Чувствую дрожь земли хлебородной, поступь неисчислимого воинства, так
Снова под стены однажды разрушенной Трои герои сбираются, все
Лавром увенчанные, златом, сребром обольщённые, к вам вопрошаю, как
Променяли копьё и стремя, авло'с и кифару на едкие речи, се
Чужбине вверяете плач малодушный, так ли до'лжно царям и героям
Горькую долю встречать; наречённых "охайцев" устыдились бы древние!
Узри же, сам царь Агамемнон, гордый воитель, дочь Ифигению морем
Пеннобурливым переправляет к брегам орлоголовых, она надменно
Отчизну хулит, низкорождённую чернь попирает, бранится сварливо,
С ней же, гляди, вто'рит, не послабляя словес мерзкобранных, дщерь из живущих
Прекрасней которой не сыщешь: то Елена, не сыщешь её и кичливей,
Богаты одежды, пе'рсты в каменьях, пе'рси в злате солнечноярком, пуще
Девок базарных (да простят меня девки!) между собой отчий край стобранно
Хают, ветром влекомы несутся слова по волнам к берегам Илионским.
Там, в чистоводнейшей бухте, убаюканы нежно Посейдоновой дланью
Корабли аргивян; по роскошествам равных им нет, найти без притворства
Первейший не сможешь: этот редкой обшит древесиной лесов ассирийских,
Этот парусом чистого шёлка к небесному своду льнёт дерзновенно, тот
Являет богатство крылами сплетёнными хитро, в них по воздуху рыскать
Возможно: одному ли, с супругой дражайшей или с наложницей юной, высот
Недоступных нам, смертным, достигнув, особли'во в гордыне безмерной;
Этот в чреве дощатом пи'фос хрустальный для прогулок по дну океана
Содержит, на цепях золотых опускается мерно сосуд толстостенный
В пучину, в нём прелестницы звонко щебечут, царей утомлённых отрада,
О прелестниках тоже я слышал..., всё байки вестимо, проследуем к суше;
Здесь на утёсе мрамором белым усадьба мерцает в тенях кипарисов,
В ней "охайцы" между собою рядят, льют похвалу в благодарные уши,
Злословят безмерно о тех, кто хулам супротив глас одинокий возвысит,
Поочерёдно и хором единым бранятся, призрак Эллады далекой
Проклинают, словеса' ядовитые цедят неспешно в общую чашу.
Велеречивый Нестор, старец среброголовый кручину лелеет, кротко
Сетует Пи'лоса царь, Калидонец почтенный, гнева Алкида бежавший:
"Три жизни людских я про'жил, дар Аполлонов бесценный, в речах многомудрых
Феба я славил затем ли, чтоб бегством постыдным колени больные труди'ть?"
Одиссей, хитрецов предводитель, бахвалиться дерзко, непокорные кудри
Ершит, горячится притворно, хвастливо он небу пальцем отъятым грозит:
"Солью засеять пришлось благодатную почву, личиной безумия скрыв
Истинный помысел, ко'монь древесный сберёг от погибели бренную плоть!"
Створками со'мкнутых дланей скорбный клич запечатал Аякс,главу опустив,
Эант, жемчуг Эриды глотая, воет и по щиту семикожному бьёт:
"Волей богов всемогущих разум отъя'т жесткосердной Афиной, когда бы
Святую покорность презрев, я кормящей деснице дерзко клыками грозил!?"
Гордо Фетида речёт, востр меч обнажая, где у прочих язык, державно
Средь изгоев сидит, в объятьях у ней румяный обря'женный девой Пелид:
"Про'клятым землям ни единого мига отмерянных дней не отдам, сгори
Вся Эллада, пустое, выживу я, дражайший Ахилл мне будет отрадой".
Жалкое зрелище, несть мне добавить; "охайцам", постыдно избегшим судьбы
Низкородных, да сгинуть в песках у разрушенной Трои, достойна награда.
Пока же мучимы гладом, слюной истекая, ро'пщут, Менелая они
Поносят, не зная: Атреиду-царю лиры никто не продаст за рубли.
26.11.2022
