Гомельчанин
Ссылка: #comment_263959507
Ссылка: #comment_263959507
Я всегда знал, что город Гомель где-то не в Беларуси. Он в Кракожии)) Теперь у меня есть подтверждение!!!
Это многое объясняет....
Пс. Фильм "терминал". Кстати очень классный фильм. )
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
В популярном сериале «Теория Большого взрыва» есть сцена, где Пенни утверждает, что она «профессиональная актриса», на что сомневающийся Леонард спрашивает: получала ли она когда-либо деньги за свою игру? Если исходить из такого критерия, то я с недавних пор могу называть себя «профессиональным писателем», ибо мой подписчик переслал мне 100 рублей за «Навоз». И за это ему огромное спасибо. Не за деньги, конечно, а за поддержку. Это вдохновляет продолжать «Хроники» дальше.
В начале января 2021 года не было важнее проблемы для россиян, чем удаление Трампа из Твиттера. Если судить по новостям и обсуждениям в социальных сетях, удаление Трампа стало главною темой. Даже недоразвитый телеканал «Подмосковье» вместо новостей из Балашихи рассказывал про затруднения американского президента. Пожар в Ебурге, солдаты, попавшие под самосвал, замерзающие города, вакцинация – эти новости стали «побочкой», каким-то недоразумением, отклонением от главного сюжета. Таков уж русский народ, последнюю рубаху отдаст, босой будет ходить, а негров в Америке угнетать не позволит.
Новый год друзья отмечали на конспиративной даче в элитном поселке Подмосковья, куда их привез Матвей. Сам продюсер отдыхал на зарубежных морях, запивая полученный в Питере стресс, коктейлем «Куба либре», который занюхивал кокаином. Генерал был сильно занят и из Москвы не отлучался: шла подготовка каких-то событий.
Новогодний вечер, как всегда, начался с фейерверков, который пускали обитатели соседних дач, не уехавшие на праздники к морю. Бабахало так, что тряслись стекла, звенела посуда, спиртное лилось мимо рюмок. Грохот салютов заглушал поздравление президента, которого друзья узнали только по штанам, поскольку телевизор на даче показывал исключительно ноги главы государства.
Насмотревшись на ноги, друзья выскочили на крыльцо. Небо расцветало яркими огнями, искры летели во все стороны, дым от пальбы несло ветром в сторону Москвы, где тоже грохотало.
«На войне - как на войне!», - перекрикивая шум, заметил Петр Авдеич.
«Шума много, а толку мало! – возразил ветеринар Христофор Венедиктович, который все это время, пока друзья были в Питере, охранял конспиративную дачу, - Вот, когда я в космос летал…….».
«Не смеши мои валенки! – перебил космонавта Авдеич, - Летал ты на соседнее болото, куда и плюхнулся, утопив вверенную тебе силосную башню».
«Не плюхнулся, а приводнился, за что был зачислен в Отряд космонавтов», - парировал Христофор.
«Космонавт, - скривился Авдеич, - весь вертолет Рогожину* заблевал».
«Уволили тебя из космонавтов после смерти Ермолая, - напомнил Женька, - Ветеринар называется, потерял лошадь с графским прибором». «Как-то там сейчас Троекуров? - вздохнул Женя, - Бедная графиня! Тяжко, наверно, иметь мужа без яиц….».
«Зато граф ее не имеет, - отозвался опытный Авдеич, - не компостирует ей мозги». Председатель не удосужился объяснить связь потерянного органа графа с мозгами графини Марфы.
Во время этой дискуссии таджики пялились в небо. Художник Трифон Мухин-иноагент и конюх Яша-иноагент скорбно молчали, сознавая несправедливость судьбы и понесенного наказания. Новоназначенные иностранные агенты представляли в мечтах встречу Нового года в объеме, под горящей елкой-трубой в Петербурге. Мухин-иноагент представлялся в образе Санты, Яше-иноагенту досталась роль оленя с рогами. Студенты тоже подозрительно молчали, иногда переглядываясь. Эти переглядки означали одно – у студентов зрел план.
Когда вся команда вернулась в дом, выпила и закусила за Новый год, план был озвучен. Заметив, что на даче имеются все необходимые компоненты, а именно: биотопливо в виде крашеного акрилом навоза, в котором купали Миху Зеленого, мешки с селитрой, которой удобряли посадки, а также Белка и Стрелка – тут студенты повернулись в сторону иностранных рабочих – идея состояла в запуске космического фейерверка с людьми на борту.
«Заодно утилизируем просроченный материал, - заметил кто-то из укурков, - чтобы потом не заморачиваться». В памяти студентов еще были свежи воспоминания о том, как пришлось оттирать джакузи от высохшего «лекарства» в колхозном морозильнике.
«Рано им еще в космос, - возразил председатель, поглядывая на таджиков, которые слабо понимали русский язык, но согласно кивали, - Сначала избавимся от навоза, а то провоняла вся дача». «Христофор, - обратился Авдеич к ветеринару, - Ты почему говны не вывез, смердит как на ферме!».
«Я не чувствую», - отозвался ХВ, занюхивая водку соленым огурцом.
«Они привыкши!», - заржали студенты.
Выпив за Новый год по пятому разу, друзьям тоже захотелось праздничного салюта. Идея студентов уже не казалась безумной. Недолго думая, принялись за дело. Решили просто спалить остатки биотоплива, сделав бенгальский фонтан в огороде. Все вместе, вцепившись за края, вынесли ванну-джакузи из подвала. Биотопливо, оно же лекарство, видимо, не растеряло все свои свойства. Жижа в ванной переливалась, опалесцируя Северным сиянием в свете уличный фонарей и фейерверков.
Студенты быстро перемножил массу на объем топлива. Выходило достаточно, чтобы перекрыть салюты соседей, но маловато, чтобы увидели в Москве. Поэтому всыпали в ванну пару мешков селитры, перемешав ее с биотопливом. Из селитры же проложили дорожку запала.
Ко времени, когда все было готово, залпы салютов несколько стихли. Соседи снова уселись за праздничные столы, только дети еще бегали по улицам, взрывая петарды. Ветер разогнал низкие тучи, серой пеленой висевшие все последние дни над Подмосковьем. В небе, словно в запотевшем стекле, протертом тряпкой, замигали звезды. Стало слегка подмораживать.
Друзья подожгли дорожку из селитры и спрятались за углом. Селитра быстро занялась, желтой змеей побежала к ванне, перевалила за борт и на миг замерла. Потом из джакузи с треском посыпались искры. Биотопливо зашипело и вспенилось.
Сколько раз я убеждался, что опыты ставить лучше на трезвую голову. Затуманенные алкоголем мозги опытам не способствуют. Видимо, студенты ошиблись в расчетах, перемножая объем и массу. В какой-то момент масса стала критической и началась цепная реакция распада: ванна задергалась, зашаталась, затем медленно оторвалась от земли, поднялась над дачным поселком и не спеша последовала куда-то в сторону. Эмалированная посудина, брызгая бенгальскими огнями, улетала прочь из поселка. Друзья побежали следом, не выпуская джакузи из виду.
«Шайтан! Вайро нигох доред!», – кричали изумленные таджики.
«Ты куда потащилась, шалава!», - кричал изумленный Авдеич, непонятно к кому обращаясь.
«Опять влипнем», - тихо выдыхал Женька на ходу.
Иноагенты бежали молча. Студенты тоже молчали. Они весело бежали вслед за другими, перепроверяя по ходу результаты расчетов.
Пробежав с полкилометра, друзья уперлись в высокий забор соседнего поместья. Побегав, вдоль забора они, наконец, поняли, что участок слишком велик и обогнуть его невозможно. Пришлось возвращаться на дачу.
Как выяснилось позже, перелетев забор, ванна потеряла реактивную силу и с высоты рухнула на дом бывшего главы «Роснано» за 50 миллионов долларов. Пробив крышу, ванна приземлилась рядом с бассейном.
Праздничная ночь с отлетом ванны еще не закончилось. На обратном пути студенты приметили засыпанный снегом автомобиль, стоящий у обочины. Машину давно не использовали, и она походила на снежную горку. Дети скатывались с нее на «ватрушках», ледянках, а порой и просто на жопе. Понять, что когда-то это было машиной, можно было только по двум выхлопным трубам, торчащим из сугроба. Студенты опять стали переглядываться. Это было весьма подозрительно и не сулило ничего хорошего в будущем.
Когда праздники закончились, хозяева поместья вернулись из отпуска. Сначала в поместье приехали Авдотья Андреевна и Анатолий Борисович. Затем прибыли Борис Иосифович, Иосиф Борисович и Илья Иосифович. Обследовав дом, «комиссия» решила, что виноваты рабочие, которые так неумело установили джакузи через потолок. Однако предъявить претензии рабочим не удалось. К тому времени они уже вернулись на родину.
*) Петр Авдеич, несмотря на длительное пребывание в России, еще путает фамилии ответственных российских чиновников.
Каждый маломальский художник мечтает выдолбить Давида, навалять «Анну Каренину» или забабахать струнный концерт для фортепиано с оркестром. Но мечты остаются мечтами, если художник не встроен в систему. От таланта тут мало чего зависит. Встроенный автор может просто пердеть на диване. При этом искусствоведы и критики будут чутко вслушиваться в тональность его звуковых ревербераций, обсуждать мотивы творчества и спорить о последнем выхлопе.
Внесистемные художники и поэты влачат свое существование на задворках искусства. Они расписывают обосцаные заборы где-то в Балашихе, пишут в «Одноклассниках», тухнут, постепенно спиваются и безвестными уходят в лету вслед за миллионами своих предшественников.
Но бывают счастливые исключения. Иногда судьба художника просыпается, берет в руки трубу и дает автору шанс. Так случилось с Трифоном Мухиным, который после художественного училища малевал белыми буквами на красном кумаче призывы растить надои, повышать урожайность корнеплодов и экономить солярку. К праздникам он красил памятник войну-освободителю в Новых Оглоблях, а в свободное от выпивки время воспевал труд доярок из подручных материалов.
Прибыв в Петербург по вызову председателя колхоза, сельский художник Мухин немедленно осмотрел основные достопримечательности. Задрав голову, он постоял у подножья Александрийской колонны, обогнул здание Эрмитажа, оглядел Медного всадника и обошел Исаакиевский собор. После этого у Трифона созрел план оформления фестиваля «Акватория смыслов». Трифон потребовал убрать Эрмитаж, чтобы открыть вид на Неву с Дворцовой площади. По замыслу Мухина, объединенная панорама реки и площади позволит ему создать на этом месте грандиозное произведение объемной формы из воды и камня.
Возможно, будь его воля, Трифону удалось бы навсегда изменить устоявшийся вид Петербурга, но, увы, ему было отказано. Тогда Трифон перенес свой творческий замысел на Стрелку Васильевского острова. Пространство между Ростральными колоннами показалось ему достойным его художественных амбиций. Но и здесь ему отказали.
В конце концов, продюсеру Матвею надоело выслушивать шальные идеи художника. Позвонив в несколько мест, он договорился предоставить для творчества Мухина часть заброшенной территории Путиловского завода, где ржавели лишние детали атомохода «Ленин», валялся ставший ненужным сварочный агрегат и другой металлический лом. Посреди площадки торчала кирпичная труба невероятных размеров, сюда сходились железнодорожные пути, здесь пахло скисшим мазутом, карбидом и тленом коммунистического соревнования.
Осмотрев территорию, Трифон остался доволен. Колхозные пасторали давно вызывали у Мухина отвращение, которое было не смыть даже самым крепким буряковым самогоном. Доярки с большим выменем, а-ля Кустодиев, больше не будоражили творческую потенцию Трифона, хмурые механизаторы вызывали желание писать портреты в стиле позднего Пикассо, искажая гримасы с помощью металлоизделий, используя гвоздодер и клещи.
Здесь, среди ржавчины, битого кирпича и торчащей из земли арматуры Трифон Мухин почувствовал вдохновение, которое давно не посещало художника. Мухин набрал в легкие сырого балтийского воздуха и работа закипела.
Прежде всего на площадку были доставлены две железнодорожные цистерны навоза. Оценив объем художественного материала, Трифон понял, что из такого количества говна выйдет только памятник Ленину для сельского кладбища. Творческую идею это количество не покроет.
Тогда Трифон обратил внимание на кирпичную трубу, которая торчала среди площадки, возвышаясь над окружающими постройками. Труба стала основой художественного замысла Мухина. По его приказу, трубу в три слоя обмотали новогодними гирляндами. Далее предстояло покрыть основу импортным эстонским навозом. Здесь Мухин столкнулся с трудностью: кидать навоз лопатой даже с помощью конюха Яши было не эффективно. Навоз сползал с трубы и растекался вокруг буро-зеленым слоем. Тогда Яша внес, как он сказал, рацпредложение. Подмастерье предложил использовать вентилятор. Большой промышленный агрегат поставили напротив трубы, включили в сеть, и стали лопатами набрасывать навоз на пропеллер. Этот метод оказался более эффективным, навоз равномерно распыляло по площадке, покрывая ровным слоем трубу, рельсы, металлические изделия и самих художников.
Через полчаса, отплевываясь, Трифон и Яша вышли из-под воздушной струи, чтобы оценить результаты работы. Все окружающее пространство было равномерно удобрено. «Хоть бульбу сажай!», - оценил работу Яша.
Художники решили перекурить и заодно пообедать. В это время на площадку прибыли Женька, Авдеич и студенты-укурки.
«Хороший навоз, эстонский», - оценил качество материала Авдеич.
«И покрытие ровное, как из краскопульта», - подтвердил Женька, который когда-то был тоже художником, работая маляром на фасадах.
Однако студенты критически подошли к качеству работ, спросив, как художники собираются закрасить верхушку кирпичной трубы. Тут все задумались. До вершины оставалось еще метров двадцать кирпичной кладки, и добраться туда было трудно.
«Нужно вызывать верхолазов», - предложил кто-то из студентов. Но эта идея энтузиазма не вызвала. Поэтому решили вернуться в гостиницу, чтобы решить, что делать дальше. Там, наконец, выдалось свободное время, и гости достали привезенные из деревни гостинцы: самогон, сало и другие домашние изделия.
Вечер прошел в приятной беседе. Художники рассказали, что происходило в Гомеле и в Новых Оглоблях после выборов президента. Друзья делились впечатлениями о жизни в Москве и Питере. Когда самогон закончился, послали студентов в соседний магазин. Вечер стал еще теплее. Меж тем, на улице холодало. Ночью в Петербурге ударил мороз.
Утром, придя на площадку, друзья увидели, что навоз в цистернах замерз и выдолбить его наружу можно только с помощью лома. Все застыли, глядя внутрь ледяных резервуаров. Первым опомнился Женька: когда-то в «лихие девяностые» он навещал меня в общежитии аспирантов и кое-чему научился. То было время «сухого закона», еще до появления в продаже спирта «Рояль». Стоял морозный декабрь и аспирантов, как и окрестных жителей мучала жажда. Во спасение страждущих герои из Дагестана пригнали под гастроном автоцистерну с вином. Весь день к бочке стояла очередь с бидонами, банками и другой стеклотарой. А ночью вино замерзло. Пришедшие опохмелиться с утра, так же как наши герои, тупо глядели внутрь ледяного резервуара. Но нет в мире силы способной остановить желающего похмелиться.
Через десять минут из ниоткуда появилось несколько паяльных ламп. Энтузиасты раскочегарили лампы, залезли под бочку и стали плавить винный лед. Уже через полчаса вино разливали как накануне, но в этот раз далеко никто не отходил. Наполнив сосуды, мужики снова вставали в конец очереди, и когда они вновь подходили к заветному крану, их тара была свободна. Этот круговорот длился несколько суток, пока цистерна не высохла окончательно.
«Берем лампы и греем навоз!», - скомандовал Женька. Сам он схватил телефон и стал заказывать бетононасос. К обеду машина с длинной трубой-хоботом прибыла на площадку. К этому времени художественный материал под действием солнца и паяльных приборов перешел из твердого в жидкое состояние, приняв нужную консистенцию. Хобот насоса подняли над кирпичной трубой и принялись сверху поливать экспозицию.
Через какое-то время кирпичная труба стала походить на огромную оплывшую свечку. Трифон решил не убирать подтеки. Гладкий ствол Александрийской колонны он считал неестественным и даже вычурным. Мухин предпочитал естественные формы.
После того, как остов монумента был отлит, художники стали бродить среди ржавых обрезков атомохода «Ленин». Наконец, среди этого лома удалось отыскать согнутый лист, одновременно похожий на парус и на форштевень корабля. С помощью крана это железо закрепили на вершине трубы.
«Словно свеча на ветру!», - восхищенно вскрикнул конюх Яков, хотя сооружение больше напоминало сосну, на которую сверху надели корыто.
Дело оставалось за малым – внутрь корыта следовало поместить изваяние блогера Михи Зеленого. Трифон не стал заморачиваться с обликом Михи, понимая, что снизу разглядеть его будет почти невозможно. Из остатков художественного материала Мухин быстро слепил то, что в его представлении является блогером. Мне трудно описать эту фигуру. Кажется, больше всего она напоминает лопоухого мужика из мультфильма «Падал прошлогодний снег».
Сначала Трифон предполагал, что «блогер» будет тащить на спине огромный крест, сваренный из рельса и двутавровой балки, но вес железного креста оказался слишком велик и грозил обвалить всю конструкцию вместе с кирпичной трубой.
«Не крест, а свет он должен нести!», - неожиданно встрял подмастерье Яков. Тогда бросились искать, и нашли в углу под забором огромный фонарь от старого маяка, который когда-то указывал путь к причалам завода. Фонарь сунули в руку «блогера» и водрузили эту композицию сверху.
Вечером, 30 декабря, все было готово. До фестиваля «Акватория смыслов» оставалось еще несколько дней, но друзьям не терпелось проверить, как все работает и как далеко будет видна скульптурная композиция на фоне городских огней. Через сварочный агрегат подключили гирлянды и фонарь маяка к заводской электросети. Недолго думая, Трифон включил рубильник.
Сначала свет погас в Кировском районе, потом в Петроградском и Василеостровском. Потом погасли Петергоф, Всеволожск и Колпино. Замерли трамваи и троллейбусы, остановились поезда и электрички. Город и область погрузились в абсолютную тьму. Не светилась даже башня Газпрома. Посреди этой космической тьмы только заводская труба облитая навозом горела как новогодняя елка. Маяк наверху попеременно бросал отблески в разные стороны, указывая путь в никуда.
В это время в Неву в сопровождении эсминца «Юнармеец Балтики» вошла яхта «Альдога». На палубе со шваброй в руке стоял блогер Миха Зеленый. Он с изумлением наблюдал за сияющей елкой, на вершине которой стоял лопоухий человек с фонарем в руке.
Как было сказано вначале, иногда судьба художника просыпается. Don't wake a sleeping dog - говорят в таких случаях англичане.
Никогда не ходите к черной проститутке. В наших северных широтах африканские дамы малопригодны - они ленивы и вялы. Негритянки возбуждаются исключительно при виде крупных купюр, но спрятав оплату в дверку холодильника, приходят в первоначальное состояние «ленивы и вялы», и механически, без энтузиазма исполняют служебные обязанности. Эта аксиома верна для Москвы, Санкт-Петербурга и даже для уездного Пскова, где мне доводилось бывать.
В Гомеле, обеспеченном девушками сельского происхождения, поиск любви не требует больших денежно-временных усилий. Это одно из достоинств нашей провинции. В Северной же столице НЮРА и КЛАВА столкнулись с проблемой свободного времяпрепровождения. Сырость и холод, как известно, любви не способствуют.
Первый раз наши друзья выпили чашу разочарования в ночном клубе в переулке у Дворцовой площади. Увидев вывеску с обещающим силуэтом, студенты сделали роковую ошибку. Они спустились по лесенке в полуподвальное помещение, открыли входную дверь и очутились у стойки бара. Это была засада, западня, хищный капкан, выбраться из которого можно только расставшись со всеми деньгами. Так работают подобные заведения в Будапеште, Амстердаме и Лондоне, уж вы поверьте. И чем дальше от выхода вы отойдете, чем больше уровней преодолеете, тем беднее станете на финише этого квеста.
В тот первый раз студенты не искали приключений на свою жопу, они зашли осмотреть интерьер, согреться и прицениться. Но не успели и глазом моргнуть, как полуодетая девица усадила их в кабинете, заказала абсент и заерзала на коленях. Рыжая хищница что-то шептала на ухо НЮРЕ и терлась задницей о ширинку КЛАВЫ. Приглушенное освещение и красный бархат диванов располагал провинциальных простаков к отдыху и наслаждениям. Выпив горящего зелья, студенты расслабились и потеряли всякую бдительность. Это стоило им двух бутылок шампанского по цене доброго французского коньяка. В магазинчике за углом такое шампанское продают вдесятеро дешевле.
Захмелев, студенты заказали водку и барменшу, поскольку одной девицы им показалось мало. Барменша легко согласилась, оставив дежурить за стойкой пару громил в черных костюмах. Компания переместилась в джакузи, веселье продолжилось. Водные процедуры со стриптизом плавно перешли от стадии «потрогать» к стадии «поиметь», но тут друзьям предъявили счет за уже оказанные услуги. Это стало сюрпризом: столько нулей до запятой НЮРА и КЛАВА увидеть не ожидали. Студенты от стадии «удивления» перешли к стадии «осознания». Костюмы у выхода ясно давали понять, что живыми им не уйти.
Друзья стали изворачиваться, на ходу сочиняя отмазки – платить за услуги, понятное дело, не было никакой возможности. По версии студентов, они вместе с блогером Михой Зеленым снимают кино и сейчас выбирают место для съемок. Этот клуб вместе с девицами, напитками и охраной у входа вполне им подходит и сейчас следует затащить Миху сюда для знакомства с дизайном и интерьером. Для убедительности студенты предъявили визитки Зеленого и продюсера Матвея.
Как это ни удивительно, но в эту басню поверили. Имя Михи Зеленого уже было известно культурной столице. На клубной машине друзья в сопровождении девиц отправились в отель за блогером и деньгами. В холле студентам кое-как удалось избавиться от эскорта и ускользнуть через ресторанную кухню.
После первого опыта НЮРА и КЛАВА стали осмотрительней. Они изучили местность, расценки и прилагаемые к ним фотографии, и выбрали салон с приличными девушками по сходной цене, после чего решились на второе свидание.
В такси, вместо того, чтобы молчать в предвкушении, студенты стали расспрашивать водителя-гастарбайтера о репутации выбранного заведения: опыт первой неудачной попытки давал знать о себе. Услыхав о ценах, таксист резко затормозил, и стал отговаривать наших искателей приключений. Он утверждал, что знает место гораздо дешевле, а после сеанса бесплатно доставит друзей обратно в отель в качестве бонуса.
Водитель был столь убедителен, что друзья согласились попробовать. По пути к новому месту таксист куда-то непрерывно звонил и с кем-то совещался на языке гастарбайтеров. Через короткое время машина остановилась у старого дома, какие определяют пейзаж этого района Санкт-Петербурга. Четырехэтажное здание смотрело облезлым фасадом на темную улицу. Ходить в этом месте вечером считалось опасным.
«Улица разбитых фонарей!», – прокомментировал КЛАВА окружающую среду.
Через железные скрипучие двери друзья проникли в подъезд. Здесь пахло плесенью и мышами. Величественная, в чугунных сплетениях лестница – свидетель прошлого величия этих окраин бывшей столицы - вела наверх. Друзья поднялись на третий этаж. На лестничную площадку, мощенную потертой шахматной плиткой, выходило три двери, ведущие в апартаменты. Слабый свет уличного фонаря едва проникал сквозь пыль подъездного окошка. Номер квартиры отыскивали с помощью подсветки мобильника.
Позвонили. Дверь приоткрылась. Изнутри выглянул лысый мужчина интеллигентного вида в спортивных штанах и растянутой майке. С ним друзья попали в темную прихожую, освещенную светом из ванны. Оттуда выглянула интеллигентная женщина в очках и переднике. Ее мокрые руки и шум стиральной машины выдавали ее занятие. Пара представилась и любезно предложила гостям выпить чаю.
В полном охуее от этой домашней обстановки друзья согласились. Они едва разместились за узким столиком маленькой кухни. Хозяева остались стоять. За чаем вели непринужденную беседу о питерской погоде. В ходе обмена мнениями выяснилось, что девушка сегодня одна, и двоим будет стоить дороже.
НЮРА с сомнением посмотрел на хозяйку. Она напомнила ему учительницу начальных классов Веру Сергеевну – тот же усталый вид, те же скорбные морщины на лбу и мешки под глазами. Поняв ошибку, хозяева приветливо заулыбались и вежливо объяснили, что любовь ожидает в отдельном помещении.
Через темный коридорчик, завешенный одежной, друзей провели в комнату, к цели их путешествия. Целью оказалась черная баба невероятных размеров. Влезть на нее – что покорить Джомолунгму. Уже через час студенты на собственном опыте убедились, что в нашем прохладном отечестве африканские женщины ленивы и вялы. Местные хищницы вполне себе приспособлены к нашим суровым условиям, импортные - для любви не пригодны. Как недавно заявили эксперты, программа импортозамещения в России провалена, ее цель не была достигнута.
Впоследствии НЮРА и КЛАВА оправдывали себя на том основании, что отступить в той ситуации они не могли: одно дело обвести вокруг пальца хищниц из клуба, совсем другое - кинуть интеллигентную пару, содержащую притон вследствие нищеты.
В этом прекрасном месте мы расстаемся на время, чтобы вернуться к нашим друзьям несколько позже.
Было сыро и холодно. Пронзительный ветер будоражил поверхность Невы, гнал волны и пенил воду у гранитной набережной. На мостах над рекой зажглись фонари. Их отраженье ломалось в воде, рассыпалось и исчезало в мрачной тени опор. Из-за громады Зимнего дворца неожиданно взметнулась чайка, чертя белым крылом по серому небу. На середине реки птица вскрикнула, метнулась в сторону, и исчезла где-то в холодной мути вечернего Петербурга.
У парапета набережной спиной к ветру стояли пятеро. Проезжающие мимо машины на миг освещали их светом фар. Водители были уверены, что это туристы, ибо ни один здравомыслящий городской обыватель носу не кажет из дому в такую погоду.
Один из туристов полез в карман за платком, высморкался и, глядя на величественную панораму, произнес: «Надо же было строить в самом болоте. Какой в этом смысл?».
Туристы зашевелились, отвлекшись от видения воды и гранита. В свете проезжающих мимо машин сторонний наблюдатель мог узнать в них наших друзей. В ноябрьских сумерках на набережной Невы торчали Женька, Авдеич, студенты-укурки НЮРА и КЛАВА, а также ветеринар ХВ.
Друзья приехали в Питер вместе с Михой Зеленым в качестве техподдержки. Первое появление Зеленого перед питерской публикой было намечено на следующий день. Пока шла репетиция, друзья были свободны и решили глянуть на город. Пройдя по Невскому проспекту и перейдя Дворцовую площадь, они оказались на сквозняке, который тянул вдоль Невы, выдувая из города остатки тепла.
Продрогнув, друзья вернулись в гостиницу, переименованную в «отель-три звезды». У входа они приметили несколько лимузинов с мигалками, но сообразить не успели, что делают мигалкам во второсортном районе северной столицы у третьесортной гостиницы.
Дежурный за стойкой регистрации вцепился взглядом в вошедших, выскочил из-за прилавка и пригласил всех пройти в кабинет директора. Там друзей встретил гражданин без примет, не тонок и не толст, не высок, не низок, не лыс, не лохмат. Черты лица его были столь незначительны, что казалось и лица на нем вовсе нет никакого. Даже дорогой костюм не мог выделить человека-невидимку фоне сборной мебели в кабинете директора.
Неизвестный кивнул на стулья, предложив друзьям присесть. Хорошенько рассмотрев каждого, он заговорил, не тихо и не громко, глуховатым голосом лишенным всякого тембра.
Гражданин назвался Антоном Эдуардовичем из администрации и вежливо попросил рассказать о работе на Гомельском ДОКе. От столь неожиданной просьбы Женька покраснел. «Зачем администратору отеля наша работа на ДОКе?», - пронеслось у него в голове.
В этом месте нам придется отвлечься и вспомнить историю, произошедшую годами ранее и описанную автором в повести «Охлажденный и Замороженный».
Гомельским Ордена Ленина и Ордена революции Деревообрабатывающим комбинатом долгое время руководил заслуженный работник Макар Семенович Шкиба. На нем держалось благополучие самого комбината, его работников и еще половины города. В 90-е годы ДОК наладил производство «итальянских» стенок, «французских» спальных гарнитуров и другой контрафактной мебели, которой торговал в самой Белоруссии и в прилегающих странах.
Со временем Макар Семенович постарел; постарев, начал дряхлеть, при этом свой пост не сдавал. В последние годы он неподвижно сидел у себя в кабинете, но с каждым днем доктор Закгейм, нанятый следить за здоровьем директора, все больше цокал языком и качал головой. Это означало, что уважаемый Макар Семенович мог склеить ласты в любой момент, а вместе с ним в мир иной могло уйти благополучие многих достойных в Гомеле людей, близких к предприятию.
Зная про Женькины опыты с криосохранением живых и мертвых, члены правления ДОКа обратились к нему с просьбой реанимировать директора, чтобы он как-то проявлял себя на совещаниях, реагировал на окружающих, например, хмурил брови, кивал головой или хотя бы шевелил конечностями, то есть, подавал признаки жизни.
Только за большие деньги Женя согласился на эту авантюру. Однако, как выяснилось при осмотре, Макар Семенович уже совершил свою последнюю метаморфозу и перешел в состоянии гриба. Даже фикус, который стоял у него в кабинете, казался более живым, чем директор. Доктор Закгейм всячески поддерживал грибницу Макара Семеновича, давал необходимые витамины, антибиотики, стимуляторы, которые, кстати, как и кислород, поступали в организм вовсе не орально, а как бы с обратного конца. Это делалось в целях конспирации, ибо любая замеченная у кресла директора капельница могла навести посетителей и инвесторов на дурные предчувствия.
Женька вместе со студентами и парикмахершей Лялей долго экспериментировали над Макаром Семеновичем и в конечном итоге добились, что грибница начала реагировать на электромагнитные раздражения. Под действием иглоукалывания и магнитного резонанса директор мог поднимать правую бровь, кривить рот, дергать рукой или сучить ногами. Кроме этого, в отдельных случаях можно было вызвать у него устойчивую эрекцию и сжатие сфинктера. Но самый большой эффект случался, когда в здании правления что-нибудь ремонтировали. Электроинструменты вызывали у директора самые бурные реакции. Дрель, например, совершенно преображала Макара Семеновича, вначале он выпрямлялся, тряс головой, потом стучал кулаком по столу и совершенно четко произносил: «Я вас, б…дь, на доски распилю!». После этих слов эффект пропадал и директор снова впадал в кому.
Магнитный резонанс вкупе с ремонтными работами позволили грибнице какое-то время прекрасно управлять предприятием; Макар Семенович принимал иностранные делегации, встречался с заказчиками и поставщиками. Как депутат городского совета он даже внес законопроект о передаче всех зеленых насаждений города в ведение ДОКа, чем вызвал негодование у руководства Зеленхоза. Минимальной лицевой мимики директора хватало, чтобы подчиненные сходу понимали и подхватывали любые инициативы и идеи начальника. А уж если у Макара Семеновича возникла эрекция и сжимался сфинктер, тут все бежали немедленно исполнять его указания.
Погубил предприятие замызганный сварщик. Сварочный трансформатор оказался слишком мощным инструментом магнитного резонанса. Под действием сварочного аппарата заслуженный работник деревообрабатывающей промышленности, депутат всего и вся, директор ДОКа Макар Семенович Шкиба зажарился как попкорн и дальнейшему восстановлению не подлежал. Когда дым от сварки рассеялся, в правлении пахло жженым металлом и жареным шашлыком.
Памятник бессменному руководителю и заслуженному работнику можно сегодня увидеть на территории комбината. Мемориальную композицию создал известный московский скульптор. На ней как бы сталевар, похожий на Дарта Вейдера, тычет железным ломом в пилораму, как бы пытаясь заклинить работающий механизм.
Студенты посвятили директору памятную хайку:
У старой ольхи под забором,
По осени гриб прорастет,
Шумит пилорама как ветер.
В пересказе Женьки эта история вышла более благозвучной. Антон Эдуардович с интересом ее выслушал, затем спросил, мог ли директор в ходе проводимой друзьями «физиотерапии» выступать на телевидении, давать интервью и подписывать документы. Получив положительный ответ, администратор обещал связаться с друзьями позднее и убыл восвояси на двух лимузинах с мигалками.
Как бы то ни было, но больше всего друзей удивила реакция продюсера. Узнав о визите Антона Эдуардовича и историю ГОКа, Матвей воскликнул в сердцах: «Вот это трындец! Значит, сан не ошибся!».
Никто из друзей не понял этих слов, поскольку уже долгое время они не следили за новостями. А может оно и к лучшему.
Дисклеймер: Образ Антона Эдуардовича воссоздан автором по отрывочному описанию друзей и может не соответствовать реальному.
Друзья подъехали к имению графа Троекурова* к вечеру. Мажордом Прохор проводил всех в один из бревенчатых домиков для прислуги. Прохор объяснил, что ужин будет накрыт в трапезной, после чего вечерняя молитва и отбой. Шуметь после отбоя не полагается. Сам граф молиться отдельно от челяди в собственной часовне. Обряд восстановления потенции графа пройдет в праздник Преображения господня 19-го числа. До этого друзья смогут узреть Троекурова на политинформации в избе-читальне.
«А где нынче граф?», - спросил Женя, передразнивая Прохора.
«Изволят сено косить», - отвечал мажордом.
«Какой сенокос в августе?», - изумился Авдеич.
Главный лакей удивленно приподнял брови. Было видно, что он и помыслить не мог о подобных сомнениях и в других такого не допускал.
Друзья проголодались с дороги, поэтому медлить не стали, нарезали хлеб и сало, разлили остатки самогона, выпили и закусили.
«Зачем мы приперлись, если лечить его еще не скоро?», - вслух задался вопросом НЮРА.
«Лечить главное нечем, навоз по дороге весь высох, - вспомнил Женька, - Соскребать его в кузове что ли?».
«Я видел коров недалеко, - успокоил друзей Авдеич, - наберем свежего. А вот памятник жалко, хорошо получилось, сумел-таки Мухин натурально изобразить Союзное государство вождей. И воняли,…….. ну, как живые».
С дороги друзья быстро захмелели и на ужин шли в приподнятом настроении. Трапезная представляла собой длинную рубленую избу. Внутри за деревянными столами сидело человек двадцать в одинаковых холщовых рубахах и лаптях. Бабы подвязались платочками. Мужики носили бороды. Даже те, у кого волосы совсем не росли, трясли над тарелками козлиными бороденками. В узкие оконца трапезной едва пробивался свет. Под иконами тлели лампадки. Казалось, в углах жгли лучину.
«Привет, землепашцы!», - весело приветствовал Авдеич присутствующих.
Никто не ответил. Крепостные уткнулись в свои тарелки и жевали, не глядя по сторонам. Подбежала баба в переднике и показала друзьям на свободные места за общим столом. Друзья расселись, принюхиваясь. Пахло подгорелой перловкой. Ее и подали на ужин вместе с кислым ржаным хлебом.
«А выпить чего…. ?», - нагло спросил председатель.
«Тссссс……., - зашикала на него баба в переднике, - Зелье диавола. Упаси Господь».
«А электричество тоже от лукавого?», - уточнил на всякий случай Авдеич.
Баба поджала губы и засеменила прочь.
Ночью друзьям не спалось. Кислый хлеб бродил в животах, пуская газы наружу. Соломенная подстилка колола бока. За полночь Авдеич встал справить нужду. С вечера он приметил сарай, на котором старославянским шрифтом было начертано «ОТХОЖЕЕ МЕСТО». Председатель слез с полатей, сунул ноги в плетеные лапти, которые кто-то предусмотрительно расставил в избе, и побрел в темноте к туалету.
Окна сарая под самой крышей, крытой соломой, слабо светились. Отворив скрипучую дверь, Авдеич оказался в большом помещении. Внутри мерцали коптильники, черная сажа покрывала сруб изнутри. В деревянном, грубо струганном полу было проделано множество отверстий. Над некоторыми из них на корточках, задрав полы рубах, корпели землепашцы обоего пола.
Председатель повидал в жизни разные виды, и прилюдно погадить было не самым страшным из них. Ни мало не смущаясь, Авдеич присел рядом с остальными и закурил. Крестьяне побросали свои занятия и столпились вокруг председателя. Пораженный таким вниманием, Авдеич не мог выдавить ни слова. Все остальное тоже не выходило наружу. Авдеич терпел какое-то время, но поняв, что на виду дело не выйдет, раздал сигареты крестьянам. Все разошлись по местам и закурили.
«Что, болезные, не дают вам дымить?», - громко спросил Авдеич.
«Зелье от бесов», - запричитали крепостные, жадно затягиваясь.
Подтершись пучком сена, которое было аккуратно разложено в берестяных лукошках, Авдеич вернулся на нары и крепко уснул. Друзей разбудил колокол, как сумасшедший будильник, трезвонивший среди ночи. Выскочив из избы, они увидели, что горит отхожий сарай. Землепашцы с ведрами бегали от колодца и поливали пожар. Но потушить деревянный сарай не удавалось. Соломенная крыша пылала так, что зарево наблюдали даже в столице. В огне звезды на небе погасли, к верху тянулись желтые искры пламени.
К рассвету от отхожего места остались одни уголья. Деревянный пол с дырками провалился в глубокую яму. Там, в черной жиже, отражались еще тлеющие головешки, в глубине что-то бродило, выпуская газы. Время от времени газ вспыхивал синим огнем, поднимаясь над ямой и переливаясь в воздухе. Перемазанные копотью крестьяне столпились у края и как зачарованные глядели в нутро этой жидко-черной субстанции.
«Вот черти землеродные, бычки за собой не тушили,……. спалили сральник к хуям», - заметил Авдеич.
«Можно говна оттуда набрать для лечения графа, - предложили студенты, - уже, наверно, стерильное после пожара».
«Там я видел какой-то хлев подписанный «Бондарь». Там бочки стоят. Можно в бочки залить», - махнул Женька в сторону большого деревянного строения.
«А у кузни я видел огромный половник, можно им начерпать», - откликнулся НЮРА. Не придя к какому-то решению, друзья отправились досыпать.
Утро свалилось на усадьбу Ермолая Троекурова вместе со съемочной группой Первого канала. Корреспондент Тинна Красовская с микрофоном в руке стояла над дымящейся пропастью. Вторую руку Тинна прижимала к уху, ожидая команду «Фас!». Оцепеневший оператор нацелился в Тинну телевизионной камерой. После команды корреспондентка затараторила в микрофон и побежала по краю пропасти, указывая свободной рукой на яму. Оператор бежал впереди, стараясь не выпускать шуструю Тинну из виду.
«Большое несчастье случилось сегодняшней ночью в поместье миллионера Ермолая Троекурова, - трещала Тинна в прямом эфире, - Там сгорел отхожий дом, где крестьяне обычно хранили припасы**. Сейчас вы можете видеть все, что осталось от дома. По словам очевидцев, пламя окутало дом поздно ночью, когда все работники спали………».
На этих словах Тинна оступилась и с размаху рухнула в пропасть. Там громко булькнуло, вспенилось и поверху пошли пузыри. Оператор кинулся к яме, стараясь запечатлеть все детали процесса. Крестьяне равнодушно шли мимо на завтрак в трапезную.
Друзья подбежали к яме. Там, отплевываясь и хлопая по жиже руками, барахталась корреспондент Первого канала российского телевидения. Зрелище, как магнит, заворожило друзей.
«Блядь! Долбоебы! Что стоите! Тяните скорей!», - неожиданно четко произнесла Тинна-корреспондент.
Студенты бросились к кузне и притащили огромный половник. Все вчетвером сунули его в яму, зачерпнули там Тинну и выволокли наружу. Оператор тщательно фиксировал происходящее, передавая в эфир.
В этот момент к месту телевизионных съемок прибежал мажордом Прохор. Он овладел ситуацией и принял на себя руководство спасательной операцией.
Друзьям ничего не оставалось, как последовать за крестьянами в трапезную.
*) Для нерегулярных читателей, граф Ермолай Троекуров, урожденный Сема Филькенштейн, впервые встречается нам в 38-й части этой правдивой истории. Потеряв либидо, граф намерен купить утраченную эрекцию в Центре д-ра Гишгорна.
**) Зная не понаслышке выпускников Факультета журналистики МГУ, не удивлен, что Тинна Красовская путает отхожее место со складом. Уровень знаний будущих журналистов оставляет желать много лучшего.