Аэропорт Черемшанка, Красноярск 26 сентября 1994 года
Небольшой самолёт Як-40 авиакомпании «Черемшанка» готовится к выполнению рейса в Туру (Красноярский край). На его бору находятся 4 члена экипажа и 24 пассажира, трое из которых – дети.
Подлетая к Туре экипаж вдруг замечает, что погода сильно испортилась, а об актуальных метеоусловиях пилотам не сообщили. Самолёт трижды пытается зайти на посадку, но все три раза экипаж вынужден прерывать заход. Тогда командир Анатолий Данилов принимает решение следовать на запасной аэродром Ванавара, расстояние до которого составляло 453 километра. Это кажется странным, ведь в в 354 км (на 100 километров ближе) расположен другой аэродром – Байкит. Он также может принять Як-40. Тем не менее экипаж меняет курс на Ванавару.
Когда до пункта назначения оставалось 40 километров, а самолёт летел на эшелоне 3000 метров, в баках закончилось топливо и остановились двигатели. На связь с пилотами вышли экипажи других воздушных судов, находившихся поблизости. Они попытались помочь своим коллегам, подсказывая курс на болота, на которых можно было бы совершить вынужденную посадку. Но выяснилось, что борт уже пролетел эти болота, поэтому для аварийной посадки была выбрана другая площадка — берег реки Чамба шириной около 20 метров. КВС приказывает второму пилоту и бортмеханику уйти в салон, а сам выходит на связь с диспетчером:
КВС: "Ищите нас на речке"
Во время захода на вынужденную посадку на скорости 235 км/ч самолёт начал врезаться в верхушки деревьев. У лайнера оторвало правую консоль крыла. С быстро увеличивающимся правым креном Як-40 врезался в землю у реки и полностью разрушился. Все 28 человек на борту самолёта погибли.
Последствия катастрофы
Когда комиссия по расследованию решила прослушать записи переговоров между пилотами и диспетчером, выяснилось, что директор Туринского авиапредприятия А.М. Чернов ещё до прибытия комиссии дал указание изъять и прослушать эти записи. Когда же плёнка была передана специалистам, то записей на ней не оказалось. В ходе проверки авиакомпании «Черемшанка» было выявлено множество нарушений как в организации лётной работы, так и с сфере обеспечения безопасности полётов при управлении воздушным движением в Туринском аэропорту. В авиакомпании творился полный бардак.
Сотрудники УВД аэропорта Тура не раз поднимали вопрос об условиях их работы, а также о состоянии безопасности полётов. Но руководство Туринского авиапредприятия никогда не устраняло этих недостатков, а вышестоящее начальство никак не контролировало их работу.
По заключению комиссии, катастрофа произошла по причине целого ряда факторов:
Во-первых, экипаж неправильно рассчитал количество топлива, необходимого для полёта до Туры, при том, что запасным аэродромом была выбрана Ванавара. Когда топливо на борту кончилось, экипаж неверно определил требуемый эшелон полёта, а также точку начала снижения.
Во-вторых, диспетчер вовремя не проинформировал экипаж о резком ухудшении метеоусловий, а техник-наблюдатель не стал проводить внеочередное наблюдение за погодой, когда та начала портиться. Руководитель полётов, в свою очередь, не проконтролировал как следует работу своих подчиненных.
Обломки
В-третьих, при аварийном остатке топлива на борту экипаж выбрал запасной аэродром Ванавара, расстояние до которого составляло 453 километров. Это при том, что в ста километрах ближе находился аэродром Байкит.
Была теория, что при принятии решения в пользу Ванавары командир Данилов руководствовался экономическими и временными соображениями. Дело в том, что при посадке в некоторых аэродромах Красноярского управления воздушного транспорта, в том числе и в Байките, аэродромные сборы за обслуживание самолёта брались наличными деньгами. Чаще всего это приводило к задержкам вылета. Поэтому экипажи предпочитали таким аэропортам другие, включая и Ванавару.
Разбиться на самолёте страшно, потому что от тебя ничего не зависит. Но 5 мая 2019 года было не так: в московский аэропорт Шереметьево сразу после взлёта возвращается авиалайнер Sukhoi Superjet 100 — гордость нашего авиапрома. Никакой паники на борту нет. Шасси касается земли, но самолёт вдруг подпрыгивает, словно теннисный мячик, ещё два раза ударяется о полосу и вспыхивает. В моменте перегрузка достигает почти 6g — как у космонавтов в ракете. Когда самолёт потушат, окажется, что из него успели выйти только 37 пассажиров, — большинство осталось внутри.
Авиасообщество мгновенно разделяется: одни говорят, что опытный военный лётчик на гражданке — 43-летний Денис Евдокимов — ошибся при посадке будто курсант, первый раз севший за штурвал. Командир раз за разом будет утверждать, что суперджет был неисправен. Инженеры действительно найдут в нём опасные изъяны конструкции, но обломки даже не станут приобщать к делу как вещественное доказательство — будто что-то скрывают. В итоге Евдокимов станет первым пилотом в России, осуждённым за гибель людей ещё до того, как будут установлены точные причины крушения, — главное расследование продолжается до сих пор.
Спустя пять лет после падения суперджета Baza реконструирует трагедию: мы прокрутим её несколько раз, заглянем прямо в огненное пекло, покажем неопубликованные документы и выясним причины катастрофы, двигаясь в обратную сторону — от смерти.
Часть 1 Рука из темноты
Кирилл Бабаев голоден, вымотан и вообще хочет спать. Только что слез с 8-часового рейса из Хабаровска, теперь ещё пересадка. Даже на улицу не выйти на пару тяжек вейпа. Надо держаться. Майский воскресный вечер, а у него адвокатская командировка. Жёсткий джетлаг. Как Джордж Клуни в фильме «Мне бы в небо», Кирилл практически живёт в перелётах и знает секреты. Например: на этих рейсах в Мурманск последние ряды в салоне обычно заполняются хуже всего, и если очень попросить заранее — тебя пересадят туда, где можно разлечься во весь рост.
Сейчас у Кирилла билет в 11-й ряд, на крыле. В этом ряду не выживет никто: по нему пройдёт линия, разделяющая салон маленького суперджета на кресла живых и кресла мёртвых. На стойке регистрации «Аэрофлота» Кирилла разочаровывают: хвост раскуплен. Там пламя прожжёт фюзеляж насквозь, а пол провалится в багажное отделение, увлекая за собой около двадцати пристёгнутых людей без сознания. У Кирилла «привилегированный уровень», ему любезно предлагают поменяться на место 6С: повышенной комфортности, с увеличенным пространством для ног, прямо перед бизнес-классом. Вокруг этого кресла найдут четыре трупа. Кирилл соглашается, забирает посадочный и садится у гейта слушать альбом Good Will Prevail («Добро восторжествует») диджея GRiZ, попивая американо без сахара.
Олег и Юля Молчановы тоже где-то здесь — но после одиннадцатичасового перелёта из Вьетнама они хотя бы успели поспать в гостинице. Молчановы летят домой из отпуска, их места в 12-м ряду, прямо на крыле.
Обычный салон суперджета «Аэрофлота»
73 человека поднимаются на борт. Краем уха Кирилл слушает инструктаж по безопасности, потом разувается и включает на телефоне фильм. 18:03 — взлёт. 18:08 — яркая вспышка на высоте 2700 метров. Молчанов всё это время глядит на тучи, поэтому замечает, как по крылу пробегают электрические огоньки. Объявление: «По техническим причинам наш борт возвращается в аэропорт Шереметьево». «Никакого испуга не было, сразу ясно, что это из-за молнии, — вспоминает Кирилл. — Пока делали разворот, я спокойно обулся».
Первое касание земли. Сильный, но упругий удар — Кирилл вцепился во всё, во что только можно. Ощущение невесомости. Некоторые багажные полки открылись сами, вещи залетали по салону, кое-где выпали кислородные маски. Затем второй удар — гораздо сильнее. Женщины закричали на ультразвуке. «В реальности скачки заняли считаные секунды, но для меня время замедлилось. Мы с соседом переглядываемся: “Какого хрена происходит?” Потом третий удар. Моя рука уже на ремне. Мозги в этот момент так работают, что если самолёт взорвётся — то всё. Если не взорвётся — я должен успеть отстегнуться и быстро выскочить».
Прямо за Кириллом — Юлия Марченкова с двенадцатилетним сыном Сашей: вскакивают с мест ещё на скорости больше 100 километров в час, женщина сразу выталкивает ребёнка вперёд, она не ждёт ничьих указаний. Все, кто сделают так же, — выживут. В 12-м ряду Олег Молчанов говорит жене «Сиди, не вставай», — потому что боится попасть в давку и думает, что ещё есть время. Он видит, как из-под крыльев снаружи струится пламя, а работающие двигатели сбивают его дальше к хвосту. И тут прозрачное стекло иллюминатора само начинает плавиться, стекать вниз и таять на глазах. Ждать больше нельзя: жену Олег толкает вперёд, но сам роняет телефон на пол.
Видео пассажира из салона во время пожара
Самолёт заносит и разворачивает. В иллюминаторе Кирилла появляется огненная дорожка горящего керосина, которая тянется по полосе. «На мне только рубашка, брюки. На полке сверху — сумка, набитая важнейшими документами. Мысль пробегает: я сейчас встану — успею ли хоть что-то достать? Но как руку поднял — меня буквально вынесло потоком людей. Наушники куда-то слетели и испарились. Дальше всё как стоп-кадры: бац — и ты уже в бизнесе. Бац — и ты скатываешься по надувному трапу из самолёта, как на детском батуте».
В нос бьёт резкий химический запах. «Мы бежим до первой зелёной зоны, навстречу какой-то сотрудник аэропорта, говорит: “Бегите дальше, он может рвануть”». Кирилл оборачивается и замирает, глядя на полыхающий суперджет — эта картинка станет предметом его кошмаров на следующие несколько лет. Олег Молчанов всё ещё внутри — он умудряется выползти вперёд из дыма по светящимся полоскам в проходе. Прислоняется спиной к кабине пилотов, чтобы перевести дух, и видит, как из густой темноты салона к нему тянутся руки людей. Рядом стоят стюардесса и молодой человек в форме — это сам главный пилот Денис Евдокимов, — вместе они по очереди хватают руки, вытаскивая из дыма троих: двух обгоревших мужчин и женщину, их буквально кидают за шкирку из самолёта. Следом прыгает и сам Олег — последний из пассажиров.
Кирилл смотрит на это со стороны и думает, что ему делать дальше. Звонит друг, который работает в авиакомпании: «Я уже всё знаю. Ты живой, всё. Это главное». На Дальнем Востоке ночь: там спят жена и ребёнок, спит мама. «У телефона мало заряда. Жену будить не стал, ей скажут утром, но маме надо точно звонить: чтобы она узнала новости сразу от меня».
Отзвонился. Подгоняют автобус, одному мужчине становится плохо — кажется, у него сердечный приступ, ему помогают забраться. Кирилл просит закурить у какой-то женщины с клатчем. Они снова смотрят на самолёт в облаках дыма: «“А где другие люди?” — она спрашивает. Я гляжу по сторонам и только тут понимаю, что нас реально слишком мало».
Видео пассажира сразу после эвакуации
Только в полночь после допроса Кирилл выходит из терминала D. Его забирают друзья: «Спать мне абсолютно не хочется, я в состоянии шока, просто ещё этого не осознаю. Прыгаем в тачку, прошу заехать на квартиру переодеться, потому что от меня пахнет, — и погнали сразу в бар». Пока едут, Кирилл листает соцсети: официальное Шереметьево и «Аэрофлот» почему-то вывешивают только списки выживших. На трёх главных федеральных каналах катастрофе уделили суммарно 9 минут 47 секунд, сетку вещания никто менять не стал. Траур в России не объявят.
Снова звонит друг, который работает в авиакомпании: — Там больше половины пассажиров погибло. — Я не верю. — Ну чё, скажи, правда, что в падающем самолёте атеистов нет? — спрашивает другой приятель. — Я о боге вообще ни разу не подумал. Мне хотелось выжить. Если умру, я просто больше не увижу родных. Поэтому умирать не надо — вот об этом думал.
В баре играет громкий рок, Кирилл пьёт всё крепкое: джин-тоник и какие-то коктейли с виски. К двум часам ночи начинают появляться первые списки погибших. «И вот тут-то меня накрыло. Я поверил. Вышел из бара, сел на лавку и просто заревел. Я чуть не помер. У меня подрастает дочь. Я вообще-то хочу видеть, как она растёт. После этого у меня поменялось отношение к работе и к семье. Командировки — только при крайней необходимости. Пришлось походить к врачу, из-за панических атак: по ночам просыпаешься в холодном поту, тебя трясёт, не можешь понять: ты в самолёте или в кровати». Следующие пять лет Кирилл не летал.
Выспавшись после катастрофы, Олег Молчанов с женой решили всё же лететь в Мурманск следующим рейсом — таких «смельчаков» оказалось всего пять человек. На автобусе до трапа их провезли прямо мимо остова сгоревшего суперджета. Семьи погибших засыплют деньгами: страховая компания выплатит компенсации в размере до 19 миллионов рублей — самые крупные в истории страны.
Схема Суперджета
Первый пассажирский самолёт, созданный в России после распада Союза, — на его разработку за 11 лет потратили от 46 до 100 миллиардов рублей. Главная российская авиакомпания. 41 труп после жёсткого приземления. Почему это случилось? Самые ранние показания пилота Дениса Евдокимова Baza опубликует ещё в день катастрофы: «Неполадки на борту начались в момент посадки. <...> Из-за молнии у нас произошли потеря радиосвязи и переход самолёта в упрощённый, минимальный режим. <...> Не могу сказать точно, почему произошёл удар о землю». По словам отца командира, Александра Евдокимова, когда он первый раз увидел сына после трагедии, тот сразу сказал: «Папа, это не моя вина».
На кону престиж всей российской авиации. Искать виновных поручили звёздному авиаследователю Ивану Сибулу: до этого он вёл дела о крушении частного джета Falcon 50 во Внуково, когда погиб глава французского нефтяного гиганта Total Кристоф де Маржери, ещё расследовал падение Ан-148 в Подмосковье с 71 жертвой, а в 2023 году именно ему отдадут взрыв Embraer под Тверью, в котором погиб Евгений Пригожин.
Сразу исключают «версию про сумки», которые якобы забирали пассажиры бизнес-класса с верхних полок, создавая давку, — эта теория завирусилась в сети благодаря видеороликам и блогерам. Все пассажиры должны покинуть самолёт за 90 секунд — это эталон. Эвакуация суперджета заняла 55 секунд. Давки не было. Ни один выживший не подтвердил, чтобы хоть что-то тормозило людей в проходе.
Очень скоро станет ясно, что у найденных в салоне трупов не сломана ни одна кость, — пассажиры погибли не от перегрузки или удара. Их убил огонь. Как в центральном аэропорту страны столько людей могли так быстро сгореть прямо на полосе, сидя в самолёте?
Часть 2 Общая вспышка
— Летим к шарику Со мной все хорошо не волнуйся — Развернулись ? Где летите ? Почему у тебя сеть есть? Номер рейса дай — Люблю тебя
Это последнее сообщение, которое отправил бортпроводник Максим Моисеев своей невесте Ксюше, тоже стюардессе на другом самолёте.
18:24 — в суперджет уже ударила молния, развернулись. Максим сделал предложение месяц назад, а свадьба должна была быть в июне. Он ещё долго выбирал кольцо, очень переживал и советовался с мамой. Максиму было десять, когда он вернулся из школы и сказал: «Я обязательно стану лётчиком». Про первые полёты и прыжки с парашютом в кадетской школе Монино он рассказывал с таким упоением, что «казалось, был абсолютно счастлив в эти моменты», — вспоминала его мать в интервью. Парень пробовался сразу в лётное училище, но не вышло — ушёл в армию. Вернувшись, поступил на заочку в Питер, а параллельно как раз и устроился бортпроводником в «Аэрофлот», чтобы не сидеть на шее у родителей в 20 лет, но уже быть в небе. Мама всегда была убеждена, что её старший сын — герой по натуре: в 15 лет в Крыму он спас тонущего мужчину, вытащив его на берег за волосы. Потом как-то раз спас друзей из пожара в доме. Поэтому, когда «Аэрофлот» заявит, что Моисеев героически погиб, спасая пассажиров суперджета, мать сразу в это поверит. Якобы уже во время посадки парень поменялся с другой стюардессой и сам ушёл в хвост, в будущий очаг пожара. Власти даже предложат наградить бортпроводника орденом Мужества посмертно.
Максим Моисеев (третий слева, в свитшоте «Антихайп») с друзьями
18:26 — суперджет идёт на посадку и внезапно подаёт сигнал «семь—семь—два нуля»: общий аварийный, для кучи разных случаев. Диспетчер аэропорта ничего не уточняет, ведь несколько минут до этого он уже спрашивал пилотов о какой-либо помощи. «Нет, пока всё нормально, штатно», — ответил второй пилот. Именно поэтому пожарные не ждут самолёт у полосы, а просто отдыхают в депо: они не знают, что произойдёт дальше. На месте 13А — Мария Кирсанова, проснулась после объявления о возврате. Она сидит прямо за Олегом Молчановым из первой главы. Юристка мурманского правительства, маленькая женщина сорока лет — дома её ждет сын. Пока внутри салона всё спокойно, Мария не спеша надевает кроссовки, её сосед Василий Киселев следует примеру: вдруг придётся бежать? После этого женщина замирает, начинает креститься и шёпотом читать какую-то молитву.
Удар. Затем второй. Третий. Василий отстёгивает ремни и вскакивает к выходу один их первых. Марию Кирсанову с этого момента больше никто не видел. Где был бортпроводник Максим Моисеев после касания, тоже неизвестно: все рассказы о его героизме — это слухи. Точно так же журналисты растиражировали и историю про Альбину Пилипчук, единственную погибшую с 9-го ряда: Mash написал, что, вместо того чтобы бежать вперёд за подругой, девушка якобы услышала детские крики и побежала назад, чтобы спасти какого-то ребёнка. В реальности протиснуться против потока людей было бы физически невозможно. Альбина просто задохнулась, её тело найдут в передней части прохода. Слухов будет ещё много, а документов — очень мало, но полагаться нужно именно на них.
18:30:38 — охваченный огнём самолёт останавливается. Через пять секунд после того, как стюардесса выбила ногой переднюю дверь для эвакуации, кто-то сумел открыть ещё и заднюю левую дверь суперджета, прямо под струёй огня, — датчики зафиксировали это, сам механизм люка был найден в открытом положении. Тот, кто это сделал, не мог не видеть сияние пламени снаружи: двигатели всё ещё работали и раздували огонь прицельно в это место. На одном из первых допросов пилот Евдокимов будет утверждать, что именно открытая задняя дверь стала главной причиной сверхбыстрого распространения огня в салон и гибели людей: по простой бытовой логике это создало убийственный сквозняк. Что Евдокимов контролировал, так это работу двигателей: и фотографии кнопок и рычагов из кабины чётко подтвердят, что он выключил их, — но турбины почему-то продолжили вращаться. Да, двигатели всех современных лайнеров устроены так, что, даже обесточенные, они сами засасывают нужный им керосин. Важно здесь, что клапаны подачи этого керосина из баков не были перекрыты электроникой — и расследование так и не сможет установить почему.
Ещё один удивительный факт: суперджет при создании вообще не проверяли на скорость горения снаружи — только на пожар внутри. Этого просто нет в современных требованиях к конструкторам пассажирских авиалайнеров. В итоге его фюзеляж прогорает насквозь за 3 минуты, хотя эвакуация должна занимать полторы, а иллюминаторы под прямым огнём плавятся всего за 40 секунд. Значит, секунды решают всё.
«Пожарное звено» на месте трагедии
18:32 — первая пожарная машина тормозит у крыла. Пожарный Макеев видит, что хвост суперджета к этому моменту уже прогорел насквозь. Он сразу же начинает тушить. Три человека на одной машине — это минимум, чтобы вообще управлять ей. Формально бойцы добрались вовремя, за 1 минуту 33 секунды с того, как в аэропорту была объявлена тревога. Но всё дальнейшее идёт абсолютно не по плану, потому что плана нет: начальник всего караула в этот день, Горбачёв, приедет к самолёту только третьим, хотя должен быть первым. Никто не руководит тушением, не расставляет расчёты — Макеев сам решил, куда направить лафет. Пожар не разделили на внутренний и внешний, не локализовали оба одновременно. Вторая машина почему-то начнёт тушение только через три минуты после остановки — ещё и в неправильном месте. Но самое страшное: за следующие пять минут никто из пожарных не поднимется на борт горящего суперджета. Газодымозащитники — это те самые супергерои в масках и с кислородными баллонами, которые врываются в пекло с приоритетной целью: спасти людей. Их называют пожарным звеном, и по всем правилам они должны проникнуть внутрь самолёта одновременно с началом тушения — но шереметьевские сделают это только в 18:37. Источники Baza заявляют, что, даже поднявшись, пожарные не станут искать живых и никого не вытащат наружу.
Почему они не поспешили? Они знали, что внутри остались больше половины пассажиров? Из радиопереговоров служб аэропорта Шереметьево следует, что нет: на полосе был хаос, выжившие разбежались в разные стороны, сколько успело выбраться — не знали ни диспетчер, ни спасатели, их никто не считал:
— Доложите обстановку, что случилось? (...) — Прибыли к месту, пассажиров не наблюдаю, обстановку не могу пока сказать по людям — По людям 73 пассажира. Они на месте, нет? Ответьте (...) — Уточните у бортпроводников, кто-нибудь есть там из адекватных, может, подскажут, всех пассажиров эвакуировали? — Сейчас попытаемся (...) — Второй командир разговаривал с ними, приблизительно половина пассажиров успели выйти, остальные не знаю — Часть пассажиров эвакуировалась, но пока точную цифру сказать не могу, экипаж эвакуировался через форточку, две бортпроводницы тоже эвакуировались (...) — Уточненная информация. 73 пассажира на борту, 73, экипаж 3+2 — Один погибший — Бригада медицины центра катастроф прибыла — Просто на первый взгляд дайте информацию по пострадавшим, по не пострадавшим? — Пострадавшие есть, вы их наблюдаете? — А сколько вышло, вы их по головам пересчитайте — У нас часть пассажиров где-то на перроне, нужно спасать… они все разбежались куда-то (...) — Обнаружено внутри самолета около 10 трупов, произошло обрушение фюзеляжа, его обследуют еще, пока точное число сказать не могут, 1 погибший находится рядом с самолетом — Ясно
Следователь Иван Сибул захочет проверить работу пожарных в первую очередь. Экспертизу их действий закончат к концу июня 2019-го, за два месяца. Baza ознакомилась с ней, и результаты ошеломительны со всех сторон.
Во-первых, эксперты подтвердят все уже названные ошибки, но назовут их «частными» и «тактическими». Во-вторых, выяснится, что бойцов службы аэропорта не тренируют, как требуется, в условиях пожара — ни физически, ни психологически. В-третьих, начальники пожарной службы Шереметьева вообще не были аттестованы, чтобы руководить тушением. В-четвёртых, причина, почему пожарные не сразу зашли внутрь фюзеляжа, до боли примитивна: их якобы было слишком мало. В самом развитом аэропорту столицы пожарные машины были укомплектованы по разрешённому минимуму и не оказалось свободных ног, чтобы собрать «звено» сразу. Но из всего хаоса эксперт Воронцова внезапно делает вывод, что на «исход пожара» это не повлияло, потому что в самолёте уже и так были «условия, несовместимые с жизнью человека».
Понять, что происходило внутри в самые страшные пять минут, — теперь принципиальный вопрос. Свидетели мертвы, поэтому экспертиза использует компьютерное моделирование огня и дыма по уравнениям Навье—Стокса: так умеет американская программа Fire Dynamics Simulator (FDS). В ней, как в игре, создают примерную карту салона суперджета и запускают симуляцию. Важно тут, что за точку отсчёта взят момент, когда салон уже начал гореть внутри, — хотя заднюю дверь кто-то открыл на пару минут раньше. Точный очаг возгорания экспертиза тоже установить не сможет — только «где-то в хвосте».
В итоге симуляция показала, что «потеря видимости» в задней части салона происходит уже на первых 10 секундах пожара. Потом толща раскалённого чёрного дыма собирается под потолком, но уничтожает она не только то, чего непосредственно касается: это смертоносное облако излучает тепло даже на расстоянии. В узком замкнутом пространстве, достигнув температуры выше 600 градусов, облако нагревает все поверхности под собой до точки самовоспламенения материалов — пластика, резины, человеческой кожи, — и тогда предметы в салоне, тела оставшихся пассажиров в хвосте загораются сами в одно мгновение, по всей площади. В пожарной науке это явление называется «общая вспышка».
Фактически моделирование утверждает, что у оставшихся внутри якобы не было шансов выжить — а значит, и спасать их не было смысла. Если бы не одно но — то, в каких местах люди встретили свою смерть на самом деле. Baza впервые публикует карту расположения тел, найденных в суперджете.
Контур авиалайнера в виде сигары, внутри отмечены кресты тремя группами, подписанные просто как «М» или «Ж» под номерами. Каждый из них — это буквально проигранная борьба. Семеро человек остались в центре салона: кто-то в проходе, кто-то — прямо в креслах. Три человека лежат вокруг 9-го ряда, где по билетам погибший всего один. Последняя группа из пяти тел найдена в проходе шестого ряда, прямо перед бизнес-классом, где по билетам выжили все, — именно здесь сидел Кирилл Бабаев из первой главы. Эти люди тянулись к выходу с других рядов и почти добрались до него, но теряли сознание и спотыкались друг о друга.
Самое близкое к носу тело Ж1 — это женщина 40 лет с длинными русыми волосами в красной толстовке с капюшоном, джинсах и ортопедических кроссовках: Baza изучила её медицинскую экспертизу. На шее — цепочка с крестиком, но черты лица описать «не представляется возможным из-за обгорания мягких тканей <...> резиновой плотности серо-чёрного цвета с наложением копоти». Она лежит на спине, но руки и ноги согнуты в локтях и коленях вверх: это называется позой «боксёра» — ни в коем случае не гуглите, как это выглядит. Женщина горела, и мышцы сами среагировали так на пламя, непроизвольно сократившись.
Ж1 — это Мария Кирсанова, та самая юристка с места 13А, которая читала молитву. Она не умерла сразу, а сумела пробраться сквозь дым через семь рядов и упала в обморок всего в каких-то трёх метрах от выхода, куда огонь ещё только подступал, — это покажет обилие копоти в её гортани и бронхах.
Мария Кирсанова, ей был 41 год
Но самое главное — это кровь. Гемоглобин в составе делает её красной: он прилепляет к себе кислород и переносит по телу на кровяных тельцах. Если же вместо воздуха вдыхать угарный газ, получается карбоксигемоглобин, — а расщепляется он в десять тысяч раз медленнее. Однозначно смертельной считается концентрация более 70% карбоксигемоглобина в крови, но у Кирсановой найдут лишь 42,5% — это не летальная доза. Судмедэксперт сделает однозначный вывод: «Смерть наступила от термических ожогов II степени 60% поверхности тела и ожога дыхательных путей, <...> [которые] возникли непосредственно перед смертью при воздействии открытого пламени. <...> Учитывая обстоятельства дела, полагаю, что гр-ка Кирсанова М. В. находилась живой в очаге пожара». Кирсанову ещё можно было вытащить из этой части самолёта, если бы спасатели сразу вошли внутрь. А ведь даже рядом с ней лежат ещё четыре тела. Адвокат потерпевших Игорь Трунов опубликовал на «Ютубе» ролик — на 17 миллионов просмотров — с камеры видеонаблюдения Шереметьева, к которому он приложил заявление о халатности в отношении пожарных. Реакции на него так и не последовало.
Сгоревшая часть Суперджета
Но где остальные погибшие, если крестами на схеме отмечено только пятнадцать тел? В правой части «сигары» есть зона с 16-го по 20-й ряд, которая обведена квадратным контуром и подписана: «Место обнаружения трупов в хаотическом порядке». Единственный выживший из этого «адского квадрата» — Сергей Кузнецов с места 18A: он вместе с другом Александром Сороколитом летел в Мурманск порыбачить на майские. Вот что он рассказал Baza:
«Когда начался пожар, все стали ползать на четвереньках и жадно хватать ртом воздух. В этот момент у меня было видение. Это было зелёное поле, озарённое солнцем, на котором стояла моя девятилетняя дочка. Она была с белыми волосами и в белом платье. Доча кричала: “Папочка, не умирай”. В этот момент я ощутил какой-то бешеный прилив сил. Понимал, что смерть рядом, но знал, что любым способом должен выжить. В проходе была очередь из людей, и я осознал, что выбраться не получится. Тогда решил пойти на риск. Набрал в лёгкие воздух и пополз по спинкам кресел, которые были свободны. <...> Вокруг уже горел пластик, всё заволокло чёрным дымом. Я упирался ногами в спинки кресел, а руками хватался за те, что впереди. Так и полз с кресла на кресло».
Вид изнутри хвостовой части, от которой ничего не осталось
Что случилось с другом, Сергей не видел, но Сороколит погиб — его тело настолько сильно обгорело, что родственников даже не звали на процедуру опознания. В «адском квадрате» огонь проплавил дно салона насквозь в багажное отделение снизу — 24 трупа найдут вперемешку с чемоданами и сумками. Но что действительно важно, это их количество: ведь по билетам здесь было занято только 20 кресел. Получается, ещё четверо пассажиров побежали в хвост намеренно. Стюардессы Ксения Фогель и Татьяна Касаткина на допросе упомянули, что громкая связь внутри салона почему-то не работала, — они не смогли сказать людям эвакуироваться только в переднюю часть. Что же заставило их двигаться в самое пекло?
Ответ на это может дать маленький крестик под номером М21 на схеме, отмеченный прямо на фюзеляже суперджета снизу, между 19-м и 20-м рядами. Это и есть тот самый потерянный бортпроводник Максим Моисеев. Его нашли снаружи, на взлётной полосе, на расстоянии полуметра от задней двери, с ожогами 90% поверхности тела. Вероятно, Моисеев всё-таки открыл люк и вспыхнул практически мгновенно, как под газовой горелкой работающих двигателей, после чего выпал наружу — в озеро полыхающего керосина на земле.
Погубили ли его действия больше людей — сказать сложно. С одной стороны, пассажиры в хвосте могли ждать эвакуации оттуда, потому что видели усилия бортпроводника. С другой стороны, то же самое компьютерное моделирование парадоксальным образом установило, что открытая задняя дверь не могла повлиять на распространение огня и дыма в салоне. Следствие закроет этот вопрос, пусть защитники пилота Евдокимова и считают симуляцию бездоказательной.
Главный убийца здесь — керосин. Откуда он брызнул и почему?
Суперджет действительно возвращался в Шереметьево с полными баками, но это не проблема: в инструкции есть вариант посадки при превышении максимальной массы, и пилоты следовали ему. Топливные баки находятся в крыльях — там же, где и шасси. Любые современные самолёты должны проектироваться так, чтобы никакая нагрузка на колёса не вызывала опасную течь топлива: об этом прямо написано в 25-й части «Авиационных правил» — библии всей российской авиации. 14 июня 2019 года Межгосударственный авиационный комитет (МАК) опубликовал предварительный отчёт о катастрофе: именно МАК независимо от органов должен расследовать любое, даже самое маленькое авиационное происшествие в России: не для того, чтобы наказать виновных, а чтобы установить причину. В их первом — и единственном — шереметьевском отчёте полно белых пятен. Но ещё там будет фотография останков самолёта крупным планом, где чётко видно, как крепление шасси от удара буквально вырвало кусок топливного бака, из которого начал хлестать керосин. Если это ключ к катастрофе, то её можно было предотвратить: создатели суперджета уже знали об этом уязвимом месте и до трагедии 5 мая. Потому что оно уже ломалось.
Самолёт Ан-148 Саратовских авиалиний готовится к вылету в Орск. На борту 65 пассажиров и 6 членов экипажа. Командир воздушного судна (КВС) — 51-летний Валерий Иванович Губанов, налетал 5039 часов, 2311 из них на Ан-148 (82 из них в качестве КВС). Второй пилот — 44-летний Сергей Арсенович Гамбарян. Налетал 860 часов, 720 из них на Ан-148.
Тот самый борт
По всей видимости экипаж готовился к вылету в спешке. Ранее самолёт прибыл в Домодедово с двухчасовым опозданием. КВС с целью «нагнать» расписание сократил время предполётной подготовки в два раза (до 18 минут). Во время вылета температура составяла -5 градусов, шёл снег и было облачно. Ранее в облаках наблюдалось обледение. Однако противообледенительную обработку КВС проводить не стал, скорее всего именно из-за спешки. Также, при подготовке к вылету экипаж не включил обогрев датчиков скорости (приёмники полного давления или ППД) и не выполнил раздел контрольной карты «ПЕРЕД ВЗЛЕТОМ».
Несмотря на горящие на экране бортового компьютера уведомления об отсутствии обогрева датчиков, экипаж их либо проигнорировал, либо не заметил. Причём игнорирование подобных уведомлений, как показало дальшейшее расследование, носило в авиакомпании систематический характер. Установлено что за месяц до катастрофы самолёт этой же компании взлетал с красным уведомлением на экране «ВЗЛЕТ ЗАПРЕЩЕН».
Во время разбега на экране бортового компьтера отображались следующие предупреждения:
«ППД 1 – НЕТ ОБОГРЕВА» «ППД 2 – НЕТ ОБОГРЕВА» «ППД 3 – НЕТ ОБОГРЕВА» «ДВЕРЬ В КЭ НЕ ЗАПЕРТА» «ДВИГ 2 ТОПЛ НАСОС 2 ОТКАЗ» «ПОС НЕ ПОДГОТОВЛЕНА»
Приёмники полного давления самолёта (два верхних)
Однако, взлёт прошёл штатно. В процессе набора высоты было зарегистрировано уменьшение скорости с 375 км/ч до 350 км/ч. Его причиной стало изменение скорости ветра. Это сразу привлекло внимание КВС, и он обсудил со вторым пилотом (2П) возникшую ситуацию.
КВС: Ни хрена себе КВС: Накрутил, все равно падает 2П: Нормально КВС: Ну, я понимаю, нормально, ничего страшного КВС: Я говорю, просто раз, сразу провисла как КВС: Да, круто назад ушла, вроде бы крутанул, а всё равно
Из-за отсутствия обогрева датчиков в процессе набора высоты они стали по очереди забиваться льдом. В результате на высоте 1100 м показания скорости начали расходиться. При срабатывании сигнализации «СКОРОСТЬ СРАВНИ» экипаж не стал выполнять действия, прописанные в руководстве. При этом такая ситуация на тренажёре им никогда не отрабатывалась. Пилоты не понимали причин колебаний показаний и не знали что нужно делать.
КВС: Так, …, сегодня второй раз эта скорость 2П: Да? КВС: Ага, первый раз чё-то резко упала, я 62 поставил, хотя тут же стояла она... так...оп КВС: Так, контролируем скорость... потому что, видишь, она туда-сюда гуляет, 460 поставлю, если что, на руках
На высоте 2000 метров скорость, на которую ориентировался КВС и которая выводилась от показаний датчика №1, начала падать. Тогда он перешёл в режим ручного управления и опустил нос на пикирование. При этом скорость, которую наблюдал у себя на приборах второй пилот была адекватной, так как она поступала от датчика №2. А из-за пикирования она начала резко расти. Поэтому он не понимал действий КВС и даже пытался вмешаться в управление.
2П: Э, э, э, куда так сильно-то? КВС: Держи 400 КВС: Ты че? 2П: Режим убери чуть-чуть и все 2П: А зачем ты вниз-то КВС: 500, вижу, вижу. 2П: Зачем ты вниз-то? Надо было вверх тангаж, чтоб скорость погасить..., а ты вниз. КВС: Вижу, вижу, вижу.
Вскоре сигнализация «СКОРОСТЬ СРАВНИ» исчезла, потому что система стала отбраковывать показания датчика №1 и начала отображать для КВС скорость на основании показаний датчика №3, которая составляла больше 500 км/ч (при фактической 580 км/ч. Экипаж перевёл самолёт в набор высоты.
2П: Вверх вот КВС: Ну, щас, щас, щас, щас 2П: А ты вниз КВС: Вообще чё-то фигня какая-то пошла 2П: Не, ну, я понял, что ты хотел это, а ты наоборот вниз КВС: Ну, ладно, потом будешь разговаривать. Я имею ввиду, что потом все остальное 2П: Всё, всё, хорошо 2П: Скорость нормализовалась KBC: Всё
Однако, затем показания скорости от датчика №2 и датчика №3 начали сильно расходиться и сигнализация «СКОРОСТЬ СРАВНИ» появилась вновь. КВС наблюдает у себя на приборах, что скорость начинает быстро падать (до 200 км/ч и ниже) и опять отклоняет штурвал в пикирование, при этом увеличив режим работы двигателей.
Кабина Ан-148
В условиях резкого падения скорости это логичное действие. Но в данном случае оно не давало результатов. Из-за забитых льдом датчиков скорость на приборах не росла, что приводило командира в ещё большее замешательство. Он сосредоточил всё внимание на скорости и попытках её увеличить, игнорируя показания других приборов и потеряв пространственную ориентировку. Это называется «туннельный эффект».
Но второй пилот оценил ситуацию более правильно. Его показания скорости снижались медленнее. При этом он видел, что из-за действий командира самолёт стремительно теряет высоту. Пилот спрашивал коллегу о его действиях, не совсем понимая их логику, и напоминал о необходимости контроля высоты. Но КВС грубо его осаживал.
КВС: Оп, оп оп оп оп… 300, 290, твою мать!!! 2П: Куда ты вниз… КВС: Да потому что 250 скорость! Хорош пи…еть! ВП: Высота, высота! КВС: Да хрен с ней, с высотой!
На высоте 1500 метров сработало предупреждение о близости земли: «TERRAIN AHEAD. PULL UP». Тогда второй пилот начал тянуть штурвал «на себя», но КВС продолжал отклонять «от себя». Силы были равны поэтому изменить ситуацию второму пилоту не удалось. На высоте 300 метров, когда самолёт вышел из облаков, пилоты увидели перед собой приближающуюся землю. Штурвал на себя потянули оба, но было уже поздно. Лайнер на скорости около 800 км/ч врезался в землю. Погибли все находившиеся на борту 65 пассажиров и 6 членов экипажа.
Обломки на месте катастрофы
Следователи пришли к выводу что основной причиной трагедии стали ошибки экипажа. Из-за того, что пилоты не включили обогрев датчиков скорости, на этапе набора высоты во время полёта по приборам при недостоверных показаниях скорости, вызванных обледенением (закупоркой льдом) всех трех датчиков, КВС потерял контроль за параметрами полета самолета.
В ходе расследования также была выявлена неработоспособность системы управления безопасностью полетов в авиакомпании и отсутствие контроля за уровнем подготовки членов экипажа со стороны авиационных властей всех уровней. Это привело к выдаче свидетельств авиационного персонала и допуску к полетам экипажа, не в полной мере удовлетворяющего квалификационным требованиям.
30 мая 2018 года авиакомпания «Саратовские авиалинии» прекратила перевозки пассажиров в связи с аннулированием Росавиацией сертификата эксплуатанта.
Аэропорт Окенче, Варшава, Польша 9 мая 1987 года, 10:00
К рейсу в Нью-Йорк готовится авиалайнер Ил-62М польской авиакомпании LOT. За день до этого самолёт совершил рейс из Чикаго в Варшаву, после чего прошёл шестичасовую проверку, в ходе которой его подготовили к следующему трансатлантическому перелёту.
В Нью-Йорк лайнер поведёт очень опытный экипаж. Командир воздушного судна – 59-летний Зыгмунт Павлячик. Бывший военный лётчик и вообще очень опытный пилот. В авиакомпании LOT проработал 32 года, а за всю карьеру налетал 20 тысяч часов. Второй пилот – 54-летний Леопольд Кархер. Также как и командир, бывший лётчик ВВС Польши. В авиакомпании LOT проработал 20 лет и налетал 11 тысяч часов.
Помимо двух пилотов, в кабине находились: штурман, бортинженер, бортинженер-инструктор и бортрадист. Все с огромным налётом и опытом. Всего на борту самолёта находились 183 человека – 172 пассажира и 11 членов экипажа.
Тот самый борт
В 10:07 экипаж получил разрешение на руление к ВПП, а через 10 минут, находясь на исполнительном старте, получил разрешение на взлёт. С максимальным взлётным весом лайнер вылетел из Варшавы, довернул на курс 280˚ и стал набирать эшелон 5 500 метров.
В 10:26 экипаж получил указание набирать и сохранять высоту 4 900 метров, т.к. на эшелоне 5 200 метров проводились полёты военной авиации, а у гражданского диспетчера не было с ними связи. Следуя на эшелоне 4 900 метров, экипаж прошёл Плоньск, после чего вышел на связь с диспетчером района:
– 5055, увеличьте скорость набора до эшелона 310.
В 10:31 экипаж получил указание как можно быстрее подняться до высоты 9 500 метров. В связи с этим пилоты увеличили режим работы двигателей, выводя их на максимум. Через 10 минут, когда лайнер летел со скоростью 815 км/ч на высоте 8 200 метров, в кабине пилотов вдруг сработала сигнализация о декомпрессии и пожаре в обоих левых двигателях.
– Разгерметизация! – Пожар? Что происходит? – Да, возможно пожар. – В двигателе? Выключить! – Пожар в обоих левых двигателях! Декомпрессия. Возвращаемся!
Командир экипажа связался с диспетчером и доложил о чрезвычайной ситуации на борту, а также о намерении вернуться на аэродром вылета. После этого экипаж приступил к аварийному снижению до высоты 4 000 метров. Во время разворота пилоты поняли, что также произошёл отказ рулей. В 10:44 экипаж доложил о ликвидации пожара и приступил к аварийному сбросу топлива.
– Mayday! Mayday! Mayday! Варшава-радар, у нас пожар двигателя, снижаемся. – Вас понял, до полосы 15 километров.
Аэропорт Варшавы имени Фридерика Шопена. (ранее - аэропорт Окенче)
Аварийный сброс лишнего топлива был необходим, потому как фактический вес самолёта сейчас составлял 160 тонн при максимальной посадочной массе 107 тонн. Посадка перегруженного лайнера была чревата повреждением стоек шасси, которые могли попросту не выдержать такой тяжёлый самолёт. Позже бортинженер доложил, что работает только один из четырёх электрических генераторов, поэтому часть систем пришлось отключить. Из-за этого возникла проблема со сбросом топлива, так как клапаны имели электрический привод. Также отказал руль высоты и работал лишь его триммер.
Пожар в хвосте вызвал различные повреждения важнейших систем самолёта. С каждой минутой лайнером было управлять всё сложнее и сложнее. Огонь распространялся очень быстро и вскоре перекинулся на багажный отсек, где предположительно произошёл взрыв паров топлива.
– 5055, поворачивайте на курс 360˚. До полосы 12 километров. – Вас понял, поворачиваем влево, 5055. – 5055, влево, курс 320˚.
Лайнер заходил на посадку с южной стороны из-за сильного ветра. К этому моменту фюзеляж самолёта уже вовсю полыхал, и от лайнера шёл густой чёрный дым.
– Ветер 290 градусов, 22 км/ч. Посадку на полосу №33 разрешаю. – Посадку на полосу №33 разрешили, 5055.
Кабина самолёта Ил-62
На скорости 480 км/ч экипаж начал разворот над деревней Юзеслав, когда горящие обломки самолёта отрывались и падали на землю. Примерно в этот момент произошёл полный отказ систем управления, включая триммер руля высоты. Не работали шасси и отказали насосы, сливающие топливо. В этот момент в баках оставалось порядка 32 тонн керосина.
– 5055, конец связи. Погибаем!
В 11:12 рейс 5055 столкнулся с землёй недалеко от городка Пясечно в 5 километрах от аэропорта Варшавы. Все находившиеся на его борту 183 человека погибли.
Существует версия, что за несколько секунд до катастрофы пожар из багажного отделения перекинулся на хвостовую часть салона, и пассажиры в панике ринулись со своих мест. Таким образом, пассажиры дестабилизировали самолёт, увеличилась нагрузка на носовую часть, и самолёт, находясь на низкой скорости, вошёл в пикирование. По другой версии, пожар сильно повредил хвостовое оперение самолёта.
На месте крушения
Причиной катастрофы стали конструктивные недоработки самолёта. Подшипники турбины низкого давления двигателя №2 были оснащены лишь 13 шарикоподшипниками вместо задуманных 26. Сделано это было ради уменьшения цены производства. Когда пилоты увеличили режим работы двигателей, шарикоподшипники начали нагреваться. Это вызвало аномальный разгон турбины, а позже и разрушение её диска. Его обломки повредили двигатель №1.
Разрушение двигателя №2 повлекло за собой отключение системы продольного управления от штурвала, разгерметизацию кабины, а также нарушения в работе важных систем самолёта. Также известно, что повреждение двигателя №2 произошло без сигнала системы оповещения. В сложившихся обстоятельствах экипаж не смог вовремя отключить неисправный двигатель и предотвратить катастрофу.
Советский Союз долго отказывался признать какую-либо связь между катастрофой и проблемами с двигателями. В 1991 году авиакомпания LOT продала последний Ил-62 и перешла на эксплуатацию Boeing 767.
62-летгий Барнетт находился в Чарльстоне, Южная Каролина, давая показания против аэрокосмической компании, когда 9 марта он был найден мертвым от огнестрельного ранения в своей машине на стоянке отеля.
Следователи закрыли дело после получения баллистической экспертизы, в которой говорилось, что пуля была «выпущена из огнестрельного оружия, находящегося в руке жертвы», а также после завершения вскрытия в офисе коронера, подтверждающего, что Барнетт умер в результате самоубийства.
Джон Барнетт проработал в Boeing 32 года, последние семь из которых занимал должность менеджера по качеству. Он стал осведомителем на заводе в Южной Каролине, который производит 787 Dreamliner. Он ушел из компании в 2017 году, сославшись на стресс, связанный с работой.
За это время у него возникли опасения по поводу того, как работает компания. Перед увольнением он подал административную жалобу в Управление по охране труда. Затем в 2021 году он подал иск, утверждая, что существует целый ряд проблем с безопасностью. Среди них: случайная титановая стружка, попадающая в электропроводку, неисправные кислородные баллоны и менеджеры, скрывающие проблемы.
Родни Барнетт сказал, что его брат сказал ему, что вместо того, чтобы решить его проблемы, компания подвергла его мести за высказывания
Международный аэропорт Токио, Япония. 12 августа 1985 года, 18:00.
Авиалайнер Boeing 747SR (Short Range – малая дальность) авиакомпании Japan Air Lines (JAL) готовится к выполнению планового внутреннего рейса по маршруту Токио-Осака. Несколько часов назад этот борт выполнял другой рейс, который прошёл без замечаний. В Токио самолёт был дозаправлен, а в кабине остался тот же экипаж:
Командир воздушного судна – 49-летний Масами Такахама. Очень опытный пилот, налетавший 12 тысяч часов, из которых 5 тысяч – на “Королеве Небес”. В этом полёте командир сидел справа на месте второго пилота.
Командир воздушного судна Boeing 747 - Масами Такахама
Второй пилот – 39-летний Ютака Сасаки. Тоже опытный лётчик. Налетал 4 тысячи часов, половину из которых на Boeing 747. Совсем скоро его ждало назначение на должность капитана Королевы, поэтому в этом полёте он сидел в командирском кресле с целью тренировки. Также в кабине находился опытный бортинженер Хироси Фукуда.
В салоне самолёта работали 12 бортпроводников. Рейс выполнялся накануне праздника Обон, который было принято встречать в кругу семьи. По этой причине самолёты авиакомпании JAL были полностью загружены даже на внутренних рейсах. Всего на борту самолёта находились 524 человека – 15 членов экипажа и 509 пассажиров.
В 18 часов 12 минут Boeing 747 вылетел из Токио и взял курс на Осаку. Лететь было менее часа, поэтому лайнер быстро набрал высоту 7 200 метров.
Тот самый борт
После занятия крейсерского эшелона на связь с пилотами вышел бортпроводник:
БП: Несколько пассажиров нажали кнопку вызова. Я могу выйти к ним?
2П: Да, только осторожнее. И побыстрее.
БП: Да, спасибо.
Через 15 секунд, в 18:24, в хвосте самолёта раздаётся звук, похожий на взрыв. Резко падает давление в салоне и в кабине пилотов срабатывает аварийная сигнализация. Поскольку самолёт продолжал лететь нормально, экипаж не сразу понял, насколько всё серьёзно. КВС предположил, что у самолёта сорвало створки шасси:
КВС: Нехорошо. Что-то взорвалось. Код ответчика 7700.
КВС: Проверить шасси, шасси!
2П: Подтверждаю, код 7700.
Пока бортпроводники успокаивали пассажиров, в кабине пилотов пытались выяснить причину взрыва в хвостовой части, сопровождавшегося разгерметизацией. Экипаж пока не знал, что взрыв – это следствие разрушения и отрыва вертикального хвостового стабилизатора.
Компьютерная реконструкция катастрофы (момент отрыва стабилизатора)Бортинженер докладывает о неисправности гидравлической системы. Оценив обстановку, КВС принимает решение о возврате на аэродром вылета.
КВС: Правый разворот, правый разворот!
2П: Выполняю.
КВС: Токио, Japan Air 123, запрашиваем немедленный возврат в Ханэда. Снижаемся и держим высоту 6 700 метров.
Диспетчер: Принято, правый разворот на курс 090˚. Радарный вектор на Осиму.
Второй пилот поворачивает штурвал вправо, но самолёт не среагировал. В этот момент все четыре гидравлические системы вышли из строя, и самолёт начинает терять управление.
КВС: Что-то случилось?
БИ: Давление в гидравлике упало.
КВС: Попытайся восстановить.
БИ: Не восстанавливается.
КВС: Вся гидравлика вышла из строя?
БИ: Да.
КВС: Тогда снижаемся
В это время в салоне бортпроводники готовили пассажиров к аварийной посадке:
БП: Внимание! Аварийная посадка. Наденьте кислородные маски, займите свои места, потушите свои сигареты (прим.: тогда ещё можно было курить во время полёта). Мы приступаем к аварийной посадке.
Фотография аварийного борта, когда тот пролетал над Окутамой
Экипаж с трудом может управлять самолётом исключительно с помощью двигателей. Но лишившийся стабилизатора самолёт только и делал, что раскачивался по всем трём осям. Он то набирал высоту, то снижался, при этом кренясь то вправо, то влево. Используя попеременно тягу левых и правых двигателей, экипажу удалось развернуть самолёт и выйти на посадочный курс аэропорта Ханэда.
Когда самолёт поравнялся с горой Фудзияма, пилоты попытались немного уменьшить высоту, однако скорость лайнера резко возросла. Чтобы её уменьшить, экипажу пришлось выпустить шасси с помощью аварийной системы. Находясь на высоте 6 600 метров, самолёт стал полностью неуправляемым и сделал круг радиусом 4 километра. Каким-то чудом экипажу удалось вернуть самолёт на прежний курс:
Диспетчер: Вы можете управлять самолётом?
КВС: Он неуправляем!
Диспетчер: Понял.
КВС: Там гора! Правый разворот! Мы врежемся в гору!
Схема полёта рейса 123
Экипаж использует полную мощность двигателей, чтобы набрать высоту. Но вместо этого лайнер на скорости 173 км/ч начал произвольно раскачиваться то опуская, то задирая нос.
КВС: Полная тяга! Полная тяга!
БИ: Увеличиваю.
КВС: Вправо! Вправо! Опустить нос. Мы летим в горы!
2П: Скорость растёт!
На скорости 400 км/ч экипаж изо всех сил пытается сохранить управление безнадёжным лайнером.
КВС: Мы теряем высоту. Поднять! Поднять нос!
КВС: Выпустить аварийно закрылки.
БИ: Выпускаю.
КВС: Опустить нос! Держать!
Пытаясь избежать столкновения с горой, экипаж увеличил тягу двигателей, но самолёт среагировал нестандартно. Он резко задрал нос и едва не свалился в штопор. Используя максимальную тягу двигателей и выпуск закрылков от аварийной системы, пилотам удалось выровнять самолёт. Но ненадолго.
Компьютерная реконструкция катастрофы (момент полёта самолёта над горами)
Диспетчер: Japan Air 123, переходите на частоту 119,7.
КВС: Да-да, 119,7.
КВС: Левый разворот! Левый!
БИ: Japan Air 123, мы переключились на 119,7. Каково наше местоположение
Диспетчер: Japan Air 123, по нашему радару вы находитесь в 90 километрах к северо-западу от Ханэдэ и в 40 километрах западнее Камогавы.
На какое-то время экипажу удалось стабилизировать полёт, но вдруг неуправляемый лайнер накренился вправо до критических углов, опустил нос и устремился прямо в горы. Мгновенно увеличилась скорость. КВС приказал убрать закрылки и увеличить тягу двигателей. Самолёт снова выровнялся, но на этот раз ничего не могло предотвратить одну из крупнейшей катастроф в истории человечества.
КВС: Поднять нос! Поднять нос! Поднять нос!
КВС: Убрать закрылки! Тяга! Тяга!
КВС: Закрылки!
БИ: Я убрал.
КВС: Он останавливается! Поднять нос. Тяга!
Компьютерная реконструкция катастрофы (момент выхода самолёта на критические углы правого крена)
Срабатывает сигнализация об опасном сближении с землёй и электронный голос в кабине подсказывает пилотам:
– Слишком быстрое снижение! Тяни вверх! Тяни вверх!
КВС: Это конец!
GPWS: Pull up!
Правым крылом самолёт задевает верхушки деревьев на вершине горы, после чего опрокидывается на “брюхо” и, пролетев несколько метров вперёд, на скорости 400 км/ч врезается в лесистый склон горы Такамагахара высотой 1565 метров.
Компьютерная реконструкция катастрофы (момент столкновения с горой)
Самолёт упал в 100 километрах к северу-запада от Токио. От удара лайнер полностью разрушился и загорелся. Разброс обломков составлял 5 километров, а столб густого чёрного дыма, поднявшегося на горой, позволил довольно быстро установить точное место катастрофы.
Пилотам удалось продержать неуправляемый самолёт в воздухе 32 минуты. Они не могли спасти всех, но после падения на земле оставалось значительное число выживших. Теперь их жизни зависели от спасателей.
На месте катастрофы
Конкуренция между многочисленными японскими службами спасения послужила причиной неразберихи и задержек. Самолёт C-130 ВВС США первым обнаружил место падения спустя 20 минут после катастрофы и передал его координаты японским спасателям. На помощь вылетел японский вертолёт Сил самообороны Японии, однако его экипаж не нашёл следов выживших. Не сумев приземлиться из-за склона в 45° и из-за пожара, бушевавшего практически на всей площади разброса обломков, вертолёт вернулся на базу.
Только через 14 часов после катастрофы, примерно в 08:00 утра 13 августа, на место падения лайнера прибыли японские спасатели.
На месте крушения
На месте крушения они обнаружили четырёх выживших пассажиров, пострадавших от переохлаждения. Одной из выживших была 26-летняя стюардесса авиакомпании JAL Юми Отиаи, которая летела этим рейсом в качестве пассажира. Также выжила 34-летняя Хироко Ёсидзаки со своей 8-летней дочерью Микико. Последняя выжившая – 12-летняя Кэйко Каваками – была найдена сидящей на дереве. Все четверо выживших сидели в хвосте самолёта. Все остальные 520 человек,15 членов экипажа и 505 пассажиров, погибли.
В ходе дальнейших поисковых работ было найдено больше количество записок, в которых пассажиры прощались с семьями и родственниками. Позже 12-летняя Кэйко Каваками расскажет, что сразу после падения самолёта её отец (пассажир этого рейса) ещё был жив и разговаривал с ней, призывая не падать духом. А потом его голос затих. Также девочка слышала крики и стоны других людей, которые ждали помощи. Эксперты установили, что значительное число пассажиров рейса 123 оставались живы ещё 10 часов после катастрофы, но медленно умирали из-за того, что медицинская помощь не прибыла вовремя.
Блокнот одного из пассажиров, который умер, так и не дождавшись помощи
Расследованием причин катастрофы занималась японская Комиссия по расследованию авиационных происшествий (AAIC). Так, было установлено, что 2 июня 1978 года этот самый борт, заканчивая очередной рейс по маршруту Токио-Осака, ударился хвостовой частью о взлётную полосу аэропорта Осаки, в результате чего был повреждён хвостовой гермошпангоут.
В подобной ситуации компания-производитель самолёта Boeing предписывала произвести укрепление повреждённых половинок гермошпангоута с помощью цельной пластины-усилителя, закреплённой тремя рядами заклёпок. Однако в ходе ремонта техники вместо установки единого усилителя с тремя рядами заклёпок применили два отдельных усиливающих элемента, один из которых был закреплён двойным рядом заклёпок, а второй – всего лишь одним рядом. Это полностью нарушало инструкцию по ремонтным работам. В результате под воздействием переменных нагрузок во время взлета, набора высоты, снижения и посадки металл толщиной 0,9 сантиметра в местах сверления постепенно разрушался, и в конце концов не выдержал.
Схема ремонта хвостового гермошпангоута Boeing 747
При наборе высоты во время выполнения рейса JAL 123 ослабленный гермошпангоут не выдержал давления и разрушился, при этом повредив трубопроводы гидравлической системы. Вырвавшийся из салона под большим давлением воздух поступил в часть вертикального оперения, которое не было рассчитано на такую нагрузку. Это привело к разрушению и отрыву вертикального стабилизатора и полной потере управления.
Авиакомпания Japan Air Lines (JAL) частично признала свою вину за катастрофу, так как должным образом не проверила отремонтированный самолёт. Президент авиакомпании Ясумото Такаги подал в отставку, а начальник технической службы авиакомпании JAL в аэропорту Ханэда Хиро Томинага покончил жизнь самоубийством (по некоторым данным совершил харакири).
После катастрофы был проведён экстренный осмотр всех японских Boeing 747. В ходе него были выявлены десятки неисправностей, которые впредь контролировались в обязательном порядке. Авиакомпания JAL, в знак уважения к погибшему экипажу и пассажирам, сменила номер рейса Токио-Осака, а также поставила на маршруты другие самолёты. Большинство родственников погибших получили денежные компенсации от авиакомпании JAL, решив не доводить дело до судебных процессов.
Обломки "Королевы небес" не месте крушения
Катастрофа Boeing 747 под Токио 12 августа 1985 года стала второй по количеству погибших за всю историю авиации (после столкновения на Тенерифе двух Boeing 747). Это крупнейшая катастрофа одного самолёта, а также крупнейшая авиакатастрофа в истории Азии.
Это вы ещё про дело бельгийского маньяка Марка Дютру не слышали. По официальной версии, он вместе с женой похищал и насиловал девочек, снимая это все на видео. По неофициальной - поставлял девочек для высшего руководства, причем не только Бельгии, но и всей Европы и международных организаций. Когда одной пленнице удалось сбежать, и началась огласка, к нему в дом пришли с обыском, стажёр услышал детский плач в подвале. Предложил более старшим коллегам обыскать подвал, но его в грубой форме послали и предложили не учить их работать. Когда в доме нашли подозрительные видеокассеты, то полицейские также не хотели их изымать, но стажёр настоял. На кассетах оказался снафф, но по невероятной случайности большинство из них пропало из полиции.
Пока шел суд по делу Дютру, погибло более 30 свидетелей, которые через 1 - 2 дня должны были давать показания в суде. Обычно это было ДТП, но также были застрелены и за сопротивление при аресте, суицид, в том числе самосожжение.
И вишенка на торте - в течение нескольких лет после заключения в тюрьму Дютру получал пенсию около двух тысяч евро. Потом об этом прознала общественность и взбунтовалась, пенсию отменили. Естественно, он взял всю вину на себя.
11 июля 2011 года Ан-24 авиакомпании «Ангара» выполнял рейс по маршруту Томск – Сургут. К этому моменту возраст самолёта составлял 36 лет. На борту было 33 пассажира.
В кабине находился опытный экипаж. КВС - 48-летний Андрей Михайлович Глызин. Налетал 4570 часов, 4064 из них на Ан-24 (1282 из них в качестве КВС). Второй пилот - 53-летний Сергей Григорьевич Смирнов. Налетал 9476 часов, свыше 5100 из них на Ан-24. Бортмеханик - 47-летний Сергей Николаевич Фисичко. Налетал 9197 часов, все на Ан-24. В салоне самолёта работала одна стюардесса.
Через примерно полтора часа полёта на высоте 6000 метров сработала сигнализация «стружка в масле левого двигателя» (двигатель №1). Однако, параметры двигателя оставались в норме. КВС дал команду внимательно смотреть за его параметрами.
Тот самый борт
Через 8 минут КВС почувствовал запах гари в кабине. Он приказал уменьшить режим работы левого двигателя и принял решение следовать на запасной аэродром в Нижневартовск, находящийся в 150 километрах. Экипаж, по согласованию с диспетчером, начал снижаться до 4800 метров. В это время на левом двигателе был установлен режим малого газа и закрыт отбор воздуха. Затем бортмеханик доложил: «Командир, падает давление», а затем ещё раз: «Падает давление масла, три с половиной, ниже трех с половиной. Флюгируем левый двигатель?». КВС принял решение двигатель не выключать. Экипаж включил сигнал бедствия.
Как будет установлено в дальнейшем, КВС в тот момент был психологически не готов выключить двигатель в реальном полете. По словам командира, в своей предыдущей летной деятельности на Ан-24 реальный полет на одном двигателе он ни разу не выполнял. Анализ результатов психологического тестирования КВС показал, что для его личности в стрессовых ситуациях характерно отсутствие противодействия негативному влиянию внешней среды, которое, в данном случае, проявилось как неготовность выключить двигатель в полете при появлении признаков его отказа и продолжить полет на одном двигателе с выполнением посадки.
Кабина Ан-24
После занятия эшелона 4800 метров было получено разрешение на дальнейшее снижение. На высоте 3600 метров и в 77 километрах от аэропорта Нижневартовска произошло срабатывание сигнализации «опасная вибрация» левого двигателя. По команде командира бортмеханик отключил двигатель №1 с флюгированием воздушного винта, его генераторы и закрыл пожарный кран. После этого он передал управление второму пилоту, имевшему больший налёт на Ан-24. Посмотрев на двигатель чтобы убедиться, что он зафлюгирован, КВС увидел языки пламени, о чём сразу же доложил экипажу и диспетчеру. Пилоты приступили к экстренному снижению. В это время бортмеханик предпринимал меры по тушению пожара.
Быстроразвивающиеся события, связанные с возникновением пожара, заставили командира сосредоточить все внимание на действиях бортмеханика, связанных с его тушением. Он неоднократно повторял: «Вторую очередь. Вторую», «Вторую очередь, разряд огнетушителя». Когда бортмеханик доложил: «Вторая очередь», командир опять дал команду «Давай вторую очередь» и, чуть позже, «...енторую и внутрь двигателя». В этот момент командир находился в стрессе и, как следствие, «застрял» на значимой для жизни информации, связанной с использованием второй очереди пожаротушения, как последнего шанса потушить пожар.
Бортмеханик, наиболее вероятно, также находился в состоянии стресса, так как после команды о разрядке огнетушителей внутрь двигателя, на бортовом магнитофоне зарегистрирована фраза второго пилота: «Зачем правому, ты чего?». Тем самым второй пидот, наиболее вероятно, предотвратил ошибочные действия по разрядке огнетушителей в правый, работающий двигатель
Через минуту командир заметил что пожар усиливается, а применение систем пожаротушения не приносит результатов. В разрыве облаков он увидел реку. Тогда он принял решение совершить вынужденную посадку.
КВС: «Садимся прямо здесь, где получится»КВС (диспетчеру): «302, садимся на воду, горим 47302».КВС: «Усилить осмотрительность»КВС (повторно): «Усилить осмотрительность»ВП: «Усилили, куда еще сильнее?»КВС: «О боже, только бы рулей хватило»Экипаж, видя нервозность командира, начал его успокаиватьВП: «Хорошо идем, нормально. Командир все нормально»Бортмеханик: «Командир, нормально только движок, крыло нет. Все хорошо»ВП: «Нормально все будет командир»KBC: «Пассажирам пристегнуться надо сказать»КВС: «Господи, спаси и помилуй»
Посадка попала на видео
На скорости 240 км/ч Ан-24 приводнился на реку Обь в 17 километрах от аэропорта Стрежевого. В момент приводнения двигатель №1 не полностью оторвался. Также была вырвана левая стойка шасси. При дальнейшем движении лайнер столкнулся с неровностями дна, в результате обшивка нижней части фюзеляжа разрушилась. Также, оторвалась хвостовая часть самолёта. Разрушились и деформировались верхние панели фюзеляжа. Салон был частично затоплен водой.
Пассажиры начали выбираться через аварийный люк в кабине экипажа и через разлом в хвостовой части фюзеляжа. Экипажу в эвакуации помогали подоспевшие на моторных лодках местные жители и рыбаки. Из находившихся на борту лайнера 37 человек погибли 7 пассажиров.
Эксперты Межгосударственного авиационного комитета установили что пожар в двигателе возник из-за разрушения его элементов вследствие их брака или нарушений при ремонте. Способствующим фактором катастрофы стала, прежде всего, психологическая неготовность КВС выключить двигатель в полете из-за отсутствия опыта реальных полётов с неработающим двигателем. Также, пожар экипажем был обнаружен слишком поздно, из-за чего меры по его тушению оказались неэффективными.
Двумя членами комиссии было опубликовано Особое мнение. В нём указывалось на проблемы срабатывания сигнализации о пожаре и недостатки в РЛЭ самолёта Ан-24, которые, на их взгляд, стали факторами катастрофы.