Василиса рукодельничала, придвинувшись к окну. Девушка уже больше месяца жила у Яги. Шаг за шагом, стежок за стежком она приближалась к своей цели. Все новые и новые изделия ложились на лавку, все быстрее и быстрее шла работа. С сумками она покончила давно, после чего изготовила несколько ярких фартуков с вышивкой, освоила шитье рубах из разных тканей, включая тонкий батист, и наскоро сметала лоскутное одеяльце. Одеяльце годилось разве что Баюну, но Яга заявила, что тут главное — понять принцип, а уж после этого получится сшивать разноцветные лоскуты в полотно любого размера. О рушниках-полотенцах и говорить было нечего, ими бабка была обеспечена надолго. Швы у девушки получались ровные, стежки мелкие и аккуратные, вышивка затейливая. Отдыхая от трудов, Василиса прогуливалась по лесу вокруг избушки и примечала: где-то ветка прихотливо изогнулась, где-то цветы по поляне рассыпаны так, что глаз не оторвать, где-то листья в удивительный узор сложились. Эту красоту она старалась передать в своих работах, и Яга ее очень хвалила. Сейчас Васька корпела над сарафаном. Бабка велела ученице снять с себя самой мерки, вместе с девушкой выбрала фасон и цвет, и теперь придирчиво проверяла, ладно ли выходит. На примере сарафана Яга хотела научить Василису разным техникам украшения — начиная от кружев и заканчивая вышивкой бисером, поэтому получалось нарядно.

Сегодня Васька засиделась за работой дольше обычного. День выдался пасмурный и рано стемнело. Яга уже накрыла стол к ужину и терпеливо ждала рукодельницу. Наконец голодный Баюн хищно прыгнул на край тесьмы. Девушка вздрогнула и отложила шитье. Они принялись за еду. За окном тихо-тихо пошел теплый летний дождь.

- Кафтан еще бархатный пошьешь, - вещала Яга, - и душегрею тоже, с оторочкой. Надо тебе и с мехом уметь работать.

Василиса кивала, соглашаясь.

- Получается у тебя хорошо, видать — талант по наследству от матери достался, - благодушно продолжала старуха. - Узнавала я про нее на рынке-то. До сих пор ее там торговки пожилые помнит. Даже до столицы ее работы добрались, вишь ты! Шила для всяких знатных боярынь, а особенно любила кукол мастерить. Разных делала — бывало, изготовит такую, что от заказчицы не отличишь. Иногда наряжала их в богатые платья — что у царицы, а иногда и вовсе в простенький сарафан, а все равно загляденье.

Взгляд девушки затуманился.

- Бабушка, - несмело спросила она. - А как же моя куколка? Вот ты говоришь — по дому мне суседко помогал. А остальное?

- Куклу твою я не видела, - серьезно ответила Яга. - Но сдается мне, что была она сильным оберегом, специально для тебя изготовленным. Чтобы и после смерти матушка твоя могла от тебя беду отвести.

Дождь прекратился. Из приоткрытого окна вкусно пахло умытой травой. Немного помолчав, Василиса высказала то, о чем давно думала:

- Значит, все-таки знала матушка ведовство?

- Не обязательно, - возразила ей бабка. - Иногда, знаешь, хорошая мастерица — лучше ведуньи. Так тонко свою работу чувствует, что любой материал ей подвластен и покорен, а готовая вещь служит хозяину верой и правдой. А порой и вовсе чудесными свойствами наделяет свое изделие, и превращается тогда оно в могучий артефакт, какой и не всякой ведьме под силу создать. Знаю я одну мастерицу, что любую колдунью за пояс заткнет. Такое может изготовить, что мы с Кощеем только диву даемся, а ведь обычная женщина, к ворожбе от природы вовсе не способная.

Василиса встрепенулась, сгорая от любопытства, что же это за чудо-мастерица, но в этот момент раздался стук. Девушка в испуге отпрянула от окна — снаружи к нему прижалось бледное сплюснутое лицо.

- А вот и гости к нам пожаловали, - обрадовалась Яга. - Давно уж вас жду!

С этими словами старуха распахнула дверь, и на пороге показались двое — высокий худой старик, в котором девушка не без опаски признала давешнего черного всадника, и его спутник, закутанный в промокший плащ. Иван ради похода к Яге сменил облачение с кольчуги на гражданское, что статного парня вовсе не испортило. За несколько месяцев тренировок Ваня возмужал. В избушке Яги стоял красавец — мускулистый стройный стан, твердый взгляд синих глаз, здоровый румянец на всю щеку и золотые кудри, упавшие на чело. Василиса уставилась на незнакомца во все глаза.

У дверей между тем образовалась небольшая суматоха. Бабка сетовала, что-де долго ждать пришлось гостей. Кощей на это возражал, что пришли бы и раньше, да полвечера плутали, отыскивая в переплетении лесных тропинок путь к избушке и что это вообще за безобразие. Яга объясняла ему, что замучили уже искатели приключений грядки топтать и холодное оружие под ногами разбрасывать, вот и пришлось им задачу усложнить и все дороги перепутать.

В это время царевич, с трудом выпутавшийся из длиннополого плаща, обернулся, чтобы поприветствовать бабку, и замер. Он знал, что Серый и Гушка отправились в дозор на границы Тридесятого леса, и никаких гостей у Яги не ожидал. Тем не менее, напротив него сидела светловолосая девушка с серьезными серыми глазами. Ваня на своем коротком веку красавиц повидал сверх меры — при дворе царя-батюшки обретался сонм хорошеньких барышень, да и Гушка-подружка тоже была девчонкой симпатичной. Кроме того, царевич видел русалок, о чьем очаровании ходили по Тридесятому царству легенды. Тем не менее, в сердце Ванюши жила лишь одна страсть — к путешествиям и приключениям, и никакие смазливые барышни не могли ее поколебать. Но в лице этой девушки было что-то, что заставило Ивана сперва покраснеть, потом натолкнуться на лавку, а потом неуклюже взгромоздиться за стол и смущенно засопеть. Некоторое время Ваня сидел, не поднимая глаз от скатерти, и слышал в основном шум в ушах. Потом, однако, до него стали доходить звуки из внешнего мира, и царевичу стало дурно. Кощей, нимало не беспокоясь о впечатлении, которое рассказ может произвести на светловолосую, в подробностях повествовал о позорной погоне Ивана за Жар-птицей.

- Ну и сверзился в овраг наш стажер, чуть шею себе не свернул, - заключил чародей. - А птицы и след простыл.

- Странно, - протянула бабка. - не слыхала я, чтоб Жар-птица от стаи отбилась.

- Иван утверждает, что летело сие создание весьма нетипично, - пояснил Кощей. - Будто бы припадая к земле, словно ее ранил кто.

- Да кому она нужна? - возразила Яга. - Ни один хищник сроду на них не посягал, поскольку известно — мясо Жар-птиц несъедобно и гарью отдает.

- Разве что охотник малоопытный? - предположил Кощей.

- Возможно, - задумчиво протянула бабка. - Только вот вопрос — как малоопытный охотник исхитрился к пугливой стае подобраться?

- Темное и запутанное дело, - резюмировал Кощей. - Я на следующий день тот овраг и его окрестности прочесал. Ничего не обнаружил, и слухов о раненой по лесу не слыхать.

- Порасспрошу и я, кого смогу, - пообещала Яга. - Птиц небесных и зверей лесных. Только с той поры уж дней десять прошло, поди? Птица либо стаю догнала, либо окочурилась где-нибудь в чаще.

- Расспросить, однако, надо, - постановил старик. - Не хватало еще, чтоб в нашем лесу на них охотиться начали. И без того это вид редкий, на грани исчезновения находится. Впору в Красную книгу заносить.

- Ты еще Колобка туда занеси — он вообще в единственном экземпляре, - ехидно предложила бабка.

Кощей посмотрел на Колобка таким долгим и пристальным взглядом, что шарообразный питомец Яги забеспокоился и счел за лучшее откатиться за самовар.

- Нет, - решил наконец Кощей. - Результаты случайного применения магических артефактов занесению в Красную книгу не подлежат.

Колобок вздохнул с облегчением, а гости принялись прощаться. Иван и Василиса сдержанно пожелали друг другу всего доброго. Медленно шагая по тропинке, царевич поминутно оглядывался на удаляющуюся избушку. Василиса стояла на пороге, вдыхая свежий после дождя воздух и любуясь освещенными луной деревьями. По странному совпадению, ее интересовала именно та часть леса, в сторону которой уходил Иван.

***

Дни в избушке пошли своим чередом. Порасспросив птиц и зверей на предмет Жар-птицы, Яга ничего не узнала и успокоилась. Каждый день бабка навещала ребятишек Лешего, доила корову, полола грядки и стряпала обед. Василиса упражнялась в шитье, прибиралась и помогала по дому. Баюн охотился, ел и спал, а Колобок старался везде успеть и за всеми уследить. Были, правда, и изменения в привычном распорядке: несколько вечеров подряд затворниц навещали гости. Маршруты тренировок царевича пролегали поблизости, и Иван, уставший во время занятий, предлагал Кощею передохнуть у Яги, попить чаю, а то и помочь, чем нужно — дров наколоть или воды принести. В один из таких визитов Яга заставила Кощея побыть моделью для Василисиного творчества — девушка как раз осваивала пошив мужского кафтана, и бабка приговаривала, что ей будет полезно попрактиковаться в работе на нестандартной фигуре. Кощей морщился, но терпел. Васька снимала мерки, царевич отдыхал за самоваром. Дней через пять наставник с неудовольствием заметил, что утомляется стажер теперь быстрее и чаще, чем в начале своего ученичества. Озаренный некой счастливой догадкой, Кощей перенес тренировки в другую часть леса, и заезжать к Яге стало не по пути. Почти сразу после этого Василиса полюбила долгие прогулки по вечерней чаще, а Ваня после занятий начал бесследно исчезать. Яга несколько раз видела обоих медленно прогуливающимися по тропе вдоль родника и ведущими тихую неспешную беседу. Содержанием разговора бабка интересоваться не стала, хотя могла бы. Только с умилением покачала головой да шугнула не в меру любопытного Колобка.

В углу горницы скопилось уже порядочно Василисиных изделий. В один прекрасный день Яга поднялась раньше обычного, собрала часть рукоделья в котомку, запрыгнула в ступу и отправилась в столицу. Вернулась старуха с пустым мешком и с кошельком, полным монет. Рубахи, рушники, фартуки и дерюжные модные сумки разлетелись на рынке вмиг, как горячие пирожки. Довольная Яга подсчитала барыш и заявила:

- Ну что ж, теперь можно и настоящее мастерство осваивать!

Василиса как раз корпела над сложным, по заграничному манеру скроенным шелковым платьем. Фасон был непривычный, материал — капризный, а украсить изделие требовалось богато и изысканно, под стать какой-нибудь княжне. С интересом взглянув на Ягу, девушка подивилась про себя — это ли не настоящее мастерство? Но бабка безапелляционно заявила, что платье можно пока отложить, а сейчас лучше перекусить и отдохнуть. Вечером, объяснила старуха, они пойдут за новым материалом для работы.

Солнце уже скрылось за деревьями и лес погрузился в таинственный полумрак, когда на пороге избушки показались две фигуры. Одна из них уверенно пошла вперед, чуть заметно прихрамывая. Вторая последовала за первой, перехватив поудобнее котомку.

Они довольно долго шли по едва заметным тропинкам. На лес спустилась ночь. Яга двигалась ловко и проворно, Васька часто спотыкалась. Наконец, бабка обогнула развесистую ель и остановилась. Василиса выглянула из-за спины старухи и ахнула.

Перед спутницами была озаренная лунным светом полянка. Тут и там на ней белели мелкие соцветия гвоздики. В темноте под деревьями горели, словно свечки, лепестки ослинника. На пригорке склонялись под тяжестью росы чашечки дурмана. Роса покрывала и близлежащие кусты, серебрилась на еловых иголках, вспыхивала искрами в траве. Над поляной витал нежный аромат цветов.

- Вот и моя чародейская клумба, - с удовлетворением объявила Яга. - Цветы эти только ночью распускаются. Роса их поливает, звездный свет согревает, луна освещает.

Потянув за собой обалдевшую Ваську, Яга продолжила гораздо менее поэтично:

- Сейчас попробуем с тобой добыть материалу на платье кикиморе. Обычными-то шелками ее не соблазнишь, надо чего позатейливее придумать.

С этими словами бабка вышла в центр полянки и замерла, обратив лицо к луне. Лучи ночного светила ярко очертили ее фигуру, скользнули по вытянутым к небу рукам. Яга полюбовалась на них, сделала неуловимое движение кистью и лунный свет покорно повис на ее ладонях тяжелой, дорогой тканью, серебристой парчой, почти черной в складках. Старуха небрежно бросила ткань на землю и подошла к цветам. Ее пальцы прошлись сквозь гвоздики, как гребень сквозь волосы, и в пригоршне у ведьмы остались мельчайшие белые лепестки. Бабка подкинула их в воздух — и к ее ногам упали десятки миниатюрных розеток тончайшего кружева. Почти не обратив на них внимания, Яга двигалась дальше, к темным ветвям елей. Резко встряхнув одну из них, она подставила край фартука — и на него сверкающим прозрачным бисером посыпались капли росы.

Бабка обернулась к Василисе и сделала приглашающий жест. Девушка судорожно выдохнула и сделала несколько шагов на негнущихся ногах.

***

Занимался рассвет, когда усталые рукодельницы пробирались к избушке. Небо тускло светлело кое-где над деревьями, а внизу, где пролегала тропинка, ютились остатки ночной мглы, прижимаясь к деревьям. Путь был почти не виден, было прохладно, сыро и неуютно.

Конечно, ничего у нее не получилось. Она знала об этом еще в тот момент, когда Яга необъяснимым образом подхватила сноп лунного света. Такое сделать не под силу никому, кроме ведьмы, что бы там бабка не говорила. Василиса подавлено молчала и почти не слушала успокоительное журчание старухи, что мол, ничего страшного, не получилось с первого раза — попробуем еще. Яга, на удивление, была бодра, парчовую ткань с полянки прихватила, заявив, что в хозяйстве все пригодится, но когда Васька заикнулась было, нельзя ли пошить из нее подарок кикиморе, тут же посуровела и ответила категоричным отказом. Не тот материал, объясняла бабка, чтобы его можно было кому-то передать. Мастерица такую ткань должна сама добыть, только в этом случае у рукодельницы получится с нею работать. Девушка доводы наставницы выслушала и совсем пала духом. То, что творилось на полянке, было, по ее мнению, самым настоящим колдовством, и никогда ей этого не повторить. Значит, останется кикимора без подарка, продолжит вредить, и работать Васька в отчем доме не сможет. С такими горькими мыслями девушка пришла домой, с ними легла спать и с ними же проснулась. Яга сладко сопела на печи, утомленная ночными похождениями, а Василиса уснуть больше не смогла и вышла во двор. Разморенный летней жарой лес был тих и неподвижен. Девушка медленно пошла по одной из тропинок и скрылась в чаще.

Прогуливаясь, Васька рассеянно смотрела по сторонам, по привычке неосознанно отмечая то узор на коре, то необычный цветок у тропинки. Однако сегодня эти картины вызывали у нее тревогу. Если раньше в изгибах ручья девушка видела новый орнамент для вышивки, а в переплетении листвы — контуры выреза на сарафане, то теперь ее непрестанно изводила мысль о том, каким образом превратить эту красоту в шедевр швейного искусства.

Никаких дельных идей на ум Василисе не пришло, но в задумчивости она не обратила внимания, как тропинка свернула в сторону, вовсе ей до того незнакомую. Лес вокруг был обманчиво-светел, пели птички, солнечные лучи освещали дорогу. Девушка скорым шагом углублялась в чащу, и опомнилась только тогда, когда почва опасно подалась под ногой. Охнув, Васька отступила назад, и, оглядевшись, обнаружила себя посреди болота. Болото, надо сказать, было нестрашное — ее окружала веселенькая травка, яркие цветы и хилые кривенькие кустики. Да и была она здесь, как выяснилось, не одна — навстречу Василисе шустро двигалась невысокая девушка. Одета она была в простое крестьянское платье, лицо имела широкоскулое и миловидное, фигуру — пышную, а темные волосы были распущены и откинуты за спину. Когда незнакомка приблизилась, Ваську внезапно охватило сомнение. Простоволосую крестьянку днем редко встретишь — шевелюра мешает работать. Василиса присмотрелась повнимательнее. Что-то было странное в том, как легко девушка передвигалась по трясине, что-то неестественное в чуть переваливающейся походке, что-то необычное в буро-зеленом цвете платья, и что-то зловещее — в полном молчании, которое вдруг воцарилось на болоте. Да и вообще, Яга говорила, что до ближайшего поселения отсюда далеко...

Когда Василиса вспомнила об этом, до девушки оставалось несколько шагов. Темноволосая приветливо улыбнулась, и Васька уже было решила, что все обойдется, как вдруг улыбка превратилась в хищный оскал. Незнакомка вытянула вперед руки со скрюченными пальцами и угрожающе двинулась вперед.

Василиса завопила от ужаса и бросилась наутек. Она почти добралась до края заболоченной полянки, когда на пути ее оказалась замшелая коряга, и чтобы ее обогнуть, девушка бездумно метнулась в сторону. В тот же миг ее нога провалилась в трясину по щиколотку, а незнакомка оказалась сбоку и жутко зашипела. Васька крепко зажмурилась и приготовилась к неминуемой гибели, но тут из-за ее спины послышался возмущенный тоненький голосок:

- А ну, чучело болотное, оставь бабкину гостью в покое!

Осознав, что страшилище ее не схватило, не вцепилось зубами и когтями, и в то же время — что ногу медленно, но неуклонно затягивает все глубже, Василиса приоткрыла глаза и ползком попятилась в сторону тропы. Страшилище невозмутимо стояло посреди коварной цветочной полянки, в которой чуть было не утопилась Васька, и трясина была ему нипочем. Из-под платья незнакомки виднелись широкие перепончатые лапы. Темноволосая пристально смотрела за спину Василисы, и девушке стало не по себе — что же там находится такое, что даже чудовище испугалось? Уцепившись для надежности за давешнюю корягу, Васька нервно обернулась и увидела своего нежданного защитника. На самом краю топи воинственно подпрыгивал золотистый щекастый шар. Любопытство Колобка было неутолимо, и, увидев, что рукодельница куда-то отправилась, а Яга спит и не может ему помешать, он выпрыгнул из окна и бесшумно покатился следом, подоспев как раз вовремя.

Пока обалдевшая Василиса переводила взгляд с одного существа на другое, болотное страшилище заговорило. Голос оказался хрипловатым, но определенно женским и не лишенным приятности.

- Сам ты чучело, - спокойно ответила темноволосая Колобку. - Идут и идут в самую топь, будто медом им тут намазано. Не успеваю отваживать. А ежели это ваша гостья, то сами за ней и следите!

- За ней уследишь, - неопределенно сообщил Колобок. - Только и знает, что с добрыми молодцами по чаще шастать! А ведь говорил я бабке — пусти меня с ней...

- Добрые молодцы, говоришь? - хмуро вопросила темноволосая. - Не твоих ли я тут с неделю назад пугнула?

Василиса, лишившаяся дара речи от возмутительного поклепа Колобка, только покачала головой. Зато Колобок деловито уточнил:

- Что за люди и чего тут забыли? Бабка о других гостях не предупреждала!

- А пес их знает, за чем пришли, - отмахнулась девица. - Двое парней, в самом расцвете лет... Добрыми я бы их не назвала, но симпатичные, вполне в моем вкусе. Брутальные такие...

Темные глаза девицы затуманились мечтательной поволокой. Колобок презрительно фыркнул.

- Вроде как, за Жар-птицей гнались, да в самую топь и угодили, - очнувшись от воспоминаний, закончила темноволосая. - Ну, я им помогла, конечно... Путь-дорогу к людям указала… В смысле — они ее сами быстро нашли, лишь бы ноги унести...

- Пошли отсюда, - решительно заявил Колобок Ваське. - Во-первых, чего ее слушать, болотница, она болотница и есть, лапы утиные, и мозги не лучше. А во-вторых, что-то много последнее время Жар-птиц на квадратный метр Тридесятого леса... Надо бы бабке все рассказать, и чем скорее, тем лучше.

(с) Анчутка