Ответ на пост «Вопрос семантики»
Когда "ситуация под контролем" звучит неубедительно, применяют эвфемизм "ситуация находится на особом контроле" . Означает он нечто вроде "нам не похуй, мы стараемся".
Когда "ситуация под контролем" звучит неубедительно, применяют эвфемизм "ситуация находится на особом контроле" . Означает он нечто вроде "нам не похуй, мы стараемся".
Мы тут уже неделю готовимся к паводку всем городом. В целом как бы все хорошо, дамбы отсыпают, людей эвакуируют, кто не хочет, тех пока уговаривают.
НО у нас кто то решил, психические атаки устроить:
1ых в городе включают сирены "внимание всем". Каждый знает, что надо включить телевизор или радио и прослушать указания. Этого нет. Администрация просто говорит, это напоминание, что нужно эвакуироваться из зон затопления.
сирены включали 3 раза в день, но вчера наступил апогей: теперь их включают каждый два часа КРУГЛОСУТОЧНО, да ночью тоже: в 12-2-4-6 утра во всем городе орала сирена, и да ее слышно, даже с закрытыми окнами, в зависимости от удаления от источника
это какой то новый вид насилия т.е. сделано реально заебать, чтоб все эвакуировались
причем, включают во всем городе, даже те места, которые в принципе затопить не может. Обещают еще чаще с подъемом воды
2ых это смс овощения от мчс.
Хорошая же штука, казалось бы. Если бы не количество. От 3х до 8 смс в сутки приходит. Для чего?
Отдельный вид смс ночью.
У сеня просто эти оповещения в блоке.
"Это же пиздец какой то, ну сколько можно?"(с)
Воды в городе на 15.04 - 6.3метра, дамба держит до 11м. Ждем, небольшой фотоотчет
Один мальчик пас коров.
Решил он проверить, смогут деревенские мужики отбить стадо от волков.
- Волки! Волки! - заорал он. Прибежали мужики - нет волков.
На следующий день мальчик снова проверил мужиков.
Закричал он и на третий день. Прибежали мужики и убили мальчика, ибо заебал зря орать.
А еще получит ачивку в профиль. Рискнете?
Уехали отдыхать в горы в Мезмай. Интернета не было совершенно. Хожу любуюсь местными красотами. И придя к интернету вижу что в соседнем регионе чуть ли не гражданская война. Это пиздец
Мемориал.
На самом деле это был просто участок земли, где люди хотели почтить память жертв катастрофы. Сотни людей стояли в очереди, чтобы возложить цветы, игрушки, зажечь свечи... Нескончаемой змеёй шли они, через весь наш лагерь, к месту памяти. Дети, женщины, мужчины. Люди шли семьями и по одному.
Когда мы вернулись с места проведения работ, этот клочок земли, возвышавшийся над рекой, был ещё не так сильно занят свечами, цветами и игрушками. Но буквально через несколько часов, уже в спустившейся вечерней мгле, всё горело. Репортёры, ведя свои прямые эфиры, бесстыдно подсвечивали фонарями камер, стараясь залезть бездушным глазом объектива каждому из пришедших чуть ли не в душу. Сотрудники полиции тихо и ненавязчиво выравнивали «змею», в тех местах, где она пыталась разделиться. Но всё было спокойно и, только тихие, сдавленные, сдерживаемые, но всё равно, вырывающиеся наружу всхлипы, слёзы и стоны, оглушающее разрывали тьму, душу, небо.
Рядом находились наши психологи. Они не успокаивали людей, но всегда были готовы поговорить, выслушать, как-то помочь. Но не успокаивали. Да и как тут успокоишь? Если даже у многих из нас, разное повидавшее на своей работе, сдавали нервы. Кто-то нервно вздрагивал при резких звуках, кто- то встревоженно разговаривал и обеспокоенно вздыхал во сне. Все были на взводе.
Я закурил. Стоящий рядом Пашка попросил сигарету и подкурив, глубоко затянулся. Слышно было как затрещал сухой, прессованный табак, переходя из твёрдого состояния в газообразное. Дым проникал в лёгкие, кровь. Дурманя мозг, создавал иллюзию спокойствия, но всё равно, вертлявым червём сквозь эту иллюзию, проникала мысль: жажда наживы и всеобщего похуизма будут править.
Мы ещё накуримся, стоя на таких вот кусочках памяти, облитых слезами и истоптанных горем. К слову сказать, Пашка не курит.
У нас не было свечей, но были таблетки сухого горючего, набралось их, наверное, штук сто. Сложив их одну на другую, мы подожгли эти импровизированные символы памяти и поставили рядом с обычными, восковыми.
Помните, люди...
Последний день.
...Жара несусветная.
Пыль с грунтовой площадки, на которой расположился лагерь, висит в воздухе недвижимо. Люди ходят по лагерю, поднимая трекинговыми ботинками эту невесомую пыль, и она остаётся висеть в прожаренном воздухе, расступаясь только тогда, когда кто-то снова будет проходить через неё. Пройдёт человек, она расступится перед ним, а потом сзади сомкнётся, въедаясь ему в потный комбинезон, расширенные от жары поры кожи, немытые волосы.
Так и полетит она на нём в его края и смешается в них с местной, родной, уютной пылью. А здесь, на этой земляной сковороде, будет висеть другая, но точно такая же, поднятая ботинками именно того человека, который унёс с собой эту.
Мы собираем лагерь. До построения ещё пара часов. Часть снаряжения была уложена ещё вчера вечером. Сейчас же мы собираем то, что осталось. Вот лежит сдутый жилой модуль. Мы снова, обнявшись как два года назад в Сибири, топчем, обжигаясь о разогретый солнцем кевлар, босыми ногами. Грубо и весело подшучивая друг над другом, сворачиваем его, снова топчем, выпуская остатки пропахшего тальком и резиной, воздуха.
Вскоре шутки и смех поутихли, и работа продолжается почти в тишине. Сумка со свёрнутым модулем отправляется в КамАЗ. Следом исчезают ящики с кухней, рюкзаки, компрессор для забивки баллонов. Генератор и световая башня, туда же. Рюкзаки с вещами.
Через полчаса всему лагерю ехать в соседний посёлок на встречу с представителями правительства Татарстана. Просили надеть одежду почище... А откуда ей взяться, если в шесть утра солнце палит как сумасшедшее?
Погрузку закончили вовремя. Попрятались в тени редких деревьев, закурили. Скинули со спин потные комбинезоны, что бы они хоть чуточку просохли. Вот невдалеке послышались звуки двигателей, и в сторону лагеря начали приближаться облака пыли, поднятой вереницей автобусов, приехавших за нами.
- Стр-о-о-о-йсь!!! – кричит кто-то в погонах. Нехотя снова выходим из тени и строимся, разбившись по отрядам. Всё, построились. К погрузке готовы. Залезли в уютную прохладу автобусов. Расселись в мягкие, удобные кресла и наши спины тут же сказали «спасибо».
Наверное около часа, ехали мы к посёлку. Зарулили к какой-то школе, теперь будем ждать команду здесь. Разбился народ на кучки, болтают, курят, не наговорились за неделю. Да и не до разговоров было, работать надо было. А сейчас можно, сейчас пожалуйста. Доктор Вова уснул у Пашки на плече. Устал. Да и Пашка тоже уснул. Ждём.
И вот снова "погоны".
- Стройсь! Заходить! Не толкаться!
Да мы и не толкаемся. Проходим в спортзал школы. Здесь столы накрытые стоят. Девчонки – официантки. Еда ресторанная. Отдельно стоит трибуна и длинный стол рядом с ней.
Расселись. И началось.
Больше часа нас благодарили от имени правительства Татарстана и жителей Республики. Каждого наградили благодарственным письмом, грамотой. Мы угощались, выпивали за каждого из вызываемых к трибуне.
Потом торжественная часть закончилась, и можно было расслабиться. В углу зала телевизионщики брали интервью у присутствовавшего здесь же капитана «Арабеллы». По залу начались хаотичные движения от столика к столику, и дабы не давать возможности спасателям «расслабиться» по полной, была отдана команда на немедленную «эвакуацию» из зала в сторону автобусов.
Через дорогу от школы магазин продуктовый. Резко захотелось мороженого. Заваливаем в магазин, человек десять.
- Здрастье, а можно пломбиру?
-Да конечно, ребята, выбирайте, - говорит продавщица.
Выбрали. Полезли по карманам собирать мелочь, а продавщица останавливает: Не надо денег. Спасибо вам за работу.
Потом, когда мы уже ехали на своих машинах из лагеря в сторону Казанского аэропорта, много машин останавливалось на дороге, и на встречке и на нашей полосе, пропускали нашу колонну. Выходили люди из машин, махали нам руками, кричали спасибо. Так и доехали до аэропорта. Погрузились в самолёты. Попрощались с друзьями и домой.
А дома нас ждут семьи. Жёны, дети.
Приехав уже поздно вечером домой, я долго сидел с женой в беседке и рассказывал, рассказывал, рассказывал... После обнимашек дети пошли спать, а мы всё сидели и разговаривали. После этих работ я ещё год вздрагивал, если рядом кто-то издавал резкие звуки.
И по сей день, когда происходит вызов, первые мысли: "только бы не было детей".
Из книги Давида Силича (@TulenSpas) "Записки спасателя или Истории начинающего атеиста"
Игорь - опытный спасатель. Он много лет проработал в нашем отряде. Отличный водитель. Понимающий газблендер (умеет смешивать различные газы для дыхания водолазов под водой в зависимости от глубины, снаряжения, поставленных задач). Никогда не унывающий, умеющий поддержать словом и делом в тяжёлой ситуации. Хороший альпинист. Но так уж сложилось, что на протяжении его работы в отряде с ним происходило много разных ситуаций, которые поднимали настроение и тогда, и спустя много лет.
Так вот, и снова Игорь (в той командировке у нас было две машины и два водителя, оба Игори).
Поисковые работы официально закончились. Были найдены все погибшие в этой страшной трагедии, кроме одного человека. Всех водолазов на катерах отправили на берег. На «Острове» осталось только руководство и прибывшие инженеры, готовящие «Булгарию» к подъёму.
Мы с удовольствием вернулись на твердь земную. Полдня посвятили разбору и укомплектованию снаряжения, оставив на потом только личные вещи. Лагерь встретил нас Броуновским движением. Вокруг сновали прибывшие раньше нас спасатели, но было и много гражданских лиц. Много женщин, детей, подростков. Оказывается, пока мы работали, на территории лагеря, который, напомню, расположился на территории небольшого причала – остановки, власти создали мемориал памяти.
Так вот, когда количество гражданских лиц уменьшилось до нуля, люди разбрелись по модулям и палаткам. То тут, то там вспыхнули сине-оранжевые венчики газовых горелок. Пара машин уехала в близлежащий посёлок за закупками, предварительно собрав заказы и деньги со всех отрядов. Кто-то начал чистить овощи, кто-то греть воду. Люди готовились ужинать. Не могу сказать, что спасатели – люди, ведущие исключительно здоровый образ жизни. И алкоголь присутствует часто. Но ещё ни разу в жизни я не видел ни одного, кто появился бы на работах в нетрезвом виде или даже с перегаром. Если мы и употребляем, то исключительно когда все работы закончены, и применение наших навыков не потребуется.
Так и в этот раз. Все пребывали в колоссальном психическом и физическом напряжении. И понятное дело, что буквально через полчаса, как последний сторонний человек покинул расположение лагеря, а журналисты запаковали свои камеры в кофры, из рюкзаков стали появляться сосуды с огненной водой различной ёмкости и крепости. Не судите строго, после пережитого это было не только вредно, но и полезно.
Я отужинал картошкой с тушёнкой и овощами, конечно же, выпил для хорошего сна, и где то около полуночи отправился спать в кевларовый модуль, насквозь пропахший резиной и тальком. Дальше от Игоря.
- Сидим мы с парнями, кушаем, выпиваем. Вокруг лёгкий гул из модулей доносится. Дизеля шумят. Вокруг ночь уже, только башни световые лупят, да фонарики лобковые (налобные), как мечи джедаев, темноту кромсают. На столе чего только нет: тут тебе и сальце, и овощи, хлеб, картошка с тушняком, колбаска, майонез, кетчуп. Ну, водочка тёплая, конечно же. В общем, отдыхаем. Приятная компания. Сидим, треплемся, едим, выпиваем слегка. Из темноты подходят мужики из других отрядов. Посидят рядом, потрещат языками, выпили, закусили и снова в темноту. Дальше барражировать. Короче – благодать.
Около двух ночи решил я, что пора бы и в сон окунуться. Встал из-за стола, маханул 30 грамм и в палатку. Сон накрыл, едва голова коснулась спальника. Всё. Нет меня.
Проснулся от жуткого сушняка. Блин. Так неохота выходить, но пить хочется сильно. Встал, как был в трусах и футболке, вышел к столу. Мужики ещё сидят. Времени прошло часа два. Смотрю на стол, а там две запотевшие «полторашки» стоят. Обе с прозрачной жидкостью и обе начатые. Понимаю, что в одной точно вода, а в другой…. Не точно вода. Спрашиваю: «Вода в какой?». На что эти засранцы мне отвечают: «Вот отгадай. Какую выберешь, из той и пей, не нюхая».
Вот гады!!!
Смотрю на бутылки. Одна «наша», родная, южная. Вторая – какая-то незнакомая. Проявляю чудеса дедукции. У нас ничего не было - взять не успели. Воду покупали по дороге в аэропорт. Значит в «нашей» бутылке вода, а в «не нашей» не вода.
Хватаю «нашу». Холодная, запотевшая. «И где они холодильник нарыли?». Одним движением свинчиваю пробку и, в предвкушении наслаждения, начинаю вливать в себя прохладную влагу. И вот тут я понимаю: «Спирт, сука! Чистый спирт!», но остановиться не могу, холодный.
Потом, нечленораздельно промычав благодарность за своевременно протянутую бутылку воды, Игорёк, матерясь, отправился спать. И сон его был крепок и спокоен.
Из книги Давида Силича "Записки спасателя или Истории начинающего атеиста"
Сколько прошло дней с момента нашего прибытия точно не помню. За всё это время было произведено сотни спусков под воду. Какие-то были безрезультатны, кто-то из водолазов возвращался с телами людей. Было много факторов, усложняющих работу: видимость, захламлённость, течение, ветра, образующие волнение на поверхности. Помню, на второй или третий день работ к нашему «острову» подошла большая баржа, гружённая то ли песком, то ли щебнем, и встала так, что появилось подобие буквы «Г».
Таким образом капитан баржи отгородил место спусков от ветра, вызывающего волны, и немного снизил скорость подводного течения, тем самым оказав большую услугу и помощь в проведении поисковых работ. Я не в курсе, приказали ему это сделать или это была его инициатива, в любом случае, благодарим его.
К месту спусков очень часто подходили маленькие моторки местных жителей. Люди, не понимая куда причаливать, шли прямо на работающих под водой водолазов. Сначала их отгоняли. Им махали с кораблей, чтобы они уходили, их отгоняли катера ГИМС (Государственная инспекция по маломерным судам МЧС России) и полиции. Но потом местные судоводители поняли как надо к нам подходить, чтобы не навредить, и стали причаливать с обратной стороны «острова». Оказывается, это были не «вампиры» (праздные зеваки) и папарацци, это были жители близлежащих посёлков. Они привозили нам продукты, сигареты, хлеб, воду. Просто так, в благодарность. Низкий поклон.
Тела, поднятые с корабля, уже нельзя было складывать на палубе. Жара и продолжительное нахождение под водой давали свои результаты - нахождение погибших на палубе могло быть просто опасно для нашего здоровья. Поэтому было принято решение: до прихода транспортного судна, которое увозило погибших на «большую землю», держать их в воде. Предварительно «одев» в мешки и подвязывая верёвками, с теневой стороны корабля. И снова символическое название корабля – «Перевал». Это была своеобразная перевалочная база между «Булгарией» и землёй.
В тех местах, где водолазы входили и выходили из воды, присутствующие на работах медики стали выливать целые канистры «самаровки» (антисептик). И водолаз, поднимаясь на трап, невольно проходил через эту обеззараживающую «лужу», смывая часть органических жидкостей и частиц, выделяемых при разложении, и опасных для здоровья. Остальное с него снимали уже при ручной обработке непосредственно на палубе.
Очень большую сложность доставляло отсутствие точного плана корабля. Было предоставлено три разных плана, но все они (в силу нескольких перестроек внутренностей судна) были не верны. Стало известно, что последний план у капитана. Организовали его поиски и нашли. Высушили и начали работать по плану.
Было много «казусов». Бывало, что уходил водолаз под воду, проходил по каютам и помещениям, где уже отработала одна, а то и две группы, и поднимался с телом. Потом он начинал искать тех, кто был там до него. Ругаться, что плохо осматривали. Ему доказывали, что в такой ситуации легко что-то пропустить. И он успокаивался. Пришли к тому, что все помещения были обследованы по два-три раза, что, конечно же, принесло плоды. Были найдены и подняты ещё люди.
В тот день стояла жаркая солнечная погода. Валера был «прикомандирован» к ТНПА (телеуправляемый необитаемый подводный аппарат), как работающий в паре с роботом водолаз. Алексей стал руководителем нашего водолазного поста, а мы втроём – Юра, Саня и я, ходили на корабль.
Очередное погружение. Видимость метра два. Идеально. Течения почти нет, ветра тоже. Тепло и хорошо. В наших «сухарях» (гидрокостюм сухого типа) даже жарко.
Наша тройка «падает» на борт и начинает осмотр. Мы движемся вдоль надстройки. Я вглядываюсь в иллюминаторы и мне всё время кажется, что сейчас на меня посмотрит кто-то своими, подёрнутыми мутной, белёсой плёнкой, глазами. Но нет. Никто не смотрит.
Не знаю, может быть это я такой, а может и у других тоже есть подобные чувства. Но даже по прошествии многих лет службы в отряде, каждый раз выезжая на подобные работы, где-то в глубине души надеешься, что может быть там кто-то выжил. И даже прибыв на место работ, увидев всё воочию и прекрасно зная, что таких чудес не бывает, я всё равно надеюсь. Надеюсь до последнего. Но чудес не бывает. А жаль.
Мы проплываем над иллюминаторами, растянувшись шеренгой, на расстоянии прямой видимости друг от друга, покрывая значительную площадь. Юра замечает первую попавшуюся дверь и подзывает нас к ней. Схема работ простая. Он идёт вовнутрь, я остаюсь при входе на страховке, выдаю ему ходовик и подсвечиваю фонарём выход. Если он кого-то находит, то передаёт тело мне, а я передаю его Сашке, который в свою очередь выносит его на поверхность. Так и сделали.
Юра отдал мне катушку с ходовиком, я прикрепил у входа в дверь фонарь и, включив его, создав хорошее освещение начала коридора. Те, кто внимательно читали мои предыдущие истории, могут спросить: «А почему катушку с ходовиком Юра отдал мне?». Дело в том, что если он найдёт человека, то ему будет очень неудобно возвращаться с ним ещё и мотая катушку. Теперь по его сигналу это буду я, так я облегчу ему работу.
Юра ушёл. Мы остались ждать. Минут через пять ходовик дёрнулся три раза – «выход». Я начал мотать. Вскоре появилась голова, но не Юркина, а женская. Молодая женщина, в лёгком летнем платьишке. Есть первая. Саня перехватывает её и начинает подъём. Я провожаю Юру. Прошло совсем мало времени, Сашка ещё не вернулся, а ходовик снова нервно дёрнулся, мотаю.
Появляется Юра и отдаёт мне… ребёнка. Мальчика на вид лет пяти. Я беру его за руку, тихонько принимаю. Поворачиваюсь на Юру, смотрю в его полные ужаса глаза и понимаю. Бляяя... Он нашёл её. Он нашёл детскую комнату. И то, что он пишет мне на затянутом лёгкой илистой взвесью борту, подтверждает мои догадки. «Там жопа» - появляются еле видные буквы. И Юра, перекрестившись, снова скрывается.
Я медленно поворачиваюсь к мальчишке и смотрю на него. Белокожий. Его длинноватые, светлые волосики развеваются в воде, как на ветру, только в замедленной съёмке. Вообще всё происходит в замедленной съёмке. Я понимаю, что он примерно одного возраста с моим младшим. Он такой же светленький. Его лицо абсолютно спокойно. Прикрытые глаза, чуть припухшие, как после сна, губы, со слегка опущенными уголками. Может показаться, малыш просто обиделся слегка. На нас. На взрослых. По вине которых, ни он, ни три десятка других деток не увидят больше солнца.
Сам не понимая, я кладу одну руку, затянутую в неопрен перчатки, ему на грудь, а второй прижимаю за спину к себе. Сквозь тонкую ткань футболки, я чувствую все его тоненькие косточки и рёбрышки, но не чувствую «воробьиного» сердечка. Не отрываясь, я смотрю ему в лицо. Спокойное, обиженное лицо. Перед моими глазами трепещется, подхваченный лёгким течением, его алюминиевый простенький крестик на верёвочке. А на моих глазах под маской наворачиваются слёзы, работа моего «лёгочника» замедляется. Прости нас, сынок, прости.
Когда подплыл Саня, я с трудом расцепил руки, чтобы отдать ему малыша. Он забрал его и понёс к солнцу. Юра передал мне ещё одну женщину средних лет. Но дождавшись Санька, я попросил поменяться с ним, и сам поднял её на поверхность. Больше в тот день я под воду не пошёл, да и Юрка с Сашкой тоже, вроде. Не помню.
В ту комнату зашёл водолаз в шланговом снаряжении. Вроде, питерский парень. Лёха. И несколько часов вытаскивал оттуда деток. Нянечек. Комната найдена.
Впоследствии, «прошерстив» просторы интернета, я нашёл этого мальчугана. На своих последних фотографиях он смеялся, играя с другими детками на палубе «Булгарии». Фото были сделаны с найденных в личных вещах фотоаппаратов родственниками погибшей семьи.
Прости нас, малыш.
Из книги Давида Силича "Записки спасателя или Истории начинающего атеиста".
Я тогда была мелкой, 14 лет всего. Мы с бабушками сидели дома (Красноярский край)и кушали, как по новостям передали страшные новости. И ужас усиливался от того, что мои братья и тетя которые живут в Черемушках и работают на ГЭС не отвечали, телефоны были недоступны. За тетю мы не переживал , она бухгалером была. А вот старший брат — мастер на гэс.
Первый звонок поступил около 4-5 вечера, все то время мы только и видели и слышали слухи и ничего более. Позвонила тетя, сказала что все хорошо и брат жив. Мы все выдохнули. Столько часов, столько напряжения, огромное давление у бабушек и много выпитого успокоительного ими, и вот теперь все выдохнули.
Позже брат рассказал, что не успел спуститься в машзал, он был наверху в раздевалке и только собирался вниз. Их наверху было несколько человек. Брат и несколько мужиков выбрались с трудом, но самостоятельно. Провели в холодной мазутной воде около 3-5 часов, точно уже не помню.
В нашей семье все обошлось, брат отделался сильным стрессом и несколькими заболеваниями от переохлаждения. Не помню сколько он тогда отдыхал, но когда завалы разобрали, они с бригадой принялись восстанавливать ГЭС.
Спасибо автору за истории, было жутко, страшно, но интересно увидеть событи и с другой стороны
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.