Имею рассказать про месть, кою мой летний друган Витька учинил над бабкой Маней.
Дело было в 1995 или даже 1996 году, в деревне на полсотни домов.
Остатки колхоза приписали к соседнему, людям там стали выдавать зарплату обычным говном.
В ту деревню меня и возили на лето к бабушке. В 1994-1995 мне было лет 8-9, бабушка была бывшей воспитательницей. Под игры отдала старый сарайчик, в котором было много игрушек, старых, ломаных. Особенно много было неваляшек, нескольких модификаций и разной степени потрепанности.
Маша - девочка из деревни, была моей ровесницей, Витька, ее брат, постарше. У них матери не было, была совсем старая прабабка, и отец, которого постоянно не было дома. То в колхозе в соседней деревне ударно трудится за мешок посыпки, то на заработках пропадает.
Ближе к середине лета Витька с Машей ходили в лес за грибами, ягодами, носили продавать в город. Город был почти в 10 километрах - или сначала в лес сбегай, потом топай 10 км, или вернись из леса, дождись автобуса и езжай как-нибудь. Получалось, что в городе они таким образом окажутся к полудню.
Витька с Машей и еще парой ребят делали это как им казалось, и проще, и интересней - ночью выходили в сторону города, шли по пустой дороге, незадолго до города заходили в лес, сидели там под одеялами до рассвета. Как светало, собирали грибы-ягоды, утром шли в город, продавали, а обратно их кто-нибудь подвозил. Или на автобусе зайцами возвращались до полудня.
И вот однажды бабка Маня, вредная старуха, которая ночами не спала, думала, кому бы насолить, кого бы оклеветать - догнала ночью ребят и отобрала у Витьки с Машей их одеяло. Ну такое, больше покрывало наверное, чем одеяло. Не для тепла, а чтобы не страшно было ночью в лесу.
Отобрала, и оговорила, что Витька у нее ночью этой одеяло спер с веревки во дворе. Отца у Витьки с Машей тогда не было, прабабка их была не больно в своем уме - отобрала с концами.
И все, не сходить больше Витьке с Машей по грибы. Одеяло настоящее тащить тяжело, покрывал больше нет. Без всего идти - Маша ночь без одеяла в лесу боится. А одному Витьке идти - Маша одна оставаться с прабабкой боится, та ведь все помирать собирается.
Витька пришел в мой сарайчик, говорит - дай возьму неваляшек. Попомнит меня бабка Маня.
Повыбирал неваляшек, ушел. Вечером мы с Машей на стреме стояли, он к бабке Мане в дом лазил, спер каменных пряников пару пакетов. Думали, за тем и лазил.
После того лета и Витьку, и Машу их вернувшийся отец увез куда-то в лучшие края, прабабка их померла. Насмерть.
А я продолжала ездить к своей бабушке. Слушать от нее рассказы, что вот тогдысь обидела бабка Маня сироту - до сих пор спать не может, черти в стеклянных туфлях у нее бегают по потолку, к кровати каждую ночь подбираются. Бывает же, примерещится же такое.
Долго бегали черти у бабки Мани по потолку. Такие вредины живут до глубокой старости.
Мне уже больше двадцати лет было, когда бабка Маня наконец померла. А ее дети-внуки нашли чертей в стеклянных туфлях.
У бабки Мани был обычный дом, с низкими потолками, весь заставлен-завален всяческими нужностями. Холодильник, старый неубиваемый советский холодильник, подаренный ей от колхоза еще в 50-60, стоял у нее между двумя шкафами. На холодильнике до потолка - спереди хлебница, за ней части прялки старой, горшки - вдруг пригодятся, и прочее, нажитое за всю жизнь.
То есть два шкафа у нее стояли под потолок, между ними небольшой холодильник, и между боковинами шкафа и верхом холодильника все забито.
В этот хлам вплотную к стене и потолку Витька в 1994 или 1995 втиснул и пару шаров-частей неваляшек, и в деревянных коробках шарики подшипников. В той деревне и в нулевые еще у многих были запасы спичек в деревянных коробках.
Когда ночами холодильник вздрагивал в тихом оргазме, шарики в неваляшках и спичечных коробках начинали движение, звук перестукивался с потолком и стенами, отчего бабка Маня не могла уснуть.
Днем-то она все сама шуршала, а ночью затихала и слышала, как черти подбираются к ней все ближе, ближе, ближе. Затихнут, только она заснет немного - опять перестук, черти все ближе, ближе, ближе.
Она то кошку, то собачонку пыталась завести в доме, но не уживалась с честными животными. Как-то козу в дом пустила, так сама от нее спросонок перепугалась, выгнала.
Последние годы все в чужих домах пыталась оставаться ночевать, местные кто-то и жалел полуебнутую старуху. Но многие и на порог не пускали, боялись, чертей с собой занесет