Байки Индейкина. Треугольник
Маша ушла от Вадика к Даше. Ушла не просто навсегда, что еще можно пережить, а ушла по напутствию собственной мамы, что пережить тоже можно, но сложнее. Вообще, Вадик никогда Ларисе Васильевне — Машиной маме, значит — не нравился. Бывает, встретит она его, посмотрит с укоризной и вымолвит, запрокинув голову: «Вы бы, Печёнкин, лучше книг больше читали, вместо интернета, а то у вас рубашка грязная и ногти сгрызены».
Вы за связь интернета, рубашки и ногтей не спрашивайте, вам её всё равно никто объяснять не станет. Во-первых, Лариса Васильевна — особа надменная, как паспортистка, она вообще ничего толком не объясняет. Во-вторых, сам Вадик на этот счёт не утруждается, потому что после произнесённого вслух «Печёнкин» ему становится обидно. Но не за свою фамилию, а за то, что Машина мама мусолит её вслух. А когда Вадику обидно, он и спорить не умеет, и послать не решается.
Зато у Даши с Машей всё хорошо и гармонично. У них, если хорошо посмотреть, целая химия начинается. Вот Вадик и смотрит. И сгрызенные ногти от негодования в карманы брюк прячет. И глаза прячет. И ком в горле сглатывает. А у девушек никакого кома: смеются, пальчиками касаются друг друга. Вадик желваки по лицу гоняет, но смотрит. Да так долго, что дело от химии к языкам переходит.
Ну, думает, Вадик Печёнкин, спасибо вам, Лариса Васильевна, низкий вам поклон. Думает, а сам еще больше злится. Потому что словами старой разлучницы думает. А девочки ничего не думают. Когда с человеком, который рядом, думать необязательно. Это я вам точно говорю. У меня так многие друзья попереженились. Потом, правда, поразводились, но сейчас не об этом. Это вы и без меня хорошо знаете.
Вадик молчаливо страдал семь дней. На восьмой решился. Остриг ногти, заправил рубашку в брюки и пошёл к Маше. На полпути остановился, потому что понял, что дурак. Дурак не как диагноз, а как состояние крайнего невезения. Временное, ессно.
Ну вот придет он и что скажет? Давай, мол, обратно ко мне? А если не согласится? А если Лариса Васильевна опять вмешается? А она вмешается. А Вадик снова возразить не сможет, и все посмотрят на него и смеяться будут. Особенно Даша. У неё, знаете, ещё зубы такие белые, как в рекламе, что особо не по себе, когда она смеется.
Засомневался, в общем, Вадик.
Тут Лариса Васильевна материализовалась. Что это вы, говорит, Печёнкин, здесь ошиваетесь?
Вадик молчит.
— К Машеньке пришли? Снова?
Вадик хмурится, но молчит.
— Ну что вы, как воды в рот набрали? Отвечайте. Ну. Печёнкин!
Да так смачно плюнула этим «Печёнкин», что Вадик аж вздрогнул. Набрал воздуху побольше и скороговоркой выпалил:
— Лариса Васильевна, посадите меня, пожалуйста, обратно с Машей. Я списывать не буду. Честное слово. Обещаю.
Лариса Васильевна руками замахала:
— Нет, нет, нет. Это даже не обсуждается. Всё, даже слышать ничего не хочу. Марш на своё место.
«Вот сука старая» — подумал Вадик. Даже не просто подумал, а немножко вслух сказал. Шепотом. Только Лариса Васильевна всё равно услышала. Вадику, правда, за это и не стыдно.
Это вам должно быть стыдно. Понавоображали себе всякого...
#байки_Индейкина