Мы возлагали большие надежды на нашу дочь, но она ставила перед собой еще более высокие цели. У нее была школа мечты, куда она хотела пойти с 12 лет. Это означало, что мне приходилось возить ее на множество мероприятий в старшей школе и многим жертвовать, чтобы у нее были все возможности, о которых она мечтала.
Это означало, что я оставил свою жену-инвалида в учреждении длительного ухода, надеясь, что она поправится. Был Covid, поэтому мы часто не навещали ее. Она была там слишком долго. Я не должен был оставлять ее там.
Когда она вернулась домой, моя жена все еще плохо говорила и была прикована к инвалидному креслу. Ей нужна была помощь во всем - от приема пищи до похода в туалет. Я немного зарабатывал сиделкой в дополнение к своей обычной работе.
Моя дочь была так жестока и холодна к своей матери в то время. Она уже не была маленьким ребенком или даже подростком. От нее никто не ждал, и она никогда не заботилась о своей матери, так что это не было эмоциональным выгоранием воспитателя. Ей не нравилось, когда мать выходила с ней на улицу, и позже она винила в этом инвалидное кресло, говоря, что оно громоздкое и привлекает внимание. Она игнорировала мать и отодвигалась, чтобы физически дистанцироваться. В итоге мне позвонили из школы, потому что одноклассница услышала, что она сказала о своей матери, и заявила, что это эйблизм. (п/п Эйбли́зм (из англ. ableism, от able «способный, правоспособный, дееспособный») — тип дискриминации, при котором трудоспособные люди рассматриваются как нормальные и превосходящие людей с инвалидностью, что приводит к предрассудкам в отношении последних ). Я не знаю, что конкретно она сказала. Все, что я знаю, это то, что она была очень жестока по отношению к своей матери.
Я водил ее на индивидуальную терапию, и мы проходили ее как отец и дочь. Она решила прекратить это.
В итоге моя дочь поступила в колледж своей мечты. У них были выходные для принятых студентов, и она потребовала, чтобы ее мать осталась дома, хотя родители были приглашены. К тому времени у моей жены уже был сильный прогресс и была разочарована тем, что осталась дома. Я пошел и постарался быть гордым отцом. По крайней мере, она позволила своей матери прийти на выпускной.
Моя дочь вернулась домой несколько дней назад. Она сдала экзамены раньше. Она сообщила нам, что получила место научного сотрудника у профессора на лето. Моя жена была вне себя от радости и написала открытку о том, как она гордится своей дочерью и как ей хотелось бы увидеть, как она вырастет состоявшейся молодой женщиной. Как она гордилась тем, что разделила с нами этот момент. Моя дочь выглядела виноватой. Я знаю, на что это похоже.
В День матери я сказал, что сегодня она не может игнорировать свою мать. Она попросила меня перестать так говорить. Я сделал еще одно замечание о том, как гордится ею мать и как сильно она ее любит. Я сделал это нарочно. Все закончилось тем, что она сказала, что сожалеет о содеянном. У меня всегда были подозрения. Я допрашивал ее, до тех пор, пока она со слезами на глазах не призналась, что ненавидит то, во что превратилась ее мать, и однажды она ударила ее, и ей было стыдно быть рядом с ней из-за того, что думали люди. Мы поссорились, и она наорала на меня, за то, что я так сосредоточен на поведении других, потому что сожалею о своем собственном.
Во многом это правда. Из-за Covid часы посещения были ограничены. Но я все равно навещал ее не так часто, как следовало бы. Я оставил свою жену в лечебном учреждении, чтобы сосредоточиться на нашей дочери, а также чтобы мне было легче. У меня нет ни братьев, ни бабушек, ни дедушек, которые могли бы помочь. Я навещал ее не так часто, потому что ненавидел, как сильно расстраивалась и рыдала моя жена, когда мне приходилось уезжать.
Я почувствовал себя еще более виноватым, когда прочитал статью в новостях о медсестре, приговоренной за нападение на женщину в коме. Я думал о своей жене. Она не владела речью, у нее была ограниченная кратковременная память, и она была прикована к инвалидному креслу. Я не знал, что могло произойти. Я пытался убедить себя, что все в порядке, но все, что я делал, это находил все больше и больше статей о жестоком обращении в медицинских учреждениях. Мне снились кошмары.
Я вытащил свою жену оттуда. Мне потребовались месяцы работы. В конце концов, я вернул ее домой. О ней заботились, но не так, как я бы о ней заботился. У нее было несколько спутанных волос, синяки, язвочки.
Не буду врать, уход был тяжелейшим. Теперь мне приходилось совмещать заботу о жене и заботу о том, чтобы моя дочь получила поддержку и смогла осуществить свои мечты. И мне было тяжело видеть свою жену такой. Она была образованной и умной, но теперь не могла самостоятельно собрать пазл, поесть или сходить в туалет. Процесс обучения был очень сложным, и к моей жене каждые несколько дней приходила медсестра.
Моя жена такая милая. Я посещаю группу поддержки опекунов и чувствую себя виноватым, потому что у моей жены нет таких приступов гнева или депрессии, как у других. Я чувствовал себя виноватым за то, что устал. Некоторым приходилось намного тяжелее, чем мне.
Ей стало лучше, и со временем стало казаться, что она почти стала прежней. И она никогда не переставала любить нас обоих. мне больно, что она винит себя за то, как наша дочь с ней обращалась. Может быть, мне не следовало позволять своей дочери так сильно зацикливаться на престиже и внешности, может быть, мне следовало рано заметить признаки этого и показать ее окружающим.
Мы с дочерью не разговариваем. Моя жена просто хотела иметь счастливую семью. Я ищу для нас семейную терапию.
К1 - Иногда... не всегда... но иногда выбор, который делают наши дети, и люди, которыми они становятся, ранят нас очень, очень глубоко. Нам с женой приходилось сталкиваться с такими ситуациями, когда единственное, что мы можем сделать, это навсегда расстаться со своим потомством, что позволит нам вести счастливую, мирную жизнь. Вернуть себе хоть какой-то уровень счастья. Я надеюсь, что, как бы ни сложилась ваша ситуация, вы и ваша жена снова обретете это счастье и будете жить долго и счастливо
Ответ ТС - Я пока не могу сдаться. Я просто должен надеяться, что она изменилась к лучшему и что мы сможем как-то перестроиться. Моя жена была бы опустошена разлукой со своим ребенком.
К2 - О, черт, это так тяжело. Я понятия не имею, что сказать. Я благодарю вас за вашу стойкость, быть главным опекуном подростка и женщины-инвалида, должно быть, было тяжело для души. Несмотря ни на что, я желаю вам всего самого наилучшего!
- Ох, не завидую ТС. Не знаю, что бы я сделал, если бы моя дочь сказала мне, что ударила мою жену-инвалида.
- Я знаю, что бы я сделал. “Раз ты ненавидишь свою мать, убирайся из моего дома и из моего банковского счета. Ты сам по себе”.
- Да, это один из немногих случаев, когда я могу сказать своему ребенку, чтобы он не хлопал дверью, когда будет уходить. Дочь слишком взрослая, чтобы так себя вести. Надеюсь, что у ТС и миссис ТС все их надежды и мечты сбудутся, когда они будут двигаться вперед.
- Конечно, вы ведь можете понять, почему он этого не сделал, не так ли? Несмотря ни на что, ее мать очень любит ее и хочет, чтобы дочь была рядом. Выгнать ее таким образом было бы приятно в данный момент, но в конечном итоге это только навредило бы его жене. На самом деле хороших решений здесь не бывает, но тот факт, что дочь испытывает сожаление, означает, что она, возможно, наконец готова измениться и стать лучшим человеком. Я думаю, закрывать дверь только потому, что она призналась в прошлом грехе, было бы неправильным решением.
Тем не менее, если бы дочь совсем недавно ударила свою мать, то, думаю, я бы выгнала ее просто потому, что небольшое сожаление не означает, что она стала безопасным человеком. Но не в том смысле, что “ты сама по себе”. Больше похоже на “я умываю руки и не обращаю на тебя внимания, пока тебе не станет лучше и я снова не смогу доверять тебе рядом с твоей матерью”.
- Черт возьми, это попахивает реакцией на травму со стороны Дочери.
Например, отыгрывание, дистанцирование, удары - все это довольно распространенные реакции подростков на травмирующие события. Похоже, что ее система поддержки практически за одну ночь ослабла. Ее мама попала в страшную аварию, ее отец в такой ситуации, у него стресс. Вероятно, она чувствовала себя одинокой, испуганной и неуверенной.
Похоже, что по мере того, как ваша дочь росла, у нее выработалась адекватная реакция на ситуацию. Она чувствует себя виноватой. Это хорошо. Она призналась вам, что била свою маму. Чтобы признаться в этом, требуется немалая храбрость, какой бы жестокой она ни была. Это признак того, что она пытается исправить ситуацию.
Мой совет - перестань ее подначивать в этот период. Позвольте ей выходить из своей скорлупы в ее собственном темпе, а проявление родительского осуждения только усугубит ситуацию. Не позволяйте вашим дискуссиям перерастать в ссоры. Сделайте так, чтобы восстановление ваших отношений стало главным приоритетом. Когда отношения восстановятся, их будет труднее разорвать, когда вы начнете что-то предпринимать против них.
ТС, ваша дочь потеряла мать, которую знала, в возрасте, когда была слишком мала, чтобы должным образом справиться с такой тяжелой потерей и ответственностью по уходу за ней.
Вы говорите, что сейчас она, кажется, чувствует себя виноватой, что ж, вместо того чтобы выдвигать требования или критиковать ее, вы могли бы предложить ей еще раз пройти семейную терапию. И будьте готовы пойти на это сами.
В День матери ваша дочь была жестокой? Почему вы делали все эти комментарии? Вы сказали, что ваша дочь выглядела виноватой, но это ваше мнение - исходя из того, что вы говорите, во время этого визита ваша дочь просто выглядела виноватой? Она делала что-нибудь еще? А потом вы давили и давили до тех пор, пока она не призналась в чем-то ужасном, после чего поссорились?
Возможно, это запутанная история, но, похоже, в День матери вы поссорились со своей дочерью и испортили День матери? Если только она не вела себя жестоко в тот день? Разве ваша жена не хотела приятно отпраздновать День матери? Это ваша дочь испортила День матери или вы сами, спровоцировав драку? Это кажется таким странным. Если она выглядела виноватой, значит, она сожалела о своих действиях, так почему же вы давили на нее и допрашивали? Если ты не можешь простить ее, то не делай этого, но странно, что ты все еще хочешь семейной терапии.
- Я вам очень сочувствую, ОП. Я комментирую это только потому, что сама прошла через подобное с моей матерью во время Covid. Однако сейчас мне 40, так что я уже не ребенок. Я также была главной сиделкой за своей мамой в течение 10 месяцев, пока она находилась в больнице, в отделении интенсивной терапии и в реабилитационном центре.
Ей нужно было научиться говорить, ходить, держать вилку, расчесывать волосы. Она плакала, если кто-то говорил слишком громко или слишком тихо. Не смог закончить рассказ. Ничего не помнил. Это было все равно, что заботиться о пятилетнем ребенке, который к тому же был той женщиной, которая заботилась обо мне в 5 лет. Абсолютная неразбериха.
Я говорю все это потому, что сейчас, четыре года спустя, когда мама добилась поразительных успехов и в основном может сама все делать, брак моих родителей - самый здоровый из всех, которые я когда-либо видел в своей жизни. Мой отец стал нежным, мягкотелым и почти всегда ставит ее на пьедестал. Я наконец-то вижу, что они любят друг друга так, как я всегда надеялся. Так что наслаждайтесь вашими отношениями с ней. Это само по себе поможет вашей дочери (и вам) исцелиться.
Что касается вашей дочери, то, во-первых, я не родитель и не знаю всего, поэтому, очевидно, отнеситесь к моим словам серьезно.
И это чувство вины все еще сильно в ней, и оно во многом определяет то, как она смотрит на мир сейчас. Я знаю, что и у меня временами возникал такой же гнев, но я не могла показать его ни при каких обстоятельствах, потому что была взрослой. У меня была полностью развитая лобная доля. Я также преподаю в средней школе и точно знаю, что мои 17-18-летние дети - это эмоциональные сгустки ярости, паники, радости и любых других доступных чувств. И они не знают, как с этим справиться. Они не знают, как с этим справиться. И они не знают, как на это не отреагировать. Это совершенно неприемлемо? Абсолютно. Это тоже полностью понятно? Тоже да. Она потеряла мать в то время, когда больше всего нуждалась (желала), чтобы рядом была женщина. Никто не виноват. Тебе позволено расстраиваться из-за нее. Ты не плохой отец и не плохой муж. Никто не готовит тебя к такому дерьму. Никто. это изолирует, пугает и вызывает чувство вины, которого быть не должно. Ты винишь себя за то, что оставил ее там дольше, чем, по твоему мнению, следовало. (Посмотри, какой я ужасный муж) Вы обвиняете свою дочь в том, что она такая жестокая (какая же она ужасная дочь).
Ни то, ни другое не соответствует действительности.
Вы оба любящие, заботливые и добрые люди.
Я помню случай из своего детства, когда в нашем районе жил мальчик постарше, которого мой отец взял под свое крыло. Я ненавидел это (я единственный ребенок в семье) и был очень раздражен его присутствием, когда мы все вместе занимались семейными делами. (Давайте проясним, мне было около 8 лет). Однажды, возвращаясь с пляжа, я притворилась спящей на заднем сиденье, чтобы не разговаривать с ним, и услышала, как он пробормотал себе под нос: “Хотел бы я, чтобы у меня была семья”. Я отвернулась от него, когда он “спал”. Меня до сих пор подташнивает от моей реакции. Я упоминаю об этом только потому, что ваша дочь, возможно, совершила ужасную ошибку, напав на свою маму, но я не сомневаюсь, что она до сих пор носит это как красную метку.
Не ругайте ни себя, ни ее, ни кого-либо еще. Вы все заслуживаете милости. Начнем с вас. Вы действительно сделали все, что в тот момент могли. У вас не было ни информации, ни опыта, как сейчас. Вы справились потрясающе. Пожалуйста, пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что вы все заслуживаете благодати.