено было сбыться, да и самолеты 7 ноября 1946 года из-за плохой погоды над Красной площадью так и не появились.
Один Me-262C (с комбинированной силовой установкой) использовался в Летно-исследовательском институте (ЛИИ) в качестве стенда для испытаний двигателей Jumo-004 и BMW-003. Кроме того, в ЛИИ всесторонне исследовали систему управления самолета.
По результатам изучения машины в ЦАГИ на долю пустого Me-262 приходилось 59 %, силовую установку - 29,4 %, планер - 24,4 % (крыло - 10,4 %, фюзеляж - 6,7 %, горизонтальное оперение - 1,1 %, вертикальное оперение - 0,5 %), несъемное оборудование - 3,4 %, бронезащиту - 1,8 %, управление самолетом - 0,7 % и шасси - 5 %.
Если бы Me-262 приняли на вооружение, то это потребовало бы строительства фактически новых аэродромов с взлетно-посадочными полосами и рулежными дорожками с искусственным покрытием.
Причем протяженность этих полос должна была быть не менее 1500 метров, а это для разоренной войной страны в 1946 году было накладно.
«Реактивные первенцы СССР – МиГ-9, Як-15, Су-9, Ла-150, Ту-12, Ил-22 и др.», Николай Васильевич Якубович, 2015г.
Divine Maya - Божественная Майя
В день памяти великолепной Майи Михайловны Плисецкой несколько её снимков 1966 года
Все эти фото сделаны классиком мирового искусства фотографии и мастером портретов американским фотографом Ричардом Аведоном в 1966 году в Нью-Йорке.
Майя Плисецкая вспоминала:
Не знаю, может, Ричард Аведон видел меня на сцене тогда, может позже, а может, и вовсе не видел. Во всяком случае, в 1966-м, в мой третий приезд в Нью-Йорк, он попросил меня позировать. Аведон встречал нас в студии — огромной комнате с белыми стенами. Меня загримировали. И тут Аведон меня удивил: он попросил не позировать, а танцевать. Я танцевала всё подряд. Танцевала я по всей студии, где хотела, за мной носился Аведон с камерой, сохраняя дистанцию в три-четыре метра, чтобы не мешать моему движению, а вокруг бегали его мальчики с зонтиками. „Танцуй, танцуй, танцуй и не думай обо мне!“- кричал он. Мальчики-подручные прямо на ходу меняли ему фотоаппараты: он делал тысячи кадров, не теряя ни секунды и не упуская ни одной детали — и всё это в бешеном темпе!
Вторую сессию он сделал не балетной: фотографировал меня в необыкновенных туалетах не известных мне дизайнеров, в каких-то немыслимых бриллиантах. Переодевали меня мгновенно, и во всем этом великолепии я бегала по студии, и Аведон опять бегал за мной и снимал совершенно потрясающе!
Прочитано здесь: Майя Плисецкая - Я, Майя Плисецкая... Издательство АСТ, 2008