Жду новый пост

Серия «Сучьи погремушки»

Спасибо всем кто нажал кнопку.

Сучьи погремушки часть - 9

Поминки — старинная русская традиция устраивать трапезу в честь умерших. Традиция эта общественная, она призвана не только почтить память покойного, но и сплотить находящихся в здравии близких и родственников перед лицом неминуемой смерти. Поминки положено справлять трижды. Первые — в день похорон, то есть на третий день после смерти усопшего. Вторые — на девятый день и третьи на — на сороковины( сорок дней со дня смерти ). Поминки бывают частные и общие. Первые — для одного конкретного усопшего, а вторые призваны почтить память всех мертвецов, дабы никто из них, не считал себя обиженным.

Разбойник Дереза, он же Кулагинский патронташ, он же Ванькин дедушка предложил устроить поминки сразу по всем — и по живым, и по мёртвым. Все присутствующие восприняли его предложение молча. Устали все. Даже рехнувшаяся Вероника, которая постоянно повторяла одно и тоже — “Стояли звери около двери…В них стреляли - они умирали”. Дед указал им на Сусанинский холм. К нему и пошли где сели все вместе образовав один большой круг. В середину круга выставили еду и напитки. Ели еду, которую должны были отправить в обитель, пили воду и чёрную как смоль чагу и слушали речи стариков. Старались смотреть друг на друга, потому что смотреть на то что происходит вокруг, уже не было никаких сил. Лес горел, горели торфяные болота. Могучий лесной пожар отрезал их от внешнего мира, опоясал кольцом и все знали, что живым отсюда, уже никому не выбраться. Они пытались. Они искали выход и не нашли его. Через огонь не пройти. А раз не пройти, так почему бы не устроить поминки? Нас никто не оплачет. Так давайте же помянем самих себя, пока ещё есть такая возможность и пока мы, не задохнулись от угарного газа.

Савва Игнатьевич первым поднимал свой стакан за упокой. Он говорил коротко, принёс соболезнования всем кто потерял своих родичей, затем просил прощения у своих.

— Всю жизнь я мечтал о большой семье, — говорил он. — Сёла, в сущности и есть одна большая семья и горько мне видеть, как вместе со стариками, уйдёте и вы, молодые. Сегодня мы оплакиваем всех Хомутовских, всех кого убили бешенцы, всех кого сожгли напалмом эти новые, пришлые враги, но мы уйдём гордо. Сами жили, сами умерли, сами себя отпели — нам никто не указ! Давайте ребята. Не чокаясь.

Ванька посмотрел на небо. Оно почти скрылось в клубах вонючего дыма. Пахло жжёной резиной. Пахло горелым мясом и смертью, а на село лучше было вообще не смотреть — там до сих пор поднимались вверх чёрные дымные столбы полные жирной сажи. Кто же они, эти ублюдки, которых они сначала приняли за Нижегородцев? Три огромных дирижабля нависло над Хомутовым, закрыли собою всё небо, а потом вниз полетели железные баки. Он и представить не мог, что смерть бывает такой злой и жестокой. Бессмысленно злой и безжалостной, да потому что, ну кому скажите на милость, потребовалось уничтожать всё село? Там же жили сотни человек, а может и тысяча, никто же никогда не считал. Даже бешенцы, уж какие мерзавцы, но и они не планировали предавать всё огню. Никто не станет в наши трудные времена впустую тратить ресурсы, даже самая тупая нелюдь.

Перед глазами - огонь. Глаза закроешь - тоже огонь. Не уйти — не скрыться. Высохли глаза. Отплакал ты своё, Ванька. По брату, по друзьям и знакомым. Все здесь. Все кого бы ты хотел увидеть в последний день. Вон — дети рядом сидят. Они Хомутовские, но ведь ты тоже Запах, значит один из них. В своём кругу, значит. Вон — Серёга сидит. Твой друг. Стыдно признаться, но это твой лучший друг. Ты ему никогда этого не говорил и не скажешь, но ты знаешь и он знает, этого вам достаточно.Вместе уйдём. Вон - твой дедушка. Не такой судьбы он тебе желал. Не такой. Но уж лучше так. Зато вместе они смогут помянуть Вадима. А вон сидит…Твоя первая и последняя любовь. Бешеная принцесса. Сидит и бормочет. То ли по детям нашим общим, которых нам не дождаться то ли Мясника поминает. Её право. Сейчас Вероника, тоже одна из нас.

Он зажмурился и попытался вспомнить. Заново пережить. Была ли у них возможность поступить иначе? Может быть если бы они сразу сбежали…Нет. Они не могли уйти. Отступать было нельзя. Это была их земля. Их болото. Мы же к другим не лезем. Зачем? За что? Снова это бессмысленное  — за что? “Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать”.

Когда разведчики оповестили о дирижаблях, Ванька и Серёга бросились к старикам, а те прекратив допрашивать Веронику приказали запустить в воздух “Шпиона” .  Шпион это дрон-разведчик. Толстопятовы, со страху подняли сразу несколько штук и притащили старикам чемодан с мониторами. Савва Игнатьевич посмотрел на дирижабли и сразу сказал, что это “Не Наши”. Нет у Нижегородцев таких больших дирижаблей. Смотрите на их раскраску. Кто-то краски не пожалел. Красные и зелёные цвета, а на передней части морда акулы. Ванькин дед призадумался, а затем сходил и притащил к экранам бешеную принцессу.

— Сознавайся, твои дружки?

Вероника увидела дирижабли и у неё случилась настоящая истерика. Она требовала освободить её и кричала, что пришла “Анархия”. Бегите — глупцы. Они не знают пощады.

Дед отвесил ей пощёчину. Вероника всхлипнула и начала повторять:

— Стояли звери напротив двери

— В них стреляли они умирали…

Ванька смотрел на экран и не знал, что ему и подумать. А может, те кто прилетели, это друзья? Может они сами пострадали от бешенцев и всего лишь желают мести? И тут он увидел как от от одного из дирижаблей отваливается металлический бак и летит вниз. А затем экран на секунду погас, будто от яркой вспышки. Ванька ахнул, а следом за ним Серёга и Савва Игнатьевич. Молчал только Ванькин дед угрюмо наблюдавший, как посреди села растёт и поднимается ввысь страшный огненный столб. Это было просто немыслимо. Это не укладывалось в голове. Ванька своими глазами видел как во все стороны от огня бежали люди и звери. Бешенцы, Хомутовцы, собаки, кто-то пытался стрелять по дирижаблям. Со стороны села слышались автоматные очереди. А тем временем к селу подошли другие дирижабли и полетели новые баки.

— Напалм, — мрачно произнёс Ванькин дед. — Хана всему живому.

Дед повернулся к Савве и спросил - насколько быстро Толстопятовы смогут переоборудовать дроны под взрывчатку?

— Что ты задумал, старый глупец? — горестно возопил карлик и дед резко ответил, что они пришли отбивать Хомутово. Неважно какой враг пришёл, не важно, кто они и как выглядят. Да, село уже не спасти, но кто знает, куда ещё полетят эти дирижабли? Может, они пришли спалить все наши сёла? Снесём эти дирижабли. Сковырнём их с небес на землю. Ванька?!!

Ваньке пришлось бегать по Урочищу и отзывать стрелков. Какая тут, к дьяволу оборона, когда смерть подошла откуда не ждали. Некоторых приходилось тащить чуть ли не себе. Некоторые из Толстопятовых обезумели от страха увидев своими глазами, как село охватила огненная стихия. А огненные столбы всё вздымались. Ванька замер на самом краю урочища. Он услышал многоголосый вой.  Он только сейчас разглядел, что там вдалеке по полю бегают горящие собаки. Как ни странно, но ему неожиданно стало их очень жаль. Эти твари не виноваты, они просто хотели жить, а вот люди виноваты. Люди всегда должны нести ответственность за тех кого приручили. Все эти слова — “носики, хвостики. пёсели…”. Вы расплачиваетесь за причуды своих хозяев, а бешенцы и Хомутовцы расплачиваются вместе с вами.

Дед поджидал его с противотанковым ружьём.

— Давай, Ванятко. Отомстим за брата твоего.

— Дед, ты с ума сошёл? А как из него стрелять? Я же не умею.

— Легко и просто. Звяга нам не поможет против дирижаблей. Будем сшибать. Да не роняй ты челюсть, я буду стрелять, а ты корректировать.

— А как ты…Да где ты только взял такую махину?

— Ворота ей вышибать хотел, — честно признался дед — Прихватил на всякий пожарный. Только нам придётся с нею подойти поближе. Так что ты тащишь, а я стреляю, лады?

Ванька разлепил слипшиеся глаза. Снова он на холме. Всё закончилось. Два дирижабля мы сбили и теперь они горят, там в болоте. Только один ушёл. Поднялся высоко в небо и ушёл. Он прислушался. Дед говорил речь.

— Этот холм всегда назывался - Сусанинский. Назван он был так  вовсе не в честь Ивана Сусанина. У нас, этот счёт, существует своя легенда. Давным-давно, спал на сём холме богатырь шофёрского происхождения. Спал он не просто так, а в свой законный обед, а его боевой конь: Зил -131, стоял рядышком и охранял богатырский сон. Но тут из леса налетела беда лютая в виде проверки из областного центра. Звали ту проверку страшным словом — Комиссия. Стала эта комиссия чинить суд и расправу над несчастными колхозниками и от той расправы, заплакала сама мать-сыра земля. Заплакала, она значит и обратилась к сильно могучему богатырю голосом самого председателя колхоза — “Спаси нас богатырь! Защити землю-матушку!” Богатырь проснулся, очи свои соколиные соляркой протёр и за баранку. Как вихрь налетел богатырь на комиссию, всю её перетоптал и физически изничтожил. А за это ему добрые люди выдали грамоту, уважение и санаторий аж на самой Колыме. Это потом говорили, что у него просто тормоза отказали, а для многих поколений он богатырь и герой. Только, что дальше было не помню, знаю только, что холм был назван в честь председателя Хомутовского колхоза…

— Да просто там всё было, он когда с Колымы вернулся, грохнул председателя прямо на этом холме, а у председателя фамилия была — Сусанин. Вот и назвали, — припомнил Савва Игнатьевич.

— Верно, — согласился патронташ. —  Так я к чему рассказывал? Предлагаю переименовать этот холм, в нашу честь. Пусть он будет - нашенский. Парни, как вы считаете? Мы же поболе наворотили делов, чем тот председатель. Мы более достойны славы чем он.

Отмечавшие собственные поминки взрослые и дети засмеялись. Ванька тоже смеялся. А как отсмеялись начали наперебой предлагать названия. “Охотничий. Толстопятовский. Памяти двух дирижаблей”. И много всяких других. Предлагали даже матерные названия.

Серёга перебрался поближе к Ваньке и стал расспрашивать, как это ему и деду удалось сбить дирижабль?

— Да чего там рассказывать, — отвечал тот усталым голосом. — Сбил то не я, а козёл — дерезёл. Сначала ружьё это по полю тащили, потом дед нашёл подходящее место, потом на нас собаки напали, пришлось их всех из маркера перестрелять. Потом он мне показал, как шлём включать.

Ванька хотел было показать свой шлем. но потом вспомнил, что бросил его вместе с ружьём, когда они вместе с дедом драпали от падающего дирижабля.

— Там на шлеме, короче прицел прикольный и можно приближение делать. Ну я, как сумел, навёл и мы попали с третьего раза. Прямо в рубку. Дирижабль сначала траекторию изменил, а потом как полетел в нашу сторону. Мы думали, что он нас и накроет. Так эти гады, на дирижабле, ещё по нам стреляли пока он падал.

— Да, а потом как пизданёт!!! —  восхищённо произнёс кто-то из ребятишек.

— Ну- ка, без мата! Тут взрослые! — прикрикнул на него один из карликов.

— Какая разница. Мы же уже умерли. Почему нам нельзя ругаться? — обиженно надулось дитё.

— Вот когда помрёшь, тогда и ругайся сколько влезет, а мы ещё пока не совсем умерли, — объяснили ему.

— Вы Толстопятовы, куда лучше справились. Окружили дирижабли со всех сторон. Взрывали напропалую. Гоняли этих гадов по всей округе. Вот это было настоящее зрелище, — улыбнулся Ванька.

— Да если бы. Третий-то ушёл, — проворчал кто-то из карликов.

— Точно, — поддержали его другие.

— Взрывчатку в попыхах вешали. Какой же это дрон-камикадзе? Мы под звягу их снаряжали. Отстрелялся и назад.

— Один дрон ведёт. Второй - пульт с дистанционным подрывом держит. Сто раз промазали.

— Ладно, ладно, — принялся успокаивать родню Савва Игнатьевич. — Сделанного не воротишь. Сидите спокойно, кушайте. Сегодня, все вы, герои и молодцы.

— Оба дирижабля взорвались так как будто в них напалма было по самую маковку. Все же, думаю, что другие сёла ждала та же участь, — проворчал Ванькин дед оглядываясь на Хомутово.

— Не смотри. — посоветовал ему Савва. — Там уже никого нет. Никто не спасся, а тех кто выбегал в поле, до смерти загрызли собаки.

— Знаю. Я пытался подойти ближе. Две обоймы на собак истратил. Налей мне ещё стимулятора.

— Тебе нельзя. У тебя сердце, — попытался было предостеречь его карлик.

— Да мне уже как-то похеру, — тускло отозвался дед. — Лей давай.

Серёга посмотрел на стариков, потом на сидевшую неподалёку Веронику и спросил Ваньку.

— Как же так получается? Неужели мы не разгадаем секрет этих камней превращающих людей в послушных зомби?

— А какой в этом смысл? — отвечал Ванька. — Что это нам даст в данный момент? Возможность уйти мы героически просрали. Огонь подбирается всё ближе. Все мы сейчас жаждем только одного — спасения. А все эти “рачьи глаза”, “сучьи погремушки”, “рачьи салфетки”, “сучьи таблетки” — они нам помогут спастись? Они вызовут дождь? Они пришлют вертолёт, который заберёт нас отсюда? Взгляни на Веронику, она сидит и трясётся. Она тоже хочет жить. Она умрёт вместе с нами. Пойди и спроси её - помогли ли ей её погремушки? Чтобы случилось если бы божья стая не пришла в Хомутово? Её жизнь могла сложиться иначе. Сейчас самое время обдумать собственную жизнь, оценить её с разных сторон и принять смерть, как должное. Я например уже это сделал.

— Ага и умрёшь девственником, — подколол его Серый.

— За себя говори.

— Чё? А когда ты успел?

— И опять же. Спроси - Веронику.

Серёга не пошёл спрашивать. Ну её, эту полоумную. Ванька с отрешённым взглядом смотрел на небо. Люди собравшиеся в круг закусывали, смеялись, обсуждали последние новости. Карлики несколько раз предлагали надругаться над Вероникой, но старый Патронташ сказал, что она теперь часть семьи, а родне прелюбодействовать — грех. Смотрите на неё как на чокнутую сестричку и не дудоньте.

“Дед похоже, пронюхал, — рассеянно думал Ванька. — А если бы выжили, так и вовсе…У меня будут правнуки — Ура! Хер я вам, теперь, сдохну. И наденут на Веронику подвенечные кандалы. Совет вам да любовь — дети мои, да детишек побольше. И его любовь не остановит тот факт, что скоро так и так Ванька сдохнет от бешенства”.  Снова какая-то грязь… Точка что-ли? Соринка?

Ванька протёр глаза. Посмотрел на остальных и опять поглядел на небо. Нет, ему не почудилось. Это был дирижабль. Неужели эти гады возвращаются? Они вернулись чтобы добить нас?

— Дирижабль, смотрите! — закричал он. — У кого осталось оружие?

Взрослые и дети поднимали головы и с тревогой смотрели на небо. Так хорошо сидели. Отдыхали. Теперь-то чего? Ждать пока с неба на тебя обрушат напалм?

Только один старый Патронташ не поддался общей тревоге и преспокойненько смотрел на небо через военный бинокль.

— Номер 31. Это Гагаринский дирижабль - транспортник. Нижегородцы летят, — доложил он.

— Любопытно. Я знаю их частоту. Сейчас попробуем связаться, — кивнул Савва Игнатьевич и побежал вниз с холма. Там, под холмом стояли остатки его каравана. Десяток психов, а среди них неубиваемый Барбара. Большая-то часть психов разбежалась и погибла, кто от огня, а кто от зубов обезумевших собак. Этих он привёл, просто потому что на них были припасы.

Надежда. Все смотрели на приближающееся воздушное судно с надеждой и радостью. Даже Вероника, и та перестала бормотать, и теперь насторожено озиралась. Савва Игнатьевич вернулся живой ногой волоча за собой на поводке лохматого и бородатого психа. Ну-да, ну-да, кому бы он ещё мог доверить свою рацию, только Барбаре Стрейзанд. Старый карлик проверил заряд и оставшись доволен, начал быстро говорить в рацию.

— Борт - 31. Борт - 31. Старый караван. Прибыль, Шара, Замут. Как слышно? Приём?

— Это Борт - 31. Толстопятов — вали с нашей часты. Мы на пожар спешим, — послышался грубый голос.

— Что? Федотов, это ты? Ты что там на дирижабле делаешь? — изумился Савва.

— Толстопятов — мы движемся к очагу пожара с целью локализации. Ты знаешь сколько я денег заплатил, чтобы мне дирижабль выдали? Мне не до пустой болтовни. Отбой.

— Чего? А ну дай сюда трубку! — потребовал Ванькин дедушка и отобрав рацию принялся орать:

— Федотов! Слушай сюда — Федотов! Это говорит патронташ из Кулагино. Мы находимся внутри очага пожара рядом со сгоревшим селом Хомутово. Его сожгли, Федотов. И не бешенцы, а новое западло, прилетевшее, между прочим тоже на дирижаблях. У нас почти, пять десятков детей и несколько взрослых. И вот если вы нас бляха-муха отсюда не вытащите, то лучше сразу с этого дирижабля спрыгивай! У нас батареек хватит связаться с Рубилами и сообщить, что ты против своих пошёл. Передай Нижегородскому капитану, который у руля, что ситуация критическая. Весь балласт за борт! Освобождайте место для детей!

Вместо Федотова отозвался другой человек.

— Патронташ из Кулагино? Дереза? Это капитан Евстафьев. Ты ещё жив, курилка? Где вы находитесь?

— О, вот видите, дедушку не забыли, — хмыкнул дед и сказал уже более спокойным голосом. — Здорово Максимка. Да, это я. Со мной Гомункул и его родственники, а так же мой внук, и Шамаханская царица взятая нами в заложники. Короче: выкидывай всё лишнее за борт, а если не хватит, разрешаю выбросить Федотова. Нас нужно спасти, Максимка. И если не всех, то хотя бы детишек. Про себя-то я уже не надеюсь.

— Не дрейфь Дереза, сделаем всё что в наших силах. Соберитесь все в одном месте и ждите.

У Ваньки немного отлегло от сердца. Вот оно, долгожданное спасение. Радостно закричали дети. Обнимались и плакали Толстопятовы. Чудо. Это было настоящее чудо. Дирижабль приближался. Капитан Евстафьев снова вышел на связь и велел снять с себя лишнюю одежду.

— Вас очень много. Чем меньше на вас будет одежды тем лучше. На счету каждый килограмм.

— Чур, я Веронику раздеваю! — обрадовался Серёга.

— А ну, не трожь. Я сам! — огрызнулся Ванька, а его дед хмыкнув, велел, чтобы внук избавился от дорогого “Ватника”.

— Жалко, — вздохнул парень, но дед первым подал ему пример и принялся деловито раздеваться.

— Ваня, мы ведь уже по себе поминки справили. На фига нам лишнее? Голыми в этот мир проходим и голыми нас назад мать-сыра земля забирает. Домовина, костюм, белые тапки, это всё лирика. Глупа та обезьяна, которая между жизнью и одеждой выбирает дорогую шмотку. Помни мои слова и будь мудрым, хотя бы как…Нет, я плохой пример, а вот твой батька был весьма мудрым рубилой.

— Но ведь он же погиб.

Дед не ответил. Боролся с сапогами, пока один из детей не предложил ему свою помощь.

Дирижабль опустился так низко как смог, а затем сверху сбросили верёвочные лестницы. Первыми отправили на эвакуацию Хомутовских детей. За ними полезли Толстопятовы. Потом, когда сверху сообщили, что ещё достаточно места, отправили Хомутовских взрослых из каравана Бешеной принцессы.

— Сейчас будет полегче, мы спустим короб, — предупредил Евстафьев по громкой связи.

— Да я и по верёвочной влезу, — проворчал дед.

— А я не подымусь, я старый, — отозвался Савва Игнатьевич.

— Ванька, Серёга - грузите бабу, — велел Патронташ.

— Дед, давай ты первый. Мы и по верёвочным залезем. Лезь с Саввой в короб, — велел Ванька.

Стариков начали поднимать в коробе. Ванька помахал им рукой и пошёл к Веронике.

— Пойдём, — приказал он ей.

— Со связанными руками? Хоть бы руки мне развязал, кобель сраный. Я сама по лестнице заберусь, — фыркнула она.

Ванька развязал ей руки уже у самой верёвочной лестницы. Серёга шёл следом за ними и судя по всему намеревался уйти последним. На холме оставался только безропотный Барбара. 

— Дамы вперёд, — шутливо предложил он Веронике. Женщина улыбнулась и положила свою руку на деревянную ступеньку.

— Ты полезешь следом за мной? — спросила она.

— Да.

— Ты ведь сделаешь всё, чтобы я не упала? — её улыбка стала ещё милее.

— Я буду держать тебя изо всех сил, — пообещал он ей и накрыл своей ладонью её ладонь. Их пальцы сплелись сами собой, Вероника потянулась к его губам для поцелуя и в следующее мгновение у Ваньки потемнело в глазах. Он очнулся от криков. Кричал Серёга, Кричали Вероника и Барбара. Ванька с трудом поднялся на ноги и не смог пошевелить правой рукой. Кисть не работала. Эта гадина Вероника сломала ему кисть руки и попыталась сбежать, но её поймал и повалил на землю псих Барбара Стрейзанд. Вероника визжала и проклинала своих пленителей, а злой Серёга, которому она разбила лицо, сидел у неё на шее и прижимал к голове бешеной принцессы маленький серый камешек.

— Что вы делаете? — простонал Ванька и пошатываясь пошёл к ним.

— Что надо то и делаем. Отвали. Эта курва, едва тебя не убила, — огрызнулся Серёга.

— Это Рачий глаз?

— Хреначий! Пусть не забывает, что она в плену. Потаскает в себе камушек, никуда не денется. На себе пусть испытает его! А не расскажет, как от него избавиться, значит такая судьба.

Вероника визжала. Она кричала им, что они всё делают неправильно. Что только она имеет право применять камень. Лишь избранные достойны. А потом она затихла, потому, что камень полностью пропал в её голове. Растворился и никакого следа. Мистика да и только. Покорная и послушная Вероника сама забралась в короб и потихоньку начала подниматься к небесам. Ванька смотрел на этот короб и ждал. Следующей должна быть его очередь. Пока ждали, потихоньку разговорились с Серёгой о дожде.

— Будет дождь, — утверждал маленький карлик. — Я чувствую.

— Хорошо бы, — отвечал Ванька. — Всю эту гадость водой прибить.

— Да мы сюда вернёмся, обязательно вернёмся. Дирижабли эти, изучить захотят. Село восстанавливать надо. Свято место пусто не бывает, а ты сам знаешь наши пословицы: “Лучше два пожара - чем один переезд”. Дети опять же живы остались, не все конечно, но некоторые, значит оживёт село, ты как хочешь, а я в это верю.

Карлик ещё много чего говорил, а Ванька всё думал. Он думал, о судьбе, о смерти, о любви и о том, что не смотря ни на что жизнь продолжается.

Сучьи погремушки часть - 8

На следующее утро Ваньке снова пришлось собираться в дорогу. Мясник отказался от личных переговоров с Толстопятовыми и послал вместо себя радиостанцию. А ещё дюжину Хомутовцев, шестерых Бешенцев и с полсотни бешеных псов. И самого Ваньку. Да, именно его, как официального представителя бешенцев. В качестве основной мотивации выступали - Ванькин брат Вадик, младшие Толстопятовы и несколько Хомутовских ребятишек, которых Мясник пообещал лично затравить псами если парламентёр сбежит или проявит “иную каверзную нескромность”. А так, пожалуйста. Доберётесь до места, включите радиостанцию, а дальше, я сам. Ванька шёл в центре группы, окружённый со всех сторон недружелюбными псами и молчаливыми бешенцами и думал о совершенно другой мотивации. О той, которую он вчера получил от Вероники. Ведь камень, так называемый “Рачий глаз”, ему не дали, а дали кое-что совершенно другое. Грубо говоря, просто — “дали”.

От чужого респиратора, который ему пришлось надеть, воняло тухлятиной. Кажется, с трупа сняли. Они разве не знают, что респираторы это средства защиты? Их так же нужно мыть и чистить как и любую защиту. Ванька то и дело порывался его снять и вдоволь нахлебаться болотной хмари. Стоило отойти подальше и караван поглотил вязкий туман. Бешенцы выбрали самую короткую дорогу. Безумцы. Идиоты и он среди них - главный идиот.

“Лучше смерть чем позор, — переживал он ковыляя по тропе следом за носилками в которых тащили радиостанцию и подарки для Толстопятовых. — Не таким я себе представлял первый секс, не таким и не с этой сукой. Она же - тощая! Господи — какая же она тощая и вся в шрамах от собачьих зубов! И точки у неё на коже. Настоящая рябая курица. Титьки еле нашёл, думал они у неё, ниже”.

И всё же, он не мог забыть эту женщину. Образ обнажённой Вероники настойчиво лез в его мысли, цеплялся за каждую самую мелочь и куда-то глубоко в сердце, заставляя это самое сердечко сладко ныть от переживаний. Ведь ожидал самого худшего, ручку с отравленной иглой держал наготове, а она его встретила в простом сарафане. Накормила, напоила и стала целовать так жарко, что…Вот прямо до светлячков в глазах. До солнечных зайчиков. Всё засветила, а потом он очнулся. От сладкой боли, когда она в порыве страсти, исцарапала ему ногтями всю спину. Как вообще до всего, дошло-то? Она же - ёбнутая!

А, эти её слова…Когда после священного акта любви, она снова превратилась в холодную скользкую тварь с  жутким свинцовым взглядом…”Ты же не предашь нас, кобелёк? Ты же не пойдёшь против той кто станет матерью твоих щенят? Нееет, кобелёк. Ты не посмеешь…”

Ванька вспомнил как в страхе лепетал нечто невразумительное и спрашивал — а что за щенята? И тогда она указала на свой живот.

“После нашей вязки, я чувствую, как внутри меня, зарождается новая жизнь. У меня развит нюх получше самой породистой суки. Я многое в тебе почуяла и выбрала тебя, как самого перспективного кобеля. Потомство токсичного мальчика и бешеной принцессы. Наши щенки станут править этими землями. Ведь я у тебя первая, не прячь глаза, не красней. Мне от тебя было нужно только твоё семя. А теперь — уходи. Ты своё дело сделал”.

После её слов, Ванька ощущал себя изнасилованным не только физически, но и морально. И первое время ему казалось, что всё это просто очередной странный сон, пока он не вышел на улицу и не столкнулся нос к носу с самим Мясником. Лысый генерал ехидно улыбнулся и потряс перед ним погремушкой. Ванька ошалело захлопал глазами и тут же пришёл в себя, потому что брат…Брат ждавший его в сторонке закричал от боли и начал прижимать ладони к ушам. Ванька дёрнулся было к нему, но Мясник ударил его плечом и заставил остановиться.

— Значит эта мелкая, похотливая дрянь выбрала тебя в качестве консорта, — задумчиво сказал генерал. — Ну, допустим…Только не забывай кобелёк, она-то уедет, а я останусь. Здесь я главный, а ты моя шестёрка. Ошейник с тебя не снимем — уяснил? А вообще, пойдём-ка лучше ко мне, потрещать надо.

— А мой брат? — спросил Ванька.

— А твой брат, вернётся к работе, — оглянувшись на Вадика ответил генерал. — Надо же кому-то старушек в подвале разделывать? Нам-то, это, западло, а ему, в самый раз будет. Носикам нужно мясо, а старушек не жалко. Так что пусть идёт и играет в Раскольникова.

А дальше, был тот самый разговор с Мясником, по поводу Толстопятовых. Генерала Божьей стаи разумеется интересовали секреты карликов; Ваньку подробно расспросили о том где находится станция, как туда лучше добраться и знают ли о ней Рубилы? Мясник показал ему несколько карт, но предатель посмотрел на них и поразившись их точности, сразу включил режим дремучего крестьянина. Карт не знаю, не ведаю, а отведу как Сусанин, по памяти. После такого ответа Мясник, резко передумал ехать на встречу лично и велел самому Ваньке собираться в дорогу. Тот сначала обрадовался, но когда услышал, что брат остаётся в заложниках, понял, что операция с ликвидацией бешенцев превращается в очередную тягомотину. Планом Дерезы было оттянуть часть сил Божьей стаи на дальнюю станцию, перебить их там и атаковать Хомутово. А теперь, что? При первой же возможности Ванька вышел с дедом на связь и рассказал о ситуации на селе и какие существуют проблемы. Дед его внимательно выслушал, а затем выдал новые инструкции. Если вкратце, то Ванька должен был слушаться бешенцев, вилять хвостом, а помимо прочего подкинуть одну из меток в караван Вероники. Карты Мясника не на шутку встревожили деда. На тех картах были все дороги, все просеки, участок железной дороги, подробная карта райцентра, множество опасных мест с подробным описанием и даже перевалочные базы Толстопятовых. Это означало только одно — враг знал о Рубилах куда больше, чем думалось на первый взгляд. Предатель безропотно воспринял указания деда насчёт принцессы. Когда в числе прочих, подбрасывал метку в её будку, которая называется паланкин, совесть даже не клюнула. Только потом накатило, когда провожал взглядом её процессию.

“Она враг — она должна погибнуть. Толстопятовы применят дрон - камикадзе и не было никого. Никого и ничего. Против воли, родителями не становятся”, — утешал он себя наблюдая как рабы Хомутовцы, бывшие Рубилы, а ныне покорные пёсели поднимают тяжёлую конструкцию в которой сидела Бешеная принцесса. Бешенцы не любят технику, в том караване не было мотоциклов, тракторов или простого, гужевого транспорта. Только люди и собаки. Свободные собаки и люди — рабы. Наверное, не одна сотня собак с ними ушла, но всё равно их осталось слишком много. Это не считая отдельной бродячей своры гуляющей за околицей. Вероника забирала провиант. Хлеб, зерно, прошлогодние овощи, но в основном мясо. Мясо грузили в паланкины, в короба и тащили на себе как те же психи эксплуатируемые Толстопятовыми. Особенно жалко было детей, их гнали как скот, в электроошейниках, нагруженных так, что они буквально сгибались от тяжести. Вадик сказал, что у этих Запахов есть реальный шанс выжить, в отличии от тех кто останется. Лишние дети, тоже пойдут на тушёнку. Если Мясник не сторгуется с Рубилами то им - хана, а тех, кого забирают, может ждать лучшая доля.

“Сколько старушек и стариков ты сегодня разделал? — спросил его Ванька и брат засмеявшись ответил, что — “пять”. Он смеялся нервным, почти истерическим смехом и говорил, что, в сущности, это уже не важно. Он мёртв, они мертвы, а он просто рубил мясные туши. “Божья стая показала нам самое дно и я уже там, братец. Нет мне спасения. Я его не заслуживаю. Милосердие для слабых, а мы с тобой, сильные. Сильным — яду из флакона. Я только и жду того момента, когда смогу вдоволь надышаться болотной хмарью и отбросить коньки. А ещё, я хочу забрать на тот свет парочку псиноёбов. Некоторые из нас так и сделали, перед смертью. По дороге смерти приятно идти в компании”.

Ваньке пришлось увести его в дом. В один из пустующих, который милостиво выделил ему Мясник. Ты же у нас — консорт. Производитель. Ну, а вдруг, Веронике, снова приспичит почпокаться? Ха-ха. Оставайся мальчик с нами — будешь нашим королём.

Брат ничего не ел. Говорил, что нет аппетита. Ванька поил его найденным в доме травяным сбором и чагой, а когда тот уснул, Ванька снова связался с дедушкой. Нужно было хоть немного выговориться. Хоть самую малость. Дед велел крепиться и спать. Утро вечера мудренее. Только в лесу, не забудь: микрофон в ухо и замаскируй его как нибудь. Дедушка, может выйти на связь - внезапно.

Предатель спрятал микрофон под балаклавой. В доме нашёл. Так и шёл с опущенным капюшоном, в респираторе, стараясь не наступать на сучья  и розовый от ванили мох. Пусть он и идёт не в начале колонны, но правила есть правила. Прохудится сапог и отрава достанет тебя через ноги. Время от времени он оглядывался, проверяя как меняется состав бешенцев бродивших от начала к концу цепочки и обратно. По оружию ясно: кто есть кто. Рубилы и Черти с холодным, а бешенцы с огнестрельным, причём, почти у всех гладкоствольные ружья. И только у одного, который в начале каравана есть автомат. Забавно, но ещё вчера он отметил, что у бешенцев острая нехватка автоматического оружия. А ведь у Хомутовских были запасы. Куда же они делись? Вывезли? Это глупо. Собаки конечно, серьёзная сила, но автоматами, никто просто так разбрасываться не будет. Неужели, они нечаянно убили тех, кто знал о местонахождении схронов с оружием и теперь вынуждены сосать лапу? Тоже, так себе версия. Тогда бы Мясник  вцепился в дальнюю станцию сильнее чем клещ. Он же ему столько наврал про хранящееся там оружие. Может они решили взять Толстопятовых исключительно при помощи собак?

Он так задумался, что не сразу откликнулся на голос своего деда.

— Ванька, Ванёк…Ты на связи? Слышишь меня? Щёлкни по микрофону два раза.

Предатель замер и оглянувшись на всякий случай, выполнил указание деда.

— Вот и хорошо, — обрадовался тот. — Мы сейчас, шуметь начинаем. Это ты, возле той херни, на носилках?

Ванька утвердительно щёлкнул по микрофону: два раза.

— Прекрасно, значит это ты в балаклаве. Отходи в кусты. Мы шуметь начнём и ты сразу отходи. Приготовься…

"Что они задумали?” — успел было подумать он, и тут началось. Где-то впереди, в тумане, послышались звуки сухих выстрелов, собаки окружавшие Ваньку с лаем бросились вперёд, а следом за ними на ходу доставая свистки побежали бешенцы. Прямо перед паланкином грохнуло и сверкнуло заставив Хомутовцев бросить свою нелёгкую ношу. Ванька прыгнул вправо и побежал под защиту деревьев и спасительной хмари. Оружия-то у него не было. Только ручка. Да какая ручка?! Ходу скорее, ходу!

— Стой! Стой! — закричал кто-то ему вслед. Ванька и не подумал оглянуться. Он сиганул словно заяц за чёрное упавшее дерево и распластался за ним. Через мгновение грохнул выстрел и заряд картечи снёс сухую ветку прямо над его головой.

Ванька вскочил и побежал дальше. Там, впереди, он увидел топкое место. Такое может пройти только знающий особенности болота, а вот чужой человек тут завязнет и сдохнет в ванили. Краем глаза он заметил бешенца с накинутым капюшоном. Тот как раз вскидывал ружьё.

“Не успею! — испугался он и снова упал, целясь в  густой, ядовитый мох. Хорошо, что есть балаклава, харя бы уже давно была вся в ванили.

Снова раздался выстрел. Ванька замер прислушиваясь к ощущениям. Вроде, нигде не болит, Не попал — псиноёб проклятый! Кажется, этот гад стрелял из двустволки. Ему придётся потратить время на перезарядку, а значит, нужно собраться для последнего рывка. Сердце бешено застучало. Парень упёрся ладонями в мох, напрягся, но тут его преследователь завизжал по бабьи:

— Ой, Мама! Мамочка!

А затем раздалось знакомое и страшное шипение. Так могла шипеть только одна дрянь. Звяга.

“С собаками было не так, совсем не так, из-за шерсти”, — зачем-то подумал Ванька и инстинктивно начал перекатываться. Подальше от источника этого шипения.

— Смотрите-ка, колобок! А нет, это же Ванька. Ванька, а ты чего там в грязи катаешься? — услышал он голос своего деда и облегчённо выдохнул. Встав на ноги он поздоровался и первым делом спросил — как дела? Он бы ни за что, сейчас, не узнал своего деда в новенькой боевой экипировке серого цвета, которая очень походила на модель Ратник, которую он когда-то видел в старом журнале.

— Ружьё у него забери, — приказал дед кивая на мёртвого бешенца. — Только осторожно. Я ему в рожу попал.

Ванька, итак знал, что нужно - осторожно. Он подобрал ружьё за ремень и придирчиво осмотрев его повесил себе на плечо. Потянулся было к сумке убитого, но дед не велел: двенадцатый калибр, у нас такого как грязи. Пойдём, внучек — будешь собирать для нас оружие.

Тропа встретила их трупами. Бешенцы, Хомутовцы, собаки — смерть уравняла всех. Ванька старался не смотреть и только подбирал приглянувшееся оружие. Где-то позади ещё слышался лай и треск, но кажется, там тоже уже заканчивали. Дед по хозяйски пинал мёртвых проверяя не притворяется ли кто и ему улыбнулась удача. Один из бешенцев лежавших на животе, застонал и пошевелился.

— Это Хомутовский! — предупредительно вскрикнул внук опознав лежащего. — Его, погремушкой срубило.

— Вижу, — сухо ответил дед и обратился к человеку в балахоне — Здорово Никифор. Как семья? Как дети?

— Дереза? — перевернувшись на спину прохрипел человек. — А сказали: ты сдох.

— Бессовестно врут, — отозвался дед и прицелился из маркера ему прямо в лицо. — Кланяйся там, от меня…На том свете.

Ванька только и успел, что испуганно вытаращить глаза. Дед. Его родной дед, без всякой жалости выстрелил звягой в беззащитного Рубилу.

— Что ты наделал! — горестно воскликнул он. — Он же свой!

— Угу, свой, — убирая маркер отозвался дед. — А ты поручишься за него, внучек? Ты же не расстроишься, если он вдруг возьмёт и выстрелит тебе в спину?

— Я его не знал лично…

— Вот именно, — пробурчал дед. —  Пока не вышибем бешенцев из Хомутово, для нас - все враги. Спустят на тебя брата обложенного взрывчаткой: разрешаю в него стрелять. Всё одно, с этими погремушками, ни хрена не ясно.

В скором времени объявились Толстопятовы. Их было пятеро. Ванька сначала не поверил, что их так мало, но дед успокоил и рассказал, что караван бешенцев ждали, отслеживая через него, а дальше — дело техники. Взрывпакеты со звягой, пулемёт со звягой. Собаки же вперёд побежали, ты видел. Так они бежали прямо на пулемёт. Обыкновенная партизанская тактика.

Толстопятовы привели психов и Ваньке торжественно вручили такую же боевую экипировку какая была у деда.

— Это тебе за то что живым вернулся. Я бы раньше такую выдал, но скажу честно, мы про эти костюмы забыли. Случайно нашли, когда дроны для налёта готовили, — вздыхал старый Патронташ. — Я, просто старый дурак. На этот “Ватник”  они бы клюнули.

— Как Ватник? Это же Ратник — изумился Ванька и проверил подкладку — Да, действительно. А почему?

— Страна у нас, такая была. Любили запутывать стратегических врагов разными глупостями. А вообще, долго рассказывать. Нам нужно двигать к Хомутово, прямо сейчас, — отозвался дед.

Ванька немного знал о планах деда и Толстопятовых, но всё же хотел подробностей. Они помогли карликам собрать трофеи, забрали радиостанцию и выстроившись в новый караван пошли в направлении захваченного села. По дороге дед просвещал своего внука.

— То что ты пометил Веронику, для нас, просто находка. Мы собрали в поход всех Толстопятовых, акромя самых мелких. Мелкие остались на дальней станции, ну и мамаши ихние, кто с брюхом, я имею в виду. У нас недостаток человеческого ресурса, но мы успешно компенсируем его техническим превосходством. Толстопятовых, будет, чуть больше тридцати человек. Мы разделились на три группы. В первой, я — ликвидирую бешенцев шлёпавших с тобой на станцию, во второй — Савва, он ведёт армию психов гружёных дронами под завязку, а в третьей — Серёга. Серёга, как самый шустрый и хитрожопый, со своими братанами и Карпом, ну ты знаешь, который дылда, перехватывают эту девчулю.

— Но вы…— испугался Ванька и дед понял его с полуслова.

— Не бойся. Серый перебьёт только бешенцев. Там же дети, я всё понимаю. Наш козырь — внезапность. Видел, как мы там, на тропе провернули? Будет тоже самое. Мясник послал вас с расчётом, что вы выйдете на связь, только когда доберётесь до места, то есть — вечером. А мы нападём на него - в обед. Я тебя уверяю, он будет ждать чего угодно, но только не дронов стреляющих звягой.

— А как же Вадим? — растерянно спросил Ванька. — Он же заложник. Мясник убьёт его, как только начнётся налёт.

— Ваньк, поверь старому и опытному разбойнику, когда начнётся налёт, ему будет не до заложников. У нас, маловато операторов, поэтому метки нужны для для одноразовых дронов. Они будут нести звягу и взрывчатку. Сначала они взлетят и полетят к цели, а за ними уже, управляемые. Техника протестирована и проверена, нам остаётся только встретиться в урочище под Хомутово. Там собаки не бегают.

— Они нас заметят и спустят собак, — продолжал сомневаться Ванька.

— Пусть спускают. А начнут угрожать, мы будем шантажировать их Вероникой. На крайняк поменяем. Взрывчаткой обмотаем и поменяем,  — не унывал дед. —  Ты Ваньк, пойми. Раньше, я жил по правилам. Соблюдал статусы. Рубилы - хорошо, мародёры - плохо, за тебя вот не заступился, хотя мог выбить тебе статус за счёт своего богатого прошлого, но кто я такой без своих потомков? Какая после меня память на Земле останется? Вон - Толстопятовы, ты посмотри, как их много и какие они все дружные. Аж зависть берёт. А мы? Нас осталось всего трое. И каждый день все мы рискуем умереть. Я устал за вас переживать — внуки мои. Я хочу, чтобы вы жили спокойно. Не как я, а как нормальные люди. Ведь они жили когда-то в далёком и прекрасном две тысячи седьмом году. Да, я отправил тебя в стан врага, но сердце-то болело. Если бы не стимуляторы, то я бы уже откинулся. А мне нельзя умереть пока я не увижу своих правнуков. Не ссы, короче. Вадьку мы вытащим. Тебе кстати прививку от бешенства в Хомутово сделали или чего там они?

— Нет, — нахмурился Ванька. — Забыл. Вот — гадство!

— Молодец, — не то похвалил, а не то расстроился его дед.

В урочище, в самом овраге, их уже поджидал Савва Игнатьевич. Его группа была самой многочисленной и даже странно, как он умудрился провести целую сотню психов под носом у бешенцев и собак. Но как бы там не было, он проделал колоссальную работу. Все его психи были стреножены и разгружены, а у открытых металлических ящиков суетилась его родня подготавливая дроны для наступления. Сам же Савва, стоял будто генерал у складного столика и разговаривал по рации.

— Серый, скоро будет, — сообщил он деду и добродушно кивнул Ваньке. — Рад, что ты с нами, малец.

— Спасибо, — ответил тот и спросил в свою очередь. — А, Веронику взяли?

— Взяли, — успокоил его старый карлик.  —  А вместе с ней, детей и еды на целую ораву. 

— С Никитиным связывался? — спросил дед.

— Ещё нет. Вчера же с ним общались, — отвечал Савва.

— Если что-то пойдет не по плану, нам нужно будет где-то разместить ребятишек. Свяжись с ним или с Макарихой, — попросил дед.

— Давай, может мальца моего дождёмся, тогда ясно будет.

Деды принялись спорить, а Ванька отошёл в сторону и предложил карликам свою помощь. Толстопятовы мягко послали его в жопу и предложили помочь стрелкам охранявшим урочище. Парень вооружился маркером, взял из холодильной сумки парочку фидеров и выбрался из оврага. Но оказалось, что и стрелкам помощь не нужна. Ты же только из Хомутово вырвался? Отдыхай парень, у нас, все нормуль — сказали ему.

Ага, ещё бы не нормуль. Наставили пулемёты по периметру, да ещё прикрылись психами, которых планировали использовать в качестве живого щита. Один из карликов, признав Серёгиного другана, подарил Ваньке стеклянный флакон со стимулятором и порекомендовал выпить, как следует. Пусть горькое, но сегодня день такой, продержаться поможет. А психов, если чего, мы на собак погоним. Чё этих психов жалеть?

— А если их, слишком много погибнет? — спросил Ванька.

— Из Бешенцев наберём, потом. Всё равно они отморозки.

Ванька не стал с ними спорить, только попросил на время бинокль. Он вышел на самый край и спрятался среди густой поросли борщевика. Дальше нельзя, дальше поле, а там, вдали, Хомутово.  Всё как на ладони, хорошее место дед для нападения выбрал. И на урочище, никто не подумает, а когда догадаются, будет поздно.  В бинокль, очень хорошо была видна часть околицы и несколько крупных собачьих стай. Собаки тусили в определённых местах, судя по всему, возле мест для кормления. Наверху, вдоль стены, прогуливались часовые. Ванька посмотрел ещё выше, на небо и аж залюбовался им. Такое синее, такое величественное. Красота. Скоро, тут, под тобой, люди начнут убивать друг - друга, а тебе: всё ни почём. Ты останешься таким же синим воплощением безмятежности. Грязь, какая-то на объективе… Ванька протёр бинокль и снова посмотрел на небо. Вот теперь порядок. Красота. Сидел бы так и сидел целый день. Нет никаких бешенцев. И никогда не было. Сейчас вдали затарахтит трактор, замычат коровы, а со стороны села послышится пение петуха. Надоела эта беготня, надоела до чёртиков.

Парень так замечтался, что не заметил, как выхлебал весь флакон. Он посмотрел на пустую тару и сам себе удивился. Всё одно спать хочется. Такой себе стимулятор. А дед говорил, после него, за девчонками, не бегать, а летать будешь, как давно вымерший коршун.

Нет, не слышно никаких петухов и коров, только собаки лают. Да ещё кто-то не своим голосом орёт про Барбару Стрейзанд. Кто орёт? Ванька встрепенулся и прислушался — кричали со стороны оврага.

“Видимо Серёга вернулся и привёз бешеную принцессу”, — подумал он и сердце предательски заныло. И стыдно, и страшно, и от чего-то радостно. Всё вперемешку. Ванька побежал назад в глубь урочища, но перед самим оврагом притормозил, отдышался и проверил как сидит на нём амуниция. Хорошо ли? Пусть эта дура увидит, с кем решила связаться. У вас “рачьи глаза  и погремушки”, сударыня, а у нас снаряга, дроны, звяга и генералы такие, что ваш Мясник просто выкидыш землеройки.

Спускаясь вниз, он почти сразу углядел Веронику. Она сидела на складном стульчике, со связанными за спиной руками. Кто-то успел переодеть её и теперь она была в обычной фуфайке и болотниках. Женщина пыталась кусаться и плеваться в обидчиков, но стоявшие за стулом дети только того и ждали. Мальчик и девочка лет двенадцати. Они были злые, чумазые и по очереди успокаивали её оплеухами. Дед и Савва Игнатьевич стояли поодаль и не обращая на неё внимания слушали доклад Серёги.

— Бешенцы ликвидированы. Мелкие Хомутовцы, перешли на нашу сторону и лично усмирили взрослых при помощи погремушек. — докладывал молодой карлик. — Погремушки и чемодан привезли в целости и сохранности. Разрешите покормить Запахов?

— Детишки-то я смотрю, быстро приспособились, — проворчал Савва покосившись на охранников Вероники.

— Ну так…Многие остались сиротами, насмотрелись на проделки врагов. Вот у этих например, у Оли и Коли, бешенцы на их глазах, порубили на мясо родителей, а младшую. годовалую сестрёнку скормили собакам. Живьём скормили, в свору бросили…— начал было рассказывать Серёга. но Ванькин дед тут же перебил его.

— Хватит! Серый — иди. Молодёжь кормить и пусть отдыхают. Их война закончилась. Взрослых - не развязывать. Пока не узнаем можно ли из них эту дрянь извлечь.

И кивнул Савве.

— Пойдём, поговорим с потаскухой. 

Серёга завидев Ваньку начал махать ему рукой, приглашая отойти в сторону. Ванька протестующе помотал головой и указал пальцем на Веронику. Серёга знаками показал, что Ванька-дурак и ещё успеет поговорить с этой дурой. Пришлось согласиться с товарищем и прогуляться с ним.

На вершине оврага они поздоровались и Серёга даже попытался даже обнять его за колено.

— Повезло тебе, Ванёк. Живым вернулся, — радостно говорил маленький карлик.

— Тебе, я смотрю, тоже повезло. Веронику поймал, — отвечал тот.

— Да ну…Если бы не твоя метка…Они, капец какие злые. Особенно эта девка. Она Карпу нашему, нос откусила, прикинь? И проницательная вдобавок. Она сразу просекла, что это ты нас навёл. Ваня — сукин сын, кричала…Убью! Кишки на локоть. Ты к ней близко не подходи. При случае, по зубам бей, мало ли?

— Не учи учёного, — фыркнул Ванька. — А ты погремушки нашёл?

— Конечно. Тебе надо? Могу принести.

— Да…То есть…— Ванька задумался. — Я имею ввиду, вы успели разобрать хоть одну?

— У детей, — Серёга кивнул куда-то в сторону. — Я разрешил изучить две штуки. Там мелкие, разноцветные шарики. Хомутовские предполагают, что это устройство действует как камертон и взаимодействует с камнем, который жрица Вероника вкладывает в головы избранных.

— Чего-чего? Какая жрица?

— Извини. От детей набрался, — смутился Серёга. — А они, в свою очередь, бешенцев наслушались. В общем, моё мнение: если не выйдет извлечь камни безопасным способом или ещё каким, то Савва Игнатьевич потребует напоить всех выживших Хомутовцев лавандовым рафом. Это самый разумный выход из сложившейся ситуации.

— Но можно же просто не использовать погремушки! — запротестовал Ванька представив какая в таком случае судьба ждёт его старшего брата.

— Можно, — признал Серёга. — Предателей вычислят с помощью погремушек и казалось бы, всё просто. А ну как придут другие? И всё. Брат пойдёт на брата. Мне дети рассказывали, что там родня творила. Сначала, все гордые и хорошие, а потом рубила, собственную жену по голове — тюк. Ну да посмотрим, что наши деды наторгуют. Я так понимаю: после налёта если всё пойдёт не так как планировали, они начнут торговаться за её жизнь?

— Да лучше бы её просто шлёпнули! — простонал Ванька. — Глаза бы мои не видели эту тварь!

— Так-то, она даже красивая, — задумался Серёга. — И жилистая. Я бы мог забрать её себе в жёны, когда всё закончится.

И тут Ванька испытал резкий укол ревности. Возможно впервые в жизни. Он даже отчего-то захотел съездить карлику по его наглой морде, потому как, это он был с ней первый и пусть он до сих пор не разобрался в своих чувствах, но дети-то…Это же будут - его дети. Перетопчется Толстопятов. Своих отпрысков, Ванька никому не отдаст.

Неизвестно, как дальше сложился бы их разговор, но тут кто-то испуганно закричал:

— Дирижабли! Дирижабли над Хомутовым! Полундра!

Сучьи погремушки часть - 7

Хомутово — село старинное. Раньше тут жили раскольники, люди суровые, привыкшие к простому быту. Говорили, что раньше тут стоял какой-то скит. Потом пришла советская власть и вместо скита организовали колхоз “Заветы Ильича”. С развалом Советского Союза колхоз гордо переименовали в ферму, но лучше от этого не стало, потому как сроду хороших дорог у села не было и всегда находилось оно на отшибе. Смутные и лихие времена совсем бы добили село если бы не ваниль. И тут оказалось, что село очень даже полезное. Им удалось сохранить скотину, им удалось спасти водоёмы с чистой водой возле села, а сама местность хорошо продувалась ветрами не позволяя болотной хмари подходить близко. В Хомутово, самое чистое мясо и самая качественная кожа. Там жили самые спокойные люди. Жили. Ключевое слово. Теперь там обосновались бешенцы.

Ванька подходил к воротам околицы стараясь не шевелить руками. Небольшая стая собак подстерегла его в перелеске и погнала к воротам словно отбившуюся от стада овцу — время от времени одна из собак выскакивала из стаи и рыча слегка хватала его за штаны. Поторапливайся, мол, но Ванька не торопился. Ему было крайне неудобно идти. Два автомата на перевязи и тяжёлый подсумок. И ещё кое-чего внутри самого Ваньки. Гадский дедушка! Попробовал я твою касторку, спасибо.

“Вся надежда на меня, — вздыхал парень заметив на околице долговязые фигуры бешенцев в балахонах. — Это только в играх, у нас много жизней и есть возможность автосохранения, а тут, одна жизнь. И хотя вроде бы я покойник, а жить то хочется. Не страшно совсем, а жить хочется. Всё верно. С таким настроем и надо идти. Я - предатель. Нужно не забывать, что я предатель”.

Бешенцы открыли ворота и запустив пленника внутрь снова закрыли их собачья стая осталась снаружи. К Ваньке подошёл тощий долговязый мужчина и молча разоружил его. Запах стоял и не рыпался. Затем его обыскали, забрали все личные вещи. которыми он разжился на станции и так же молча застегнули на шее электроошейник. Закончив с прелюдией бешенец показал парню браслет на левом запястье и нажал на красную кнопку. От электрического разряда у Ваньки потемнело в глазах. Бешенец остался доволен произведённым эффектом и махнул ему рукой — пошли мол.

Кроме бешенца, предателя сопровождала парочка собак. Собаки вели себя спокойно: виляли хвостами и казалось делали вид будто его не существует, а предатель пользовался моментом и отчаянно зырил по сторонам. Село изменилось. Улицы Хомутова были перекрыты и огорожены. Почитатели собак загнали всю домашнюю скотину за околицу и устроили массовый забой. Везде были загоны, решётки, ограды и даже ряды конструкций напоминающих виселицы. Большие казаны стояли прямо посреди улицы и в них варилась каша для голодной бесчисленной стаи. Блохастые бешеные твари были повсюду. Они спали, дрались, справляли нужду и даже спаривались вызывая радость и умиление своих хозяев. Ванька пытался считать бешенцев, потому что считать их пёселей было бессмысленно, но он отметил, что некоторая часть Божьей стаи сидит на цепи или за оградой, отделённая от остальных. Возможно - эти были самыми буйными. Собаки-то, хрен с ними, а вот дети…Хомутовские детишки сидели в общих клетках под надзором собачников. Там же Ванька заметил одного из Толстопятовых. Вместе посадили, интересно зачем? Серёга вроде бы говорил о притравке. Собак на детей будут натаскивать? Вот же уроды. Ничего человеческого.

Они дошли до сельского пятака где стояли лучшие дома и Хомутовская школа. Там на пятаке Ванька увидел несколько высоких ящиков с маленькими окошками установленных на носилки. Увидел и призадумался. А для кого это? Это переносные собачьи будки? Так у собак лапы есть. Если для людей, так у людей трактор…Тут он увидел у крайнего дома сгоревший трактор и помрачнел. Угу, не дружат бешенцы с техникой. Предпочитают на носилках кататься.

Бешенец подвёл предателя к школе и грубо толкнул к дверям. Ванька обернулся и его охранник с угрозой продемонстрировал своё запястье. Пришлось идти первым. Он вошёл в учебное учреждение, переступил через спящую на коврике собаку и зашёл в дверь на которую ему указали.

В комнате царил полумрак. Тускло горели свечи и пахло чем-то сладким, но при этом мучительно захотелось чихнуть. Ванька чихнул, одновременно поклонившись кому-то сидевшему возле подсвечника. Потом его глаза немного привыкли и он сообразил, что это обычный учебный класс, только тут занавесили окна. За столом учителя сидел лысый коренастый мужчина в старой военной форме со споротыми погонами, а сбоку от него стояло кресло похожее на трон и в этом кресле расположилась молодая женщина болезненного вида с длинными распущенными волосами.

“Вроде рыжая, — зачем-то подумал Ванька тщетно пытаясь разглядеть женщину. — А под глазами у неё синяки? Наверное у них так модно”.

— Имя. Фамилия? — коротко и отрывисто спросил его лысый мужчина.

— Иван. Фамилии нет. Не заработал. Отец мой, Степан Михайлов. Я внук Кулагинского Патронташа, — без запинки ответил Ванька.

— Статус?

— Запах.

— Такой взрослый и до сих пор Запах? Видала Вероника? — мотнул в его сторону головой мужчина и продолжил допрос. — С какой целью пришёл в Хомутово?

Ванька начал рассказывать согласно инструкциям полученным от деда. Он рассказал, что является Запахом, что его обидели и оболгали Кулагинские рубилы, а за это он украл у них автоматы и хочет по своей воле присоединиться к Божьей стае.

— А почему именно к нам? — выслушав его историю спросил лысый.

— Я слышал по радио вашу речь. Кроме шуток, вы предлагали свободную жизнь без всяких ненужных статусов. Тем более, что у вас в заложниках мой брат и я надеюсь, он жив, и находится в добром здравии. Кроме него, у меня больше никого не осталось, — отвечал Ванька.

— Ясно, значит ты меня знаешь?

— Я узнал вас по голосу. Вы - Мясник.

А вот про то, что приметы Мясника Ваньке выдали Толстопятовы, это уже военная тайна.

— Любопытно. Проверь его Вероника, — попросил лысый и снова мотнул головой в сторону предателя.

Женщина встала с кресла и только тут Ваньке удалось разглядеть, что на ней была за одежда. Длинное до пола платье, с меховой оторочкой и рукавами, а в рукавах были прорези. И не жарко ей? Тут же духотища, а она вон какую тяжесть нацепила. Женщина подошла ближе и посмотрела ему прямо в лицо.

— Так. И откуда к нам такого красивого дяденьку занесло? — нараспев произнесла она и тут же приказала. — Ну - ка, раздевайся.

— Это неприлично. Вы всё таки барышня, — запротестовал было Ванька, но лысый доходчиво ему объяснил не сходя со своего места, что выбор у него невелик: раздевайся или подставляй горло. Хвостики рядом, достаточно слово сказать.

Предателю не улыбалось оголяться целиком, бешенцы могли увидеть, кое что уж совсем интимное и тогда он начал умолять оставить хотя бы трусы. Лысый хмыкнул и милостиво разрешил не трогать исподнее. Ванька облегчённо вздохнул и с готовностью снял с себя бронежилет, наколенники, налокотники, сапоги и принялся стягивать с себя комбинезон. Каждую вещь, которую он с себя снимал, женщина внимательно обнюхивала, а предатель с любопытством разглядывал её саму. Нет, не женщина. Болезненного вида девушка, а синяки под глазами, больше похоже на косметику. Откуда у неё косметика в наше время, когда девчёнки давно перешли на свёклу. Худая. Очень худая и взгляд такой…Свинцовый, тяжёлый взгляд уставшего человека. Ванька переключил взгляд на её грудь. Хотя, что там разглядывать и так ясно: нет груди. Покарал видно Боженька за прегрешения. Зато он увидел любопытный кулон на золотой цепочке и этот кулон напомнил ему давешний сон про пуделя. Кулон был в виде серебристой короны с маленькими драгоценными камушками.

— От одежды пахнет мутантами и ванилью, — сообщила женщина. — А ещё, прошлым. Фабричный пошив. Это не из Кулагино.

— Всё верно, — подтвердил Ванька и рассказал, что Толстопятовы привели его на дальнюю станцию где на запасных путях стоит бронепоезд и там много разного добра. Оружие, техника, снаряды, одежда. Карлики просят отпустить их родню находящуюся в заложниках, а взамен, желают служить Божьей стае и предлагают весь хабар с бронепоезда.

— И много там хабара? — оживился лысый.

Ванька, в ответ, только пожал плечами и ответил, что видел только то, что ему показали. Не выдоишь за день, как говорится  — устанет рука.

Женщина закончила обнюхивать одежду и принюхалась к его забинтованной руке.

— Алабай покусал. Ты виновен в гибели разведотряда отправленного в Кулагино. Это зубы Митюнюшки.

И она легонько коснулась его руки.

Ванька не отрицал. Да убил. Все троих. Замахал топором. Зато готов искупить и возместить. Принёс две Грозы с боекомплектом. Готов отвести переговорщиков на дальнюю станцию, только верните брата. У меня, кроме него, никого нет.

— Твой брат отныне: наш пёсель. Его новая кличка — “Верный”. Ты тоже хочешь стать нашим пёселем, кобелёк? — холодно произнесла женщина.

— Если я примкну к вам, многие из молодёжи, недовольные политикой рубил, захотят тоже самого. Зачем вам обычный пёсель? — не сдержавшись буркнул в ответ предатель.

— А кобелёк -то умён. Надо же, — голос женщины стал совсем ледяным. — Ты же убил собственного дедушку. Как тебе после такого верить? Мы всё знаем. У нас везде есть глаза и уши.

— А я дедушку не бил, а я дедушку любил. Это всё рубилы. Это они убили деда за то что с ними спорил и хотел для меня более высокого статуса. Моя семья: не коренные. У нас нет родни. Так же как и у карликов. Предложите нам лучшие условия и мы пойдём за вами, — дерзко ответил Ванька и сам испугался собственных слов.

Женщина уставилась на него тяжёлым свинцовым взглядом. Ванька с вызовом посмотрел в ответ. Да. Он блефовал. Он был полностью в их власти и в любой момент его могли убить. Решайте же, суки. Давайте, решайте. Мне терять нечего. Я может, тоже уже стал бешеным.

— В принципе, это логично, — кашлянул лысый, — на месте Рубил, я бы тоже обвинил пацана во всех смертных грехах. Не будут же они брать на себя убийство Патронташа, да ещё в такой напряжённый момент. Проще слить внука, а внук дал дёру да ещё в нашу сторону. Если мы объявим об этом, то их репутации будет нанёс непоправимый урон.

— Поступай как знаешь, — женщина отвернулась от предателя и подошла к двери. Открыв её, она позвала охранника стоявшего в коридоре и приказала привести Верного.

— Сливаешься Вероника? Харчи забираешь и сливаешься? — самодовольно хохотнул лысый и кивнул Ваньке разрешая одеться.

— Я возвращаюсь в Обитель, — ответила женщина возвращаясь на своё место, — а ты, ждёшь подкреплений и не гавкаешь. Можешь вести переговоры с рубилами и торговаться. На то, запрета не будет. А вот с захватом сёл придётся обождать. Ты, Мясник, слишком много пёсиков потерял на Зарубе.

— Стая сильна! — парировал лысый. — Но только в силе кроется слабость. Ресурс нужно постоянно расходовать, а иначе мы не прокормим наших детишек. Я пущу на тушенку всех лишних.  Это позволит нам накормить подкрепления. Излишки продуктов, я отошлю в Обитель, но ты же вернёшься? А? Моя бешеная принцесса? Нам нужны покорные колхозники.

— Посмотрим. Сегодня очень благоприятный день, — рассеянно ответила женщина и зачем-то зыркнула в сторону Ваньки.

Ага! Значит в Зарубино черти не упали в грязь лицом и хорошенько проредили эту поганую стаю. Ванька очень обрадовался, но старался не подавать вида. Мясник и загадочная Вероника начали обсуждать доставку провизии, при этом они казалось. совершенно не обращали на него внимания. Парень мялся с ноги на ногу в ожидании их решения и тут в комнату вошёл Вадим. Брат был одет в точно такой же балахон из собачьей шерсти, капюшон снят, а на шее строгий ошейник.

— Верный, подойди ко мне, — приказала Вероника. Ванька, инстинктивно заулыбался и протянул было брату руку здороваясь, а тот даже не взглянул на него — молча прошёл мимо и встал напротив загадочной женщины.

— Опустись на колени. Лизни мне руку. Гавкни! — приказывала ему женщина и брат всё это выполнил с какой-то пугающей покорностью.

— Вадик, — несмело позвал его Ванька, а брат даже и не подумал на него оглянуться. Так и стоял на четвереньках. Со стороны это выглядело необычайно пугающе.

— Повернись Верный. Ты узнаешь этого кобелька? — приказала женщина. Вадим повернул голову и посмотрел на младшего брата.

— Нет, хозяйка. В первые вижу.

— Хе, сдают твои артефакты. А говорила - “Повышенная эффективность. Стопроцентный результат. Вот мы и проверили”, — самодовольно усмехнулся Мясник и достал из кармана детскую погремушку состоящую из ручки и красного шарика.

Увидев погремушку покорный раб взвизгнул словно ребёнок.

— Не надо! Пожалуйста! Да, я узнаю его. Это мой младший брат. Умоляю — не надо!

— Свалил — падаль! — Вероника в гневе лягнула брата ногой. Ванька дёрнулся было впёрёд, но тут же застыл потому что в другой руке у Мясника появился пистолет и дуло этого пистолета было направлено прямо на него.

— Брат за брата? Так за основу взято? — оскалился лысый и посоветовал. — Ты кобелёк, не рыпайся, а то ведь я, стреляю без промаха.

— Давайте поговорим, как разумные люди, — попросил Ванька и сделав шаг назад продолжил. — Я предложил вам себя, оружие, переговоры с Толстопятовыми, на предмет различной добычи. Я могу по радио призывать Запахов и Чертей вступать в ваши ряды, а вы, как себя ведёте? Как какие-то дегенераты упивающиеся собственной безнаказанностью? Мне терять-то, в сущности, нечего. Дедушки, больше нет, собака меня бешеная покусала, поэтому я могу смело сказать вам всю правду — вы так хотите победить сельских жителей? Один раз у вас прокатило, а на второй вас просто завалят бомбами. Вы не первые кто сюда приходит, далеко не первые. Одними угрозами и шантажом, вы ничего не добьётесь. Рубилы предпочтут потерять Хомутово, чем вот так, как сейчас мой братишка…Руку лизал, а его пнули…По вашему — это нормально?  Из людей собак не сделать.

— Жизнь человека, ничего не стоит, кобелёк. Всегда так было, — проворчал Мясник откладывая пистолет в сторону, — но в одном ты прав: так нам колхозников не победить. Нужна опора. Я это изначально говорил, но церковь меня не слушала. Им подавай покорность. Овечек. Радостное блеяние, мясо и шерсть. Твою судьбу решит сама Вероника, а я только исполняю приказы.

— Кобелёк с норовом, — процедила женщина буравя Ваньку свинцовым взглядом. — Ладно. Живи, кобелёк. По карликам будешь общаться с Мясником. Я в мужские дела не лезу. Верный?!!

— Да, хозяйка, — покорно отозвался Вадим.

— Отведёшь его в баню, выдашь ему нашу одежду, а потом приведёшь ко мне домой. Там я решу его судьбу окончательно.

— Слушаюсь хозяйка.

Вадик поднялся с колен, подошёл к брату и молча потянул за собой. На улице, Ванька напал на него с расспросами, но Вадик начал глазами показывать то на бешенцев, то на собак, а потом и вовсе приложил палец к губам. Тсс. Молчи. Пришлось молчать, хотя парень просто разрывался от нетерпения. Тут же, на пятаке, они зашли в соседний дом оказавшимся бывшим лабазом Толстопятовых, где теперь вместо карликов хозяйничала какая-то жирная баба с розовыми волосами. Ванька не знал местная она или из бешенцев и потому просто молчал пока брат выпрашивал у неё одежду. Комбинезон и бронежилет пришлось оставить в лабазе. Собачий балахон оказался дырявым и жёстким, но внутри имелось несколько подходящих карманов. Кроме того, дали клетчатую рубашку, кожаные портки и портянки, но при этом отказали в ремне. Веревочкой подвяжешь, коль не дурак. Ты же не дурак? Ванька промолчал, ему уже стало понятно, что баба не местная.

На улице он попросил брата.

— Вадь…Мне бы в туалет. Проведи меня.

Оказавшись в сортире, он первым делом залез пальцами себе в рот и начал выковыривать привязанную к резце тонкую шелковую ниточку. Спасибо тебе Vizit. Век тебя помнить буду.

— Что с дедом? — глухо спросил Вадим охранявший сортир снаружи.

— Убили его, — соврал Ванька поскольку тому было строго - настрого велено придерживаться легенды.

— Блять! Зачем ты сюда припёрся — придурок?

— Тебя спасти. Оххх.

— Чего ты там?

— Запор у меня. Не мешай.

Ванька хрипя и кашляя вытащил из пищевода увесистую колбаску. Распотрошил презерватив и принялся распихивать по карманам шпионские устройства. Передатчик, приёмник в ухо, аккумулятор. Теперь, самое трудное. Оставалось добыть ещё один клад.

— Как они тебя обработали? — спросил он.

— Так же как и тебя обработают. Отсюда — возврата нет, — равнодушно ответил Вадик.

— Расскажи, а то у меня запор, я тут походу надолго, — попросил хитрый предатель.

Вадик рассказал. Сначала он рассказал, про то как бешенцы атаковали Зарубино. Затем как его вырубили транквилизатором и взяли в плен. Ванька сочувственно кряхтел. Вадик продолжал рассказывать. Он узнал, что на самом деле настоящих бешенцев не так уж и много. Половина тех кто ходит в балахонах, это всё Хомутовские. Бешенцы контролируют собак и Хомутовских. Причём, если с собаками всё понятно, то с людьми происходит настоящая мистика. Та женщина, которая была с Мясником - это Вероника. Она внучка Святой Изольды, основательницы кинокефалической псовой церкви. Всех пленных отправляют к ней, а она проводит особый ритуал и таким образом способна привести любого к покорности. Человека кладут на стол и на затылок ему кладут камень-голыш. Серый камень с красными прожилками. Она читает над головой молитву и камень исчезает. Скрывается в голове. Потом наступает странная тяжесть. Ты всё время ощущаешь в голове этот камень. И какая-то отрешённость. А стоит им пошуметь своими погремушками, как наступает просто невыносимая боль. Она такая сильная, что некоторые умирают. Ты всё сделаешь, только бы не испытывать этой боли. Вот ты говорил, что из людей собак не сделать. а они сделали. Всё сделаешь, на всё пойдёшь, лишь бы не погремушки.

— И много у неё таких камней? — спросил Ванька.

— Я видел чемодан. Там каждый камешек в отдельной секции. Теперь ты знаешь, что тебя ждёт. Они…Этот Мясник, не скрывает, что многие получат свой камешек. Он утверждает, что мы живём в зоне где кругом сплошные аномалии и сильнейшие станут настоящими сталкерами. Помнишь, мы играли с тобой в компьютерную игру? Он помешан на всяких странных названиях и предлагал мне почитать книгу “Пикник на обочине”. Один из Рубил осмелился спросить его, про эти камни и прежде чем Мясник его застрелил, мы узнали, как они их называют. Он сказал, что это “Рачьи глаза”. Я спецом, прочитал всю книгу, а там, только упоминание. Погремушки и Рачьи глаза. Они работают вместе. Они…На картине у Вероники, в доме. Святая Изольда с погремушкой и камнем… Держит, будто скипетр и державу.

Ванька, к концу рассказа, добыл и распотрошил вторую колбаску. Запасной аккумулятор, радиометки и пишущая ручка. Только ручка была особенной. Стреляла маленькими иглами. Всего шесть зарядов. Если незаметно поднести к шее врага и нажать на кнопочку, то паралич наступает почти мгновенно. Позапрошлой ночью, когда он пришёл в себя после касторки, его заставили испытать ручку в деле. На первом подвернувшемся психе. Так что он прекрасно знал, как ею пользоваться и теперь рассчитывал применить эту ручку по назначению.

“Если я убью Веронику, то смогут ли бешенцы контролировать местных? — размышлял Ванька. — А если её смерть ничего не решает? Я обещал деду, что буду строго придерживаться наших планов. Верно. Моя жизнь не имеет значения. Уже не имеет. Если я совершу сейчас необдуманный поступок я поставлю под удар наше общее дело. Но дед обо всём должен узнать. Нужно рассказать про эти камни и стаю и про многое другое. Может быть как-то можно вынуть эти камни? Спокойно. Сохраняй спокойствие. Помни, что ты предатель”.

Метки нужны были для дронов. У деда и Саввы Игнатьевича, их, целый вагон. Народу только не хватает для полноценной атаки, эти метки нужно раскидать в домах где ночуют бешенцы  — именно бешенцы, а не Хомутовцы. Только и те и другие носят одинаковую одежду, а многие прячут лицо. Ладно хоть детишки сидят в отдельных загонах. Может, бешенцы это только охрана, а все кто рубит мясо, варит еду и выполняет тяжёлую работу - это исключительно местные? Бешенцы, по идее, должны селиться отдельно.

Старший брат отвёл его в баню. Тоже недалеко оказалась. Бывший дом главного Хомутовского рубилы. Сейчас тут было пусто. Ванька на всякий случай поинтересовался его судьбой и брат ответил, что лишних пускают на тушёнку. Это касается так же и всех погибших. Собак кормят человечиной, потому как бешеные собаки это расходный материал и их хозяевам без разницы, чем они будут питаться. Они только делают вид, что любят пёсиков, хотя некоторые действительно любят, а есть такие, которые состоят с собаками в законном браке. Это у них, называется почитание. Почитай суку свою, как жену свою и будь верен ей в земной и загробной жизни. Почитай кобеля своего как мужа своего и…Ну короче, все они, зоофилы сраные.

Ванька мылся в холодной парилке, а брат сидел в предбаннике и продолжал рассказывать о местных порядках. Он рассказал, что сука-жена, это не шутки. Собачья церковь требует, чтобы каждый совершеннолетний прихожанин обязательно сочетался браком с собакой. Типа это венчание. Только после этого разрешаются случки с человеческими партнёрами. При этом, на всех торжественных событиях ты должен быть с официальной женой, а скажем, девушка с который ты спишь, приходит со своим официальным кобелем. Нормальной человеческой семьи как таковой нет. Дети и щенята — все называются щенками, здорово правда? Если твоя сука сдохнет — выберешь другую похожую и церковь заново обвенчает вас, а ты должен считать, что душа сдохшей суки перешла в тело новой жены. Но это только то, что он узнал, может это и не совсем правда, но так рассказывали сами бешенцы. Все они крутятся вокруг таинственной Обители, где раньше располагался частный собачий приют. Все они молятся Святой Изольде, которую давным-давно сожрали бешеные собаки и считают, что в каждой собаке есть частичка этой святой. Они говорят, что раньше, собак повсеместно притесняли, стерилизовали и чипировали, а ещё жестоко травили и не давали играть с детьми. Святая Изольда боролась с этими человеческими ублюдками. Она защищала и кормила каждого пёсика, а потом привозила в свою обитель. Они говорят, что она каждый день молилась за вразумление человечества и требовала, чтобы собак выгуливали без намордников. Поводки, намордники, ошейники, стерилизация это не гуманно и жестоко. Она устраивала пикеты и митинги и к ней прислушивались на самом верху. Бешенцы рассказывали, что один депутат, почти протолкнул закон, где официально разрешалось отстреливать каждого, кто причиняет вред бездомным собачкам. Без суда и следствия, но потом настали совсем уж лихие времена и спасать животных стало некому. И тогда святая Изольда своею твёрдой рукой и железным голосом воззвала к своим сторонникам при помощи святого Айфона и со всех концов страны в Обитель стали идти озабоченные, и сочувствующие. Они-то, впоследствии, и стали пищей для Божьей стаи.

— Ты там, что-то сказал про тушёнку? —  переспросил его Ванька.

— Всех стариков, больных и тех кого убили — закатывают в банки, а потом, будут отправлять в Обитель. Собак варят отдельно. Им нужно много еды. Эта стая, которая пришла в Хомутово, она лишь одна из многих. Он орудуют в Мордовии, в Татарстане и за Уралом и говорят, что даже в Средней Азии они есть. Может и врут, не знаю.

— А почему они припёрлись именно к нам?

— Вань, спроси чего полегче. Я рассказал тебе всё, что знаю. Может, им не мы нужны, а только наша продукция. Сёла располагаются в безопасном месте, окружены болотами из ванили. Если правильно организовать оборону их можно легко защищать от любого вторжения извне. Может им нужна новая Обитель? Может, они просто пришли за едой, но вот такие они, эта Божья стая. Кроме того…

Вадик задумался.

— Что?

— Они же дают защиту от бешенства. Делают прививки. Тебе тоже такую сделают, после того как Вероника  одарит тебя камушком. Получается, они не только губят людей, но и защищают от самих себя.

Ванька закончил мыться и принялся одеваться.

“Словно на смерть готовлюсь, — размышлял он. — Есть такая старинная традиция перед смертью мыться и одеваться во всё чистое…Конечно, одежда не новая, но если не принимать в расчёт запах псины…Они сделают меня таким же как брат…Смогу ли я после этого остаться самим - собой? Может всё-таки попытаться убить Веронику? Что же мне делать?”

Старший брат привёл его в Хомутовский клуб. Тут возле входа Ванька увидел ещё одну будку на носилках. Эта будка отличалась от остальных. Она была была больше, тяжелее, чтобы такую поднять нужно было бы как минимум восемь человек и там имелись крепления под оружие. Это что, походная крепость? Это же глупо. Впрочем, у бешенцев свои порядки. На крыльце дежурили два рослых собачника и парень едва не сдержался, от смеха. Они были вооружены его Грозами. Видно понравилось Веронике его оружие - сразу себе захапала. Это хорошо. Значит эти псиноводы клюнули на дедову замануху.

Сучьи погремушки часть - 6

Уходили из села рано утром. Ворота им, самолично, Семён Семёнович Никитин открывал. Хмурился, бубнил недовольно, а всё сделал, как ему было велено.

— Официальная версия такая… — напутствовал его старый Патронташ. — Часика через три, объявишь по селу, что Ванька мой, пустился в бега вместе с Толстопятовыми. Меня, значит, убил, лопатой по темечку шмякнул, а сам в бега. Ты оружие нам принёс, горемыка?

Ванька старался не удивляться и старательно зевал, стремясь таким образом заглушить головные боли. Проклятый самогон! Так и уснул в кресле, так и спал пока в него  холодной водой не плеснули. Вереница психов, гружёная продуктами и чистой водой, нетерпеливо хихикала за околицей. Парень подумал, что много раз сам наблюдал как Толстопятовы водят караваны, но только сейчас до него дошло: какая это оказывается, непростая работа. Ну посудите сами: психов нужно помыть, от дерьма почистить и покормить, как и любую домашнюю скотину. А как покормил, нужно снаряжать в дорогу и это не как с конём - геморроя побольше будет. Психов рядят в рыбацкий комбинезон, а чтобы они в дороге не обращали внимания на такие мелочи, как нужда, каждому полагается настоящий памперс. Откуда их берут Толстопятовы, большая загадка, но они у них есть, они действительно одноразовые, а когда их спрашиваешь — “Много ли, там где брали?” — уклончиво отвечают — “На наш век хватит.” Затем на каждого надевают сбрую. Это кожаные ленты с крючками, крест накрест на корпусе и широкий поясной ремень. К поясному ремню психа цепляется паракордовый шнур, а к шнуру уже следующая тягловая лошадка и так пока нужное количество не соберётся. Но и это ещё далеко не всё. Все психи, между первым и последним, носят на руках и шее колодки — это чтобы они из каравана никуда не рыпались. Куда старший тащит — туда и идут.

Старший, это первый псих, в цепочке. Он же секач, он же бурлак, он же уазик...Много, много у него названий, но как правило это самый здоровый и выносливый из всех психов. Он не закован в колодки, а в руках у него лыжные палки, которые помогают при ходьбе и иногда спасают здоровье. Ведь никогда не знаешь где на болоте торф уже прогорел, а где еще вовсю тлеет. На болотах повсюду огненные ямы прикрытые сверху тонким слоем мха и разной лесной травы. Стоит только сделать неосторожный шаг и никто тебя оттуда не вытащит. Только огненная пыль взовьётся фонтаном.

Старший поклажи не несёт. Вместо поклажи у него на спине сидит захребетник Толстопятов и командует: направо, налево, тпру-скотина! И так далее. Поэтому в бурлаки берут самых здоровых и спокойных, а если надо - откармливают.

В конце цепочки, самый последний псих называется: - ишак, он тоже здоровый, но отбирается из самых тупых и упрямых. В его задачу входит тормозить караван в случае опасности, поэтому у него тоже много прозвищ  - тормоз, вагон, жирдяй, жиртрест, скотобаза и так далее. Он тащит на себе второго карлика и стойку с оружием. В этот раз, Савва Игнатьевич самолично оседлал бурлака, а Сереге пришлось довольствоваться местом тормоза. Не сказал дед ему по какому пойдут маршруту, не доверил и от того молодой карлик сильно нервничал. Ванька обратил внимание, что тот постоянно проверяет некий предмет спрятанный за пазухой.

— Принёс. Маленькие, свирепые, только вчера проверил…— бурчал Никитин.

— Фуфло не гони: где мои Грозы? Калашниковы, ты детишкам отдашь, а у нас дело серьёзное…

— Патронташ — поимей совесть! Их мало. Я, как буду отчитываться?

— Патронташ — умер. Я Дереза. Скажешь…Ванька их спёр! Украл сразу две штуки и подсумок с боеприпасами…Где они, кстати?

“Давай, вали всё на меня”, — тоскливо подумал парень. Устав слушать препирательства старого патронташа с Никитиным, он выскользнул за ворота и подошёл к товарищу.

—  Да чё у тебя там, под курткой? Граната что-ли? —  лениво позевывая спросил он заметив, что карлик снова сосредоточено себя ощупывает.

—  Да какая граната? Савва Игнатьевич - с ума сошёл, оружие запретил брать, вот я пистик и заначил...Кобура сползает, —  пожаловался Серёга и в свою очередь поинтересовался:

—  Долго твой дедуля будет лясы точить?

—  Понятия не имею. Калашникова брать не хочет, требует грозу.

—  У-у, губа не дура.

—  Конечно не дура. Никитин злится. Говорит, что дед его подставил и никто не поверит, что я его убил. Мол, не по людски это.

—  Да ладно, еще как поверят. Он же сам, того психа грохнул и в фуфайку твоего деда рядил, а потом в погреб бросил. Вот это я понимаю -  силища!  Круть за шею и всё! Никаких следов

—  Но зачем это им надо? —  пожаловался было Ванька товарищу, но тут же осёкся так как из ворот выкатился дед тащивший на себе две грозы и тяжелый подсумок.

Дед оглядывался и на ходу орал:

—  Копыта моего тут больше не будет! Твоя мамка, точно из Биробиджана, Семёныч! Ты ж, потомственный жмот!

Следом за ним выбежал сам Никитин злой как сам дьявол.

—  Ты чё мне предъявляешь, патронташ? Это потому что я твоему внуку отказал? Рубилой не сделал?

—  Нет более патронташа! Умер он! Ванька его пришиб! Я Дереза! Понял -нет?

—  Да понял я! Че делать-то мне потом?!!

—  В жопу идти! Ты должен шухер поднять, не раньше обеда, а мы с тобой свяжемся, когда на точку придем! Адью!

—  Вот что за народ? Вроде бы убили патронташа, а крики его до сих сих пор слышно. Давайте еще плакальщиц наймем и девушек с хлебом-солью... Вот реально Вань, это по твоему: уходим тихо? — хихикнул Серёга наблюдая за ситуацией

Запах предпочел промолчать. Своими криками, эти двое, действительно могли разбудить половину села. Им просто повезло. Вчера было слишком много событий и Кулагинцы, вопреки обычаям, легли поздно. Спят все ещё, даже те кому пора бы вставать. Никто их не услышит, разве что черти дежурившие на воротах, но им не до криков, Никитин их завтракать отправил. Черти сейчас кашу трескают в ближайшем доме и смотрят первый сезон Наруто. Довольны черти, что сам Никитин их подменил. М-да. Бдительность на селе такая, что со стыдухи умереть хочется. Прямо приходи и тёпленькими всех бери.

Им пришлось ждать пока восставший из мёртвых разбойник Дереза закрепит оружие в стойке, которую нёс последний псих и только уже тогда они пошли. Серёга оседлал Тормоза, дед махнул рукой Савве и груженый съестными припасами караван отправился покорять болота. Ванька дождался пока дед убежит вперёд к бурлаку и пристроился рядом с Серёгиной лошадью. Руки к автомату тянулись. Уж такие они были красивые - прям спасу нет.

— Тебе нельзя, — заметив его интерес сообщил молодой карлик. — Это подарок.

— Здорово, а кому?

— Бешенцам. Тебя же, как я понял, к ним отправляют.

— Чё?!! — не поверил своим ушам Ванька и побежал вперёд - разбираться с дедом.

Дед и Савва Игнатьевич о чём-то чинно беседовали и даже смеялись и от их смеха Ванька почувствовал ещё большую подставу. Поэтому разговор по душам он начал совершенно без уважения.

— Дереза, блин! Что ты задумал? Что вы оба задумали, старые хрычи? Бешенцам меня решили продать — да?

Старики смолкли и переглянулись.

— Ванёк, ты - б не шумел так, скоро на окружную выйдем, — кашлянул Савва Игнатьевич.

— Нет, погодь-те, мне Серёга, всё про вас рассказал…Мало того, что теперь в Кулагино мне нельзя, меня там теперь убийцей считать будут, так ещё и продать меня решили? У вас совесть есть? Мало вам Вадьки, который в плену у бешенцев? — разозлился Ванька.

Старики хором заржали. Причём Ванькин дед смеялся до слёз.

— Ой, не могу…Вырастили дураков на свою голову. Куда же вам молодёжи до стариков — разбойников… — утирал слёзы воскресший Дереза.

— А ещё, нас Олдами — обзывают. Душнилами. Старыми козлами, а тут он не понимает…Нет, Ванёк, никогда ты не станешь майором, — поддержал его Савва Игнатьевич.

— Ага, оно и видно. Спелась старая банда. Я сейчас стволы заберу и подамся в сторону Бора. Там, глядишь и в наёмники возьмут. Пошли вы на хрен все! Образованные! Я ЕГЭ не сдавал. На дистанционке не учился. Без вас проживу. Сам пойду брата из беды выручать! Без наставников!

— Ванька, ты не хрюкай. Мы всё продумали, — доверительно поведал ему старый разбойник. — Зачем думаешь этот эпизод с мёртвым дедушкой? А затем, чтобы предатели, которые наверняка есть в Кулагино и в соседних сёлах, доложили о тебе в Хомутово. Кто они, эти предатели? Мы не знаем. Как бешенцы вербуют сторонников? Мы тоже не знаем. Зато мы тоже умеем играть в предателей. Ты станешь нашим официальным предателем, а всем кто сомневается в моей смерти Товарищ Никитин покажет плавающий в погребе труп, который похож на меня всеми пуговицами с моей фуфайки.

— Ну, допустим… — Ванька нахмурился — А как я к ним попаду? А собаки?

— Мы тебя проведём и передадим, можно сказать, с рук на руки. Эти Грозы будут твоим подарком для бешенцев. Тем более, что ты сам на патронташа учился. Значит умеешь работать с боеприпасами. Тебе нужно будет втереться в доверие и помочь нам раздолбать это осиное гнездо, — продолжал дед. — Заодно выяснишь про брата и про то как они зомбируют местных жителей.

— Но они могут меня просто убить.

— Не убьют. Мясник по радиосвязи дал чётко понять, что они готовы принять всех, кто согласен, а ты, считай, согласен. Ты представитель молодёжи. Тебя обидели. Не взяли в рубилы и ты придёшь к бешенцам, так как их идеи тебе по душе. Кто знает, может за тобой другие обиженки потянутся, особенно если ты по радио выступишь и расскажешь, что в Хомутово: хорошо и вкусно, — успокоил Ваньку Савва Игнатьевич.

Старики принялись обсуждать какие-то свои дела и Запах снова остался в непонятках. За разъяснениями он побежал в конец каравана к Серёге. Серёга его выслушал и только пожал плечами:

— Ну а как ещё? Я бы сам пошёл, но по нашим сведениям, эти бешенцы нас за людей не считают. Дядьки ночью выходили на связь и докладывали о положении дел. Они через оптику наблюдают. Всех детей и Толстопятовых держат отдельно, а по результатам радиоперехвата, могу процитировать дословно “ Мелочь и щенков Хомутовских — использовать для притравки. Собачкам играть надо, хе-хе”. Дядьки злятся, психуют и уже сами готовы штурмовать село, но что они вдвоём смогут сделать? Потому-то Савва Игнатьевич и велел - всем Толстопятовым собираться на дальней станции. Туда и идём. Только он мне не доверяет, не говорит по какой тропе пойдёт караван. Всё секретничает.

— Ага. Дереза тоже про неё ляпнул, — проворчал Ванька.

— И что сказал? — заинтересовался Серёга.

— Что там бронепоезд стоит. Боеприпасы, оружие всякое, ништяки из святых 2030-х.

— Я так и думал, — кивнул Толстопятов. — А кроме того, там лаборатория по производству Звяги. Старшие Толстопятовы туда иногда ходят, слышал как-то раз, как один проболтался.

— И для кого они это готовили?

— Ну, а я почём знаю? Может, против Нижнего? У нас же пулемётов - нема. А дедушка твой — патронташ. Вот и смекай. Почеши тыковку, — посоветовал Ваньке Серёга.

Когда караван подошёл к лесу Серёга попросил Ваньку надеть противогазы на психов, а когда зайдут в самую топь, идти в середине и в случае чего отцепить карабин. Очередная инструкция от Толстопятовых. Отцепляешь карабин и караван распадается на две части. Так проще спасать товар и двуногих. Ванька выполнил поручение и тут обратил внимание, что в середине топает старый знакомец — “Барбара Стрейзенд”. Надо же, а что же его Савва посчитал ценным? Это же хлюпик. Берестяной короб на спине тащит - еле справляется, бормочет про какую-то Иришку, картавит, борода у него чёрная и кудрявая еле противогаз ему нацепил. Но всё равно — забавный. Может только потому и взяли? Ради забавы?

Старый Толстопятов действительно темнил. Тропу выбрал такую, что Ванька только диву давался, как же это там пройти можно? Кругом была сплошная трясина. Мох под ногами был ядовито розовый от скопившейся повсюду ванили. Вокруг что-то булькало, шумело и казалось, что они внутри гнусного вонючего варева. Сразу стало жарко. Это всё та же ваниль, а кругом ямы, ямы и никто тут не ходит, настолько в этой трясине опасно. Все деревья куда не взглянешь, высохли и почернели, но живут. Непонятно как живут, никому это не интересно. Лес над болотами стоит чёрный и листва и хвоя — всё чёрное, одно сплошное чёрное пятно, с розовыми проплешинами. Тут без респиратора лучше не суйся. Сначала на хи-хи пробьёт, а потом не откачают. Только натуральный псих может выжить, только самый безголовый. Ну и медведи с кабанами ещё. Хотя, кабаны - твари хитрые, они всегда рыло по ветру держат и трутся только на проветриваемых участках, следом за ними хищники. Всегда так. Медведи и волки держатся вблизи кабанов. Люди же их не стреляют, не интересны им токсичные шкуры. Ну вот обдерёшь ты медведя, а чё с ним делать? Шкуру домой нельзя — ваниль испаряться начнёт из шерсти, только что в чистой воде вымачивать, да и то, потом, не будешь ты эту шкуру использовать. Мясо — тоже нельзя. Им только врагов травить. С кабанами, вроде попроще, у них все токсины в сале остаются, но мясо само по себе заражено. Черви у них. Трихинеллы. Вот эти гадины хорошо приспособились, а вообще заметно в природе — чем организм проще устроен тем ему легче приспособиться. Люди в этом плане тоже устроены просто: убил дикую хрюшу залезшую в огород и в компост её. Пусть её червяки перерабатывают.

Старый Патронташ вдоволь наболтавшись с Толстопятовым переместился к Ваньке и выдал ему стеклянную фляжку с мутной  водой.

— Выпей Ванятка.

— Что это? — с подозрением спросил Ванька. От любимого дедушки всего можно было ожидать в свете последних событий.

— Стимулятор. Секретный рецепт карликов - толстопятов. Думаешь, от чего они такие бодрые? Они постоянно эту настойку хлебают, — рассказал дед.

Ванька сделал глоток на пробу и скривился от невыносимо горького вкуса.

— Хорошее средство, — продолжал дед. — Готовится из мухоморов, медведок, волчьей ягоды и фиолетовых пчёл. Эй, а ну не плюйся! Оно знаешь какое дорогое?

— Да пошёл ты! Хочешь, чтобы меня понос тут прошиб? Лучше бы самогонки выдал.

— Дурак ты! От самогонки никакой пользы, а вот точно с такой фляжечкой, твой батяня, царствие ему небесное, на Зарубе всех конкурентов отжарил, а потом, мамку твою…А она тебя с Вадиком родила. Богатырей. Значит и ты сам немножечко, фиолетовая пчела. Поноса он испугался. Твоё дело телячье. Обосрался — стой.

— И зачем оно мне? Тьфу!

— Лучше ещё глотни, — посоветовал дед. — Я же и брату твоему, такую выдал. На счастье. Не принесло только счастья, к сожалению, а принесло одну беду лютую.

Ванька промолчал. Некоторое время шли молча, а потом он не выдержал и спросил.

— Дед, а ты имеешь отношение к боеприпасам из Звяги?

— Имею конечно, — вздохнул старый патронташ. — С этой Звягой, у нас была целая история.

— Расскажешь?

— Да, чё уж скрывать…Раньше доктора Звягинцева иначе звали. Пилюлькин — его кликуха была. Редкостный наркоман и криворукий Менгеле. Мы же, не только разбоем пробавлялись. На бронепоезде у него имелся свой вагон. Там он делал для всей банды лекарства и всякую химию. Амфетамины, метадон, ЛСД, крокодилов разводили…Товар возили до Кирова и отправляли севернее, пока ещё железка была жива. А потом ваниль выпала и стало ясно, что так больше жить нельзя. Кто поумнее в Нижний дёрнул, кто в Киров, а несколько человек, тута остались. Вот Пилюлькин окраску и сменил, стал Звягинцевым. Я за ним Светлячка оставил приглядывать. По первости он химичил конечно, а когда Толстопятовы протоптали новую тропу к дальней станции, начал подстрекать нас на создание альтернативного оружия. Тут он всё верно подсчитал — патроны постепенно заканчивались, народишко мочил друг-друга почём зря в святой и справедливой борьбе за выживание, а всем нам  до зарезу требовался дешёвый и смертоносный ресурс. Так мы и стали разрабатывать звягу. Но сразу хочу сказать, когда подсчитали ущерб, то решили, до поры до времени скрыть наши изыскания. А для этого пришлось закопать самого болтливого. Ну ты понимаешь, про кого я.

— Так… Разве не несчастный случай? Это вы доктора убили? — искренне удивился Ванька.

— Именно несчастный случай. И никого мы не убивали, он сам в яму с ванилью упал, — хмыкнул Патронташ. — Просто совпало с эпидемией и рубилам пришлось наврать, что это всё из-за компьютеров…хе-хе. Из-за Звяги.

Шли они долго. От тягостного, обезображенного человеческой деятельностью болота хотелось выть. Дважды менял фильтры на респираторе, завидуя психам, которые шли в обычных противогазах. Они потели, мотали головами, блеяли, но шли, лишь изредка то один то другой начинал кряхтеть и тогда становилось ясно: нужду справил горемыка, прямо в штаны. Эх, знал бы заранее, тоже бы выпросил памперс. Тут только приспусти штаны. Булькнет из болота, фонтан поднимется и вся задница…тьфу, даже подумать противно. Зато насекомых нет. Пока что нет. Через пару недель появятся. И тогда придётся кожаную одёжку носить с дополнительной защитой. Волдыри потом местных комаров с кулак величиной. А муравьи? Раньше, эти рыжие разбойники, говорят, были безвредные, а сейчас только наступи на их дорогу. Они: пять сантиметров, в длину вымахивают. Только раздави одного и уже бежит целая орда, кусается, жаждет отгрызть от тебя кусочек.

— Это расплата нам, — комментировал на ходу старый Патронташ.  — Жили - не тужили, выбрасывали мусор мимо бачка, ссали в подъездах загаживая окружающий природный порядок. Харкали на всё — одним словом. А скажешь кому поперёк слово, так сразу гнев и справедливая ярость…”Ты чё? Ты чё?  Тебе больше всех надо что-ли? Чисто - мэн придёт — за мною уберёт”. Ну и где теперь они все? Сдохли, сгнили окочурились, разложились - на плесень и на липовый мёд. Никто из них не думал о будущем. Думали о великом: как бы утром хорошо пожрать, а вечером хорошо продристаться. Оглянись Ванятко. Видишь, как вокруг тебя хорошо? Это наша природа. Наша любимая Родина. Другой, у нас, Вань, не будет. А знаешь почему?

— Почему? — глухо ответил Ванька.

— Я так думаю: если за сорок лет, связь с остальным миром так и не восстановилась, значит и в других странах так же хорошо как и у нас. Наслаждаются все природой. Борются за экологию. Выживают. Иначе бы уже давно самолёты летали, вертолёты, поезда бы ходили всякие. Если бы сохранилась цивилизация, то самые цивилизованные приехали бы в Нижний и эксплуатировали бы нас за жвачку и бусики. А их нету. Значит и в других местах проблемы с цивилизацией. Всякое может быть, а мы тут живём и вполне возможно живём-то не хуже многих. Молодёжь к ванили приспособилась. Хмарью дышат, только дым из ушей стоит. Лягушек чавкают. Ничего, Вань. Ничего…Глядишь и от бешенцев отобьёмся.

Ванька начал возражать, что бытовой мусор тут не причём, а во всём виноваты жадные капиталисты экономившие на очистных сооружениях. Дед хихикал. А что, капиталисты, не люди? Такие же свиньи, только у них масштабы побольше и так же, тронешь одного — сразу вся кодла захрюкает, адвокатов натравит, заклевать попытается, со свету сжить. Мы вот в молодости, целую деревню таких сожгли, на юге области.  Был у них один там один жирный, Буревестник кажется. Он сначала весь север свалками засрал, а потом и под Нижним организовал эко-территорию. В самую ведь масть угадал, когда порядка на Руси не стало, ну и мы его…утилизировали вместе с его проститутками, адвокатами, любовницами и жополизами. Не смотри на меня так, тогда это было модно. Это как сейчас если бы я, скажем, кабана застрелил. Нас потом ещё, помнится, посадить за это хотели. Якобы мы этих жуликов замочили по политическим мотивам, а мы честь по чести — никакой политики, обычный разбой с целью наживы. Ну судьи тогда: Му! Хрю! А мы им пятьдесят процентов от добычи и хоба! Мы снова благонадёжные граждане. Вот как хорошо жили.

Пока шли дед много чего рассказал о своей прошлой жизни. Как контролировали участок железной дороги. Как их пытались ликвидировать наёмники, а потом денег не стало и за еду нападать на бронепоезд стало не выгодно. Как пришла ваниль и банда распалась и как дед с остатками банды стакнулся с рубилами. Как он отказался от старого имени и стал патронташем в Кулагино, а взамен, рубилы, получили целую гору оружия позволившую им пережить трудные времена. Пулемёты-то, все, его были. А ещё РПГ, миномёты, танк был, его в ванили утопили. Даже вертолёт поначалу имелся. А потом горючка кончилась и разобрали тот вертолёт на запчасти.

Ванька и сам не понял как же они дошли до той самой загадочной дальней станции. Только неожиданно лес кончился и они некоторое время шли по сырой, вязкой местности, где ничего не было кроме гнилого, прошлогоднего тростника и рогоза. Грязь под ногами потемнела и стала отливать фиолетовым. Стала попадаться ржавая сельскохозяйственная техника и легковые автомобили.

— Тут, тоже раньше свалка была, — рассказывал дед. — Мы свозили сюда, всё ценное, что попадалось под руку, а южнее, сейчас конечно не видно, кругом хмарь и темень, но там должна быть вышка сотовой связи. Если ещё не рухнула.

— Какой от неё толк-то?

— Ну какой…Эстетический. А ещё оттуда было удобно обозревать окрестности. Мы уже почти пришли. Чуешь?

Ванька ничего не чуял. И вообще он сначала подумал, что впереди очередные укрепления. когда они подошли к странной железной стене похожей на контейнер. А потом он увидел, что у этой стены есть колёса. Караван пошёл вдоль этой железной стены пока не вышел на свободный участок. И тут парень увидел, что за стеной оказывается ещё караваны. Пять или шесть, точно не ясно. Психи сидели привязанные своими малорослыми хозяевами к стальным железным поручням похожим на остатки водопроводных труб, а между ними ходили три молодых карлика и кормили их салом прямо из шприцов. Бурлак Саввы Игнатьевича почтительно опустился на колени и к патриарху сразу же бросились добровольные помощники.

— Еды, еды вам привёз, — добродушно гудел Савва Игнатьевич. — Разгрузите, помогите Тормозу. Дедушка о вас не забывает - малыши мои.

Ванька хотел было тоже помочь, но тут его ухватил под локоть его собственный дед и повлёк за собой куда-то в сторону.

— Толстопятовы, пусть своими делами занимаются, а у нас, буде, свои.

Ванька оказался в удивительном вагоне. Тут стены были отделаны полированным красным деревом, он увидел настоящую душевую кабину и там даже  имелась горячая вода. Да что там вода, дед будто красуясь повернул выключатель и Ванька попал в настоящую сказку. Пока он хлопал глазами, ему было велено снять с себя грязную одежду и шлёпать в душ. Там обалдевший парень несколько минут просто стоял и нюхал розовый кусок мыла, это из чего он такой сделан? А как пахнет! Как пахнет!

— Бабка твоя, гордячка была, — бормотал за стенкой старый Патронташ. — Не буду сюда мыться ходить, у нас баня есть, а жопу мы завсегда лопухом тёрли. Ты глядь там, Ванятко, из уважения — глядь. Там рядом с кабинкой, это не просто параша, это биде. Из чистого золота. А рядом с кнопками: унитаз из Японии. Я сам, лично украл. Жопу лучше лопуха вытирает — отвечаю.

— А одежду куда? Её же вымачивать надо? — крикнул Ванька.

— Новую тебе выдадим. Спецкостюм. Только после, придётся и его в грязи извозюкать. Это у нас замануха будет. Для бешенцев. Посмотрят на тебя, на красавца и тоже себе такую захотят.

— Ааа, понял. В ловушку будете их заманивать. К бронепоезду? —  догадался Ванька.

— Будем. А ты Ваньк, касторку уже пробовал? — поинтересовался за стенкой дед.

— Нет, а что это?

Ванька разделся и подставил ладони под тёплые струи воды.

— Ну, раз не пробовал…Это хорошо. Это Ваньк, как коньяк, только с сюрпризом. От прошлой жизни осталось. Ты мойся, мойся, а я щас на стол соображу.

Запах сквозь шум воды слышал, как дед отдавал какие-то странные указания кому-то из Толстопятовых. Просил найти радиометки, шпионский набор и какой-то VIZIT. Будем, сказал, снаряжать предателя в путь-дорогу.

Сучьи погремушки часть - 5

В зале повисло напряжённое, гнетущее молчание. Ванька неслышно присел на свободный стул и стараясь не дышать стал смотреть на сцену где Семён Никитин обращаясь к передатчику рации повторял одно и тоже:

— Хомутово? Как меня слышно? Хомутово?

— Да. Я вас слышу. Это же Кулагино? — послышался незнакомый мужской голос.

— Это Кулагино, — подтвердил Никитин. — С кем я разговариваю?

— Называйте меня — Мясник. Я командую Божьей стаей, — представился голос.

— Я Семён Семёнович Никитин. Рубила…

— Мне плевать, — ответил голос. — Это меня не интересует. Я знаю, что у вас сейчас сходочка в селе, по одному нашему общему вопросу. Макариха и Успенское…Они ведь нас слышат? Мне бы хотелось, чтобы они меня тоже услышали.

— Кто вы такие? — строго спросил Никитин. — И по какому праву вы вторглись на нашу землю?

— Я же сказал…У вас, что-ли, ваниль в ушах? А, Никитин? Мы — Божья стая. Хомутово - наша добыча, а вы будете следующими, если не примите условия капитуляции.

— Чьей, капитуляции? — побледнев тихо спросил Борецкий.

— Понимаю: вам трудно в такое поверить. Жили себе, детей растили, и надеялись, что так будет всегда. Но пора бы вам высунуть носики из болота, пора бы снова вернуться в лоно цивилизации и мы вам с готовностью предоставим такую возможность, — продолжал голос. — Как в старые, добрые времена. Как вам моё предложение?

— Я его, пока что не услышал, — холодно произнёс Никитин.

— Сейчас услышите… — пообещал голос и начал вещать будто по бумажке. — Товарищи сельские жители. Сдавайтесь. Божья стая не причинит вам вреда. Мы пришли с миром. Нами движут только благие намерения. Мы пришли освободить вас от тирании капитализма. Каждый сельчанин будет получать гарантированную миску похлёбки и одну сука-жену. Вы должны сдать оружие. Вы должны прервать любые торговые и иные отношения с Нижним Новгородом. Вы получите гарантированную свободу и права. Вам будут разрешены демократия и право гавкать, каждые четыре года на выборах президента. Вы можете отдать свой голос или другую команду за любого из предложенных кандидатов от партии Псоглавцев. Для особо религиозных есть возможность проявить себя вступив в ряды Божьей стаи и гордо нести хоругвь нашей кинокефалической  церкви…

— Какой-какой церкви? — переспросил Никитин.

— Кинокефалической. Вы, чё там, в Кулагино? Совсем деревня? Правильно значит, мы вас карать пришли, дикарей. Схоронились тут на болотах, картошку нюхаете, а в соседних областях - народ с голоду пухнет! Это из-за вас, мы плохо живём. Из-за таких вот держиморд и кринжовых токсиков. Наши хвостики голодают. У нас недостаточно рабов, чтобы их прокормить, нам постоянно нужно перемещаться в поисках добычи. Эй! Common? Хватит уже так жить! Вам пора проявить социальную сознательность и поделиться нечестно нажитым, — нагло заявил голос.

— Вот урод! Очередные мародёры! Ну, ничего, скоро мы вас из Хомутово, обратно в болота вышибем!  — начали высказываться недовольные Кулагинцы.

Борецкий снова замахал руками призывая собравшихся к тишине, а Никитин потребовал чтобы ему дали возможность пообщаться с заложниками.

— Не понимаю, о чём вы? — отвечал Мясник. — Они, наша добыча. Вот к примеру: нашли вы холодильник, а внутри масса еды. Вы же не будете считать, что у булочки с мясом, есть право голоса? А есть ли права у гамбургера? А имеет ли право на адвоката картошка - фри?

— Значит, мы имеем дело с каннибалами? — уточнил Никитин.

— Ну, зачем вы так сразу…Обобщаете. Хвостикам нужно есть, а учитывая тот факт, что все наши лохматые друзья несут в себе очищающий вирус добра и света, то не принципиально, если в походе, они похоронят своих мёртвых, боевых друзей, при помощи старинного, подчеркну это слово, обряда именуемого — эндоканнибализмом. В этом нет ничего плохого. Точно так же и с нашими врагами. Мы уважаем своих врагов и с почестями хороним их в желудках наших любимых пёселей.

— И такое вы предлагаете? Стать вашими рабами? — холодно спросил Никитин.

— А сейчас-то вы: кто? Свободные люди? Вы платите Нижнему за условную безопасность, а они за это - впаривают вам свои товары. Обмен между городом и деревней. Тот же самый примитивный капитализм где вам позволяют играть в цветовую дифференциацию штанов. Какая там у вас цель? Стать рубилой? А что даёт вам рубила? Уверенность в завтрашнем дне? А где? На токсичных болотах? Мы же предлагаем вам разумные вещи: свободу от глупых статусов и деления общества на граждан, и не граждан. В сёлах останется только необходимое меньшинство, а остальные - отправятся осваивать новые территории. Оглянитесь. Вокруг полно хорошей земли, а вы глохнете тут, на болотах. Сёла будут снабжать стаю продуктами, а стая взамен, даст вам новые земли где каждый будет полноценным гражданином, прямо с рождения. Мы вместе заберём себе лучшие земли: самые богатые и плодородные. Каждый: получит столько земли - сколько захочется. Улавливаете мой месседж? Мы дадим вам настоящую защиту. Мы - ваши истинные друзья.

— Пять мешков картошки за человека, — немного подумав предложил Никитин.

— Ха-ха-ха. А вот это уже деловой разговор. Мы обязательно его обдумаем. Не забывайте, что заложники, это гарантия нашей безопасности. Нападёте на нас, все вместе и мы их убьём. Пошлёте на нас дирижабли, и мы их убьём. Не дадите нам того, чего мы хотим, и мы их убьём. У нас на руках все козыри, командир, а у вас даже ржавого пулемёта нету. Понимаете про что я? Прекрасно понимаете. Вам мало было погибших чертей на Зарубе? Я прекрасно осведомлён о ваших потерях. У вас даже с вакциной проблемы, а между тем, у нас, она есть и её достаточно. Понимает ли Макариха, о чём я? Наверное, понимает. Короче — сдавайтесь рубилы и мы вылечим ваших детей! А если хотите повоевать то это - всегда пожалуйста.

— Мы уничтожим вас, — с угрозой в голосе пообещал Никитин.

— Вы не понимаете сути пустоши. Стая восстанавливается в течении года. Все пёсели — это смертники заражённые вирусом бешенства. Это крупные и здоровые псы. Новая порода. Мы постоянно улучшаем собачьи породы. Мы размениваем их на людей. Сколько нужно лет чтобы вырастить человека? Сможете восстановить популяцию за год? Нет? А мы можем. Стая возродится, а вы — нет. Будете сопротивляться и мы выдавим вас, а на ваше место поселим других людей, более лояльных к собачкам, — весело объяснил Мясник.

— Сука! Как вы взяли Хомутово! Как вы туда зашли?!! — не сдержав чувств сорвался Борецкий.

— Аааа, да так же, как мы проникнем и к вам…Всё очень просто…Вы только послушайте…

И тут таинственный Мясник начал декламировать стихотворение.

— Стояли звери

— Около двери

— В них стреляли

— Они умирали

— Но нашлись те. кто их пожалели

— Те, кто открыл зверям эти двери.

— Зверей встретили песни и добрый смех

— Звери вошли и убили всех…

После этих слов Хомутово отключилось и больше не выходило на связь. В зале поднялся шум. Сельчанам, молчавшим всё это время, очень хотелось высказаться. Ругались все. Ругали бешенцев, ругали Нижегородцев, ругали рубил и требовали незамедлительного и скорейшего разрешения этой паскудной ситуации.

— А что вы хотите? Бомбами Хомутово закидать? Напалмом сжечь? Там же родня ваша! Там дети малые! Чего вы орёте? Тут нахрапом нельзя — выждать надо! — тщетно пытался переорать толпу горластый Борецкий.

Ванька почувствовал как его кто-то дёргает за подол куртки и машинально скосил глаза. Это был Серёга Толстопятов. Он махнул товарищу в сторону выхода, пошли мол и они оба покинули помещение клуба.

— Савва Игнатьевич, велел, после собрания, к вам идти, — сообщил Серёга.

— М-да? Так оно же, ещё не кончилось.

— Пойдём: они тут до ночи будут бузить, а у нас, дела, — попросил карлик.

— Темнишь, Толстопятов?

— Угу.

Из Ванькиного дома доносилась громкая музыка. Дед “Полковника” врубил. Только он один на селе и слушал эту страшную, лютую песню - “Ядерная зимушка-зима”. А слушал он её крайне редко. В последний раз, в позапрошлом году, когда находился в траурном запое по случаю кончины Ванькиной бабушки. А сейчас-то чего? Неужели брата решил отпеть? Совсем крыша поехала?

Он пропустил Серёгу вперёд и вошёл следом за ним в переднюю. Вопреки его предположениям, дед вовсе не бухал, а сидел за обеденным столом и резал на разделочной доске вяленую нутрию. Савва Толстопятов тоже выглядел вполне трезвым, а бутыль самогона стояла под столом совершенно не тронутая.

— Пришли? Давай диктофон, — едва увидев Серёгу приказал старый карлик. Ванька даже не удивился. От этой семейки всего можно ожидать. Хоть диктофон, хоть ядерный чемоданчик. Одно слово - темнилы.

Серёга вынул из кармана куртки диктофон и отдал своему деду, а Ваньке пришлось помогать своему накрывать на стол. Выключили музыку. Послушали диктофонную запись с переговорами между Никитиным и Мясником, а затем Ванькин дед поставил перед каждым по эмалированной кружке.

— Ну что же, выпьем господа - товарищи. Выпьем и обсудим дела наши скорбные, —  предложил он. Серёга сел рядом с Ванькой, а дедушки сели напротив них.

Савве Игнатьевичу налили первому. Он выпил, поморщился и занюхав самогон кусочком мяса сказал такие слова.

— У меня, в Хомутово, четверо племянников и три внука. Семь человек, значит. У вас, в заложниках, находится Вадим. Один человек. Итого: восемь. И хотя все расклады не в нашу пользу, попытаться спасти их всё-таки следует.

— Как, спасти? — Ванька от удивления даже разинул рот. — А собаки? А Бешенцы?

— Ты выпей, выпей…Совсем стал большой Ванятка, — старый Патронташ заботливо пододвинул ему полную кружку. — Такую авантюру, чувствами не принять. Нужно отбросить чувства, отбросить их вместе со страхом и разными жопо-болями.

Ваньке пришлось выпить, а следом за ним, с одобрения Саввы Игнатьевича, хлебнул и Серёга.

— Поняли стишок-то, внучки? — спросил Савва Игнатьевич. — Хороший стих, познавательный. Его сочинили великие писатели, братья Стругацкие. На многое открывает глаза. Ага.

— Нашлись те, кто открыл зверям двери, так ведь? — задумчиво ответил Серёга.

— Правильно, но я знаю немножко больше. Эти, так называемые - “те”, они местные, Хомутовские. Вот она, настоящая угроза для общества, —  кивая подтвердил Савва Игнатьевич.

— А самое поганое, один из них, это наш общий с Саввой дружище. Светлячок. Вот уж на кого бы я не подумал, — добавил Ванькин дед и вздохнул:

— Значит никому отныне веры не будет.

— Какой Светлячок, деда?

— А ты Ваньк, можешь меня больше дедом не называть. Называй меня, как раньше добрые люди — Дереза. Светлячок был в моей банде, нашим он был, — отвечал дед.

— В какой банде? — не понял Ванька — Ты деда, раньше, тоже был мародером?

— Мы были до мародёров. Молодые, жадные, весёлые. Просто пытались выжить. Ещё до того как тут всё провоняло ванилью. У Саввы, раньше, тоже другая кликуха была. Гомункулом его звали. Мы захватили участок железной дороги между Нижним и Кировым. У нас было два бронепоезда. Оружие, бабы, вино — всё было, — рассказал дед.

— Гомункул? — переспросил Серёга и с подозрением посмотрел на своего деда и тот согласно кивнул.

— Да, Серый. Не осуждай дедушку. Это были лихие 2030-е. Мы выживали как могли. Смутное было время Теслы всякие, китайщина, почта России, банды феминисток…

— ЧВК Редан, — припомнил Патронташ.

— Во-во…А ещё Газпромовцы… Бегали по улицам и били кавказцев, представляешь? Эти их девизы…Нажрутся солей и ну кричать: “Ньютон — сила!” и “Кто не скачет - тот Паскаль!” Дикое время — одним словом, — подтвердил старый карлик.

— А говорили, в прошлом было — “заебись”. Нас, в школе, доклад ещё заставляли писать —” Величайшие достижения две тысячи седьмого года и их последствия ”. Ты сам, мне говорил, деда, что раньше жили лучше: колбаса по акции, гречка по сто рублей, криптофермы по всему миру строили. И во что теперь молодёжи верить? — огорчился Ванька.

— Так и мы, внучок, верили…Верили, что раньше было лучше. До нас, то есть. Видимо это извечная проблема поколений - верить в достижения прошлого и презирать настоящее, — попытался объяснить дед и спохватившись добавил. —  Я же не в том смысле, я про Светлячка хотел рассказать. Но конечно, лучше послушать. Савва включи свой диктофон. Пусть наши внуки послушают.

Савва Игнатьевич положил на стол новое электронное устройство. Увидев его, Ванька отметил, что этот диктофон - левый, не семьи Толстопятовых. Те предпочитали пользоваться только одной моделью. Он сам у Серёги диктофон выменивал, да и многие мальчишки в селе. Набрёл как-то караван психов на фуру, её вскрыли и вот уже у всех в Кулагино есть диктофоны. С батарейками только засада, но те кто поумней, давно переделали их под аккумуляторы. А этот был не переделанный. В металлическом корпусе. Армейский диктофон.

Пока он думал и терялся в догадках, старый карлик нажал на кнопку и все услышали голоса. Один из них принадлежал Витьке Потехину, а второй Никитину. Главный разведчик села допрашивал чёрта Витьку.

—...Значит, ты утверждаешь, что это был Светлаков? — спрашивал Никитин.

— Мамой клянусь! Он это! Да я же вам снайперку привёз. У кого ещё такая винтовка? Вы что думаете, он сам мне её в руки отдал? Добровольно? Она же ему дороже жены, — отвечал Кулагинский чёрт.

— Как вы его убили?

— Нечаянно. Мы же не знали, что это наш. Он сидел на дереве и выцеливал наших стрелков. Сделал три выстрела, а вы сами знаете, как он стреляет. У него, на винтовке, самая лучшая оптика в районе. Дальше, я не вытерпел и метнул в него Шэнбяо. Живьём взять хотели, а он упал и башкой о камень ударился. Мы капюшон-то приоткрыли, а там - дядя Миша Светлаков. Вы как считаете, он продался?

—  Понятия не имею. А почему вы не привезли тело?

—  Положить в одну телегу убийцу, вместе с пацанами которых он замочил? Как-то это не по нашим обычаям, знаете-ли, - судя по голосу Витька не на шутку обиделся.

—  Ладно-ладно, поумничай мне ещё. Вам попался только один Хомутовский?

—  Живьём - нет. Я же вам сразу сказал: были еще Хомутовские, это точно. Они, или продались, или их чем- то опоили.

— Подробности Виктор. Любая мелочь, может быть важной, — попросил Никитин.

— Дык…А как тут ответить правильно? — судя по голосу чёрт испытывал сильную неловкость. — Градов, стрелял по собачникам, а я был наводчиком и прикрывал. Я видел больше, а он только цели в прицел. Там, возле Хомутовской просеки, когда они отступали, они сильно шумели специальными погремушками и двое из них повалилась наземь. Я дождался пока они свалят со своими собаками и полез проверять тела на предмет трофеев. А там - моя тётка и сестра двоюродная. Я сначала психанул, думал их Градов шлёпнул, стал переворачивать, а они чистые. Ни одного ранения. Только, что пена на губах, хлопьями. Ну, как у тех собак. Но это, я вам, по секрету, Семён Семёнович…Я умолчал и оттащил их к старой канаве. Мои — не знают. Наши — никто не знает. Если начнутся разговоры, что Хомутовские продались, то прилетят дирижабли и от села мокрого места не останется. Я ведь, вот о чём переживаю…Там, у многих родня…

— Пена на губах? — уточнил Никитин, а затем задумчиво произнёс.

— Сучьи погремушки…

— Чего? — переспросил Витька.

— Ничего. Не вздумай на собрании об этом ляпнуть. Будешь рассказывать всё по делу, но момент с погремушками и теоретическими предателями ты пропустишь. Всосал?

— Да.

— Вот и молодец. Сейчас тебя врач осмотрит…

Савва Игнатьевич выключил диктофон.

— Враг, захвативший Хомутово, не только силён, но и хитёр. Зачем им заложники? Только ли для обмена и навязывания своих условий? Нет, не только. Каждый заложник - это потенциальный предатель, способный в нужный момент, выступить против своих и переметнуться на сторону бешенцев. Вот поэтому Мясник и издевался над рубилами. Все козыри у него. Никитин и Борецкий оказались в непростой ситуации. Отсюда переговоры с Нижним о дирижаблях и умышленное затягивание операции по освобождению Хомутово. Бабы и старухи будут давить на рубил эмоциями так как самым верным решением было бы сейчас наступать и побеждать, но у Никитина нет никакого опыта в контрразведке. Как определить предателя? Может быть предатели среди нас?

— А откуда у вас эти данные? — спросил Ванька.

— С Никитиным поменялся, — запросто ответил старый карлик. — Он мне запись, а я ему радиоперехват переговоров бешенцев возле Хомутово. Там, щас,в засаде, сидят мои племянники и ждут нашей подмоги.

— И вы, с моим дедом, решили идти воевать с собачниками?

Старики переглянулись и Ванькин дедушка ответил:

—  Вместе пойдём. Как в старые добрые времена. Светлаков этот, мой человек. Раньше, мы его Светлячком кликали. После того как наша банда легализовалась, он остался охранять Хомутово. Женя Борецкий, кстати говоря, его сын, хоть и носит другую фамилию. Вишь, чего получается? Никитин это знает и постарается устранить нашего, так называемого председателя колхоза, от общего управления. Наступает смутное время внучек, а нам с тобой надо Вадьку спасать. Выяснить, как эти бешенцы обрабатывают наших родичей и соседей, и спасать. Иначе…Спасать будет нечего.

— А лекарство? — спросил внимательно слушавший их Серёга. — Может лучше подождать вакцину от бешенства и уже идти? Нам обещали помощь?

Старики снова переглянулись и засмеялись только смех у них был не радостный.

— Серый, нам с тобой, той вакцины и не понюхать. Тоже самое и Ваньки касается, — смеялся Савва Игнатьевич. — Макариха выторговала совсем немножко. Нету лекарств Нижнем, я сам их переговоры подслушивал. Знашь, что они будут делать? Они, то что привезут, на три части разделят, а мы где живём? В Кулагино? Всё лучшее — отдадут детям, а черти будут бросать жребий. Понятно? Борецкий, чего на собрании ляпнул? Именовать пострадавших чертей — рубилами, а это почитай что, посмертно…

— Всё верно, — подтвердил старый Патронташ. — Мы так всегда делали в случае эпидемий и различных бедствий. Мы конечно, не собаки, но тоже плодиться умеем. Сейчас, между сёлами, начнутся договорняки и ротация населения. У парней и девок один секс на уме — вот и поманят их сексом, тем более, что врачи утверждают, что бешенство не передаётся половым путём. Новоиспечённые рубилы, которых покусали собаки пойдут в первых рядах отбивать Хомутово, но перед этим, их попросят отдать ещё один долг обществу. И будьте покойны, они этот долг отдадут с большим удовольствием.

— Стоп! Это чего, неделя свободной любви? Как тогда, когда эпидемия кори была? — нахмурился Ванька. — А я? Я тоже…Меня же тоже…Покусали…

И тут до него дошло. И стало до слёз обидно.

Старый патронташ заботливо подлил ему самогона.

— Вот поэтому, мы с тобой завтра, с утречка и пойдём. Не хнычь Ванька. И на твоей станции железнодорожный состав с голыми девками перевернётся. Ты выпей, выпей. Оно хоть и из картошки, но помогает.

Ванька с горя выхлебал целую кружку, а старики начали обсуждать и строить дальнейшие планы. Серёге много выпить не дали, хоть он и надеялся, но строгий Савва Игнатьевич погнал его на конюшню готовить новый караван и кормить психов.

— Барбару не забудь, — наставлял он своего внука. — Чую, понадобится он нам.

— Хорошо, деда.

— Припасов не жалей. Все Толстопятовы соберутся, их кормить надо. В ночь будешь грузить лошадей одними продуктами.

— А оружие, деда?

— Дереза с внуком возьмут, и того достаточно.

— А куда выдвигаемся?

— Так я тебе и сказал клоп. Не беси дедушку! Двигай — кому говорю!

Ванька захмелел. А затем, его отогнали от стола и заставили пересесть в кресло. Старики же, развернули на столе некую карту и склонив над ней головы, о чём-то договаривались между собой. Савва Игнатьевич водил толстым кривым пальцем по поверхности карты и кажется, рассказывал про самую короткую дорогу, а дед возражал и предлагал другой путь. Ванька смотрел - смотрел на них и задремал. Во сне он увидел белого пуделя с золотой короной на голове. Пудель ходил на задних лапах и повторял:

— Стояли звери около двери

— В них стреляли, они умирали

— Стояли звери…Стояли…Звери…

Ванька не считал себя религиозным человеком. Да, по инерции, часто употреблял имя господа всуе, но все же так делали, значит в этом нет ничего предосудительного. Просто ещё одна сельская традиция. А кого ещё поминать? Президента? Государственный строй? А они есть? Может все они обнулились давно, с голодухи? Или вот это ещё слово, которое старики любят: — “Отрицательный рост”. Тут, только у Толстопятовых, этот отрицательный рост и увидишь. А из власти - одни Рубилы.

“Мы, живём среди обломков прошлого, — говаривал, бывало, Ванькин дедушка. — Доедаем и проедаем, то что осталось, а как всё закончится, одичаем окончательно и от скуки будем строить новую цивилизацию, потому как скучно людям без организации жить. Вождь людям нужен. Пример. Пусть как Ленин в гробу, но пример, на который все будут равняться и песни про него петь”.

В Кулагино Ванька возвращался темнее тучи. Раненых детей посадили на повозку, целые и здоровые побежали вперёд оповещать и рассказывать о случившемся. Серёга управлял психами и старался никому не смотреть в глаза. Чудом беды избежали, чудом уберегли всех от гибели.

Парень поглядывал на Ленку Каликину, которая шла впереди, вместе с сестрой и подружкой и трещала без умолку как сорока, хвастаясь трофейным электрошокером, а сам всё думал, вспоминал, заново переживая бойню, устроенную карликом возле башни. Он вспоминал как орал бешенец требовавший, чтобы дети спустились и сдались, угрожая убийством заложника. Вспоминал как бросил в него бомбу, а затем зарубил топором. Как бросилась на него стая собак и их отвлёк на себя псих, поющий про Барбару Стрейзанд (вовремя его Серёга выпустил - ничего не скажешь) и как он начал стрелять по ним звягой. Самое страшное, это дети. Как им удалось уговорить их остаться в укрытии? Это же уму непостижимо! Да ещё собаки…Как они умирали…Это же врагу не пожелаешь. Выли, скулили, тщетно пытались найти у людей помощи, ползли на брюхе и виляли хвостами. Они сразу поняли, что на просеку пришла смерть. Звяга это сама смерть. Быстрая и жестокая.

А когда всё закончилось и сдохла последняя собака, ему пришлось в одиночку стаскивать их туши в одну кучу, подальше от опоры и сжигать. Туда же, в костёр, полетел и Серёгин маркер, а детям было сказано, что они применили оружие бешенцев. Кажется, они поверили и даже не догадались, что против собак использовали местную, православную звягу. Звягу же только ночью видно, как она в темноте светится, а днём-то, её - шиш. Хрен - увидишь, пока не вляпаешься. Звездец просто! Спасения нет. Да ещё укусы…Что теперь думать? Бешеные были собаки или нет? Соберут ли Рубилы денег на вакцину? Дети же. Соберут, конечно. Не денег, а товаров, сколько Нижний попросит. А те, не будут, дирижабль ради детей гонять. Вас же не просили рожать, угу? Как - ни будь сами. Или платите: сколько мы скажем. Значит они вгонят в долги Рубил, а те, соответственно, заставят детей расплачиваться. Ничего личного, деточка. В кредит, можно сказать, тебе лекарство выпишем. Такова жизнь. Жизнь, она сама по себе и есть кредит который берёшь у Бога. Захотел дал — захотел забрал с процентами. Монополия.

К тому времени как дошли до ворот, на селе, все уже знали о нападении. Их ждали. Бледные и собранные Черепановы торчали на вышках с только что выданными снайперскими винтовками, а на въезде стояли сами Рубилы при карабинах и с мотоциклами. Ванька поздоровался, вкратце обрисовал ситуацию, сообщил об успешной ликвидации нападавших и о том, что собаки, возможно бешеные. Старший Рубила Пётр Иванович Прохоров, тут же приказал везти детей прямо в больницу — врачам уже про них сказано, езжайте детишки, остальное не ваша забота, а все, кто целые - по домам.

Ванька тоже было хотел пойти домой, но Прохоров как услышал, рявкнул на него, что бы тот не выё..выёживался, а тоже отправлялся к врачу. Нет, у нас лишних людей Ваня, не еби…не нарывайся, пожалуйста на скандал. Так и сказал: с уважением, но только сочно и в красках.

С врачами, на селе, всегда было туго. При любой власти. Врач — существо интеллигентное, почти как балерина. Ходит на цыпочках, всегда в белом и крутит фуэте. При безвластии, и того хуже. Из города не назначат, из центра не привезут, калачом не заманишь — вот и приходилось передавать профессию по наследству, а обучаться либо на людях, либо самостоятельно, благодаря сохранившимся видеоурокам. А дедушка, ещё на каких-то ЭГЭ-шников грешил, говорил: что с таким образованием вырастут только коновалы. В Кулагино было три взрослых врача. И ещё пятеро Запахов. В запас настругали. Дети учатся оказывать первую помощь, а взрослые делают всё: от стоматологии до помощи при родах.  Муж и жена Бокаревы и древняя старуха Никитишна, она же бывший хирург, распоследний на всю округу.

Никитишна лично Ваньке руку осматривала. Щурилась, нюхала, затем, ещё раз обработала раны и где смогла наложила швы.

— Из жилок коровьих, рассосётся и не заметишь, — бормотала она. — Кости целы, я это и без рентгена чую, верь слову, но ежели собака была бешеной, то уж прости. Год проживёшь, в лучшем случае. Нету у нас, дорогих лекарств. Даже от диабета нет. Тетрациклин и димедрол тебе, внучек, вколем.

— Это я и сам знаю, спасибо. О детях, позаботьтесь пожалуйста, — отвечал Ванька.

— Да уже всех проверили, теперича, надо с советом решать, с городом по рации связываться. Вакцина от бешенства, тоже не даёт стопроцентный результат, знаешь-ли, а нынче, так делают, что и доверия никакого нет. Словно в Индии живём. а не в России. Старую бы вакцину, довоенную. Да только, негде такую взять. Жизнь нонча сложная.

Ванька вышел из хирургического кабинета, в общую комнату. Хороший дом сельчане для врачей сделали, не пожалели леса. Большой дом. Три десятка кроватей. Стерильные операционные и холодильники от Толстопятовых. Сами, где надо украли и врачам за их тяжкий труд поклонились — возьмите пожалуйста, не побрезгуйте, уж что есть. Вот поэтому, у Бокаревых, все инструменты и есть, и даже зубоврачебное кресло. Конечно, если зубы вставлять, то это в Успенское езжай, но с лечением и удалением больных зубов — всё в порядке. Из Райцентра привезли — хвастался Бокарев, дрались за него с Макарихой. Ну так ещё бы вас не обеспечивали. Это раньше, когда государство было, на врачей было всем насрать, для каждой болезни свой врач имелся, а нынче без врачей не проживёшь. Как и без ветеринара. Хочешь мяса, хочешь, чтобы твоя коровка меньше болела — идёшь к ветеринару. В Нижнем, к примеру, даже аптеки есть и провизоры, которые тебе могут лекарство на коленке состряпать, а на селе лекарствами не разбрасываются. Что людям пропишут, тем потом и скотину мажут - если останется. Все лекарства: наперечёт. Все знают, у кого - что и занимают, от случая к случаю. Такова сельская жизнь. Без арбидолов и кагоцелов, как завещала великая врач-гомеопат Малышева.

Тут сидели пострадавшие от собак дети. Их оказалось пятеро. Все весёлые, перевязанные, все рвались в бой и желали показать супостатам — “Кузькину мать”. Кроме них, тут находились и их матери. Они ругались, утирали слёзы, потому как все уже знали от Ленки Каликиной, что собаки бешеные и вот Прохоровские, первыми сдохнут, а следом, и Градовские, потому как дрались шибко, и на топоры понадеялись, а надо было сразу тикать. Эту Ленку, за её слова — убить мало! Лучше бы её Бешенцы забрали, честное слово. Всё село бы тогда от радости в пляс пошло. Наговорила егоза Каликинская, наболтала лишнего. Довела матерей до слёз. Надо будет её собственной мамке пожаловаться, пусть профилактику проведёт. Стебанёт хорошенько непутёвую дочь вдоль вонищи, мож, та и примолкнет.

— Покушай. Поешь сыночка. Больно тебе? Лёшенька, завтра дома сидишь…

— Ну, маааааам! Не хочу есть! Не буду!

— Я тебе по мамкаю! Я тебе по мамкаю! Отец из Райцентра вернётся — всю жопу тебе ремнём! Кто-ж под зубы-то подставляется? Ротозей — слепошарый!  — ласково выговаривала мать сыночку.

— Я чё тебе, токсик какой? Мам, не строй из меня обиженку! По-хорошему говорю: отдай Папкин топор! Я двух собак завалил и ещё одной попал в лапу, а Ванька их на костре спалил. Маааам! Мы без трофеев остались.

Матери на Ваньку смотрели с неудовольствием. Растравил детей. Спас, но завёл не на шутку. Были бы трофеи — они бы не так бунтовали. Зачем собак спалил? Почему не снял с них ошейники? Толстопятов был рядом, ну конечно. Значит с Серёгой разделил всю добычу. Себя-то, умники, не забыли. Ваньке пришлось пообещать трофеи, снятые с бешенцев подарить детям, но только после того как их осмотрят Рубилы и только тогда пацаны притихли. Минуты на две. А затем, начали спорить кому достанутся электрошокеры.

“Дед не пришёл, — огорчённо подумал Ванька. — Внук, на краю могилы, а самый близкий и любимый человек сидит поди на завалинке и самогон хлещет. Покусали собаки, эка невидаль. Чай не триппер приволок, а обычное бешенство, чё, собственно, слёзы лить?”

Вот так люди становятся взрослыми. Такое оно настоящее чувство, когда понимаешь, что никому ты не нужен и не на кого рассчитывать, кроме как на себя.

Он вздохнул, присел на свободную койку. Маячивший у двери младший Остродубов, деловитый и загорелый мальчишка, восьми лет от роду, приволок ему его берестяной рюкзак. Ванька кивком головы поблагодарил его, а затем, предложил разделить с ним хлеб. Достал краюху, шприц с салом и засапожным ножом отделил долю для Остродубова. Сидевшие на соседних койках, малолетние исчадия ада, сразу же начали облизываться. Боевая еда от самого боевого запаха, она же в сто раз вкуснее мамкиных пирожков. Ванька добродушно кивнул — налетайте мол, победителей не судят. Хлеб и сало пропали в мгновение ока. Пришлось доставать мешок с сухофруктами, а ушлые матери уже вовсю подкладывали на койку свою домашнюю снедь.

“Выпей настойки, Ванюшко. Сегодня можно. Не побрезгуй. Плюшки утрешние. Ешьте - детишки. Ум отъешь и жопу в кровь исчешешь. А вот кому мяса варёного, да с заморским лавровым листом?” — бабы же, ну что ещё скажешь. Накормить пацанят, это же такая радость, а Ванька тоже пацан, сиротинушка наша родимая. Мамку-то, кто помнит ещё? Галька, ты же помнишь? Вместе на мародёров ходили. Боевая семья. Бойцами жили — как бойцы сгинули. Зато вон какой молодец уродился. Никто не скажет, что он чужой. Наш. Кулагинский. А ещё брат с Зарубы вернётся, так и вовсе у вас жизнь наладится. Рубилою станет, а рубила - главный кормилец в семье.

Ели, веселились, закусывали, Ванька про обиду на деда и думать забыл, но вдруг заревели ревуны. Завыло над селом протяжно - тревожно и все замерли, начали переглядываться. Никак враг у ворот? Правду говорят люди — беда не приходит одна.

Ванька рюкзак подхватил и ходу на улицу. Рана, почти не чувствовалась. Кровь закипела. Троих уложил сегодня и ещё, дай бог, столько же уконтропупит. Домой бы только заскочить, бомб всего пара штук осталась. Но к его удивлению, это было не нападение. Свои возвращались. Повеселилась молодёжь на Зарубе. Четыре трактора въехали в село один за другим и встречать их выбежало всё сельское население. Однако лица у чертей были не радостные. В телегах лежали трупы и раненые. Женщины и старухи заревели, узнавая своих сыновей. Ванька в числе первых бросился к телегам, искал брата, спрашивал, но черти отводили глаза и твердили одно - “Собаки”.

У Ваньки потемнело в глазах от горя, а Рубилы коротко переговорили с парочкой чертей, затем велели родственникам забирать мертвецов, а раненых всех в больницу. Кто может помочь — помогайте с перевязками, а сейчас - расходись народ! Вечером в клуб. Будем решать. Там соберёмся. Там каждому дадим слово. И все понимали: слезами горю не поможешь, беда пришла, а с нею новые проблемы и эти проблемы нужно решать. Ванька, в числе прочих, бросился помогать раненым. Лишь бы про Вадьку узнать…Где же он? Рубилы ругались, но не гнали его. Он показывал бинты и клялся, что ему уже лучше. Запах бегал как угорелый, таскал парней, помогал укладывать их на койки. Везде одно и тоже: укусы. Вырванные куски мяса. Паника, что собаки бешеные и как теперь жить? Кроме Ванькиного брата, недосчитались ещё двоих.

— Это собачники…много…Бегите! На нас идёт Божья стая… — бормотал в горячке один из чертей.

— Опять эта стая, — проворчал Ванька. — Да сколько же их?

— Дохренища! — скрипя зубами от боли пожаловался другой чёрт с перевязанной ногой, которому он помогал устроиться на койке. — Напали на нас со всех сторон. Если бы не Хомутовские…

— Так, все здоровые - сдаём кровь! — крикнул появившийся в дверях врач Бокарев. Он увидел Запаха и добавил. — А ты, Ванька, пошёл вон отсюда. Твоя кровь, нам без надобности.

— Я помогу! — вскинулся тот.

— Я тебе тоже. Лечебный пендель. А ещё лечебная затрещина, очень хорошо помогает. Вали говорю: у нас дел полно, а ты тут, только мешаешь!

Ванька поплёлся на улицу. Возле больницы его ждал дед. Посмотрел на внука слезящимися красными глазами и сказал хрипло.

— Нету Вадьки…

Не то спросил, а не то произнёс утвердительно, но в обоих случаях страшно. Ванька опустил голову.

— А я…Сам, к Савве пошёл. Думал…Лекарства возьму. Заходился туда-сюда. Думаю,: чего ж я дурак тебя послал, лекарства же холод любят. А тут мелкота его прибежала, напали - говорит…Собаки. Внучек…Отдай Бокареву свёрток. Отнесь. Нам-то, уже без надобности.

Ванька заплакал. Столько всего произошло за день. Убивал, защищал, носил, бегал, помогал…Всё что угодно, только... Только сейчас он понял, какая это всё бессмысленная суета. Брат. Брат пропал. Никто не хочет говорить. Все отмалчиваются. Неужели нельзя сказать правду. Что с ним? Убили? Растерзали собаки? Что? Ушёл на гулянку и не вернулся. Отдыхать ведь поехал, не на войну, а на самую великую для молодёжи радость — настоящим мужиком стать. Никого больше не осталось, только дед. Больше никого.

Дед закряхтел. Неуклюже обнял своего внука, стал успокаивать.

— Ну чего? Чего нюни распустил? Ничего же ещё неизвестно. Может - жив Вадька. Ты не ной. Я же не ною. Ты посмотри сколько мне лет, я уже столько всего видел. Может он лесом ушёл и сам потихоньку воротится. Пропавшие, это же не всегда насовсем. Есть надежда…

Ванька не нашёл в себе сил отнести свёрток, дед усадил его на лавочку и сходил сам. Побыл там минут пять и вернувшись, сунул Ваньке под нос старую армейскую фляжку.

— Накось, хлебни. Совсем ты, у меня мужиком стал.

Ванька открутил крышечку и хлебнул ядрёного горького зелья. Выпил и зачихал. Снова потекли слёзы вперемешку с соплями.  Анисовая, с чесноком и укропом. Дед не столько пьёт такую, сколько больные колени смазывает. Выхлоп после неё такой, особенный, дьявольский — не надышишься после неё.

Дед присел рядом.

— Чёрт Прохоровский мне шепнул: взяли в плен Вадьку нашего.

Ванька обрадованно зашмыгал носом.

— Щас мы сходим домой, поедим, отдохнём, а вечером на собрание, — продолжал дед. — Соплями твоими тут ничего не решить. Решать будет общество, рубилы да темнилы, а наше дело маленькое: подавать патроны и не рассусоливать. Усёк?

— Угу, — Ванька кивнул и позвал. — Деда?

— Что тебе, пустобрех?

— Я сегодня троих убил.

— Насмерть?

— Ага. Толстопятовы называют их - бешенцы. Собаки бешеные у них.

Дед покосился на его перебинтованную руку.

— Это собака тебя?

— Да. Никитишна, зашивала.

— Угу. Паршивые дела…— дед покачался на лавочке, потом хлопнул себя ладонями по коленям и приказал. — Ладно Иван Васильевич, пошкандыбали домой. Поесть тебе надо…В первую очередь отдохнуть и поесть.

Подавая ему руку Ванька подумал, что возможно впервые за последние несколько лет дед назвал его не абы как, а по имени - отчеству. Неужели он действительно признал его мужиком? Неужели он действительно стал ему ровней?