Жизнь других…
Кому не нравятся люди, безответственно распоряжающиеся своей жизнью? Возможно, вы просто им завидуете. Но…
Я не прав! Также, как и вы. Ведь обозначая собственную правоту, мы закладываем фундамент рукотворного памятника своему оценочному суждению. Но многие из тех, кто уже воздвиг сей архитипичный шедевр, могут не признать его универсальной значимости. И возвопят: «А кто ты вообще такой, чтоб меня судить?»
И будут правы. Каждый вправе распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Каждый вправе уничтожать себя, когда ему вздумается. Каждый вправе передумать. Каждый вправе просить о помощи. Твое право отказать или помочь. Эффективность твоей помощи не гарантирует, что ты сможешь изменить человека. Он вправе забыть о твоей помощи, как и ты вправе признать себя беспомощным в этой ситуации. И отпустить того, кто имеет право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению.
На практике мы боремся только за свои права. Мы не в силах отказаться от манипуляций с жизнями близких нам людей. Это борьба за право казаться значимым не в своей жизни, а в чужой. Компенсаторные механизмы дают нам возможность игнорировать собственные недостатки за счет активного участия в жизни других. И каждый знает, что это за «кайф», когда это получается. От него гораздо сложнее отказаться, чем от химических веществ. Поэтому мало, кто отказывается.
Манипуляторы! Вооружившись оценочным суждением они, точнее мы все, даем понять всем окружающим, даже без спросу, как мы относимся к их жизни. Таковы законы жизни в человеческом обществе.
Что же будет, если начать принимать окружающих такими, какие они есть? Мир перестанет делиться на толстых и худых, красивых и страшных, зависимых и свободных, умных и тупых, богатых и бедных.
Останутся только те, кто просит о помощи и те, кто может оказать помощь, не осуждая и ничего не требуя, кроме заранее обговоренной величины материальной благодарности.
Тот, кто не берет платы за свои услуги, ставит себя намного выше вас. Тот, кто не платит за оказанную помощь, обесценивает ее до размеров бесполезности.
Безответственные негодяи…
Бытует мнение, что человек с алкогольной зависимостью обязательно должен обладать крайне негативными качествами. Злобный, распущенный, безответственный, не пунктуальный, ленивый прожигатель жизни.
Есть такие, но мне встречались совершенно иные. Мужчины и женщины, которые стали заложниками социально одобряемого поведения. Ответственные труженики, которые ценят работу больше, чем свою жизнь. Заботливые родители, которые забывают поспать, лишь бы их чадо было сыто, одето и здорово. Люди которые посвятили себя искусству, образованию и медицине, которые работая на человеческом конвейере обязаны сохранить такт, вежливость и стрессоустойчивость. Работники силовых структур, которые не смотря на ежедневные травмирующие психику ситуации, продолжают делать вид, что всё в порядке.
Их пружина доведенная до предела рано или поздно разгибается. И мы становимся свидетелями все того, что могли бы и не заметить если бы гнев, обида, возмущение, злость и прочий негатив они ежедневно «сливали» мелкими порциями. Но они наоборот заливали в себя «целебное пойло», которое лишало их способности чувствовать грядущее бедствие.
Мнение о том, что у алкоголика на лице написано, что он алкоголик существенно преувеличено. Представьте себе, что вы занимаете должность, которая оплачивается (не богато, но оплачивается) и вы специалист в этой области и проработали на предприятии … ндцать лет, вас уважают, ценят. И вот вы, опять же когда пружина не выдержала, обязательно в отпуске, чтобы на работе не узнали, ушли в недельный запой. Каждый алкоголик знает, что потерять неделю в алкогольном угаре это одно, а вот восстановиться в срок это совершенно другое. Неделька в наркологии, пять дней, чтобы уладить домашние дела… Вот и отпуску конец… И снова в бой… И всё было бы гораздо проще не будь вы женщиной.
Да, ребята, женщины тоже уходят в запой. И у них получается маскировать свой недуг гораздо искуснее. Их ведь общество не щадит за пьянство. Поэтому они выработали целую систему маскировки. Она, очень часто дает сбой, но когда эта система работает, невероятно сложно распознать пристрастие к алкоголю и последствия от его злоупотребления. Опрятна, ухожена, добросовестна в труде, хозяйственна дома, активна в социально-бытовой сфере и в воспитательном процессе, но…
Все меняется, когда «сил её больше нет!»
А вот если бы позволяла себе раз в месяц опоздать на работу минут на двадцать. Или не контролировать оболтусов 24 часа в сутки. Или переложила часть своих обязанностей на этого тунеядца мужа, который кроме работы ничем и не занимается. Или раз в неделю позволяла бы себе красивой побродить по городу одна, чтобы поймать на себе кучу мужских взглядов, а возможно даже не корректных предложений.
Возможно тогда пружинке стало бы полегче.
Но куда уж там… Дела…
У алкоголизма много лиц. Не пытайтесь абстрагироваться вашими убеждениями о том, что алкоголик всегда «конченный» бомж под забором. Это не правда. Алкоголики очень часто заложники социального одобряемого поведения и этому их научили родители, которые требовали от них сверхспособностей и идеализировали мир вокруг.
Моя психика: Шизофрения
Привет. Назову себя Н., я психиатрический медбрат, который сам совсем не здоров. Обо всём по порядку.
В детстве я был очень активным ребёнком и очень тяжёлым. Всегда был лидером и «заводилой». Поджигал петарды, делал мечи из гвоздей и палок, ломал руки, строя домики на дереве. Как и все деревенские ребята вокруг. Так как со мной было управиться крайне сложно, я вырос на воспитании тяжёлым кожаным ремнём с военной металлической пряжкой и крепкой отцовской руке, благодаря чему не мог сидеть ещё неделю на попе ровно. Я считаю, что такое воспитание было необходимым, ведь это была деревня, понятий "психолог" и "гиперактивность" не существовало в помине, вот только оскорбления, затронувшие детскую психику, запомнились на всю жизнь.
В четвёртом классе отец попал в тяжёлую аварию. Это была катастрофа для семьи. Сказали, что отец умрёт, а когда выжил — что останется инвалидом и мягко намекнули, что большего, чем состояние растения, не стоит ждать. Но он поправился. Медленно, много месяцев лежал в больнице, но поправился. Я помню, как мама делала перевязки, как отца постоянно после выписки тошнило и он почти не спал, как всё вокруг было в крови. Грустные глаза матери, её осунувшееся и постаревшее на лет десять лицо, и точно такое же — сестры.
Затем мы влезли в долги. Я перешёл в новую школу. Жили впроглодь. Что-то со мной стало не так, то ли стресс сыграл свою роль, то ли ещё что, но я стал замкнутым. Меня начали забивать и избивать, я стал грушей для битья. Почти та же история, что и в фильме "Чучело" — меня кидали из лестниц, пытались утопить в унитазе, ломали ногами пальцы. В какой-то момент я почувствовал, что внутри меня с треском что-то рвётся, но не передавал этому значения. В школе я ощущал своё тело со стороны. Словно бы я парю над ним наверху или вижу со стороны — пугающее зрелище. Я могу плакать, могу кричать и биться головой, но та оболочка, что на самом деле существует — с каменным лицом и редкими слезами, словно тень меня самого.
Потом случился срыв. Взрослые узнали об издевательствах, когда меня в очередной раз попытались избить, тогда школьный психолог схватила меня за руку в своём кабинете и сказала: "Ты же понимаешь, что ты сам во всём виноват? Веди себя по-другому и ни с кем не общайся, тогда к тебе изменится отношение".
Я пропал в Интернете, чтобы заменить одиночество. Там я проживал совершенно чужую жизнь, писал чужими именами, историями. Во время очередного срыва ночью мне снился удивительный сон. Вокруг осень, почему-то очень тёплая и солнечная, и ко мне подходит тень. Садится на колени и я спрашиваю: "Кто ты?". "Ты — это я", — отвечает тень, и потом я понимаю, что это один из придуманных в Интернете людей. Тень спрашивает, могу ли я принять его помощь и тянет ко мне руку. Я плачу и крепко хватаюсь за неё. С тех пор меня мучили "провалы".
Я шёл в шестом классе домой. Темнота. Словно очухиваюсь от мыслей — вокруг совершенно незнакомая обстановка, я стою около моста, и прошло уже два часа. Куда подевалось два часа? Где я был? Я ушёл недалеко, и я опаздывал на автобус, который идёт до дома, я едва успел на него. Дальше провалы слабо запоминались, этот был самым страшным почему-то. Ещё позже я стал слышать голос. Он сначала был словно за спиной, над левым ухом, а потом становился ярче и ярче. Так и началась моя шизофрения и попытки сдружиться с ней.
Я упущу многие детали. Скажу, что было сложно. Были попытки уйти из жизни, была ненависть к себе, одиночество, череда неудавшихся отношений, снова ненависть и бесконечная боль от осознания, что никто тебя не понимает, а если понимают, то романтизируют.
"У тебя вторая личность, это так круто же! Что тебе не нравится? Тебе есть, с кем поговорить, кто тебе поможет, да даже работу за тебя сделает! Ты такой необычный", — говорят некоторые. Я заваливал сессию. Провал. Пришёл — у меня автоматы по экзаменам. "Чего припёрся? Ведомости давно сданы". У меня паника. Я не был ни на одном занятии по психологии, я пропустил весь цикл английского и завалил сессию.
"Успокойся. У тебя две четвёрки, по остальным всем пятёрки, и сессию ты передал на пять", — говорит староста. Меня колотит. Словно за меня прожил кто-то другой, захватил тело, вытеснил меня, сделал что-то непонятное. Я чувствую, как с каждым разом моя жизнь сокращается, словно мне вырезают числа из неё, словно в онлайн-игре. Пропустил ивент? А ты уже прошёл его на автобое. Что, не помнишь как? Твоя вина, но время уже прошло, да и осталось тебе немного.
Мои родители по прежнему считают, что это всё брехня.
"Ты медик сам и взрослый. Это просто затянувшийся подростковый период. Дурь твоя вся, из головы выйдет потом. Ещё и с психами работать собираешься", — говорили они, когда я рассказывал про то, кем хочу стать и что мне плохо.
Это тяжёлая ноша и постоянная боль. От меня уходило много партнёров, потому что кто-то боялся сделать мне хуже, кто-то боялся моей второй личности. Одна девушка ушла от меня с криками: "Это всё оправдания. Я не понимаю, что ты от меня хочешь. Все твои проблемы — только твои проблемы". Тогда я пытался сделать себе хуже. Но потом нашёл девушку, которая, наконец, приняла меня, познакомилась с продуктом моей шизофрении и мы мирно сосуществуем. Не без конфликтов, но считаем себя, в целом, обычной парой.
Это тяжёлая ноша. Но ещё тяжелее от осознания, что ты один. Хочется получить поддержки, тепла, осознания, что тебя всегда будут любить и поддерживать, но на лбу стоит клеймо "псих". Поэтому я не лечусь, поэтому я прохожу через это всё в одиночестве и помогаю таким, как я. В моей голове много вопросов: сколько я проживу? Не станет ли ещё больше личностей? Я всегда буду во время стресса видеть своё тело со стороны и не чувствовать его? Как бороться с депрессией и ненавистью к себе? Но я обычный человек. Меня любят на работе, я постоянно веду дневники и маркеры, у меня всегда несколько рабочих столов на случай, если я отрублюсь в неподходящем месте и чтобы вторая личность знала, куда идти и зачем.
Я не хочу лечиться, потому что я боюсь оставить наедине других, кого я уже спас, отговорил от суицида, помог принять себя. Я боюсь российской медицины, я боюсь ненависти со стороны родителей. Мне часто снится сон, где они приезжают, выгоняют меня или сторонятся, говоря, что я странный, ужасный, псих. Я помогаю таким, как я. Разговорами, советами, лечением, потому что как медбрат и как психически больной человек я знаю, что ничего не может быть хуже одиночества и понимания, что ты лишний в этом мире.
Источник: https://vk.com/ocd_club
"Я болен": почему люди приписывают себе психические расстройства?
Биполярное расстройство, депрессия, панические атаки — кажется, сегодня каждый второй знает о том, что кроется за этими диагнозами. Но в последнее время у тенденции к дестигматизации ментальных расстройств появился «побочный эффект»: стала появляться своего рода мода на эти заболевания и их все чаще приписывают себе те, кто не имеет никакого отношения к подобным диагнозам. Где же проходит грань между истинным отклонением и вымыслом? Что заставляет людей находить у себя симптомы, которых у них нет? И, наконец, какие последствия могут быть у этой тенденции? Разбираемся вместе с психологом Анастасией Зверко.
В последнее время тема дестигматизации того, что ранее было стигматизировано, имеет большой охват и массу единомышленников. Вообще, кажется, наше общество становится толерантнее. Причин тому много, и одна из них — распространение посредством социальных сетей и сетевых изданий информации о том, о чем раньше не было принято говорить вслух.
Одной из основных тем, которые раньше были под запретом, являются психические заболевания. Говоря о них, я имею в виду подтвержденные врачом-психиатром диагнозы в соответствии с МКБ (международной классификацией болезней) и международными протоколами.
Энное количество времени назад ментальные заболевания были чем-то позорным, о чем не было принято говорить вслух. Проще было вовсе отрицать их существование, списывая всё на банальную лень и слабость.
Сейчас же дело обстоит иначе. Появилось большое количество информации о том или ином заболевании. Соцсети пестрят статьями про биполярное расстройство, депрессию, обсессивно-компульсивное расстройство, панические атаки и т.д. Появилось множество непридуманных историй, рассказанных от первого лица, об опыте столкновения с ментальными заболеваниями. Сегодня о психических заболеваниях заговорили открыто.
Это неудивительно. Вообще можно заметить, что в последнее время имеет место некий «депрессивный перекос» в обществе. Стоит хотя бы взять популярность групп и пабликов ВКонтакте, в которых постят депрессивные цитаты, фото и шутки про суицид, бренность бытия, пассивный образ жизни и хроническую усталость. Полагаю, к этому явлению в какой-то степени причастно то, что наших родителей воспитывали люди военного и перестроечного периода — времени, когда речь шла буквально о выживании и было некогда заботиться о душе. Люди, о чьем душевном состоянии не заботились их родители, вряд ли дадут это своим детям, поскольку им «неоткуда это взять».
И вот мы, первое более-менее благополучное поколение, имеющее возможность выбирать себе еду и одежду, а не урывать то единственное, что есть в магазине, сталкиваемся с тем, что, несмотря на отсутствие необходимости отстаивать многокиломеровые очереди за продуктами, у нас, оказывается, есть что-то еще, что остается неудовлетворенным — это наши эмоциональные потребности. Родители зачастую не могли удовлетворить эту потребность ребенка, потому что думали о других вещах и старались удовлетворить хотя бы его витальные потребности — накормить, одеть, обуть. Тем не менее, невнимание к чувствам и эмоциям любого ребенка переживается им как своего рода изоляция, отвержение, а детский опыт имеет свойство закрепляться и воспроизводиться на протяжении всей жизни. Так появилось целое поколение материально обеспеченных, но эмоционально беззащитных людей, а проблема ментального здоровья оказалась не такой уж далекой.
Психиатрия, на самом деле, гораздо ближе к нам, нежели мы привыкли о ней думать. Ведь так называемые «психи» далеко не всегда видят зеленых чертей, бросаются на людей, ведут себя неадекватно и представляют опасность для других. Для нашего поколения, кроме прочих, особенно характерны аффективные расстройства — расстройства настроения, которые в первую очередь представляют опасность для самого пациента, поскольку направлены вовнутрь.
Сегодня даже можно наблюдать всплеск популярности некоторых расстройств, в частности, биполярного. В интернет-пространстве зачастую можно встретиться с излишней романтизации этого заболевания. Скептики, а их немало, шутят о том, что такого заболевания, как «биполярка», не существует, а люди просто прикрываются им, чтобы ничего не делать. В таком же ключе часто размышляют о панических атаках. У этого есть определенные основания: в нашей культуре за словами «я сумасшедший» часто скрывается смысл «я бесшабашный и смелый», названия групп ВКонтакте из серии «Я шизофреник» и т.д. тоже имеют шутливый смысл, максимально далекий от сути заболевания. Все это ведёт к тому, что отношение общества к психическим расстройствам становится несерьезным.
Но интересно другое. Наряду с повышением информированности общества о психических заболеваниях возникает своего рода «побочный эффект»: люди начинают самостоятельно выискивать у себя признаки того или иного расстройства. В общем, история не новая: многие грешат тем, что, вместо консультации врача, ищут информацию в интернете и обмениваются опытом на форумах с теми, кто находится в похожем положении.
Однако ситуация, когда человек ставит себе диагноз по интернету и даже назначает курс лечения, банально опасна для здоровья. Наличие же огромного количества форумов, где люди с расстройствами делятся назначенными им медикаментозными схемами лечения, включая название и дозировки препаратов, только усугубляет ситуацию. А недобросовестные аптеки и возможность нелегального приобретения лекарств в интернете помогает подобным энтузиастам бездумно глотать таблетки, причиняя себе вред.
Вообще, что касается ментальных расстройств, проблема выходит за рамки опасности «ставить себе диагноз по интернету».
Нередки случаи, когда люди, выявляя у себя признаки того или иного заболевания, выставляют это напоказ. Часто этим занимаются подростки, но не только они. Здесь намешано много всего: и излишняя романтизация ментальныхрасстройств, и потребность во внимании, и желание отличаться, способ выделиться, и некая бравада страданиями, с которыми человеку приходится сталкиваться.
Кстати, о потребности во внимании.
Арнхильд Лаувенг описывает ее в своей нашумевшей книге «Завтра я всегда бывала львом»: «Ведь то, чего я стыдилась, не было только моим сугубо личным чувством; мой стыд подпитывался высказываниями лечащего персонала и записями в журнале, в котором отмечалось: «желает привлечь к себе внимание». … Мы, остальные, те, кто в данный момент считаются здоровыми, очень часто испытываем потребность во внимании. Можно сказать, каждый день. Если на работе сослуживцы перестали бы с нами здороваться или садиться с нами за один сто в обеденный перерыв, мы сочли бы их невежливыми, наглыми или жестокими. … Нам хочется, чтобы самые близкие люди знали нас так хорошо, чтобы моментально понимать, как мы себя чувствуем и что нам требуется. И нам самим хочется то же самое делать для своих близких и для тех, с кем мы общаемся. Человек — общественное животное, и нам нужна своя социальная группа. Так откуда же взялась эта пренебрежительность? «Хочет добиться внимания к себе», «болезненная потребность в обществе». Что мы под этим подразумеваем? В стремлении человека к контактам с другими людьми нет ничего болезненного. Напротив! В нежелании общаться с другими людьми, чрезмерной изоляции я вижу гораздо более опасный знак».
Давайте посмотрим на феномен приписывания человеком ментальных расстройств с другой стороны. Что движет людьми это делать? Ведь мало кто приписывает себе диабет или гастрит, в худшем случае ищут информацию об этих заболеваниях в интернете. Нехватку чего человек таким образом пытается компенсировать? Какая потребность стоит за этим?
По моим наблюдениям, за приписыванием себе психического расстройства элементарно стоит высокий уровень страданий. Причины этих страданий самые разные, но в совокупности выливаются в то, что человек на протяжении длительного времени чувствует себя очень плохо. В данном случае приписывание себе расстройства — способ сказать о том, как сильно человек страдает и переживает. Что такой высокий уровень страдания — это настолько тяжело и невыносимо, что его проще описать как что-то, выходящее за рамки нормы.
Из профессионального опыта: приходит ко мне в кабинет человек и заявляет, что у него психическое расстройство. Я прошу рассказать об этом больше. Выясняется, что человек какое-то количество времени наблюдает за собой и то, что он видит, подпадает под признаки того или иного расстройства. Психиатром диагноз не подтвержден.
Когда я слышу, что клиент подозревает или уверен в наличии у себя ментального расстройства, я в обязательном порядке рекомендую проконсультироваться с врачом. Не исключено, что у человека действительно есть такая трудность. Вполне вероятно, что он и впрямь нуждается в медикаментозной поддержке — вспомним про условный «депрессивный перекос» нашего поколения. И это не шутки. Когда диагноз верифицирован, назначается курс лечения, несоблюдение которого может повлечь за собой серьезные последствия.
Но в наших реалиях и поход к психиатру порой — это целое испытание. Большинство психиатров советской закалки не относятся серьезно к пациентам, которые «нашли у себя расстройство», шутят над ними, мол, «интернетов начитались», позволяют себе колкости, что сильно бьет по самооценке пациента. Психиатры, готовые выслушать и серьезно отнестись к тому, что говорит клиент, даже в наше время — на вес золота.
Если же психиатр не находит достаточно оснований, чтобы подозревать у пациента наличие ментального расстройства, это тоже оказывается ценной информацией для психотерапевтического процесса. Мы с клиентом разбираем, что же на самом деле за этим стоит. Какая потребность не удовлетворена? Что в жизни клиента доставляет ему такое количество страданий? Эти вопросы мы исследуем в психотерапевтическом пространстве. Такая работа направлена на изучение механизмов формирования личности человека, облегчение того, что можно облегчить, и получение нового опыта проживания своей жизни, который займет место прежнего, приносящего боль и страдания.
Автор: Анастасия Зверко
Источник: https://vk.com/club176064167
Причины, приводящие к стигматизации психически больных людей
В современном мире понятия "стигма", "стигматизация", употребляются чаще всего в социологическом значении. Это явление имеет две составляющие. Во-первых, некоторой группе людей необоснованно приписывается определенная отрицательная характеристика (например, "все финны медлительны", или "все милиционеры взяточники"). Во-вторых, если конкретный человек по основному признаку принадлежит к этой группе, то ему приписывается и соответствующая характеристика (всякий финн непременно считается медлительным, а всякий милиционер - взяточником, хотя в конкретных случаях это может оказаться вовсе не так).
Информация о том, что некий индивид страдает психическим расстройством (иногда даже просто о том, что он обращался к психиатру), определяет принадлежность этого индивида к социальной группе психически больных. Относительно этой группы в обществе господствуют устойчивые отрицательные представления.
Несколько лет назад в НЦПЗ РАМН был проведен социологический опрос. Все вопросы касались "человека, который лечился в психиатрической больнице". Никакой другой информации (давно ли этот человек лечился, каковы результаты лечения, с каким диагнозом он лечился и т.д.) намеренно не давалось. У людей спрашивали, может ли такой человек занимать какую-нибудь руководящую должность; может ли он быть избран депутатом всероссийского или местного законодательного органа; может ли он работать в правоохранительной системе; может ли он работать с детьми. Отрицательный ответ в первом случае дали 68% опрошенных, во втором - 72% , в третьем - 80%, в четвертом - 84% опрошенных.
Следует еще раз подчеркнуть, что респонденты не знали, тяжело или легко этот гипотетический человек болен; продолжает он болеть или уже выздоровел. Однако никто из них не попытался хоть что-либо уточнить. "Он лечился в психиатрической больнице" - такая информация представлялась людям вполне достаточной для категоричного суждения.
Это и есть социальная стигматизация. "Психически больные не могут занимать руководящие должности, они не могут работать в правоохранительных органах, и воспитывать детей" - такова господствующая в обществе характеристика, приписываемая всей группе психически больных, и, если кто-то психически болен, к нему автоматически применяется эта характеристика (точно так же, как и к любому финну автоматически приписывается медлительность).
Известно, что большинство пациентов с психическими расстройствами и их семьи (вторые чаще косвенным образом) подвергаются подобной дискриминации со стороны общества; практически всем им, в той или иной степени, пришлось столкнуться со стигматизацией. К кому-то стало плохо относиться начальство и коллеги, увидев больничный лист, выписанный в психиатрической больнице; с кем-то после госпитализации переставали общаться друзья; кому-то отказывали в работе или помощи, опасаясь, что он "псих"; кто-то подвергался различного рода оскорблениям и унижениям и т.д.
Обсуждая проблему социальной стигматизации, очень важно понимать, что не всякое отрицательное отношения к человеку, который болен психически, обусловлено стигматизацией. Например, на работе сотрудники могут плохо относиться к больному потому, что он плохой работник и не справляется со своими обязанностями, из-за того, что он часто конфликтует в коллективе и т.д. К стигме это никакого отношения не имеет, потому что отрицательное отношение к такому человеку объясняется его личными качествами, а не признаками, приписываемыми группе.
Последствия стигмы достаточно серьезны и тяжелы. Больной и его близкие находятся в ситуации сильного морального и психологического напряжения, подвергаясь оскорблениям, различного рода необоснованным лишениям и ограничениям, ущемлению прав. В результате пациенты и их семьи начинают чувствовать себя "не такими как все", "плохими", постоянно испытывать чувство вины, вынуждены отрицать или скрывать факт болезни, опасаясь "разоблачения".
В таких условиях становится страшно и трудно обратиться за помощью к психиатру, ведь это лишь "подтвердит" обвинения окружающих. Так нарастает отчуждение от знакомых, коллег, друзей, общества в целом. Это ведет к ухудшению качества жизни, социальной дезадаптации.
Немного истории. Распространенность стигмы в разных культурах
Стигма известна с давних времен; она распространена и в примитивных, и в развитых обществах. Корни ее различны - более поверхностные и более глубокие, на одни повлиять легче, на другие - сложнее. Основой стигматизации являются общественное мнение, бытующие в нем стереотипы.
Вообще говоря, стереотипы в обществе необходимы. Общественное мнение призвано и обязано поощрять определенные приемлемые модели поведения и "не подкреплять" неприемлемые. Ритуалы отвержения, провокации чувства вины у тех, чье поведение неприемлемо, призваны обеспечить безопасность общества.
Любой стереотип содержит "полезную" информационную часть, которая должна регулировать отношения окружающих с данным человеком или ситуацией Так, например, исследования содержания понятия "инвалид" в общественном сознании показали, что благодаря стойкому стереотипу люди ассоциируют с этим словом необходимость заботиться и помогать людям, подпадающим под это понятие.
В соответствии с этим стереотипное представление о психически больном содержит не только отрицательную информацию. В это представление входит также необходимость сочувствия, ассоциация между психической болезнью и гениальностью и т.д. Однако, говоря о стигме, разумеется, в первую очередь мы имеем в виду отрицательные стороны этого явления.
Общественное мнение меняется крайне медленно, и этот факт обусловливает устойчивость стигматизации. Стереотипные представления о психически больных в основном сложились во времена приютов, когда психиатрические учреждения не были больницами, а представляли собой места для содержания безумцев с тяжелейшими расстройствами поведения.
Представления людей не являются просто знаниями, они сцеплены с идеологическими, мистическими, религиозными представлениями, а также с эмоциями. В случае болезней - это разного рода страхи. Поскольку причины важнейших психических болезней неизвестны, а сами болезни выглядят необычно, возникает благоприятная почва для множества мифов, например, о наказании за грехи, порче, "бесноватости" и т.д. Кроме того, часто создаются ошибочные представления о причинах возникновения психических заболеваний, которые тоже усиливают стигматизацию.
Например, в недавнем прошлом возникновение шизофрении приписывали определенному типу воспитания детей или поведения матерей (бытовало даже понятие "шизофреногенной матери"). Хотя уже доказано, что эта теория ошибочна, многие родители больных и сегодня страдают от чувства вины.
Стигматизация продолжает существовать благодаря невежеству общества, недостаточности популярных и в то же время достоверных источников знаний о психических болезнях, их лечении. Существование же множества некомпетентных изданий и статей, смакующих шокирующие факты из жизни психически больных, поддерживают и укрепляют бытующие в обществе отрицательные стереотипы. Так, например, мы в значительной мере обязаны журналистам в распространении мифа об опасности и непредсказуемости психически больных. На самом деле здоровые люди совершают правонарушения гораздо чаще, чем больные.
Общая нетерпимость современного общества способствует тому, что слова, относящиеся к описанию диагноза и состояния больного, используются в переносном смысле, как метафора, а часто и как ругательство: "больной", "псих", "сумасшедший" и т.д., а психиатрическую больницу иначе как "психушка", почти никогда не называют. Кроме того, в современном обществе, ориентированном на престиж, даже болезни делятся на "престижные" (например, болезни сердца) и «непрестижные» (например, геморрой). К этим последним относятся и психические болезни.
Вносят свой «вклад» в процесс стигматизации и различного рода социальные и культурные аспекты. В частности, в России больные жалуются на дискриминацию, связанную с социальной стигматизацией, реже, чем больные из стран Западной Европы. Это удивительно, потому что много лет подобная дискриминация в нашей стране была очень жесткой. Возможно, что этот парадокс связан с меньшей требовательностью жителей России к условиям своей жизни.
Это было убедительно показано в рамках опроса пациентов психиатрических больниц в Москве и в штате Висконсин (США); опрос был проведен во время совместного исследования НЦПЗ РАМН и Университета этого штата. Суть исследовакия заключалась в попытке выяснить, что нужно сделать, чтобы пребывание в психиатрической больнице было как можно менее тягостным. Нужно заметить, что в основном точка зрения русских и американских пациентов (как, впрочем, и врачей, и медсестер) практически полностью совпала. Однако в некоторых (второстепенных?) деталях различия получились очень впечатляющими.
На вопрос: «О какой возможности вы мечтаете, находясь в больнице?» американцы ответили, что хотели бы взять с собой из дома любимую кошку или собаку. Русские сказали что, во-первых, было бы хорошо отделить курительную комнату от уборной, а во-вторых, хотелось бы иметь возможность пользоваться душем чаще, чем 1 раз в 10 дней.
Разумеется, пациенты в российских психиатрических больницах знают и о невкусной еде, и о недостаточной внимательности врачей, и о грубости среднего и младшего персонала. Однако очень часто, когда беседуешь с ними об этом, они говорят: «Что ж вы хотите? Это ведь больница, а не санаторий...»
Не в этом ли объяснение того факта, что российские пациенты реже жалуются на дискриминацию в связи со стигмой?
Самостигматизация
Сказанное выше имеет прямое отношение к явлению, которое называется самостигматизацией. Естественно, что психически больные разделяют все существующие в обществе стереотипы, потому что они родились и выросли в этом же самом обществе. Это относится и к стереотипам в отношении психических болезней. Поэтому, заболев, многие начинают относиться как к «людям второго сорта» к себе самим. Они стыдятся бывать в обществе здоровых людей, опасаясь сказать что-нибудь не так; им кажется, что даже по внешнему виду можно догадаться, что они больны. Часто это приводит к тому, что больной перестает стремиться улучшить свою жизнь («я ничего не могу, потому что я психически больной»).
Самостигматизация поддерживает предубеждения по отношению к психически больным и тенденцию к их дискриминации.
Программы «антистигма»
Общественное мнение хоть медленно, но меняется. Многие начинают понимать, какой тяжелый груз несет стигма. Специалисты бьют тревогу. Всемирная организация здравоохранения и многочисленные национальные общества разных стран, объединяющие больных и их родственников, пытаются оказать положительное влияние на представление общества о психических болезнях, возможностях и состоянии современной психиатрии, активно ведут просветительскую деятельность.
Попытки преодолеть предубеждения против психически больных были разными. Так, во многих странах (в России в том числе) пытались завуалировать терминологию, избегая слова «психиатрия». До сих пор и в США, и у нас некоторые психиатрические учреждения называются клиниками или центрами «психического здоровья». Некоторые психиатрические отделения стали называть «отделениями функциональной неврологии», а психиатрические диспансеры одно время пытались переименовать в психиатрические консультации. Психиатров и сейчас часто называют психоневрологами и психотерапевтами.
Подобные методы оказались совершенно неэффективными. Большинство исследователей приходят к выводу, что в реальной работе по преодолению стигмы начинать нужно с преодоления самостигматизации. Прежде всего - это работа с самими пациентами и их близкими, связанная с повышением уровня их информированности в области собственной болезни и лечения.
Работа с общественным мнением включает изменение неадекватного представления о психических болезнях и больных в средствах массовой информации. Многочисленные исследования показывают, что и на телевидении, и в печати создается гротескный образ психически больного. Чтобы исправить ситуацию, к участию в подобных программах привлекаются известные люди, столкнувшиеся в своей жизни с психическими болезнями, которые делятся своим опытом, не боясь разоблачения. Это чрезвычайно позитивно сказывается на общественном мнении.
Программа антистигмы в Норвегии, например, носит комплексный характер. Проводимый ежегодно форум «Дни шизофрении» (задумайтесь лишь о названии!) привлекает как специалистов в области психического здоровья для обсуждения вопросов лечения и помощи пациентам, так и самих больных, проводящих специальные семинары, выступления, концерты. Для школьников организуют специальные тренинги, как выглядят болезни и как помогать людям, в частности детям, если они столкнулись с проблемами психического здоровья.
Как избавиться от самостигматизации.
Полезные советы
* Повышайте уровень информированности. Основное оружие в борьбе с внутренней стигмой - повышение уровня своей информированности в данной области, преодоление страхов и предрассудков.
* Ищите союзников. Как в любой борьбе - важны союзники. По мере повышения психиатрической грамотности пациентов и их родственников отношения с профессионалами (психиатрами, реабилитологами, психотерапевтами) делаются все более партнерскими. Важная задача -поиск и присоединение к различным общественным организациям, объединяющим людей с подобными же проблемами. Это источник моральной и психологической поддержки на протяжении всего пути лечения и реабилитации.
* Учитесь говорить о своих проблемах с другими. Как ни странно, обмен информацией о своем заболевании с другими людьми (например, с коллегами или соседями) может быть полезен. Он отнюдь не приводит к отчуждению, а лишь способствует тому, что люди лучше понимают вас и ваши проблемы, и, таким образом, тоже избавляются от предрассудков. Помогает в таком общении и личная симпатия.
* Не считайте себя самыми несчастными на свете. Пациентам и их семьям важно понять, что не только их постигло несчастье - психическая болезнь. Есть много других семей, которые страдают так же, как и ваша, и так же, как и вы думают, что они - исключение. Постарайтесь познакомиться с такими семьями и вместе обсудить свои проблемы. Совместно преодолеть их гораздо легче, а сама возможность обсуждать их - уже благо.
Хотя изменения и результаты не будут сиюминутными, так как чтобы заменить одни стереотипы другими и изменить ментальность общества нужно время. В данном случае речь может идти о нескольких десятках лет и слаженной работе многих людей. Поэтому очень важно во всем мире ежегодно отмечать День психического здоровья 10 октября, чтобы показать важность проблем связанных с психическими расстройствами.
Борьба с предрассудками и дискриминацией - длительный процесс, изменения происходят медленно, но они происходят и тем скорее, чем активнее в этом участвуют пациенты и их семьи!
Источник: https://vk.com/club176064167
О стигматизации депрессии: как говорить не навредив?
С этого видео начнём наш цикл о депрессии. Обсудим отношение общества к депрессии в России и СНГ в целом, и отметим некоторые фразы и советы, которые не стоит говорить людям в депрессии, да и в целом.