Недавно я узнал, что в аккадском языке свинью называют словом šaḫû, šaḫûm, а в изолированном шумерском - šaḫ (аккадское слово, видимо, было заимствовано из шумерского, оно записывалось той же шумерограммой). Эти слова подозрительно напоминают праиндоевропейское *suH- "свинья", откуда:
Значения этих слов - "свинья" (если не указано иное). Предполагают, что *suH- - это звукоподражание. Объяснение удобное, но весьма критикуемое. Есть версия, что оно связано с *sewH- "рождать", но тут тоже всё весьма умозрительно. Внутренняя форма нам, строго говоря, неизвестна. И вообще, учитывая похожесть индоевропейского слова на шумеро-аккадские аналоги, можно предположить, что всё несколько сложнее. Учитывая время одомашнивания свиньи, ностратическая версия маловероятна.
Так кто у кого позаимствовал "свинью": индоевропейцы у древних народов междуречья или шумеры и аккадцы у индоевропейцев?
Три слова очень похожи, но являются ли они родственниками?
1) Ликовать. С этим словом есть некоторые неясности... Возможно, его следует отнести напрямую к праславянскому * likovati, но так как большинство когнатов обнаруживается именно в южнославянских языках (болгарское ликувам, македонское ликува, сербохорватское ликовати), некоторые этимологи считают его заимствованием из старославянского (с другой стороны, разве это такой уж важный критерий?)... Глагол * likovati образован от *likъ "хоровод, пляска; ликование" (к *likъ "лик, лицо" отношения не имеет). Происхождение последнего тоже вызывает некоторые споры. Есть соблазн назвать его исконным в праславянском и поставить в один ряд с древнегреческим λιγαίνω "издавать клич, громко возглашать" или с литовским laigyti "бегать, прыгать, резвиться", а далее возвести к праиндоевропейскому корню *leyg-. Но не забываем про фонетические тонкости: по всем законам в праславянском мы должны были бы получить *ligъ, а не *likъ. Отсюда и возникла версия, что слово заимствовано из готского laiks "танец", laikan "скакать, прыгать", от того же корня *leyg-. Собственно, почему бы и нет.
2) Ликвидатор. Из европейских языков; ср. английское liquidator, немецкое Liquidator, французское liquidateur и т. д. В истоке этих слов латинское liquidus "жидкий, текучий"; семантическая цепочка более или менее прослеживается на примере глагола ликвидировать, от немецкого liquidieren "ликвидировать; прекращать; устранять", из итальянского liquidare "ликвидировать; упразднять; избавиться, отделаться", далее из латинского liquidō "разжижать".
3) Ликёр. Из французского liqueur "ликёр", далее из латинского liquor "жидкость", от liqueō "быть жидким, текучим", от которого путём суффиксации образовано liquidō из пункта 2).
В интернете можно встретить утверждение, что название этого предмета одежды происходит от фамилии русского писателя. Мы проверили, насколько обоснованно это утверждение.
Спойлер для ЛЛ: правда
О связи толстовки и Льва Толстого пишут и сайты, продающие одежду, и блогеры (например, в LiveJournal, во «ВКонтакте» и на платформе «Дзен»). Утверждается, что название образовалось от свободной рубахи, которую носил автор «Войны и мира».
Просторная крестьянская рубаха, перетянутая поясом, была повседневной одеждой для Льва Толстого. В ней писатель изображён и на портрете работы Ивана Крамского (1873), и на картинах Ильи Репина (1887) и Михаила Нестерова (1907).
Слева направо: портреты Льва Толстого работы Крамского (1873), Репина (1887) и Нестерова (1907)
При жизни Толстого этот предмет одежды толстовкой не называли. Так, критик Владимир Стасов в статье о репинском портрете употреблял слово «блуза»: «Он смотрит прямо на зрителей, немного наклонив вбок могучую голову, с длинной седой бородой, на нём надета чёрная блуза (на портрете 1873 года он тоже в блузе, только синей), блуза стянута в талии ремнём, но как-то похожа на подрясник».
В конце XIX века слово «толстовка» обозначало последовательницу толстовства — религиозно-этического учения Льва Толстого, которое подразумевало отказ от насилия над живыми существами и от бытовой роскоши. Например, именно в таком контексте его использовал Николай Лесков в очерке «Загон» (1893): «Если вы это, может быть, по Толстому, то это так; но он напрасно расписывается за всех женщин. Может быть, такие и есть, как он высказывает, но для этого их надо было особенным образом изуродовать с детства. А моя дочь, как вы видите, это живая и полная жизни женщина, а не толстовка». Другой пример словоупотребления есть в его же рассказе «Зимний день» (1894): «Ага, значит, она толстовка! Ну, ничего: я всякие утопии ненавижу, но прислуге вперять непротивление злу, по-моему, даже прекрасно».
Применительно к одежде писателя слово «толстовка» встречается в мемуарах литератора Андрея Белого: «Седая борода стала белой совсем, поредела она и уменьшилась; уже не в штатском — в толстовке; сидел, засутулясь пред матерью». Но книгу «На рубеже двух столетий» Белый написал уже в 1930 году, когда слово получило широкое распространение в обиходе.
«Толстовка — наиболее распространённый вид одежды советского работника», — писал в книге «Язык революционной эпохи» (1928) советский лингвист Афанасий Селищев. Верхняя одежда свободного кроя, подпоясанная ремнём, воспринималась как символ революционной простоты, противопоставлялась старорежимным сюртукам и фракам. Подробно об этом пишет в рассказе «Большой шлем» (1934) Борис Пильняк: «Перестроилась человеческая одежда не только тем, что исчезли галуны, золото и знаки отличия, — но тем, что незаметно, небогато, бедно одетым быть было приличнее, во всесоюзном масштабе потекли красная косынка и бурая толстовка, сапоги, кепка, — картуз исчез вместе со шляпой». В рассказе Евгения Замятина «Икс» (1919) переделанная из рясы бордовая толстовка — ключевой образ в описании трагедии дьякона, ищущего своё место в новой жизни: «Перекреститься бы — но нельзя: из уголка своего дьякон видит, что на нём не ряса, а бордовая толстовка». В советской литературе 1920–1930 годов это хоть и простая, но повседневная одежда: в толстовку одет и бухгалтер Берлага в «Золотом телёнке», и поэт Бездомный в «Мастере и Маргарите».
Впрочем, советская толстовка отличалась от крестьянской блузы Толстого. К середине 1920-х годов так называлась верхняя рубаха полувоенного покроя, а об одежде, которую носил писатель, напоминала лишь длина и непременный пояс.
Нарочитая простота в одежде постепенно выходила из моды ещё в конце 1920-х годов. В 1927 году в стихотворении «Стабилизация быта» Владимир Маяковский осуждал возвращение к дореволюционному стилю, упоминая и толстовку:
Предлагаю,
чтоб эта идейная драка
не длилась бессмысленно далее,
пришивать
к толстовкам
фалды от фрака
и носить
лакированные сандалии.
Надежда Мандельштам в своих мемуарах описывала этот процесс так: «Уже не полагалось ходить в ободранном виде и надо было иметь вполне господский вид, чтобы зайти в редакцию или в кинокомитет. Куртка и толстовка комсомольцев двадцатых годов окончательно вышли из моды — "всё должно выглядеть как прежде"».
К 1940-м годам толстовки практически исчезли из быта. Слово вернулось уже в 1990-х как обозначение свободного мягкого свитера с капюшоном. В газете «Коммерсантъ» в 1992 году оно писалось в кавычках, а в 1993-м, когда употребление, видимо, стало более частым и привычным, — уже без них. Термин стал аналогом заимствованных позднее из английского «свитшота» и «худи», а слово, по всей видимости, было выбрано из-за свободного кроя, напоминающего первоначальные толстовки.
Пройдя этот тест, вы узнаете, сколько нужно сосисок, чтобы спуститься по ним на дно Марианской впадины. А еще сколько их можно съесть, пока длится самый долгий в мире поцелуй. Не пропустите!
Когда я приезжаю в другую страну, я всегда в первую очередь интересуюсь, конечно же, языком (и едой). А ещё я люблю апельсиновый сок и рассматривать надписи в отелях. После Греции в голове сидело несколько слов, одно из которых пишется так — πορτοκάλι. Читается как «портокали», это апельсин. В Тбилиси на рынке я сразу услышала слово ფორთოხალი (портохали) — это, как вы поняли, тоже апельсин. И вот я в Турции, иду за кофе. А рядом с кофейным автоматом — автомат с соком, где значится слово portakal. Для незнающих возле слова нарисован апельсинчик. Но что за портакал такой, если в английском «апельсин» — orange?
Слово «апельсин» пришло к нам в XVIII веке из голландского языка, где appelsien — калька французского pomme de Chine. Буквально «апельсин» — «китайское яблоко». А вот всем известное слово orange пришло в английский из санскрита, пройдя огромный путь языков (персидский, арабский, итальянский, французский). Писалось оно как naranga («оранжевое дерево»), потом n потерялась — под влиянием французского языка или путаницы с артиклем. (Интересный факт: до начала XVI века orange не использовалось для обозначения цвета — только слова citrine и saffron.)
Но мы ушли от главного — слова portakal. Этимологический словарь турецкого пришёл на помощь: оказывается, турецкий «апельсин» произошёл от итальянского имени собственного Portogallo (Португалия). Вот так. Португальцы привезли цитрусовые из Китая и были увековечены.
Получается, в русском языке апельсин (который яблоко 📃) связан с Китаем, а в Турции, Греции, Грузии — с Португалией. А в Китае и Португалии вообще в ус не дуют. Потому что зачем куда-то дуть, если в этих странах фрукт называется иначе: 橙子 (chengzi), что значит «золото», и laranja (которое пришло из арабского). Но в любом случае апельсины — это очень вкусно. 🍊
Слово танк пришло в русский язык из английского. Английское tank в значении «боевая бронированная машина» отмечается только в 1915 году, тогда как до XX века этим словом обозначали резервуар или цистерну для жидкостей.
Дело в том, что во время Первой мировой войны слово tank использовалось британцами как кодовое обозначение новой техники, о которой ещё толком ничего не было известно немцам. Британцы стремились дезинформировать разведку противника, выдавая отправляемые по железной дороге боевые машины за обычные цистерны, перемещение которых не вызывало у противника большого интереса.
Однако уже осенью 1916 года немцы впервые столкнулись с этими самыми «цистернами» в бою — на реке Сомме. Так прогремел на весь мир знаменитый «ромбовидный» танк Mk I. Можно сказать, что и слово tank вошло почти во все языки мира именно в этом году.
В ряде языков имеются свои собственные названия танка: французское char de combat, итальянское carro armato, немецкое Panzer, польское czołg, греческое άρμα μάχης, шведское stridsvagn, pansarvagn, датское kampvogn, венгерское harckocsi, финское panssarivaunu и т. д. Но и слово tank им тоже не чуждо.
Дальнейшая история слова tank уводит нас, как ни странно, в Индию. Английское tank пришло из португальского tanque «резервуар для воды», которое происходит из одного из языков западной Индии; ср. гуджарати ટાંકી (ṭā̃kī), маратхи टाकी (ṭākī) «резервуар».
Многим известно выражение "не видеть леса за деревьями". Оно означает "обращать внимание на второстепенное, не замечая главного". Казалось бы, интересный русский фразеологизм, мог легко возникнуть на русской почве. Но вдруг мне попался английский аналог to not see the forest for the trees. Стало интересно, откуда растут ноги... Или корни...
Оказывается, в различных языках есть фразы, имеющие близкий смысл: → Французское: l'arbre qui cache la forêt "дерево, которое скрывает лес"; → Шведское: inte se skogen för alla träd "не видеть леса из-за всех деревьев" → Венгерское: nem látja a fától az erdőt "не может увидеть лес из-за деревьев"; → Греческое: βλέπουμε το δένδρο και χάνουμε το δάσος "мы видим дерево и теряем лес"; → Китайское: 只見樹木,不見森林 (zhǐjiànshùmù, bùjiànsēnlín) "видеть лишь деревья, но не лес".
Случайным совпадением это едва ли объяснишь, тем более, что список этот далеко не полный. Все выражения являются кальками.
Собственно, источником кальки для большинства этих выражений (включая русское), скорее всего, стало немецкое den Wald vor lauter Bäumen nicht sehen "не видеть леса за деревьями". Его мы встречаем в поэме "Музарион, или Философия граций" (1768) поэта Кристофа Мартина Виланда (1733-1813). Есть мнение, что это парафраз строки из стихотворения "Гораций" немецкого поэта и баснописца Фридриха фон Хагедорна (1708-1754).
Есть также свидетельства и о более ранних случаях употребления фразеологизма. Например, что-то похожее обнаруживается среди пословиц, задокументированных английским поэтом Джоном Хейвудом (1497-1580): "From him who sees no wood for trees / And yet is busie as the bees...". Может быть, выражение имеет более древние истоки, только вот по письменным памятникам этого проследить не удаётся.
Когда в 1959 году победила Кубинская революция и были установлены дружественные отношения Кубы с СССР, наши "энтузиасты" стали расшифровывать эти странные четыре буквы - КУБА - очень интересным образом: Коммунизм У Берегов Америки. Казалось бы, пошутили... Но ведь верят и такому. Недавно прочитал "статью", в которой данная трактовка подавалась как вполне серьёзная версия.
Если же серьёзно, то название, конечно, местное, кубинское. В этом регионе исторически были распространены языки таино (группа аравакских языков, рассыпанных почти по всей Южной Америке). Сегодня носителей этих языков уже нет - язык исчез где-то к XVIII веку, оставив лишь массу заимствований в испанском языке (многие из таких слов пришли и в русский язык: каноэ, ураган, барбекю, табак и другие). Название Острову Свободы, скорее всего, дали именно они. По одной версии, в основе лежит слово cubao "плодородная земля", по другой - слово coabana "прекрасное место". И никакого коммунизма.