Дело в том, что ни один мятеж, организованный Западом, невозможен без вливания миллионов долларов. Их используют для обучения боевиков, подкупа чиновников, создания дружественной мятежникам медиасреды. Хрустящие зеленые бумажки — топливо и кровь любой «цветной революции», и если в государстве, ведущем по отношению к Западу независимую политику, внезапно начинают появляться НКО, аффилированные с американскими и европейскими фондами и получающие гранты на борьбу за права меньшинств, демократию и гуманное отношение к животным, следует понимать: в Вашингтоне отдана команда расшатывать обстановку.
Президент Беларуси Александр Лукашенко:
— Выявлена четкая закономерность: рост количества некоммерческих организаций — это маркер подготовки «цветных революций». Под видом благотворительности, социально значимых проектов они отрабатывают чужой политический заказ.
На встрече с активом местной вертикали по актуальным вопросам общественно-политической обстановки, 30 июля 2021 года.
Погружение в болото
На попытку сбросить Беларусь в пропасть за 12 лет, предшествовавших событиям 2020 года, только из США, в основном по линии USAID, было потрачено 130 миллионов долларов. Немалая часть финансов на расшатывание ситуации шла из столиц Польши и Литвы. В 2019 году Международный фонд солидарности в Варшаве выделил два миллиона долларов. Еще полмиллиона будущим беглым подбросили кураторы из The National Endowment for Democracy, которые основной упор делали на работу с молодежью. Немецкий фонд Маршалла, существующий на деньги правительства Германии, перечислил за 2018 — 2019 годы более 1,4 миллиона долларов якобы на «культурные, образовательные и просветительские проекты».
Впрочем, с треском проваленная попытка «цветной революции» потоки финансов не остановила. США не впервой играть вдолгую, поэтому, как только гидре мятежа срубают одну голову, дядя Сэм тут же бросается пришивать ей новую. Так и получилось: осевшие в зарубежье беглые продолжают получать финансирование. Всего, как считают эксперты, ежегодно сонм экстремистов прикарманивает более 100 миллионов долларов: 35 миллионов приходят из-за океана в соответствии с Актом в поддержку демократии в Беларуси, еще около 30 миллионов выделяют институты Евросоюза, примерно столько же отсчитывают из бюджетов отдельные европейские страны вроде Швеции и Польши. После того как принимается политическое решение, деньги приходят в фонды, которые должны заниматься их распределением. В этот момент на болоте начинаются величайшее возмущение и отчаянные интриги. Дело в том, что 100 миллионов — сумма, конечно, внушительная, однако и разных советов-кабинетов беглые наплодили с августа 2020‑го немереное количество, и каждому нужен лакомый кусочек. Разумеется, указанные суммы — это то, что выделяется на официальной основе. Сколько еще серых миллионов тратят разведки стран Запада на подготовку беглых к противостоянию с Беларусью, вряд ли кто-то может сказать наверняка.
Движущей силой фарса, на который противно смотреть даже издалека, служат исключительно деньги, за которые идет ожесточенная борьба.
Цепные эксперты
Не оставляет Запад попыток раскачать и Россию. Недавно стало известно, какие суммы Вашингтон решился выложить на расшатывание ситуации в год выборов.
Основной упор в распределении денежных потоков будет сделан на создание псевдоэкспертной среды и более пристальную работу с медиа.
Фонд Карнеги, признанный иноагентом, выделил больше миллиона долларов Европейской сети лидерства для проведения серии семинаров и консультаций с «российскими экспертами из мира политики, научных кругов и частного сектора, развития взаимодействия между экспертами разных поколений». Обсуждать на встречах будут некую «евро-атлантическую безопасность». Учитывая источник финансирования, основной угрозой безопасности будет признана сама Россия, а экспертам-наемникам расскажут, как ловчее придумывать фейки. Всего же с 2015 года Европейская сеть лидерства, специализирующаяся на проникновении в российское академическое сообщество, получила более 3,8 миллиона долларов, причем два последних года 250 тысяч им напрямую выплачивали из госдепа. Кроме того, ЕСЛ получает деньги от министерств иностранных дел Великобритании, Германии и Финляндии, из фондов Макартуров и Рокфеллера, а также из фонда имени Генриха Белля.
Еще одна организация, на развитии которой планируется сосредоточить усилия, — это НКО «Теплица социальных технологий». Ее флагманской разработкой стал проект по дискредитации СВО «Прожектор 2024: данные и технологии против пропаганды». Любопытным его элементом должно стать использование алгоритмов обработки текстов на естественном языке якобы для выявления в них пропаганды. Фактически же искусственный интеллект будут использовать для создания фейков и извращения официальной информации. Партнером «Теплицы» выступает занимающая проукраинскую позицию ассоциация TechSoup Global Network, которая финансируется рядом правительственных и неправительственных организаций — в 2023 году только от министерства юстиции США она получила 747 тысяч долларов.
Тень над Арменией
Помимо Беларуси и России, являющихся основными целями Запада в текущем противостоянии, не забывают заокеанские архитекторы «цветных революций» и другие страны постсоветского пространства. Среди них особое внимание уделяется Армении, в которой буйным цветом цветут различные НКО.
Особенность ситуации в стране в том, что государство после 2018 года фактически выдало карт-бланш на их работу и пользуется наработками различных фондов во внутренней и внешней политике.
Лидером среди сонма таких организаций является фонд Сороса, вернее, его местный филиал «Открытое общество — Армения», с 1997 года выделивший 50 миллионов долларов более чем 200 организациям. Помимо адептов Сороса, в стране действуют также Международный республиканский институт, отметившийся в целой череде попыток «цветных революций» от Венесуэлы до Гонконга, немецкий фонд Белля, работающий по нескольким направлениям от продвижения прав секс-меньшинств до создания фейков о советском прошлом страны, и многие другие.
На днях стало известно об еще одном направлении работы иностранных агентов в Армении. USAID собралось увеличить финансирование энергетической программы Еревана с 10 до 15 миллионов долларов. Цель — ослабить российское присутствие в стране, ведь 85 процентов экспорта электроэнергии идет как раз из России. Однако 10 или даже 15 миллионов долларов для модернизации энергетической системы не такая уж большая сумма. Но ее легко использовать в пропагандистских целях: показать заинтересованность американцев в делах Армении, а когда амбициозный проект, рассчитанный менее чем на год, ожидаемо провалится из-за малого финансирования и крайне сжатых сроков, стрелки переведут на Москву.
Несмотря на развал американской гегемонии, работа НКО не сворачивается. Связано это, во-первых, с желанием Запада повернуть естественные процессы деколонизации вспять, и во-вторых, с тем, что различные фонды работают не только в интересах западных государств, но и наднациональных корпораций. А они собираются продолжать свою деструктивную деятельность и дальше, даже если США потеряют свой текущий политический статус.
Однажды мальчики и девочки решили устроить революцию, в борьбе непойми за какую то там очередную свободу, вместо того чтобы честно работать, трудиться, развиваться, радоваться мирной жизни и приносить пользу себе, своим близким, жителям своего микрорайона, района, города, страны и стали они тайно общаться в зашифрованных мессенджерах, ОЧЕНЬ секретно и тайно переписывались, строили большие планы достойные Наполеона и Кутузова,, готовились, тренировались даже, вставая с дивана и со стула периодически. И однажды, в один из дней, не предвещавших ничего плохого, ВСЕ куда то одновременно пропали, исчезли, навернулись домой... А на следующее утро на Автовокзале и Железнодорожном вокзале, в ларьках торгующих аппетитными пирожками, румяными, сочными, тёплыми и душистыми, появились пирожки с вкусным и сочным мясом, с лучком и специями и ... с нотками свободы и жажды революции, в своём аппетитном содержимом. 8Е
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Управляемые перевороты зачастую создаются в интересах сторонних государств для контроля как внешней, так и внутренней политики стран. Мы являемся свидетелями событий в Турции, которая сделала своевременные выводы из предыдущих попыток «цветных революций». Результат — Реджеп Тайип Эрдоган переизбран президентом страны, набрав во втором туре выборов 52,16 процента, за оппонента Кемаля Кылычдароглу — 47,84 процента голосов избирателей. И этот результат отвоеван в жесткой, бескомпромиссной борьбе.
Мы продолжаем наш международный проект «Привкус цветных революций», организованный Аналитическим центром ЕсооМ совместно с издательским домом «Беларусь сегодня». Десятки ведущих политологов, аналитиков и публицистов из многих стран предлагают свое видение феномена «цветной революции», прочно вошедшего в мировую политику и разрушившего прежнюю картину мира. Что он собой представляет, каким ему может быть противоядие и отчего этот феномен, отточенный на десятках различных государств, оказался несостоятельным в Беларуси — поискам ответов на эти и другие актуальные вопросы современности и посвящен «Привкус цветных революций». Сегодня — продолжение разговора про возможную подмену и использование принципов «цветных революций» для переформатирования социально-политических недовольств: разговор о попытках революций в Турции.
Стамбул, парк Гези. Июнь 2013 года
Конвульсионный год
Наряду с Саудовской Аравией Турция является единственной ближневосточной страной, входящей в «Большую двадцатку» (G20). Благодаря процветающей и диверсифицированной экономике, основанной на гораздо более прочном фундаменте, чем у большинства ее соседей, Турция, похоже, имеет средства для реализации своих высоких амбиций, которые она больше не пытается скрывать. Осталось преодолеть многочисленные внутренние разломы (между турками и курдами, светскими и набожными, сельскими и городскими жителями), которые не раз за молодую историю республики замедляли ее восхождение. Один из последних разломов проявил себя в 2013 году.
Этот год знаменует собой начало череды повторяющихся кризисов. Ранее считавшаяся примером успешного «брака» между исламом, рыночной экономикой и демократией, Турция Реджепа Тайипа Эрдогана «меняет кожу». С этого момента Анкара обращает свой взор на Восток и на нелиберальные демократии (РФ, Иран). Три конвульсии отмечают год:
1. Протесты в парке Гези в Стамбуле (июнь 2013 года), говорящие о разрыве исламо-консерватистов с западническими городскими классами;
2. Крах политики Анкары по возвращению на Ближний Восток. 3 июля 2013 года в результате военного переворота в Египте свергнуты Мохаммед Мурси и «Братья-мусульмане». Премьер Турции теряет своего главного регионального союзника, а Турция постепенно отказалась от своего неоосманского великого замысла и приблизилась к Москве и Тегерану;
3. Случившийся в конце декабря 2013‑го распад союза между Эрдоганом и братством имама Фетхуллаха Гюлена открывает жестокое противостояние внутри самого исламо-консервативного лагеря. Ни одна из сторон не хочет делиться властью. В поисках новых союзников и кадров для замены вычищенных гюленистов Эрдоган сближается с обломками военно-кемалистского истеблишмента, с которыми в прошлом долго конфликтовал. Происходит исламо-кемалистский синтез, исламо-консерватисты и радикал-кемалисты разделяют убеждение: Турция должна пройти свой особый путь.
Отправной точкой этого цикла стали протесты в парке Гези.
Лозунг «Одно дерево умерло, одна нация проснулась...» Турция, пора проснуться.
Знаковый парк и моральная перекодировка нации
Стамбул, в котором проживает чуть менее 16 миллионов человек, является самой густонаселенной метрополией страны. За последние 30 лет это явление ускорилось головокружительными темпами из-за механизации сельского хозяйства и курдского конфликта. В глазах неоисламистов глобализация и метрополизация идут рука об руку. Метрополии концентрируют деятельность управления (экономическую, политическую, культурную) и высшие функции. По всем этим причинам в начале 2010‑х турецкое правительство запустило проект Istanbul Projesi 2021. Символический срок — 2023 год, столетняя годовщина основания республики, — дает возможность лидерам исламистов взять грандиозный курс, лишив кемалистскую оппозицию какого-либо альтернативного проекта.
Протесты 7 июня 2013 года.
Этот проект открывает радикальную перепланировку стамбульского пространства. Он предусматривает прорыть большой канал, соединяющий Мраморное море с Черным, и построить третий аэропорт, который станет гигантским глобальным центром. Строительные компании, связанные с ПСР, занимают гегемонистское положение. Эрдоган благоволит исламо-консерватистским предпринимателям, которые, в свою очередь, обеспечивают его финансовым капиталом, необходимым для содержания крупных медиа-консорциумов.
Расположен в Стамбуле и парк Гези — зеленое пространство рядом с площадью Таксим. Площадь, построенная в 1930‑х годах в самом центре наиболее западизированной части города, относится к проекту кемалистской элиты, повествующем о «новом человеке». Спроектированный и построенный французским градостроителем Анри Простом между 1936 и 1951 годами, парк Гези символизирует разрыв с хаосом османских переулков и, соответственно, с «мракобесием». Как и все революционные утопии, республика хотела материализовать свой миф в камне.
Импровизированная сидячая забастовка 27 мая 2013 года.
Площадь, на которой проходили великие демонстрации Кемалистской революции, освящает приверженность нации культу государства и светскости. Это центральная точка, где сходятся военные парады, митинги профсоюзов и шествия школьников. В ее центре стоит памятник, посвященный «Войне за независимость» (1919 — 1922 гг.) и ее победоносному лидеру Мустафе Кемалю. На другом конце возвышается Культурный центр Ататюрка — строгая масса стекла и бетона, инструмент народного образования: возрождение масс через знания. ПСР хочет стереть этот отпечаток: разрушение Культурного центра Ататюрка и строительство на его месте гигантской мечети означало бы падение светско-кемалистского города. Проектом также предусмотрено строительство коммерческого центра и реконструкция старой османской казармы на месте парка Гези, который примыкает к площади Таксим. Именно из этой казармы 31 марта 1909 года начался военный переворот: враждебно настроенные к так называемым младотуркам, которых считали нечестивцами, заговорщики хотели восстановить султана Абдулхамида II. Восстание то прервала фракийская армия, в которой служил молодой Мустафа Кемаль.
В итоге речь идет о том, чтобы отказаться от места, слишком благоприятного для собраний, и передать такую роль набережной Мраморного моря вдали от исторического центра. Этот грандиозный проект сгущает страх западизированных светских «белых турок». Столкнувшись с консерватистской, динамичной и завоевательной периферией, эти оппоненты чувствуют себя лишенными своего города. Помимо желания присвоить городское пространство, исламо-консерватисты ведут настоящую борьбу против показных признаков слишком секуляризованного образа жизни.
24 мая 2013 года Национальное собрание приняло закон, запрещающий рекламу и продажу спирта в продуктовых магазинах с 10 вечера до 6 утра. Двумя годами ранее на улицах района Таксим было запрещено иметь террасы, не говоря уже о подаче спирта. В Анкаре звуковые сообщения призывают пассажиров метро соблюдать нравственные нормы. Такое социальное давление было относительно терпимым до тех пор, пока оно ограничивалось восточными городами или трущобами. Теперь же оно распространилось на самые элитные анклавы. Как и кемалисты столетием ранее, исламо-консерватисты стали навязывать свои социальные коды на улице. Отвечая критикам, Эрдоган утверждает, что те, кто хочет пить, могут сделать это у себя дома. Подобное желание навязать новый моральный порядок отрезает Эрдогана от либеральных городских классов, которые когда-то были соблазнены дискурсом открытости ПСР и критикой кемалистской «смирительной рубашки». Именно они и обеспечат основную часть батальонов протеста.
Протестующий дервиш в противогазе.
Городское восстание
27 мая 2013 года протесты начались с импровизированной сидячей забастовки экологических активистов, выступающих против уничтожения парка Гези. Безразличные к ссоре между исламистами и секуляристами, они стремятся в первую очередь сохранить одно из немногих зеленых пространств в Стамбуле. Несмотря на многочисленные попытки, полиции не удалось их вытеснить. 29 мая в парке создается постоянный лагерь с палатками. Очень быстро к ним присоединились новые, более политизированные приезжие. Затем восстание приняло явно политический оборот. Помимо прекращения великих работ построения, демонстранты требуют отставки Эрдогана.
В разгар протестов с 28 мая по 4 июня в мероприятиях по всей стране приняли участие 650 000 человек. Демонстрации проходят в 78 из 81 округа, Стамбул остается головным пунктом этого движения. В начале июня было насчитано 100 000 демонстрантов, в столице Анкаре — 40 000. В различной форме марши прошли в 81 из 90 крупных турецких городов.
Эти цифры требуют пояснений. Если мобилизация и существует, то она все еще ограничена. В авангарде борьбы находятся «белые турки» — городские средние классы треугольника Стамбул — Анкара — Измир. С другой стороны — Анатолийское плоскогорье, оплот «черных турок» и ПСР.
Очевидно, что движение не может вырваться из очень специфического социологического гетто. Более того, юго-восток Турции находится в атоническом состоянии. Хотя некоторые курдские депутаты или активисты присоединились к демонстрациям, они держатся в тени.
Беглый взгляд на демонстрантов показывает их разнообразие. Кемалисты, яростно отстаивающие неделимость республики, сцепились с курдскими активистами; мусульмане, выступающие против глобализации, сцепились с активистами ЛГБТ. Алевиты, анархисты и леваки «в одной палатке», хотя их единственным общим местом является общее неприятие ПСР.
Однако требования не столько коллективные, сколько индивидуальные. Защищается не секуляризм как «гражданская религия», а образ жизни без нормативных ограничений, свобода беспрепятственно наслаждаться жизнью в мультикультурном обществе, в которой гей-парады будут соседствовать с минаретами.
По мнению Эрдогана, демонстранты уважают порядок не больше чем самые элементарные традиционные ценности. «Они вошли в мечеть со своими бутылками пива и обувью. Они оскорбили моих сестер в чадре», — заявил он. Президент выступает за порядок, который, конечно, жесток, но лучше, чем бесплодный хаос, синоним бедности и профанации. Эрдоган — щит морального большинства. В конце концов, события парка Гези закрепили в его сознании, что такое внезапное движение не имеет ничего общего со случайностью, что существует невидимая рука, которой суждено привести к его гибели.
Под знаком вытянутого кулака
События в парке Гези не были результатом сознательного заговора, хотя заговорщики явно имелись. Обученные технике агитпропа, активисты Гези смогли повторно использовать ряд приемов, испробованных в Восточной Европе. Тем не менее хотя есть черты, которые сближают Гези с различными «цветными революциями», другие аспекты отдаляют турецкий протест от них. В частности, вышедшие на улицы люди никогда не призывали к иностранному вмешательству, не размахивали флагами США, НАТО или ЕС.
Карта распределения голосов на выборах в Турции в 2014 году...
Однако появляются и очевидные аналогии. По случаю «арабской весны» турецкие правозащитники и либеральные активисты налаживают контакты. Сближает эти стороны CANVAS — Центр действий и стратегий прикладного ненасилия, наследник печально известной сербской группы «Отпор». Созданная в 1998 году при содействии Национального фонда демократии США (Nаtional Endowment for Democracy (NED) — связанный с ЦРУ и финансируемый из американского бюджета фонд, продвигающий интересы США в мире, устраивающий «цветные революции» и приводящий к власти проамериканские правительства. — Прим. ред.), эта организация была в авангарде борьбы против Слободана Милошевича, после чего «Отпор» распространил своих двойников по всему миру. Символ организации, представляющий собой сжатый кулак, был взят активистами Гези, которые добавили к нему дерево.
... и на выборах в 2023 году (второй тур).
С 2004 года CANVAS стал кадровой школой для всех либеральных революционеров по всему миру. Центр считает, что спонтанных революций не бывает и что ключ к успеху лежит в тщательном планировании.
На семинаре, проведенном в Каире в начале июля 2012 года, Мехмет Али Алабора, будущий лидер Гези, встретился с Иваном Маровичем, мозгом центра, который дал ему множество советов. В то же время несколько других лидеров CANVAS (Слободан Джинович, Срда Попович) отправились в учебную поездку в Турцию. В июне 2013 года, когда кризис Гези достиг своего пика, эти поездки были повторены. А по рукам протестующих пошла книга Джина Шарпа «От диктатуры к демократии» — «библия» всех либеральных революционеров.
Кроме того, наблюдалось массовое использование соцсетей. За несколько дней на страницах о Гези зарегистрировались десятки тысяч пользователей. Однако большинство хештегов Twitter и страниц Facebook были созданы за несколько месяцев до начала мероприятий. Например, страница Facebook Occupy Turkey, вдохновленная движением Occupy Wall-Street, была запущена 18 декабря 2012 года. Первоначально это была акция студентов Ближневосточного технического университета (ODTÜ) в Анкаре, которые хотели выразить протест против исключения нескольких своих сокурсников во время визита Эрдогана. Эта страница стала платформой для распространения идей Гези в интернете.
События в Гези закрепили окончательный разрыв между либералами и ПСР. Если раньше они пели дифирамбы Эрдогану как «поборнику совместной жизни и просвещенного ислама», то теперь либеральная интеллигенция изменила свое мнение. Отныне Эрдоган приобретает отвратительные черты чистого беспредельного восточного деспота, стоящего во главе режима, который настолько же ретрограден, насколько и фанатичен. Имиджу Турции как моста между Востоком и Западом нанесен серьезный ущерб.
2013 год в Турции стал точкой невозврата. Эрдоган считает, что через Гези «сетевая революция», не связанная с турецкой землей, атаковала его личность. Он обращается именно к «настоящей Турции», к народу своей страны. Секуляризованным, социально прогрессистским «белым туркам» он противопоставляет блок «черных турок», консерватистских и набожных суннитов. Эта стратегия — блок против блока — позволяет ему добиваться успеха за успехом. В следующем, 2014 году он избран президентом республики в первом туре (51 процент голосов). Эрдоган сделал выбор — никогда не сдаваться, никогда не отступать. В политике важен результат. И в случае с Гези результат оправдывает его неуступчивость. Помазанный народным голосованием, он является Человеком Нации.
Депопуляция населения и деиндустриализация всей страны — главный итог двух основных украинских майданов. Как и порождение мини‑майданчиков, которым нет числа
Майдан, 2014 г.
История майданов
Тюркским словом «майдан» (в переводе «площадь», «пустырь») в Украине после обретения независимости стали называть центральные площади городов. Ранее слово «майдан» применялось в литературе и реже в просторечии (например, известное стихотворение Виталия Коротича, написанное в 1968‑м и в переводе на русский язык ставшее популярной бардовской песней «Переведи меня через майдан»). С 2004 года слово «Майдан» стало синонимом украинских «цветных революций», поскольку основные события, связанные с попытками изменить политические процессы при помощи давления со стороны улицы, разворачивались на главной площади Киева — майдане Независимости.
Несмотря на то что в мире известно о двух украинских майданах (поскольку они были самыми результативными), на самом деле их было намного больше.
В 1990‑м была организована голодовка студентов, требующих расширения суверенных прав УССР — вплоть до провозглашения независимости. Романтические идеи студентов были полностью использованы более зрелыми политиками. В частности, Леонид Кравчук в процессе фрондирования относительно Москвы и Михаила Горбачева неоднократно задействовал аргумент: мы не можем пойти на те или иные шаги, поскольку пообещали студентам… Естественно, эти обещания были лишь возможностью для политических маневров. В 2000—2001 годах майдан стал центром акций «Украина без Кучмы» — после исчезновения журналиста Георгия Гонгадзе. Эти акции рассматриваются как прелюдия к первому Майдану, репетиция «цветной революции». В 2002‑м на майдане Независимости начались акции «Восстань, Украина!», также направленные против Леонида Кучмы и его режима. В 2010 году там же проявился «Налоговый Майдан» — всеукраинская акция малых и средних предпринимателей, направленная против попыток власти принять новый Налоговый кодекс. В 2011‑м — «Языковой Майдан»: акция против нового языкового законодательства (более сбалансированного и предоставляющего возможность для развития русского языка и языков национальных меньшинств).
То есть под словом «майдан» теперь понимают любое массовое протестное действие, растянутое во времени и подразумевающее в качестве цели некие политические изменения в стране.
Многие эксперты считают, что Майдан своими корнями произрастает из старых форм коллективных собраний (древнерусское вече, казацкие рады, в том числе «черные рады», повстанческие комитеты времен Украинской Народной Республики). Написанное в 1919 году классиком украинской литературы Павлом Тычиной стихотворение «На майданi бiля церкви Революцiя iде. Хай чабан — усi гукнули — за отамана буде» («На площади возле церкви Революция идет. Пусть чабан — все крикнули — будет атаманом») стало фактическим эпиграфом к политическим процессам последующего столетия.
Майдан, 2004 г.
XXI столетие: новые особенности
Однако в ХХI веке добавились новые особенности.
Во‑первых, Майдан по своей сути — как и большинство «цветных революций» — стал формой активизации внутриукраинских компрадорских сил, желающих под благородными лозунгами внедрить в Украине систему внешнего управления и обеспечить господствующее положение транснациональных корпораций.
Естественно, подобная цель не артикулировалась. Говорилось скорее о «справедливости», «европейском выборе», «прогрессе» и т.д.
Во‑вторых, Майдан стал не стихийным, а хорошо подготовленным, тщательно спланированным, структурированным и финансируемым из‑за рубежа процессом.
Этому процессу предшествовали несколько этапов: ♦ развитие в Украине сети Фонда Сороса и других западных фондов, которые проводили селекцию кадров, их обучение, разрабатывали единую мировоззренческую картину, общие дефиниции и т.д. То есть работали над созданием интеллектуальной среды с триадой нерушимых принципов (Запад — рынок — либеральные ценности); ♦ превращение данных принципов и ценностей в мейнстрим, в том числе и на уровне политических институтов и институтов власти (в 1990‑е и в начале нулевых практически все партии в Украине использовали в своих программах триаду «Запад — рынок — либеральные ценности», не пытаясь ставить под сомнение ее правильность); ♦ проведение тренингов и семинаров для единомышленников (в том числе с выездом за рубеж): первоначально «тренинги личностного роста», предусматривающие вычленение потенциальных лидеров, далее тренинги по построению коммуникационных сетей и другие практические занятия с привлечением иностранных специалистов (в основном представителей фондов, а также радикальных структур типа «Кмара» в Грузии или «Отпор» в Сербии); ♦ создание управляемых средств массовой информации, журналистских, студенческих и прочих интеллектуальных объединений, сети общественных организаций и экспертного сообщества.
Таким образом готовится инфраструктура под будущую «цветную революцию». Следующий этап — организация боевых отрядов под видом лагерей военно‑патриотического воспитания и спортивных объединений.
Современный Киев.
Особенно эта тема стала популярной накануне второго Майдана: в 2012—2013 годах в Карпатах, в Черниговской, Волынской, Ровенской и Житомирской областях абсолютно легально действовали лагеря для молодежи, которые учили в том числе тактике поведения в условиях «войны в городе». При этом Служба безопасности Украины, несмотря на многочисленные сигналы, не обращала внимания на данные факты, считая, что ситуация в стране является стабильной.
Технологии, разработанные и описанные почти полвека назад американским политтехнологом Джином Шарпом (1928—2018), ставящие во главу угла и самого протестного движения ненасильственные методы достижения политических целей, в полной мере были апробированы во время украинских майданов (как ранее и в ходе других «цветных революций», а также «арабской весны» 2010—2012 годов).
Главный акцент при этом делается на исключительно «мирном» характере акций протеста — с попыткой спровоцировать сторонников режима на силовые методы по разгону протестующих.
Применение силы со стороны власти является сигналом: у режима сдают нервы, его необходимо методично добивать. При этом создается негативное реноме в СМИ, производится пропагандистская обработка общественного мнения.
В Украине в ноябре 2013‑го было заявлено, что «власть избила студентов, почти детей», это вызвало волну возмущения у простых обывателей, режим начал вызывать отвращение. Спустя пять лет стало известно, что средний возраст «детей», пострадавших в акциях 30 ноября 2013 года, был в районе 40—42 лет.
На следующем этапе подключаются известные общественные деятели и политики из‑за рубежа (самый известный «дежурный по «цветным революциям» — французский философ из окружения Джорджа Сороса Бернар Анри Леви, приезжающий в ту или иную страну как предвестник новых революционных процессов). В ходе событий на Майдане и в 2004, и в 2014 годах Украину посетило огромное количество политиков, общественных деятелей, а также деятелей культуры, которые дополнительно идеологически усиливали Майдан, делая его популярным в среде молодежи и либеральной интеллигенции.
Внутренние предпосылки. Как не проспать
И первый Майдан, и второй (события 2013—2014 годов получили название «Евромайдан») координировались непосредственно из‑за рубежа (архитектором второго Майдана называли первого заместителя посла США в Украине Джорджа Кента), однако движущие силы обоих находились непосредственно в Украине.
Организовать Майдан исключительно при помощи внешних сил, не имея широкой опоры внутри страны, практически невозможно. Это показывает опыт большинства «цветных революций».
В качестве предпосылок «цветной революции» выступают: ♦ недовольство значительной части населения (не менее 60 процентов) своим социальным положением, социальными лифтами, невозможностью самореализации, замкнутостью системы власти и т.д.; ♦ падение авторитета власти, десакрализация государства в глазах граждан; ♦ активное ожидание перемен в обществе, при этом само понятие «перемены» является скорее иррациональным, без четкого осознания результата, но с акцентом на самом процессе («народ хочет драйва и хайпа», — говорится в таких случаях); ♦ острое ощущение несправедливости, подогреваемое средствами массовой информации и структурами «третьего сектора».
И в 2004, и в 2013—2014 годах власть проспала эти предпосылки, не уделив им должного внимания. При этом социологические данные в конце 2013‑го показывали, что уровень недовольства ситуацией в стране достигал 86—88 процентов, но при этом уровень поддержки президента Виктора Януковича составлял примерно 28 процентов, и ни один из его оппонентов не мог похвастаться поддержкой выше 15. В 2004 году уровень поддержки власти в стране составлял около 42 процентов, при этом 74 процента граждан считали, что Украина развивается в неправильном направлении.
То есть получался своеобразный когнитивный диссонанс: значительная часть общества не поддерживала действия власти, но при этом готова была поддержать власть на выборах. Наличие этого диссонанса не волновало власть: она обычно видит лишь рейтинги, но не тенденции.
Радикализация и «горе побежденным»
При том, что события 2004 и 2013—2014 годов в Украине имели немало общих черт, все же необходимо выделить отличительные моменты и особенности.
Во‑первых, события 2014‑го носили характер государственного переворота, который был лишь замаскирован под «мирные акции протеста». Изначально ставка была сделана на нелегитимную форму отстранения Виктора Януковича от власти.
В 2004 году ставка делалась на «альтернативную легитимность»: пересмотр результатов президентских выборов, использование непредусмотренных Конституцией форм («третий тур») для разрешения кризиса.
Во‑вторых, в 2004‑м Майдан завершился компромиссом между элитами, результатом которого стали изменения в Конституции и превращение страны в парламентско‑президентскую республику с отсроченным во времени ограничением политических возможностей президента‑победителя. Не было серьезных преследований представителей старого режима. Спустя полтора года сторонники Виктора Януковича вернулись в правительство, а в 2010‑м взяли всю полноту власти в свои руки.
В 2014 году победители действовали по принципу «горе побежденным»: никаких компромиссов с представителями предыдущей власти, жесткая люстрация, преследование инакомыслящих, навязывание своей политической доктрины в качестве единственно правильной.
В‑третьих, Майдан‑2004 был действительно ненасильственным. Майдан же 2014‑го повлек за собой десятки жертв, точное число которых неизвестно по сей день. В 2004 году у протестующих не было оружия. В 2014‑м протестующие захватили оружейные склады, кроме того, есть данные о том, что оружие поступало из‑за границы.
В‑четвертых, в деятельности Майдана 2004 года не было радикальной составляющей. Инициаторы Майдана тогда открестились от пытавшихся примкнуть к ним радикально настроенных группировок, выдержав акцию в национально‑демократическом ключе. В 2014‑м (особенно на завершающей стадии Евромайдана) инициативу перехватили именно радикально настроенные группировки, задававшие тон в последние дни переворота.
В‑пятых, у Майдана‑2004 был четко определенный лидер — Виктор Ющенко. Четко прописанная программа действий и программа преобразований в стране. У Майдана‑2014 не было ни лидеров (триумвират Виталий Кличко — Арсений Яценюк — Олег Тягнибок слабо контролировал процессы на Майдане и исполнял роль скорее переговорщиков с властью, чем реальных лидеров). Также попытки создать единую программу деятельности на случай победы натолкнулась на слишком различное понимание целей и задач Майдана со стороны разных групп и отдельных активистов.
В‑шестых, Майдан‑2004 был продуктом, основанным преимущественно на внутренней политической повестке (выборы, фальсификация, необходимость восстановления справедливости и т.д.). События 2013—2014 годов лежали в плоскости внешней парадигмы (членство в Евросоюзе как перспектива, подписание соглашения об ассоциации с ЕС, выбор внешнеполитического вектора развития и т.д.).
В‑седьмых, Майдан‑2004 не был антироссийским по своей сути. Первый свой визит в качестве президента Украины Виктор Ющенко, пришедший к власти на майданной волне, совершил именно в Москву. Майдан‑2014 был антироссийским изначально (кричалки «Хто не скаче, той москаль», заявления о российских войсках, идущих разгонять Майдан, обвинения в адрес Януковича, который якобы решил сдать Украину Путину и т.д.). В последующем жесткая антироссийская риторика «второго Майдана» спровоцировала так называемую «русскую весну» 2014 года.
В‑восьмых, в 2004‑м Майдан носил характер буржуазной революции, которую с легкой руки политолога Дмитрия Выдрина окрестили «бунтом миллионеров против миллиардеров». В 2014 году речь не шла о смене социальной структуры общества. Речь шла просто о взятии власти в свои руки — в интересах внешних игроков.
Отсюда девятый момент различий: власть, пришедшая в 2004‑м на волне Майдана, не была компрадорской по своей сути. Да, она была алчной, коррумпированной, непрофессиональной, но в то же время она не столь зависела от внешнего фактора и внешнего управления, чем та, которая укрепилась во властных креслах после 2014 года.
В результате второго Майдана мы увидели приход абсолютно управляемой и зависимой от воли внешних игроков команды, воплощающей внешние пожелания и требования по отношению к украинской экономике, да и к самой государственности.
И наконец, десятый момент: Майдан‑2004 не вел к демонтажу основ суверенитета и целостности Украины, в то время как Майдан‑2014 стал антитезисом по отношению к основополагающему, базисному документу — Декларации о государственном суверенитете УССР от 16 июля 1990 года (на основе этого документа были приняты Акт о независимости Украины 24 августа 1991 года и Конституция Украины 28 июня 1996 года). Целый ряд базисных моментов, заложенных в Декларацию, был отменен и пересмотрен по результатам событий 2013—2014 годов.
Именно поэтому второй Майдан по своей сути является скорее контрреволюцией, чем революцией.
Общие признаки: шоу, ложь, а после — хаос
В остальном было и немало похожих моментов — и не только во внешнем проявлении, месте действия, стилистике.
Первое и главное, что объединяло два майдана, — форма: массовая акция, доходившая до 100—150 тысяч человек (пропагандистские утверждения о миллионе участников — это преувеличение), при грамотном создании телевизионной картинки выливавшаяся в бесконечное человеческое море. Данная форма предполагала наличие сцены, на которой постоянно выступали ораторы, политики, музыканты, поэты и гости из‑за рубежа, массовки с хорошо построенной самоорганизацией и «дискотеки» — для молодежи, которая приходила на Майдан поглазеть и ради «драйва».
Второе: бессрочность акции и создание укрепленного лагеря в самом центре Киева.
Третье: обязательная демонстративная поддержка со стороны Запада, присутствие «американского» или «соросовского» следа в акциях.
Четвертое: «расползание» Майдана по стране, создание мини‑майданов в других регионах.
Пятое: ставка на субъектность Майдана, превращение его в субъект политического процесса. То, что и Кучма, и Янукович пошли на переговоры с Майданом, фактически признав его в качестве политического института, начали идти на поводу у лидеров Майдана, было основным достижением Майдана.
Практика показывает, что власть должна игнорировать нелегитимные формы, созданные для давления на официальные институты, — это дезориентирует и дискредитирует лидеров любой «цветной революции». Украинские власти это не поняли ни в 2004, ни в 2014 годах.
…Плюс деиндустриализация всей страны
Майданы стали настоящей проблемой для Украины, событиями, которые реально затормозили развитие социально‑экономических процессов в обществе, подорвали систему балансов (как внешнеполитических, так и внутриполитических), посеяли смуту и привели к частичной потере суверенитета Украины. Жан Жорес когда‑то назвал революцию «наиболее варварским способом прогресса». В истории с украинскими майданами прогресс отсутствовал напрочь.
За 2014—2015 годы ВВП Украины сократился примерно на 17 процентов. Если в ноябре 2013‑го (накануне Евромайдана) курс украинской валюты составлял 8 гривен за 1 доллар, то в ноябре 2015‑го — уже 23 гривны за доллар. Инфляция в 2014‑м составила 24,9 процента, а в 2015‑м — уже 43,3, что привело к сокращению емкости внутреннего рынка и снижению инвестиционной привлекательности Украины.
Одним из последствий Майдана стало ускорение процесса деиндустриализации страны. В результате заметного падения промышленного производства в первые два года после победы Евромайдана Украина практически полностью утратила экономический кластер, производящий продукцию с высокой добавленной стоимостью (машиностроение). Значительные потери понесли такие отрасли украинской экономики, как горно‑металлургический комплекс, энергетическая (производство угля), химическая, пищевая и другие. Зато удельный вес аграрной продукции в ВВП страны вырос с 10 процентов в 2013‑м до 17 процентов в 2017‑м. В первом полугодии 2018 года продовольственные товары и сельскохозяйственная продукция составили 36,7 процента украинского экспорта, в то время как продукция металлургического комплекса — 26,9, а продукция машиностроения — 11,8.
Решение лидеров Евромайдана после прихода к власти полностью довериться в финансовых вопросах Международному валютному фонду привело к тому, что практически все социальные льготы для населения были ликвидированы, пенсии сведены к минимуму, а в стране установлены жесткие тарифы на коммунальные услуги.
В 2014‑м тарифы на коммунальные услуги выросли на 123 процента и составили до 20 процентов от дохода семей. Позже (в 2016, 2017 и 2020 годах) тарифы продолжали расти, что приводило к попыткам организации новых акций протеста.
Таким образом, Майдан как форма «цветных революций» привел страну к плачевным последствиям. Соглашение об ассоциации с Евросоюзом, отказ от подписания которого породил Евромайдан, было подписано в 2014 году, но реалии оказались таковы, что данное соглашение носило драконовские формы и было крайне невыгодным для Украины.
Продолжились деиндустриализация и депопуляция населения, массовый отток рабочей силы, народ разуверился в будущем. Единственное положительное завоевание послемайданных властей — обретение безвизового режима с Евросоюзом — нивелировалось из‑за ограничений, связанных с пандемией коронавируса.
По большому счету, в этом немало закономерностей: революции должны давать не только деструктивную программу (свержение прежнего режима), но и программу конструктивную (построение нового общества, понимание ресурсов и методов для достижения целей).
Перевороты, сопровождаемые уверенностью в том, что «заграница нам поможет», чреваты большими разочарованиями: за границей нет настоящих филантропов, думающих о счастье другой страны. Расплата подчас оказывается довольно тяжелой. Впрочем, Украина является живой иллюстрацией к данному тезису.
Как Сирия прошла путь от экономической либерализации до бесконечной спирали насилия
Бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси сообщил, что Штаты действительно вмешиваются в выборы за рубежом — «ради очень благого дела и в интересах демократии». Чуть ранее бывший советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон публично признал, что правительство Соединенных Штатов занимается организацией госпереворотов по всему миру. Наконец, представитель МИД Китая в июле 2022 года заявил, что «США трижды за месяц переправляли украденную из Сирии нефть в северный Ирак», в то время как «90 процентов сирийцев живут за чертой бедности, две трети полагаются на гуманитарную помощь, а более половины страдают от нехватки продовольствия».
«Естественная мишень» для США
После американского поражения во Вьетнаме в 1975 году регион, который можно назвать Западной Азией, Ближним Востоком или Восточным Средиземноморьем, стал главным местом встречи мировых противоречий в общем контексте нарастания напряженности между США и Китаем. Эта территория расположена на пересечении Атлантического и Индийского океанов и простирается далее до Китайского моря. Она пролегает между развитыми странами Запада и странами — производителями энергоносителей, между капиталистическими странами, еще могучими и богатыми, но переживающими глубокий кризис, и беднейшими странами, которые пытаются реализовать свое право на развитие. Принцип, который был определен ООН с самого начала процесса деколонизации в 1950 — 1960‑х.
Война в Сирии началась в 2011-м. И не закончена по сей день…
В этом общем геостратегическом контексте «Великая Сирия» («страна Шам», разделенная колониальным договором Сайкса-Пико 1918 года на четыре части: Сирия, Ливан, Палестина/Израиль, Иордания) является с древних времен эпицентром всего этого региона.
Это сложное положение в значительной степени объясняет, почему местные социально-политические, этнические, религиозные и экономические разнообразия и противоречия имеют тенденцию быть переоцененными. Ими стараются манипулировать, когда субъекты из-за пределов региона хотят там утвердиться.
Подобное произошло здесь в колониальную эпоху. И это снова имеет место сегодня по причине внутренних противоречий глобализированной западной капиталистической системы, а также ее рождающейся конкуренции с контргегемонистскими и развивающимися странами.
Напряженность рано или поздно должна была достичь Сирии, как это уже было в 1948‑м в Палестине, Ливане, а затем в Иордании. Но до 2011 года сирийскому государству, даже если оно и было вовлечено в войны с Израилем, в Ливане или Иордании во время «черного сентября» 1970‑го, удавалось все же избегать значительной части региональных конфликтов на своей территории благодаря активной политике независимости, военного укрепления, а также экономического и социального развития.
Однако это относительно мирное положение как раз и явилось причиной того, что, как только неоконсерваторы пришли к власти на Западе, после распада Советского Союза и, как следствие, имеющего место кризиса арабского национализма и социализма, Сирия стала «естественной мишенью» Соединенных Штатов, которые в тот момент пытались «перестроить» мир. Силы, распространяющие неолиберальные догмы, связанные с однополярной глобальной геополитической стратегией, стали сотрудничать со своими традиционными местными нефтемонархическими «союзниками» и с государствами, изначально связанными с НАТО, Израилем и Турцией.
Война в Сирии унесла сотни тысяч жизней, по данным ООН — до 600 000 человек на 2021 год.
«Конструктивный хаос»
После гонки вооружений с СССР, а затем дестабилизации Украины, проводившейся со времен «оранжевой революции», именно на сирийской территории Штаты решили вредить Москве. Проект по дестабилизации Ближнего Востока восходит к началу 2000‑х: бывший главнокомандующий силами США в Европе генерал Уэсли Кларк раскрыл содержание секретной записки Пентагона из кабинета министра обороны Дональда Рамсфелда. В ней первоначально Штаты планировали атаковать и уничтожить правительства семи стран за пять лет: Ирака, Сирии, Ливана, Ливии, Сомали, Судана и Ирана. Они были намерены перевернуть Ближний Восток с ног на голову. Эта тайная стратегия была направлена на то, чтобы раздробить все суверенные государства в Западной Азии, отказавшиеся объединиться с господствующей на Ближнем Востоке осью, на множество соперничающих и управляемых этноконфессиональных образований.
Попытка уничтожить неприсоединившееся Сирийское государство была последним этапом этой стратегии, уже применявшейся в Афганистане, Ираке, Судане, Ливии и Йемене. Для этого западные державы хотели использовать существующее недовольство, чтобы облегчить фрагментацию общества и добиться смены режима.
Если бы это не сработало, последующая идея заключалась в том, чтобы организовать широкомасштабное насилие, направленное на дестабилизацию правительств этих стран, вынужденных реагировать насильственно. Таким образом обеспечивался бы предлог для военного вмешательства, чтобы «предотвратить политические репрессии или терроризм».
Эта стратегия, называемая «конструктивным хаосом», активно задействует ужас, притворяясь, что якобы борется с ним. Вашингтон получает двойную выгоду от этой ситуации: любое наступление террористов оправдывает вооруженное присутствие США, а любое поражение, нанесенное терроризму, объясняется их стойкостью против этих злых и бесконечных сил.
Именно такая стратегия применялась против Сирии перед 2011 годом и после. Этот метод представляет собой смесь «ненасильственной «цветной революции», берущей начало во времена «Солидарности» (Польша) или даже еще ранее — в эпоху холодной войны, когда была разработана теория Джина Шарпа.
Сирийские ютьюберы, отобранные «Отпором», проходили обучение по подготовке «интернет-революции» под лозунгом демократии.
Руины «демократизации» процветавшей прежде страны.
«Арабская весна», или «Зима такфири»
В Сирии война началась в конце 2011‑го после «арабской весны», которая фактически с самого начала была связана с деятельностью по подготовке боевиков «Отпора». В то время социальная сплоченность Сирии уже была ослаблена внешним экономическим давлением, растущими проблемами засухи в сельском хозяйстве и социально-экономической политикой, проводимой государством в 2000‑х, когда имели место колебания между сохранением социалистических структур и мерами экономической либерализации. Это породило ограниченные, но реальные явления социальной и региональной поляризации, а затем и недовольства.
«Арабская весна» довольно поздно началась в Сирии, где трудно было найти массу людей, готовых выступить против своего правительства. Хотя, как мы знаем сегодня, для подготовки сетей «исламистских» активистов деньги и оружие поступали в течение нескольких лет из стран Персидского залива в некоторые «салафитские» мечети, особенно вдоль границ Королевства Иордания.
Между тем некоторые сирийские ютьюберы, отобранные «Отпором», проходили обучение по подготовке «интернет-революции» под лозунгом демократии. Первые антиправительственные выступления были довольно робкими. Затем из монархий Персидского залива хлынули деньги на оплату демонстрантов — и вспыхнули первые перестрелки, которые, как и в других странах, ставших жертвами «стратегии хаоса», были направлены как на демонстрантов, так и на регулярные правительственные силы.
Цель этого заключалась в том, чтобы каждая сторона чувствовала себя атакованной и вынуждена была «защищать» себя. Этим снайперам удалось запустить спираль насилия в разных городах, в то время как «Аль-Джазира» объявляла для организованных сторонников, выходящих после молитв каждую пятницу, программы демонстраций и лозунги дня, которые нужно выкрикивать. Эти «повстанцы» получили поддержку от вооруженных групп, стекающихся в Сирию со всего мира, чтобы «поддержать революцию сирийского народа против диктатора, стреляющего в собственный народ». И началась война...
От «смены режима» к распаду государства
Начавшаяся война унесла сотни тысяч жизней в разношерстном обществе, сумевшем до этого наладить мирное сосуществование различных этнических, племенных и религиозных групп. Наемники и/или фанатики из более чем 120 стран стекаются в Сирию, утверждая, что посредством изоляции, пуританства и единообразия воссоздают «золотой век» исламской цивилизации, когда-то характеризовавшейся терпимостью, рационализмом и открытостью.
На самом деле «салафитские» мифы были изобретены гораздо позднее, в частности в XVIII веке во времена протектората британских колонизаторов, монархами Аравийского полуострова, изолированными от традиционно толерантных мусульманских стран с суннитским большинством. Это объясняет тот факт, почему большая часть исламских университетов тогда постановили, что ваххабизм больше не принадлежит исламу, так как он не принимал его основополагающего принципа свободы толкования.
В самом начале сирийская армия воевала без особой иностранной помощи, так как «Хизбалла» и Иран не стали ее конкретно поддерживать в течение года после начала войны. А российские ВВС вмешались только в 2015 году, когда подготовленные иностранные боевики начали наступление на сирийскую столицу. Армии Сирии, состоящей из призывников, получающих мизерное жалованье, удалось сохранить свое единство и боевой дух против вооруженных группировок, получающих деньги, предоставленные им богатыми частными спонсорами.
Нельзя было игнорировать тот факт, что бойцы якобы повстанческой армии не могли достучаться до сердец большинства сирийцев и нуждались в притоке иностранных наемников одновременно с финансовой помощью нефтемонархий Персидского залива, а также военной и дипломатической поддержке со стороны «глобального Запада».
Эти державы и их местные марионетки хотели свергнуть правительство в Дамаске не для защиты прав человека или ислама, а для продвижения своих стратегических, идеологических и экономических интересов в сердце региона. Региона, имеющего решающее значение для глобального производства энергии. Ведь Сирия может быть естественным восточно-западным выходом из Азии для энергетики (Иран) и торговли (Китай), а также является выходом с юга на север торгового и энергетического маршрута Аравийский полуостров — Турция — Европа.
И это именно в то время, когда обостряется стратегическое противоречие между зарождающимися независимыми странами евразийского Хартленда и североатлантическими державами.
В этом общем контексте обеспечение безопасности Израиля как переднего края бывшего британского поселения, а теперь нового американского однополярного «лидера» стало под влиянием неоконсервативных политиков стратегически гораздо более важным, чем раньше: Израиль не может быть в безопасности, если арабские государства не разделены на небольшие региональные, племенные, сектантские или этнические соперничающие образования, противостоящие друг другу.
Трагедия Сирии состоит в том, что она осталась последним укреплением эпохи, когда Организация освобождения Палестины, Насер, Бумедьен, Каддафи, арабские коммунисты и партия Баас вдохновляли на борьбу за национальное освобождение арабов. Нейтрализация Сирии, старого бастиона арабского национализма и социализма, была ключевым вопросом глобальной «стратегии отката», нацеленной на все независимые страны и экономики, включая Иран.
Сейчас Сирия находится в центре альянса, официально именуемого «осью сопротивления», который противостоит альянсу США — НАТО — Израиль в Западной Азии. Эта страна является геополитическим стержнем дуги сопротивления, которая простирается от Тегерана до Палестины через ливанскую «Хизбаллу».
Фейковые новости и самоцензура
После 1991 года западные лидеры думали, что они победили «советскую империю», что заставило их игнорировать легитимность и сильную социальную базу сирийского режима. Они полагали, что смогут привести к падению сирийского государства, как они это сделали в других странах, считали, что регулярная сирийская армия быстро развалится из-за массового дезертирства.
Ослепленные своим этноцентрическим и ориенталистским пониманием арабских обществ, они полагали, что в Сирии доминирует диктатура меньшинства алавитов, в то время как основные кадры и офицеры армии этого светского государства на самом деле были мусульманами-суннитами. Но сунниты не функционируют в соответствии с брендом суннитского ислама, связанным с ваххабизмом, изобретенным в конце XVIII века. Не говоря уже о том, что сирийцы также хорошо помнят разлагающуюся Турецкую империю, которую они знали до 1918 года.
Западные СМИ и неоконсервативные идеологи пропагандировали миф о героическом народе, восставшем против деспота, в то время как мусульманские массы подвергались нарративу, утверждающему, что сирийцы восстают за создание халифата, существующего только в мечтах людей малообразованных и привыкших к патриархально-монархическим отношениям.
Основные западные или арабские СМИ затем скрыли правдивую информацию о массовых митингах сторонников правительства и реформ, которые прошли в Дамаске, Алеппо, Тартусе, Хомсе и Хаме с июня по ноябрь 2011 года. Для научно настроенных наблюдателей этого должно было быть достаточно, чтобы измерить реальный баланс сил внутри страны.
Однако принятие желаемого за действительное в отношении Сирии побило все рекорды. Пропаганда заставила замолчать здравый смысл, а зверства, совершаемые экстремистами уже с весны 2011 года, почти никогда не освещались в ведущих западных и арабских СМИ. Можно с уверенностью предположить, что сирийские силовики того времени тоже не были святыми, когда репрессировали своих реальных или даже потенциальных противников, потому что это уже было началом логики войны, а каждая война приносит несправедливость обеим сторонам. Однако это не означало, что мы должны были закрывать глаза на реалии баланса сил и их соответствующую легитимность в каждом обществе.
Верным признаком стратегической важности Сирии для Вашингтона и его сторонников является то, что сирийская война привела к беспрецедентной лавине фейковых новостей. Например, сказка о химических атаках, приписываемых сирийским ВВС, заслуживает отдельного упоминания в анналах наряду с «Белыми касками», «резней» Тимишоары, пробиркой Колина Пауэлла или кувейтскими инкубаторами. Дымовая завеса «демократической сирийской оппозиции» действительно быстро исчезла, но лозунг «Асад должен уйти» никуда не исчез из-за фундаментальной причины этой войны.
В тот момент было просто необходимо изобретать воображаемые ужасы, чтобы переложить бремя доказывания на противоборствующую сторону. Дабы отвлечь внимание от головорезов, приехавших чуть ли не со всего мусульманского мира и не только, сирийское правительство обвинили в зверствах против мирных демонстрантов. Были сфабрикованы недоказанные обвинения. Хотя довольно большая часть арабов быстро изменила свое первоначальное мнение, особенно в странах, которые испытали оккупацию или интервенцию такфиристских исламистов, таких как Алжир, Ливан, Йемен, Бахрейн, Ирак и т.д.
Ведь даже базирующаяся в Англии организация, связанная с вооруженной оппозицией, — Сирийская обсерватория по правам человека — была вынуждена признать тот факт, что половина жертв войны принадлежала сирийской армии и силам безопасности, а остальные были в основном вооруженными боевиками или гражданскими лицами, которые погибли в боях. Хотя можно предположить, что правительственные репрессии тоже не были незначительными.
Но основной нарратив не заботился о балансе фактов, а намеченная Вашингтоном операция по «смене режима» была почти полностью основана на искажении реальности. Например, в самом начале напряженности основные западные и арабские СМИ проигнорировали очень подробный и взвешенный отчет наблюдателей миссии, направленной в Сирию Лигой арабских государств под руководством группы экспертов и старшего суданского офицера, наблюдавшего за ситуацией в период с декабря 2011 г. по январь 2012 г.
Это сообщение проигнорировали. В нем утверждалось, что насилие было в значительной степени развязано повстанцами, представленными в СМИ как мирные и демократические или «умеренные исламисты», в то время как эти самые повстанцы страдали с самого начала опасной «гангреной» сектантской эксклюзивистской такфиристской идеологии, мафиозных практик и финансированием из-за рубежа. Позднее данные вооруженные группировки стали широко использовать наркотик каптагон, чтобы иметь возможность без зазрения совести убивать и пытать.
Сирийская прокси-война и усиление контргегемонистского альянса
Такая желанная для Вашингтона, Лондона, Парижа и Анкары, финансируемая извне, война в Сирии является международной войной, конфликтом ради передачи контроля над Ближним Востоком. Она развязана не только ради прибыли производителей энергии, наркотиков и оружия, но и для контроля над мировыми ценами на энергоносители.
Еще до 2011 года эти вмешательства позволили мобилизовать часть обедневшего населения и обогатившихся имамов или боевиков с тенденцией такфиризма. Очень быстро эта война мобилизовала внутри мусульманского мира большие массы люмпен-пролетариев, лишенных социальной перспективы, включая немусульман, которые породили «Аль-Каиду» и ИГИЛ, рожденные благодаря фанатически настроенным народным массам, манипулируемым влиянием ваххабитской идеологии. Даже сирийские «Братья-мусульмане», которые изначально очень настороженно относились к так называемому салафизму, в конечном итоге присоединились к мейнстриму такфиристского джихадизма, чтобы свергнуть то, что казалось им их главным врагом — арабскую светскость (секуляризм).
И когда некоторые религиозные лидеры, такие как очень известный сирийский религиозный мыслитель Мохаммад Саид Рамадан аль-Бути, осудили этот антипатриотический фанатизм, они были убиты террористами.
После трагедии в Афганистане в 1979 году, в Алжире в 1990‑х, затем войн, прошедших в Ираке и Ливии, сирийский конфликт породил еще более впечатляющий «позорный букет». Западные лидеры делают вид, что борются с террористами на Западе, а снабжают своих «соратников» оружием во имя борьбы за права человека. «Либерально-демократические» государства вводят эмбарго на лекарства и другие товары первой необходимости для гражданского населения, объявленного виновным в неприсоединении к борьбе против своего правительства. Коррумпированные королевские семьи проповедуют свободу и спонсируют террористические акты. И наконец, западные и даже левые интеллектуалы, требующие бомбардировки страны, которой их собственное государство официально еще даже не объявило войну.
Поступая таким образом, западные державы разрушили то, что осталось от международного права. Хотя сегодня они заявляют о поддержке «международного порядка, основанного на правилах», что на самом деле является лишь предлогом для навязывания глобализированного неолиберализма, который также может взять на себя либерально-демократические, исламистские или неофашистские политические выступления, в зависимости от ситуации и местных диспропорций.
Сегодня сирийская армия отвоевала почти 80 процентов территории страны и все больше и больше арабских стран или стран третьего мира, поддерживавших политику Запада в отношении Сирии, восстанавливают свои отношения с Дамаском. Восстановив суверенитет государства над большей частью населенной территории, за исключением районов Месопотамии, составляющих житницу Сирии, все еще находящейся под американской оккупацией под флагом курдского сепаратизма, национальная армия нанесла удар по тем, кто мечтал заменить Сирию на страну с созвездием сектантских или племенных образований.
Провал антиасадовских протестов и поражение в опосредованной войне против Сирии стали поворотными моментами в истории международного баланса сил, поскольку доказали, что даже маленькая страна способна сопротивляться, пока действующее правительство может полагаться на достаточную социальную и национальную базу. Но этого мало, чтобы гарантировать восстановление и развитие страны, которую разрушили войной, санкциями и блокадой.
Только развитие контргегемонистского глобального альянса может продвинуть альтернативу запланированной «великой перезагрузке» и однополярному «новому мировому порядку». Вот почему создание 19 странами «Группы друзей в защиту Устава ООН» показывает нам, что все же существует альтернатива насилию сторонников однополярности.
Как США на Балканах выпестовали и вскормили разрушительную оппозицию, немедленно забыв о ней после переворота
Студенческое, а затем народное движение «Отпор» за шесть лет своего существования (1998—2004 гг.) прошло потрясающий путь развития от периферийной силы до «главной позиции сербского экспорта».
Разрушительный институт культуры
В Сербии 5 октября 2000 года совершилась одна из первых в мире «цветных революций». Это пространство давно было интересно иностранным акторам и являлось одним из вызовов для многих международных организаций. В 1980-х годах американские социологи рассматривали возможность смены режима в тогда еще социалистической Югославии (СФРЮ). Ее оценили как «плохой пример», который мог бы вдохновить другие страны пойти по пути, отличавшемуся от западного. Эксперты пришли к выводу, что Югославию лучше всего разрушить через институты культуры: фильмы, музыку и американский образ жизни, особенно влиянием на молодежную среду.
Это было начало того, что мы сегодня называем «мягкой силой». К сожалению, распад Югославии подготовлен с помощью soft power, но окончательный демонтаж страны был кровавым.
Однако распад Югославии не остановил разрушительное действие «эмиссаров демократии». В конце ХХ века целью стала Сербия (тогда еще в союзе с Черногорией, в рамках Союзной Республики Югославии). Причины аналогичны: Сербия не хотела бросаться в объятия победителя холодной войны. Кроме того, на Западе много веков бытует позиция, что сильная Сербия — это потенциальная опасность для Западных Балкан.
Используя объективные экономические и политические проблемы страны, иностранные державы, в первую очередь Великобритания, Германия и особенно США, стремились ее дестабилизировать с помощью «мягкой силы», заменить существующее правительство и вывести на лидирующие позиции тех, кто сделает страну частью Запада.
Главными внутренними акторами «революции» были организация «Отпор» («Сопротивление») и объединенная оппозиция, в которую входило более 20 политических партий, — ДОС (Демократическая оппозиция Сербии). Они и стали основными составляющими «цветной революции».
Как правило, под «цветными революциями» понимается процесс смены правящих режимов под давлением массовых уличных акций протеста и при поддержке финансируемых из-за рубежа неправительственных организаций. Несмотря на то что термин «революция» используется для обозначения таких явлений, «цветные революции» не могут считаться революциями в классическом смысле. Главный недостаток (отличие от классической социальной революции) — отсутствие идеологии и настойчивости в плане дальнейшего развития.
С этой точки зрения «цветные революции» не имеют и даже не предполагают новых больших идей. Это либо конкретная попытка реализовать в данных условиях известную идею западной либеральной доктрины, либо некие радикальные проекты, рождающиеся в рамках религиозных учений, прежде всего в исламе.
«Я готов!» Как оказалось — к разрушению собственной страны.
«Символическая» как часть «цветной»
С этой точки зрения «цветные революции» не содержат и не предполагают реализации какого-либо нового идео-логического процесса. Упорное настаивание на «демократическом» характере «цветных революций» на самом деле является своего рода «заполнением» идеологического вакуума, учитывая, что идеология — незаменимый спутник в конфликте между элитами и социальными группами, которые их поддерживают.
Без адекватной привязанности к демократии «цветная революция» объективно не смогла бы получить широкую поддержку общества, способного генерировать, мобилизовать и усиливать скрытые и явные аспекты массового недовольства.
Об этом лучше всего свидетельствует «послереволюционное» развитие стран, в которых произошли такие изменения. Борьба за власть и новый баланс сил становятся доминирующими чертами отношений не только между силами, связанными со старым и новым правительством, но и внутри самих «революционных» фракций.
Другой важный элемент «цветных революций» — использование ненасильственных средств, или «мягкой силы». Главный смысл soft power в том, что это «привлекательная власть». Это власть, основанная не только на убеждении, уговорах или способности аргументированно подвигнуть людей сделать что-либо, но и на «активах», которые продуцируют ее привлекательность. По сути, soft power есть «власть информации и образов», при этом достаточно легко управляемая. Главное в ней — нематериальность, информативность и подвижность.
«Оседлать» историю, как верно заметил российский писатель и публицист Федор Раззаков, невозможно лишь силовыми методами. Для этого необходима «перекодировка» сознания, что, в свою очередь, требует изменений не только мира информационного, но и мира символического.
Вот что по этому поводу пишет российский психолог Мария Холкина:«В каждом обществе одновременно с реформами, переворотами и революциями происходят и так называемые символические революции, которые призваны резко изменить картину мира. При этом осуществляется радикальный пересмотр «символического капитала», который накапливался в рамках предыдущего этапа истории. Изменение символических иерархий, свойственное символическим революциям, протекает примерно по такой схеме:
1) происходит смена сакральной зоны: общество снимает защиту от своих прошлых богов — разворачивается критика, которая расчищает место для новых богов;
2) новая сакральность воплощается в точном отборе символов — происходит смена названий городов, улиц, замена памятников;
3) как результат предыдущих этапов — смена зоны агрессии: общество меняет иерархию в системе «друг — враг»;
4) старые тексты теряют свою актуальность, производится большое количество идеологических текстов, призванных обосновать смену политических декораций».
Навстречу менталитету потребительства
Все это было видно на примере Сербии. Что нужно для подготовки «цветной революции»? Первый ингредиент — создание менталитета потребителя, что характерно западному образу жизни. Мысль о том, что ради шопинга стоит жить, вызывает постоянное недовольство большинства, поскольку (обычно неограниченные) желания почти всегда превышают (обычно ограниченные) возможности.
Следовательно, потребитель — это прежде всего недовольный человек. Его можно направлять в любую сторону, если у тебя есть достаточно средств (финансовых, идеологических). Патриотизм уступает коррупции.
Кроме денег, для подготовки «революции» нужно и господство над СМИ на территории, предназначенной для переворота. Подобно тому, как артиллерийская подготовка предшествует натиску пехоты, подготовка СМИ привлекает на улицы мегаполиса критическую массу людей, чей характер обработан в потребительском духе.
По словам одного из лидеров «Отпора» Срджа Поповича, ненасильственное сопротивление как стратегия опирается на два основных рычага: изобразить врага в таком плохом свете, что становится практически невозможно его поддержать, и изобразить себя в таком позитивном свете, к которому трудно не присоединиться. Ключевым в обоих случаях является отношение к насилию — защищаясь от умышленных провокаций ненасильственного движения, власть рано или поздно прибегает к насилию и тем самым отводит себе роль преступника. Движение, с другой стороны, соглашается терпеть насилие, не отвечая насилием, и таким образом приобретает моральный капитал жертвы.
В случае с «цветными революциями» прекрасно работает принцип Тацита: «В битве проигрывает тот, кто первым опускает глаза». В то же время нельзя отрицать, что для успеха необходим все-таки момент наибольших трудностей, с которыми сталкиваются те или иные правительства: резкое или длительное и явное ухудшение экономического или политического положения.
Это подводит нас к следующей характеристике «цветных революций». Это создание с использованием технологий «сетевого маркетинга», «безлидерских движений» и «рекламного менеджмента» гигантских «партий-големов», охватывающих значительное число протестного электората всех спектров, привлеченных различными, зачастую полностью противоречащими друг другу обещаниями.
Так представители «Отпора» и ДОС, постоянно критикуя ограничение свободы СМИ в Сербии, неудержимо открывали различные типы «свободных СМИ» и неправительственных организаций (от молодежных до пенсионерских) и громко жаловались на нарушение личных и политических свобод. Правительство называлось фашистско-коммунистической коалицией, а сам Слободан Милошевич — диктатором. Постоянные уличные протесты и множество других акций были организованы с грубейшими нарушениями закона. В то же время участники протестов говорили о том, что их цель — защита правового государства и верховенства закона.
Члены ДОС явно поддерживали лидеров, не имевших настоящих народных корней, но получали значительную помощь и поддержку из-за рубежа.
Принятие репрессивного закона об университете и преследование ряда политически активных преподавателей умело использовалось как повод для создания организации «Отпор». Несомненно, настоящая причина этого связана с попыткой создать всеобъемлющий, хорошо скоординированный, но намеренно непрозрачный фронт против Милошевича в Сербии, в котором особая роль должна была быть отведена студенческим активистам, хорошо себя проявившим в предыдущих протестах 1992 и 1996—1997 годов.
Шельмование президента Слободана Милошевича было неотъемлемой частью «цветной революции» 2000 года.
Расцвет и агония «Отпора»
В тот же период администрация Билла Клинтона вложила в нашу страну около 50 миллионов долларов на «демократизацию Сербии». Из них около 500 тысяч долларов выделено на финансирование организации «Отпор».
Американская администрация поощряла создание такого всеобъемлющего антирежимного фронта, цель которого — расширить политическую борьбу в Сербии (внепарламентскую, но ненасильственного направления). С самого начала основные оппозиционные политические партии через своих молодых членов пытались направить развитие «Отпора», заявляя, что не имеют к этому движению никакого отношения.
Все началось с того, что горстка студентов, возмущенных законом об университете и правлением Милошевича, под покровом ночи начала писать угрожающие лозунги и ранее неизвестные символы на стенах в центре Белграда. Вскоре сербская общественность уже воспринимала «Отпор» как невинную жертву режима Милошевича и считала его единственной силой, которая борется за общее дело, не претендуя на власть.
К середине 2000 года «Отпор» вырос в многочисленное, хорошо организованное, дисциплинированное и высокоэффективное общественное и политическое движение нового типа. Он смог сыграть решающую роль в преодолении страха и апатии, дискредитации и ослаблении режима и мобилизации усталого и разочарованного электората Сербии в те дни, которые решили ее политическую судьбу.
Но после реализации главной политической цели объединенной сербской оппозиции и «Отпора» — после свержения режима Милошевича в конце 2000 года — начался неудержимый регресс движения. Разделенное на фракции и неспособное четко представить свою будущую политическую роль бывшее молодежное движение быстро превращается в скелетного, безыдеального и коррумпированного политического динозавра, к очевидному разочарованию всей сербской общественности.
В начале февраля 2001-го на втором съезде движения административная элита внесла в «Отпор» радикальные изменения. По ее решению «Отпор» перестает определяться как «революционное движение» и отказывается от своего ключевого символа — песни. После периода нарастающего кризиса он попытался вырасти в политическую партию, но сразу же потерпел фиаско на парламентских выборах, набрав меньше голосов, чем когда-то имел членов.
«Отпор» исчез с сербской политической сцены в сентябре 2004 года, влившись в Демократическую партию (главную составляющую ДОС). Тем не менее наряду с агонией организации своего рода загробная жизнь «Отпора» начинается как политический проект, подходящий для экспорта в другие среды.
Этот экспорт осуществлялся и продолжает осуществляться через не совсем прозрачные организации по передаче революционных know-how, такие как Centre for Applied Non-Violent Action and Strategies (CANVAS), i Center for Non-Violent Resistance. Вот какой путь прошла главная «революционная» и «неправительственная» организация сербской «революции»…
Траки и колеса «бульдозерной революции», как ее прозвали газетчики, проехали не столько по Белграду, сколько по югославам в целом.
Работа НПО: «ненасытные рты и хищные руки»
Стоит заметить, что неправительственные организации (НПО), роль которых определяется в международном праве как сотрудничество между частными национальными группами, по существу, выступают в качестве мощного полугосударственного фактора. Часто их роль превышает возможности легальных институтов государства.
Только в 1995 году 6 миллиардов долларов инвестировано в НПО в странах с переходной экономикой, которые включены в глобальную сеть. Деньги переводятся в основном через многочисленные фонды, созданные для этой цели, число которых увеличилось с 32 тысяч в 1990-м до 56 тысяч к 2000 году.
Самыми важными НПО являются National Endowment for Democracy, Heritage Foundation и The Open Society Fund. В первом были созданы специальные ведомства для Центральной и Восточной Европы, а также для «новых независимых государств». Директор ее исследовательского центра однажды призналась: «Многое из того, что мы делаем сегодня, тайно сделано ЦРУ 25 лет назад».
Весной и летом 1998 года администрация США впервые начала серьезно рассматривать вопрос об отстранении Милошевича от власти и готовиться к войне против Сербии, которая должна была стать одним из первых шагов на этом пути. Для этого американская администрация интенсивно искала местных союзников. Ее представители несколько раз в течение 1998 года вели интенсивные переговоры с лидерами разделенной сербской оппозиции с целью убедить их пойти на компромисс друг с другом, чтобы создать единый политический фронт, который ослабит Милошевича изнутри.
Хорошо информированный британский журналист Тим Маршалл отмечал: «Практически все указывает на то, что в период с декабря 1998 года по 24 марта 1999 года, когда начались бомбардировки, государственный департамент США и в конечном итоге администрация Клинтона не хотели ничего, кроме свержения Милошевича».
В ходе агрессии альянс НАТО, по данным генерал-подполковника Горана Радовановича, использовал около 1200 самолетов, из которых 850 — истребители и штурмовики. Было выполнено 26 289 полетов, реализован пуск примерно тысячи крылатых ракет и около 2900 бомб и снарядов. При этом выполнено 2300 атак на 995 объектов, на которые сброшено около 21 700 тонн самого разрушительного взрывчатого вещества, включая 152 контейнера с 35 450 кассетными бомбами, которые запрещено использовать согласно международным конвенциям.
Сербов также обстреливали ракетами с обедненным ураном. В результате Сербия имеет в два раза больше детей, чем в среднем по Европе, страдающих от злокачественных образований.
К странам и участникам варварской агрессии США и НАТО санкции не вводились. Агрессию осудили, в том числе Россия, Китай, Индия, Бразилия, Испания, Кипр, Греция, Румыния и Беларусь.
Причем Президент Беларуси Александр Лукашенко 14 апреля 1999 года посетил Белград — без гарантий безопасности от авиации НАТО. Сербы это будут помнить всегда!
Кстати, как акт агрессии события в Сербии тогда осудило немало государств. Но не Украина…
Партия-голем: самоуничтожение «мавра» по ненужности
Что же касается результатов, то Сербия более 20 лет после свержения Слободана Милошевича сталкивается с теми же проблемами, что и тогда: хрупкие демократические институты, нетерпимость к публичным выступлениям, непримиримые политические разногласия, несвободные СМИ, коррупция, плохое правосудие и тому подобное.
Даже в статьях некоторых западных СМИ раскрывается длительная и сложная «игра с тенями», которая привела к падению Милошевича. Тексты такого рода проливают свет на действия некоторых американских правительственных, неправительственных и полугосударственных учреждений (NED, NDI, IRI, USAID, USIP, Freedom House,
OSI / Fund for an Open Society или даже менее известных AEI, ICNC). Тезис ясен: без упомянутых форм внешней помощи сербская оппозиция осталась бы разобщенной и неэффективной, а члены «Отпора» — благонамеренными, но нецеленаправленными и по существу безобидными студентами.
«Отпор» практически сразу после выполнения «домашней задачи» ушел в историю. ДОС — конгломерат программно очень разных политических ориентаций — тоже больше не существует. Насколько они действительно отражали волю граждан, лучше всего показывает тот факт, что большинство этих политических организаций не смогли достичь избирательного порога, участвуя в выборах самостоятельно. Сегодня из 20 партий прежнего ДОС нет ни одного представителя в Скупщине Сербии. К их сожалению, нет и иностранных фондов. Их финансирование завершилось, как только свою задачу они выполнили.
Случилось точно, как писал П. Ильченков: «Отсутствие единого открытого руководства позволяет этим движениям обрести высокую степень неуязвимости, позволяет собрать под одним флагом необъединимое любым другим способом число сторонников. Эта «партия-голем» может быть разбужена в момент Х при появлении необходимости вывести народ на улицы для проведения массовых акций гражданского неповиновения. А по достижении целей переворота может быть полностью ликвидирована посредством встроенного механизма самоуничтожения, мешающего этим массовым, но безголовым партиям превратиться в «гегемона». Механизм самоуничтожения скрывается в постыдной и скрываемой до победы переворота тайне их возникновения и финансирования, а также в исключительной широте спектра участников».