Лига историков

С материалом можно ознакомиться как в текстовом варианте, так и в формате видео на моём канале.

Племена начинают платить дань халифу и признают его верховенство. Молодому государству грозят величественные империи Византии и Сасанидов. Абу Бакр отправляет войска в Месопотамию, Палестину, Сирию, предвидя дальнейшие войны и исходя из необходимости распространения ислама согласно учению Мухаммеда. Первый праведный халиф всегда подчёркивал то, что он лишь исполняет волю пророка, а власть ему и вовсе не нужна. Вместе с этим Абу Бакр, как мудрый правитель, решает внутренние проблемы внешней экспансией. Арабские племена на время забывают о вражде и под знамёнами ислама массово выходят за пределы родных земель. Первые набеги совершались с целью грабежа. Однако арабы быстро осознают слабость двух империй, потерявших все силы в бесконечных войнах между собой. Халифату удаётся быстро подчинить себе Южную Палестину после серии удачных побед.

Великий полководец халифата Халид ибн аль-Валид, только что завершивший разгром мятежников, возглавляет вторжение в Месопотамию и разбивает персов в нескольких сражениях, двигаясь вдоль Евфрата. В битве при Фиразе ему удаётся разбить объединённые силы Византии, Сасанидов и арабов-христиан. Ибн аль-Валид позволяет противнику пересечь Евфрат, затем захватывает мост и отрезает пути к отступлению. Враги мусульман оказываются зажаты между наступающими арабами и рекой. Начинается паническое отступление. Люди бросаются в воду или сдаются. Население Месопотамии, не испытывающее симпатию к персам, в целом благосклонно встречает арабов.

Абу Бакр тем временем умирает от болезни в 634 году. Умар ибн аль-Хаттаб по рекомендации предшественника был избран следующим правителем. В руках нового халифа сосредоточена вся полнота военной и духовной власти. Он ускоряет темп завоеваний. Византийская и Сасанидская империи начинают терять свои позиции. Войска арабов неустанно побеждают, несмотря на частое отсутствие численного превосходства. Это объясняется слабостью противников, невероятным фанатизмом новообращённых мусульман, воинскими традициями арабов и наличием талантливых полководцев. В 635 году после осады мусульманам подчиняется Дамаск.

Шахиншах Йездегерд III заключает союз с Ираклием I. Заклятые враги настолько обеспокоены арабским вторжением, что пошли на сближение и забыли о многовековой вражде. Согласно плану, византийцы и персы должны были одновременно атаковать халифат с двух направлений. Константинополь собирает огромное войско и направляет его к Дамаску. Командующие армией Феодор Трифориус и армянский полководец Ваган, вопреки запрету, атакуют раньше времени, нарушая весь план. В 636 году мусульмане встречают противника у реки Ярмук. Войском вновь командует Халид ибн аль-Валид — главный специалист по разборкам с врагами халифата.

В первый день битвы византийцы дважды безуспешно пытались опрокинуть правый фланг арабских войск, и лишь на третий раз им это удалось. Они погнали противника до лагеря на холме, где паническое отступление остановилось. Подоспевшая на помощь кавалерия мусульман разбила византийцев. Остальные попытки прорвать строй мусульман так же оказались безуспешными. Арабы на вторые сутки атаковали правый фланг византийцев, однако тем удалось отбиться при помощи конных лучников. Атака была сорвана, многие погибли. Арабам пришлось отступить. После перегруппировки они отбили все потерянные позиции. К концу третьего дня битвы арабская кавалерия прорывает правый фланг и выходит в тыл позиций византийцев, завершая разгром противника. Византийские полководцы погибают.

Победа приводит к установлению контроля над всей Палестиной и осаде Иерусалима. К 637 году после нескольких разгромных поражений византийцы последовательно сдают: Эмесу, Халкиду, Алеппо. Властитель Иерусалима патриарх Софроний соглашается сдать город лично Умару. Мусульмане получают в своё владение третий священный город, позволяя всем желающим его покинуть, принять ислам или продолжить исповедовать христианство при условии уплаты джизьи. Христианские храмы и святыни города были сохранены.

Умар проводит религиозную реформу, закрепляет обычай хаджа в Мекку, определяет размер обычных налогов, а также джизьи и хараджа. В единый текст начинает собираться Коран. Он же всячески поощряет торговлю, развитие ремёсел, строительство городов и дорог по византийским стандартам. Арабы в очередной раз доказывают своё стремление к познанию и использованию лучших достижений античных цивилизаций. В 638 году мусульмане захватывают столицу региона - древний город Антиохию. К 640 году покорение Сирии и Палестины было завершено с падением гарнизона Кесарии, а так же захватом прибрежных городов, основанных ещё финикийцами. Силы Халифата начинают атаковать города Малой Азии и разрывают сухопутное сообщение центра Византийской империи с африканскими владениями.

Тем временем положение в Месопотамии осложняется. Мусульмане под ударами персов вынуждены оставить захваченные регионы. Северо-Восточные границы халифата оказались в опасности. В 635 году персы нанесли полководцу Абу Убайду ибн Масуду поражение в битве на мосту. Здесь арабы, напротив, первыми пересекают реку и оказываются в смертельной ловушке. Сасаниды используют боевых слонов, один из которых растаптывает Абу Убайда. Мусульмане в панике бросаются в воду или погибают от персидских мечей и копий. Несмотря на чувствительное поражение, большого стратегического значения данная битва не имела.

Умар, находясь в Медине, приказывает своим людям срочно покинуть Месопотамию, назначает нового командующего - прославленного сподвижника Мухаммеда Саада ибн Абу Ваккаса. Человека, принимавшего участие в битве при Бадре, Ухуде и в битве у Рва. Он же считается первым человеком, проливший кровь за ислам. К 636 году, после поражения византийцев в битве при Ярмуке, угроза с Севера была устранена, а Сасаниды фактически остались один на один с Праведным халифатом. Саад начинает успешное наступление в Месопотамии, громя персидские войска. Города сдаются мусульманам, а зороастризм постепенно уступает место исламу. Многие сдаются без боя и с радостью принимают условия мусульман, избавляясь таким образом от былых угнетателей. Тяжелейший удар по государству Сасанидов был нанесён в битве при Кадисии. Здесь персы собрали практически все имеющиеся у них силы, желая уничтожить халифат раз и навсегда.

В конце 636 года два войска встретились у небольшого канала. Обычно численность персов оценивается в 40 000 человек, а арабские силы - примерно в 30 000 живой силы. При этом сасанидская пехота и кавалерия вновь была усилена боевыми слонами. Сражение длилось четыре дня. В первый день персы первыми пересекли канал и построились в боевые порядки. Центром лично управлял командующий сасанидскими силами Рустам. По флангам и в авангарде располагались его помощники. В центре предположительно находилось большинство слонов. Значительную часть войска составляла знаменитая персидская конница. Сасанидское войско было усилено отрядами наёмников. Арабы построились в таком же порядке. Саад командовал через гонцов и находился в тылу. Центром и флангами командовали его заместители. Арабы сражались пешими, на конях и верблюдах.

Битва при Кадасии, развёртывание сил

Восхваляя Аллаха, первыми атаковали мусульмане. Битва началась с незначительных стычек и быстро перешла в полномасштабное сражение. Персы ввели в сражение слонов, которые смели передовые отряды. Следом за ними шла мощная сасанидская конница. Конница арабов при этом отступала в панике перед слонами. Арабская пехота стояла насмерть, сражалась храбро, стараясь убить слонов и сдержать чудовищный натиск. Мусульмане смогли отбить атаку, однако понесли тяжёлые потери и оказались на грани поражения.

Битва при Кадисии, день первый

На второй день сражение разгорелось во второй половине дня, после того, как войска отдохнули. На помощь Сааду как раз вовремя пришло подкрепление от халифа из числа воинов, взявших Дамаск. В этот день арабам сопутствовала удача. Лошади персов оказались напуганы вступившими в битву всадниками на верблюдах, а слоны не могли принять участие в битве из-за больших потерь накануне. Мусульмане атаковали преимущественно центр персидских войск, однако те смогли отбить все атаки, неся ощутимые потери.

Битва при Кадисии, день второй

На следующий день Саад приказал отвести подкрепления и вновь ввести их в бой, создавая у противника иллюзию прибытия свежих сил. В течение дня из Сирии на помощь воинам халифата прибывали свежие силы и вступали в бой небольшими группами. Персы так же получили подмогу из Ктесифона. Арабы не смогли использовать верблюдов из-за огромных потерь. Войны Сасанидов при этом вновь ввели в битву слонов. До конца дня сражение протекало достаточно хаотично. К вечеру сражались все фланги в общей рукопашной схватке. Потери были огромными, и никто не мог взять вверх. Рустам приказал построить войска в несколько оборонительных линий, отказываясь от командования отдельным отрядами. Арабы выстроились в три линии: в первой сражалась конница, сразу за ней пехота, а последнюю линию составляли лучники. Битва продолжилась и в ночное время суток. Оба командующих потеряли контроль над ситуацией: в абсолютном хаосе битвы приказы просто не доходили до воинов.

Битва при Кадисии, день третий

На четвёртый, финальный день сражения уже никто не мог сказать с уверенностью, что происходит и кто побеждает. Однако к середине дня арабам удалось пробить центр, проникнуть к шатру Рустама и сразить его в битве. Знамёна Сасанидов были захвачены арабами. Среди персов началась паника и повальное бегство. Многие были перебиты, оказавшись в окружении. Войска Праведного халифата одержали важнейшую победу в персидской кампании, укрепившись в Месопотамии.

Битва при Кадисии, день четвёртый

С этого момента государственность Сасанидов начала разрушаться на глазах. Их судьба была предрешена. Византийская империя лишилась Палестины, Сирии и никак не могла сохранять контроль над африканскими владениями. Праведный халифат, находящийся в хрупком положении после смерти Мухаммеда, после блистательных побед над мятежниками и двумя могучими империями, усилился. Это был важнейший этап в истории завоеваний. Уже ничто не могло остановить дальнейшее развитие халифата. О том, как арабы добили Сасанидов, захватили Египет и воевали между собой в гражданской войне, мы поговорим в следующих частях нашей серии.

А на сегодня всё. Спасибо за внимание и до новых встреч.

Источники и рекомендации к прочтению:

• О.Г. Большаков. История Халифата.

• Хью Кеннеди. Великие арабские завоевания.

• Бернард Льюис. Арабы в мировой истории. С доисламских времен до распада колониальной системы.

Мой канал на YouTube: https://www.youtube.com/@chronoshistoria
Мой канал в Telegram: https://t.me/chronoshistoria

Очень рад, что кому-то интересны мои статьи и вы читаете, поддерживаете, критикуете. Вы так же можете поддержать меня донатом через кнопку "Поддержать". Спасибо, что продолжаете меня читать.

Планы северной группировки италиков рухнули первыми. Сыграли свою роль, в первую очередь разосланные еще в начале войны по городам Италии гарнизоны, которые сумели вовремя выявить подготовку умбров и этрусков к мятежу. Закон Юлия же дал римлянам в руки еще один козырь, позволивший после точечных зачисток обеспечить лояльность местного населения. Марсы и их новый консул Тит Веттий Скатон не знали, что их ставка на мятеж провалилась, и выступили в поход из района Фуцинского озера через Аскул, осаду которого намеревались снять, в Этрурию и Умбрию. Римляне, вероятно, догадавшиеся о таком маневре, стянули на север две консульские армии. Сначала Скатона подловил у Аскула консул Помпей Страбон и заставил того отступать обратно, а потом у Фуцинского озера италиков поджидала армия консула Порция Катона. Последняя битва была крайне жесткой и командующий в ней со стороны римлян Катон погиб (по другой версии его убил Гай Марий Младший за неосторожные высказывания об отце, но эта версия скорее всего сулланская пропаганда).

Поражение армии Скатона привело к тому, что вскоре марсы и большая часть пиценов сдадутся, фактически от северной группировки остался только Аскул. Лидер города Видацилий, вероятно не без оснований считал, что за столь упорную оборону римляне ни его, ни город могут не пощадить. А потому войскам Страбона пришлось осаждать Аскул до ноября 89 года до н.э., когда Видацилий, предчувствуя заговор против него с целью сдачи города, вырезал всех потенциальных предателей и прочих своих противников, а потом покончил с жизнью самоубийством. С падением Аскула вся область севернее Самния была окончательно подчинена Риму за что сенат позволил Страбону провести единственный за всю войну триумф.

Но еще раньше весной значительная часть сил римлян были брошены на юг. Перелом в войне все же случился, теперь не сдавшихся италиков давили значительно численно превосходящие силы. Армия Страбона сначала взяла столицу италиков Корфиний и заставила сдаться вестинов и марруцинов. В то же самое время другая армия под командованием Суллы пошла на юг в Кампанию (западное побережье Италии), чтобы снова вернуть сухопутную связь с югом полуострова. После успешного завершения осады Стабий, Помпей и Геркуланума войска Суллы повернули на восток в Самний и взял новую столицу италиков Бовиан. В то же самое время еще одна римская армия спускалась вдоль восточного побережья на юг, захватывая один город за другим. Таким образом римляне взяли в клещи оставшиеся области восставших. Где-то в это время - поздним летом, осенью 89 года до н.э. погиб в сражении с римлянами Квинт Поппедий Силон - человек, которого считали идейным вдохновителем мятежа… и другом Друза.

Под контролем восставших к концу года осталась часть Самния с несколькими крупными городами, но основные их силы были уничтожены и взять реванш они теперь едва ли могли. Военное поражение италиков было на лицо. Чтобы решить проблему сдавшихся за год общин пришлось принять закон Плавция-Папирия (lex Plautia Papiria) который наделял римским гражданством всех италиков, кроме пока еще не сложивших оружие самнитов и луканов. Кроме того Помпей Страбон провел закон о наделении латинским гражданством союзных общин Цизальпинской Галлии за рекой По и племен лигуров (область Лигурия, как не сложно догадаться) за предоставленные ими пополнения для армии консула.

После столь серьезного шага римляне задумались о новом устройстве территорий Италии, отражающем произошедшие изменения. Муниципальная система Рима была расширена на всю территорию Италии. Таким образом производилась полная унификация управления и законодательной системы всех общин. Старые племенные территории перекраивались под новые реалии: определялись главные города муниципий, писались местные уставы и т.д. Рим явно давал понять, что теперь эти территории его неотъемлемые части. И как-то так выходило, что поражение италиков принесло им победу. Зачем в таком случае нужна была война, даже сами римляне уже не очень понимали.

Всем казалось, что эта неправильная война уже вот-вот завершится. Проблема италиков почти решена, самнитов и луканов дожать казалось не столь сложной задачей (было бы куда проще, если бы римляне в принципе предлагали им сдаться). А впереди маячила уже новая война, очень вкусная и перспективная для карьеры. Помните, как я говорил, что отзывать войска из провинций опасно? Так вот римляне пока воевали в Италии получили мощнейший апперкот от до этого считавшегося почти безобидным царя Понта. Да, того самого Митридата Евпатора. В 89 году до н.э. он одним рывком овладел союзниками Рима в Азии, самой провинцией Азией, а также Грецией, попутно устроив не имевшую прецедентов резню римлян, проживавших на востоке, названную позже “эфесской вечерней”.

Рим, конечно же не мог спустить такого и было очевидно, что после дожимания самнитов и луканов один из консулов 88 года до н.э. отправится воевать на восток. Тот самый восток, чьи богатства уже несколько десятилетий питали Республику и карманы многих уважаемых людей. Даже не нанеси Митридат тяжелейшее оскорбление всему римскому народу устроенной им “эфесской вечерней”, Республике все равно нужен был восток, так как без налогов оттуда казна Рима слишком быстро опустошалась. Шутка ли - в следующем году изыскивать деньги на войну с Митридатом придётся не в совершенно пустой казне, а в продаже храмовых богатств. Т.е. без востока Риму было вот вообще никак. Ну и понятное дело, что в процессе возвращения такого важного актива часть денег обязательно налипла бы на руки того, кто командовал армией.

Так как ставки были столь высоки, на выборы попытались хоть бочком, но попасть очень многие. Консул Помпей Страбон пытался уломать сенат дать ему право снова попытать счастье на выборах без обязательного 10-летнего перерыва, как уже было с Марием. Но второго Мария при живом первом сенаторам было вот вообще не нужно. Другому кандидату - давнему врагу Суллы Гаю Юлию Цезарю Страбону (опять же близкий родственник Цезаря), отвод, судя по всему, дали новоизбранные народные трибуны, дружественные Сулле и Помпею Руфу. Как результат, Сулла и его друг Квинт Помпей Руф (очень дальний родственник Помпея Страбона) выиграли выборы.

Впереди был, как всем казалось, последний год войны…

Сулла и Марий

Дисклеймер: прежде чем я продолжу рассказ, вынужден дать небольшие спойлеры и объяснение дальнейшей линии повествования цикла, чтобы не было удивления, почему мы от войны с италиками ушли в конфликт Мария и Суллы. Так уж вышло, что Союзническая война стала триггером и прологом к войне с Митридатом и первой римской гражданке между Суллой и Марием. Причем, если конфликт с Митридатом был полностью внешним, то вот конфликт Суллы и Мария, хоть и имел причины не относящиеся к италийскому вопросу, но был прямым продолжением или даже частью Союзнической войны. При этом, хотя считается, что война закончилась в 87 году до н.э., тем не менее италийский фактор еще ярко себя проявит во время последовавшей гражданки. Поэтому дальнейшее наше повествование плавно перетекает в рассмотрение этого конфликта, хотя и не во всех подробностях, а в объеме, необходимом для понимания всего того цирка, что происходил.
________________________________

Благодаря успехам прошлого года, в 88 году до н.э. война с италиками свелась к серии вялотекущих осад. Главной точкой приложения римских сил стала Нола в Кампании, которая держалась еще с лета предыдущего года. Кроме того римляне подчинив значительную часть Самния и Лукании вяло занимались осадой городов этих областей. Ирония ситуации заключалась в том, что войну можно было завершить очень быстро, предложив италикам приемлемые условия сдачи. Но именно этого римляне и не делали - противник должен был сам приползти на коленях и просить мира, только так Республика сохранит лицо. Осложнялось все тем, что самниты были едва ли не самыми давними и последовательными врагами римлян, чье полное подчинение займет больше 100 лет. Во время войны старые предубеждения дали о себе знать и обе стороны не собирались идти на уступки, пока были шансы.

Поэтому римляне выбрали тактику осад и ожидания сдачи противника. Форсировать события штурмами было просто бессмысленной тратой солдат и денег - у самнитов все равно не было выбора. Единственным просчетом римлян стало ожидание быстрой сдачи. Но такие вялотекущие осады не требовали большого напряжения сил и вполне устраивали обоих консулов, которые благодаря этому могли значительную часть года провести в Риме.

Консульство Суллы и Помпея Руфа было по большей части посвящено началу процесса переустройства римской Италии в связи с появлением у Рима сотен тысяч новых граждан и подготовкой войны с Митридатом. Никаких далекоидущих программ реформ консулы не планировали. Вообще основным острым вопросом их политической повестки должен был стать вопрос экономики и долгов - финансы Республики были в глубоком расстройстве, усугубляемые непомерно выросшими долгами у уважаемых людей. Оно и понятно - кроме того, что многие их владения понесли ущерб от боевых действий, так сам их ход вынуждал сенаторов вкладывать личные средства в машину войны. И попытка Суллы и Помпея Руфа списать часть этих долгов вызвала ярость у кредиторов, значительная часть которых была из всадничества.

Но мало консулам этой проблемы, так бензинчика в огонь стал подливать народный трибун Публий Сульпиций. Член кружка реформаторов, герой войны с италиками, он, вернувшись в Рим, решил продолжить дело своего друга Друза. В этом начинании он рассчитывал на поддержку консулов, так как Помпей Руф сам входил в окружение Друза, а Сулла был среди симпатизантов.

Вот только Сульпиций по непонятной мне причине забыл, что Друз-то вовсе не за справедливость боролся, а за возвращение влияния сената, для чего готов был пойти на серию компромиссов в том числе и с италиками. Сульпиций же в своей программе действий основным вопросом сделал именно италийский - он вознамерился исправить несправедливость допущенную по отношению к италикам и перераспределить их равномернно по всем трибам. Сами италики эти просьбы (едва ли через год после войны они стали бы именно требовать таких реформ) выдвигали, но во время все ещё неоконченной войны и консулы, и сенат посчитали такую реформу крайне неуместной, да и плебс встретил идею мягко говоря холодно. Сульпиций же в своем законопроекте не предложил ни одному из слоев общества никаких уступок, а когда Сулла и Помпей Руф в жесткой форме отказали ему в поддержке затаил на них обиду.

И тут-то на сцену вышел давно ждавший шанса Джокер - Марий.

Он как раз искал себе карманного народного трибуна, типа Сатурнина времен Кимврской войны, чтобы провернуть одну немножко революционную комбинацию. Неизвестно кто из них первый вышел на контакт, но вскоре Марий и Сульпиций начали действовать сообща. Суть сделки между трибуном и великим военачальником была проста - Марий поддерживает закон об италиках, а также закон о возвращении изгнанных судом, за что Сульпиций проводит две инициативы для Мария. Первую инициативу Сульпиций объявил, вероятно, одновременно с законом об италиках - это запрет сенаторам иметь долгов больше чем 2000 сестерциев. Закон напрямую бил по многим сенаторам, создавая угрозу лишения их статуса и открывая широкие возможности для их подкупа всадниками и Марием. Очень удобное предложение. А вот вторую инициативу Сульпиций придержал до поры.

Сенат и консулы выступили резко против идей Сульпиция, в чем их поддержала немалая часть плебса. Но народный трибун, игнорируя настроения народа, при помощи Мария окружил себя толпой вооруженных кинжалами сторонников, часть из которых были наемниками (скорее всего ветеранами Мария). Не заметить сходства ситуации с временами Сатурнина было уже сложно. Пытаясь не допустисть голосования по законам Сульпиция консулы ввели “неприсутственные дни” (дни когда по религиозным соображениям запрещены голосования). Это вызвало ярость сторонников Сульпиция и во время очередных прений в комициях с консулами по поводу отмены запрета голосования разразилась драка в которой люди Сульпиция зарезали многих, в том числе сына консула Помпея Руфа. Сами же консулы вынуждены были сбежать и прятаться, так как город оказался полностью во власти разъяренных толп сторонников народного трибуна.

Сулла, вероятно отлично понимая, кто дергает за ниточки Сульпицием, спрятался в доме Мария. О чем точно говорили два старых товарища, ставших теперь, как очевидно, врагами, неясно. Но в результате была достигнута формальная договоренность: Сульпиций отзовет своих людей, Марий гарантирует беспрепятственный выезд консулов из города, а консулы взамен отменят неприсутственные дни. А теперь еще раз: ЧАСТНОЕ ЛИЦО МАРИЙ РАЗРЕШИЛ КОНСУЛУ РЕСПУБЛИКИ ПОКИНУТЬ РИМ! Такого еще не бывало за долгую историю города.

По другой версии Марий ничего не гарантировал и всячески убеждал Суллу, как друг, ради собственной же безопасности отменить неприсутственные дни и уехать на время из Рима. При любых раскладах ситуация вышла беспрецедентная, особенно из-за гробового молчания сената, почему-то испугавшегося выпускать senatus consultum ultimum, вручающий консулам полномочия устранить угрозу Республике в лице Сульпиция и его людей. В римском сенате попросту не нашлось людей, готовых взять на себя все риски подобного развития ситуации. Даже консулы сочли за благо отступить, чтобы сохранить то, что имели.

Сулла сдержал обещание Марию и отправился под Нолу завершать её осаду. Помей Руф также удалился на время от дел. Сенат все еще безмолвствовал. А тем временем комбинация Мария вошла в финальную стадию: на ближайших комициях без предварительного оглашения Сульпиций в дополнение к своим старым законопроектам выдвинул новый - о лишении консула Суллы командования в войне с Митридатом и передаче его Марию! Это была еще одна революционная идея - никогда раньше частное лицо не назначали командовать в войне вместо магистрата или промагистрата по решению комиций. Марий создавал прецедент очень удобный для честолюбивых военачальников. Голосование, проводимое под контролем вооруженных сторонников Сульпиция, прошло конечно же как надо и все инициативы стали законами.

Вот только Марий в своем плане не учел одного - что Сулла будет сопротивляться этому решению. Когда до последнего дошли новости из Рима, он тут же начал агитировать своих солдат. Как солдат, он запугивал их тем, что Марий получив командование распустит ветеранов Суллы и отправится захватывать богатства востока со своими. Как граждан, он призывал поддержать легитимного консула, которого незаконно изгнали из города и хотят лишить проконсульства вопреки всем традициям. В общем Республика в опасности и её надо срочно спасать! И армия Суллу поддержала, изрубив на кусочки присланных Марием военных трибунов и начав поход на Рим.

Нередко пишут, что причиной такого поведения легионов стали реформы Мария, сделавшие воинов по сути наемниками. Но это не совсем так. Значительная часть воевавших к тому моменту солдат были призывниками, набранными в рамках чрезвычайной мобилизации начала войны. Да, они служили под командование Суллы уже 3 года и во многом их будущее зависело от будущего своего командира, но это давно стало нормой. Воины и офицеры знаменитых Сципиона Африканского и Сципиона Эмилиана, позови они их идти на Рим спасать Республику, тоже пошли бы за своими командирами.

Но изменилось кое что другое - Сципионам просто в голову не пришла бы мысль силой навязывать Риму свою волю. Потому что подобные действия полностью порывали со всей республиканской традицией и всего-то 50 лет назад считались немыслимыми. Но за эти годы многое произошло, римские элиты не раз и не два переступали через проведенные ими же красные линии. Так что пересечение еще одной было просто вопросом решительности. Марий решился нарушить традиции и силой заставить отдать ему командование, Сулла же решился силой отменить это.

Сенат, до этого запуганный событиями в городе, внезапно оживился и встал на сторону… Мария. Старик с ручным трибуном и толпами вооруженных сторонников, внезапно, многим казался куда меньшим злом, нежели армия законного консула, готовая пойти на штурм города. Да, то что вытворял Сульпиций на пару с Марием было злом для сенаторов, но злом привычным с привычными уже методами борьбы - физическим уничтожением “неравнодушными гражданами” возмутителя спокойствия с санкции сената. Решение конечно неидеальное, не решающее проблему окончательно, так как подобные кризисы стали повторяться с пугающей частотой.

Но то что творил консул Сулла было ещё большим злом, так как делал он это без всякой санкции сената, фактически ставя собственную власть магистрата над армией выше всех республиканских институтов. А это уже вызов совершенно новый и страшный - ведь армия не институт власти в Республике, она не встроена в существующий баланс сил, да и едва ли это было возможно. А значит действия Суллы угрожали самим конституционным основам Res publica.

И все же, с мятежным консулом попытались сначала договориться. Но компромисса достигнуть не удалось - Сулла вообще, как и сам Рим, находясь в сильной позиции, был не склонен к компромиссам. При этом тот факт, что и сенат, и простой народ, хоть и недовольные Марием и Сульпицем, были еще больше недовольны Суллой и его поступком, мало волновал военачальника.

У Мария и Сульпиция, как и у сената, в тот момент не было под рукой войск: командующие Метелл Пий и Помпей Страбон похоже самоустранились от конфликта, а других армий в Италии не было. Сулла в ходе скоротечного, но кровавого штурма, в котором погибло немало простых римлян, оказывавших сопротивление римским же легионерам, захватил город.

Марий и его сторонники успели сбежать, но уже на следующий день сенат по требованию Суллы объявил их врагами отечества (hostis). Сулла специально настоял на особом законе требующем конфискации имущества этих 12 человек и разрешающий безнаказанно их убить любому гражданину за вознаграждение.
Единственный, кого удалось поймать, был Сульпиций, которого, как свинью зарезали легионеры Суллы в его собственном имении, отрезали голову и отвезли в Рим, где выставили в назидание на рострах. Остальные спрятались на время и стали выжидать.

Все законы Сульпиция были отменены, а взамен экстренно проведен ряд мер, ограничивающих всевластие народных трибунов, как причину произошедшего кризиса: теперь все законы перед внесением в комиции обязательно сначала проходили одобрение в сенате. Кроме того, похоже, что Сулла вывел вопросы принятия законов в центуриатные комиции, где преобладали голоса сенаторов. Также он ввел фиксированный процент ссуд, чтобы хоть немного стабилизировать экономическую ситуацию и заручиться поддержкой сенаторов и плебса. Правда всадникам эти меры очень не понравились.

Как я писал ранее, всеобъемлющей программы реформ у Суллы не было. Да и времени на её реализацию тоже - чем дольше он задерживался в Италии - тем сложнее будет вести войну с Митридатом. Поэтому принятые меры должны были обеспечить устойчивость Республики хотя бы на первое время, пока легионы не будут переброшены на восток. Заглядывать дальше Сулла едва ли мог и хотел. Из-за спешки с отправкой он даже вынужден был проглотить и тот факт, что на выборах консулов победу одержали не его креатуры, а Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна - оба сторонники реформ, но не Суллы. Их Сулла всего лишь обязал дать клятву не выступать против него. Также пришлось проглотить и убийство легионерами ЧВК Помпея Страбона направленного ими командовать Помпея Руфа. Причем обращаю внимание - Помпей Руф в тот момент был консулом! Солдаты Республики убили консула этой самой Республики и никто не понес никакого наказания! У Суллы попросту не было возможностей быстро и эффективно наказать Помпея Страбона за такое.

Сулла, вопреки своим утверждениям о заботе о благе Республики, в период самого тяжелого за все время внутреннего кризиса фактически бросал её на произвол судьбы ради ведения войны с Митридатом. Понимал ли он риски такого поступка? Имел ли какой-то запасной план? Мы не знаем. Но поход Суллы на Рим открыл ящик Пандоры – если он смог использовать армию для давления на власти Республики, то чем хуже другие?

Иронично и в то же время закономерно, что начало гражданской войны стало результатом стечения огромного числа обстоятельств. А старт активной фазы конфликта дало эгоистичное желание Мария отнять командование у Суллы и не менее эгоистичное желание последнего это командование удержать. Никакого конфликта идеологий тут и близко не было - просто обычная разборка двух римских политиков, которая, совершенно внезапно для обоих, потащила всю Республику в ад.

Пока легионеры Суллы грузились на корабли, чтобы отправиться в Грецию, Рим, не переставая, бурлил. Начинался 87 год до н.э. и он не сулил ничего хорошего…

Продолжение следует...

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_600200
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть! Она выйдет завтра, в 18:00 по МСК.

Но в начале XIX века это было принято называть по-другому – тогда в России был в моде «северный романтизм»: разного рода декабристы, романтики, либералы и иже с ними придумали, что в Новгороде была «демократия», и всячески продвигали эту идею.

На самом же деле фактическая власть в «республике Святой Софии» во второй половине XV столетия принадлежала могущественному пролитовскому (ориентированному на союз с Великим княжеством Литовским) клану Борецких.

Разумеется, в Новгород постоянно сбегали и прятались здесь недобитые московские оппозиционеры. В частности, в 1440-х гг. сюда убежал главный соперник государя Василия II Темного — Дмитрий Шемяка; от его имени, возможно, и идет расхожее выражение «шемякин суд» (т. е. неправильный, предвзятый); есть древнерусская повесть, которая так и называется. В июле 1453 года (в год падения Константинополя, заметим) Шемяка был отравлен мышьяком московскими агентами, и с этого момента на Руси навсегда исчезло характерное «лествичное право», когда власть передавалась младшему брату, а не старшему сыну. Т. е. можно сказать, что в 1453 году вместе с Шемякой Древняя Русь умерла, а вместо этого началась какая-то новая Русь.

Всё это привело к войне.

Можно представить себе, какие речи звучали в Новгороде тогда. «Мы великий непобежденный народ, даже татары не смогли нас завоевать, ха-ха-ха! На кого лезешь, низовская [московская] дрянь!? На Господин Великий Новгород! Да мы одной левой, у нас мощь, сила, деньги… Да за нами весь прогрессивный мир, мы тут с самой Европой торговые дела ведем, с Литвой, со свейскими немцами! А вы что такое? Орда… Рабы! Холопы татарские…» Ну и так далее.

А «холопы» неожиданно взяли и разбили новгородскую рать в 1456 году, под Старой Русой, причем в решающем сражении с новгородской стороны участвовало 5 тысяч всадников, а с московской… две сотни. Не тысяч, нет, две сотни человек.

Была зима. Лежал глубокий снег, который не позволял атаковать на полном скаку. Москвичи (среди них и в самом деле было много татар) вдруг заметили, что новгородские лошади не защищены доспехами и начали стрелять из луков по лошадям. Новгородские всадники стали падать в снег. «Смешались в кучу кони, люди»...

В общем, кончилось тем, что Новгород запросил мира, который и был вскоре заключен в Яжелбицах. Новгород де-факто сохранял независимость, но де-юре присягал на верность московскому князю, обязывался никаких оппозиционеров у себя больше не принимать и с «западными партнерами» в политические союзы не вступать.

Здесь необходимо разъяснить важную вещь, объясняющую, почему вообще Новгород стал частью Московского государства.

Москва с 1325 года была резиденцией православного митрополита. Это и стало мощнейшим драйвером к росту никому дотоле не известного княжества, потому что в Москву начали съезжаться богомольцы, православные патриоты, да и просто авантюристы, которых в XIV—XV вв. в Восточной Европе было много. Много православных оставалось и под властью Литвы, но там такого единства веры не было, там был как раз, наоборот, своего рода либерализм, который позволял сосуществовать православным, католикам и язычникам. По нынешним временам это считается нормальным. Но это ведь было Средневековье! В Средние века в принципе жить было невозможно, не сделав «выбора веры», потому что, если бы ты сам этого не сделал, на следующий день к тебе непременно пришли бы какие-нибудь крестоносцы или миссионеры и начали бы тебя крестить или обращать в ислам уже насильно. И выбрать можно было только что-нибудь одно.

А Литва всё упрямо пыталась усидеть на трех стульях. Такое государство неизбежно разваливается, потому что стержня нет, а есть только мнимые «вольности». Эти вольности приводят к тому, что государственная власть в какой-то момент становится слаба, и две-три партии начинают драть государство в разные стороны. Это и случилось в Литве, где в 1430-х гг между собой столкнулись православная и католическая (пропольская) партии. Католики победили, и с этого момента Литва окончательно стала частью Запада. В этот момент и появилась Флорентийская уния, о которой мы рассказывали в прошлый раз, предполагавшая, что православные в Византии и Литве должны присягнуть римскому папе. Орос (церковный манифест), о признании православными всех догматических положений католичества и о главенстве римского папы, был подписан во Флоренции 5 июля 1439 года.

И тут вдруг выяснилось, что простой православный народ вовсе не желает унии, которую подписала с Западом компрадорская элита. Духовенство церкви святой Софии в Константинополе, например, отказалось служить совместно с иерархами, подписавшими орос, а прихожане просто не пришли на их службу. Грузинский митрополит Григорий, не желая вступать в унию с католиками, притворился сумасшедшим. Но самой упрямой оказалась, конечно же, Москва (и не говорите после этого, что вы не понимаете, почему в России не любят «западные ценности»).

В марте 1441 года в Москву вернулся участвовавший во Флорентийском соборе митрополит Исидор, грек по происхождению, и… был через три дня арестован. Василий II собрал поместный собор (6 из 8 епископов), который объявил о фактической автокефалии РПЦ. В Константинополь послали гневное письмо, отвергающее унию.

В 1448 году митрополитом был избран рязанский епископ Иона, по национальности русский, а не грек. Т. е. Москва сохранила верность православию, в то время как греческая элита продалась папистам, причем непонятно за что. Запад не помог Константинополю в борьбе с турками, как и всегда, впрочем.

Вот это такая истина на все времена. Запад всегда очень много обещает, — но никогда не выполняет своих обещаний, а в решающий момент убегает с поля боя со словами: «экономическая ситуация изменилась, простите, у нас тут у самих цены на бензин растут, мы… это… прямо сейчас не можем, но мы подтверждаем нашу верность союзническим обязательствам, мы непременно придем, пришлем вооружение, поможем деньгами (на самом деле кредитами), когда-нибудь, ждите».

Разумеется, после Яжелбицкого мира 1456 года антимосковские настроения в Новгороде никуда не делись, очень многие говорили, что это унижение и что нужно разорвать навязанный великой республике союзный договор с Москвой. Партия Борецких разгоняла эти настроения и всячески настаивала на том, что союз с московским государем нужно разорвать и вместо этого договориться с литовцами, Европа нам поможет, бла-бла-бла.

Бояре и купцы были, понятное дело, за такой «евромайдан». Но у простого народа эта партия симпатий не вызывала, по той простой причине, что после Флорентийской унии Литва стала считаться еретическим государством, враждебным православному, русскому миру. Это не была уже либеральная солянка времен Гедимина и Ольгерда, а был католический Запад. А католичество — это четкий сигнал вражды. Четкий. Однозначный. Православные — это свои, католики — чужие.

Вот почему финал игры был предопределен. Москва тоже не была удовлетворена яжелбицкими полумерами и понимала, что Новгород может отколоться в любой момент, поэтому в Москве готовились к новой войне. К тому же, в 1462 году Василий II умер, и великим князем стал его сын, Иван III, человек на порядок более уверенный в себе, нежели его запутавшийся в разборках с родственниками отец.

Иван III, вообще, чем-то напоминает по характеру его современника Людовика XI, хотя бы презрением к отцу (отцом Людовика был тоже «запутавшийся» Карл VII, всем хорошо известный по истории Жанны д’Арк); Людовик и Иван – это новое поколение государей, это люди сугубо практичные, решительные, лишенные каких бы то ни было нравственных иллюзий в отношении своей основной профессии — править. Они ничего не стесняются и знают, что цель оправдывает средства. Поведение Ивана III, его манеры, стиль речи, обращения с послами, — всё свидетельствует о том, что он не первый среди равных, а единственный и богопомазанный, без вариантов.

Противостояние Москвы и Новгорода само по себе было, понятное дело, ерундой. Москва могла в любой момент просто перекрыть поставки зерна, которого в Новгороде всегда было очень мало: Новгород находится в зоне скудных подзолистых почв, вот почему люди здесь были вынуждены заниматься торговлей, рыболовством и т. д., т. е. изыскивать какие-то дополнительные источники пропитания, и спасали Новгород в плане продовольствия всегда «низовские земли»: Суздаль, Москва и т. д. Но московско-новгородский конфликт накладывался на геополитические проблемы более высокого порядка, за ним стояли два гораздо более серьезных конфликта, а именно московско-литовский и московско-ордынский. При этом Орда к тому времени фактически развалилась, выделившиеся из нее ханства (Казанское и Крымское) стали союзниками Москвы. Т. е. был заключен триединый союз сепаратистских постордынских государств против собственно ордынского хана Ахмата, литовского князя (он же польский король) Казимира и вот этой несчастной Новгородской республики.

Последним камнем, брошенным на весы истории, стало то, что Литва попыталась перетянуть на себя управление новгородской церковью и назначать архиепископа Новгорода из Киевской митрополии, а не из Московской. И в итоге всё пришло в движение. Весной 1471 года Иван III объявил Новгород изменниками православию и повел на северо-запад 20-тысячную армию. «Армия вторжения» собралась со всех русских земель, которые были верны Москве. Вместе с русскими шли их давние союзники — татары, возглавляемые касимовским царевичем Данияром (Касимов — это такая союзная Москве Чечня XV столетия, скажем просто, потому что рассказывать, кто такие касимовские татары, ну очень долго).

Новгородцы выставили против Москвы армию в 2,5 раза бо́льшую — 50 000 человек. Но, в отличие от Москвы, это не были профессионалы. Это была… «тероборона», которая не была толком обучена и не особо хотела воевать за интересы бояр-филокатоликов, хоть те и накручивали «младшую чадь» (т. е. простой народ) рассказами про великую новгородскую независимость и демократию, во имя которой не жалко и умереть.

В результате всё закончилось разгромом. 14 июля 1471 года на берегу реки Шелони около 30 000 «тероборонцев» сошлись с 5-тысячным московско-татарским отрядом. Новгородцами командовал сын Марфы Борецкой Дмитрий, московскими — лучший полководец Ивана III Даниил Холмский. Поначалу новгородцы держали строй, но когда в него врубилась на полном скаку татарская конница, незадачливые вояки бросили оружие и побежали. Татары и москвичи гнали их и беспощадно рубили, либо брали в плен. Дмитрия Борецкого признали военным преступником и отрубили ему голову.

После Шелони (точнее, после т. н. Коростынского мира) Москва еще несколько лет цацкалась с «республикой святой Софии». В 1477 году к Ивану III приехали из Новгорода послы от промосковской партии, которые стали просить его принять Новгород в свое владение. Государь подумал и любезно согласился. В это время в Новгороде вспыхнул мятеж под руководством Марфы Борецкой. Город раскололся на два враждующих лагеря. В конце ноября Иван III подступил к Новгороду, но штурмовать его не стал, а только обложил со всех сторон, чтобы муха не пролетела, и начал ждать, пока северодревнерусские националисты сами не сдадутся от голода и бесперспективности своего политического положения. Так и вышло в итоге. Морально сдувшийся Новгород сдался. Вечевой колокол увезли в Москву, Марфу Борецкую насильно постригли в монахини, а в городе ввели «власть государеву».

Зачем мы рассказываем про это? Ну, во-первых, потому что без этого нельзя и близко понять смысл появления ереси жидовствующих.

Во-вторых, это интересно.

И в третьих, эта история актуальна. Никакие героические крестоносцы с огненным мечом спасать русских западников (как и византийских) не явились. Потому что воевать с энергичными турками или московитами Западу было попросту трусливо. Запад оказался ненадежным, политически невыгодным союзником, преследующим, как выяснилось, только свои шкурные интересы. Литовско-польский король-князь Казимир, например, не пришел помогать Новгороду, потому что у него типа срочно возникла необходимость утрясать какие-то чешские дела. Ну да, конечно. Прямо нужно было бросить всё и заниматься мелкой ерундой, ага.

История «покорения Новагорода» — это история, собственно, возникновения России, формирования ее атомного ядра, сцепившегося из московского протона и новгородского нейтрона, скажем так. Было и множество электронов помельче, но решающей стала именно эта кровавая сцепка, спайка. И главным критерием, по которому эти частицы сцепились, была верность православию, а не каким-нибудь модным западническим униям.

В следующей статье серии разберемся еще с одним очень важным вопросом, а именно с личной жизнью государя и великого князя Ивана III, и с соперничеством придворных партий...

(Продолжение следует)

После смерти диктатора в 1930 году сдерживать накопленное недовольство уже не было никаких возможностей, король бежал, а наспех собранное временное правительство провело Учредительное собрание в 1931 году, где победили в преимуществе левые, которые бросились стремительно проводить популистские социалистические реформы, которые "великолепно" накладывались на мировую рецессию. Однако правых не устроила такая ситуация, они собрали коалицию, и на выборах 1933 года победили правые, которые бросились стремительно проводить популистские консервативные реформы, и отменять предыдущие. Теперь уже левых не устроила такая ситуация, они собрали коалицию, и на выборах 1936 года..... Всё это время средний испанский крестьянин с мотыгой страстно хотел разбить голову что первым, что вторым, потому что политическая грызня только добавляла сумятицы.

Политическую петрушку прекратил военный мятеж 1936 года. Несмотря на вроде бы политический раскол, народ практически полностью выступил на стороне текущего левого правительства, включая даже электорат правых. Дело не в том, что мятеж делали националисты - дело в том, что возвращения совсем недавней военной диктатуры не хотел никто.

Однако проблема была в том, что Республика лишилась фактически всего офицерского состава, а оставшимся офицерам не доверяла. Ввиду этого, а также взрывного роста ощущения собственной важности вчерашних солдат даже ополчение, противостоящее армии националистов, изначально представляло очень жалкое зрелище, да и в дальнейшем не особенно блистало. Советские специалисты, оказавшиеся рядом вскоре после начала войны, описывают это достаточно красочно:

"Казалось при беседе с бойцами, что эти люди, решившиеся умереть, но не отступать. Между тем, при небольшом сравнительно нажиме противника, они отступали. Так происходит со всеми частями… Стреляют много и бесцельно, но когда противник атакует хотя бы небольшими силами, и его остановить неумелой стрельбой невозможно – отступают... При малейшей попытке противника проявить активность пехота всюду требует поддержки танков. Любое свое отступление пехота мотивирует отсутствием танков. Часто пехотные начальники выдумывают несуществующие атаки противника, только бы получить танки»

Но слабая военная подготовка не была достаточной проблемой, иначе война не продлилась бы так долго. Главные проблемы были гораздо глубже. Сразу после войны изрядно левое правительство во-первых полностью получило развязанные руки в сторону социалистических реформ, с другой стороны, низовые организации просто явочным порядком начали брать управление предприятий в свои руки, потому как теперь чего стесняться. Так началась ускоренная национализация. Часть этих предприятий прямо или косвенно принадлежало иностранному капиталу. Несмотря на то, что ведущие державы сразу провозгласили "невмешательство" (которое по факту означало некое подобие экономической блокады), подобная политика привела к гораздо более жестким санкциям и экономическому давлению. Фактически, республиканцы остались только с СССР.

Этот перекос в международных отношениях постепенно привел к перекосу всего. СССР помогал всё больше и больше, и чем больше он помогал, тем всё сильнее и сильнее он вмешивался во внутренние дела Испании. В составе республиканского правительства было немало различных течений социалистов, и у многих из них начало складываться впечатление, что просоветски настроенные политические, общественные и военные деятели быстрее продвигаются по службе и карьере, и постепенно берут власть в свои руки. Это означало, что под частью республиканских властей прямо зашатались кресла, и надо немедленно что-то предпринимать. В итоге, прямо внутри правительства начал назревать раскол, где мелкие группировки высших чиновников начали подозревать всех и вся не только в фашистских, но и красных агентах, а в перерывах между этим мелко "саботажничать" для усложнения задач Советам.

Была и другая сторона медали. Прошедшие через горнило собственной Гражданской войны советские коммунисты предлагали какие-то долгие и неинтересные пути, тогда как казалось - испанская революция практически победила и завоевания её уже в руках. Это мнение разделялось не только на верхах, но особенно популярно было в народе. Рабочие и крестьяне, уже своими руками взявшие всё что хотели, и успешно пустившие в дело, не понимали и не могли понять, почему это надо пересмотреть. В мировоззрении многих всё яснее стала мелькать тень Троцкого - радикальные левые идеи про немедленно отнять и поделить, особенно если это по факту уже произошло и вполне успешно. По выводу известного российского историка А.Шубина, "В Испании впервые в истории была создана массовая система производственной демократии, и она была более чем успешна". В таких условиях недурно испытать головокружение от успехов.

Всё вышеперечисленное привело к тому, что изначально успешные экономические реформы Республики стали мутировать или отменяться. За кризисом политическим последовал кризис экономический. Наблюдая со стороны, по мнению историка Анхеля Виньяса, «создавалось впечатление, что Республика и не хотела победы. У нее были люди, хорошее вооружение, техника и вспомогательные материалы, но, в глубине души, Республика не хотела победить.»

Но одно из упомянутых выше политических течений заслуживает более пристального внимания.

Анархисты

И тут нужно для пояснения вернутся немного назад. Октябрьская революция всколыхнула рабочее движение во всем мире - даже в незатронутых войной США крепко напряглись (вы же не думали, что концентрационные лагеря для политических противников и разные философские пароходы были только в Советской России?), а что уж говорить про разрушенную Европу, по которой покатились стачки, восстания и создание новых республик. У всех была надежда - вот ещё немного, и произойдет мировая революция. Но её не произошло и большевики в России после первоначальной эйфории от успехов быстро столкнулись не только с военной интервенцией ведущих держав, но и с тем, что многочисленные внутренние проблемы нужно решать. Постепенно акцент с "колыбели Интернационала" сместился на построение государства-витрины коммунизма. А спустя некоторое время выяснилось, что во внешнем мире не всё так гладко и Интервенция может повториться в десятикратном объеме, притом в самое ближайшее время - и сталинский СССР стал выстраивать жесткое централизованное государство с форсированной индустриализацией и жестоким подавлением различных вольностей.

Но то, что логически было понятно для большевиков, часто не находило отклика из-за границы. Не видя подноготной картины, социалисты других стран задавались справедливым вопросом - почему в победившем государстве рабочих эти рабочие живут не припеваючи, поя и танцуя до утра, а трудятся не покладая рук? Почему коммунизм это вроде про отмену государств, а советский государственный аппарат крепнет с каждым днем? Слабое информирование о положении дел в СССР и антисоветская пропаганда в европейских странах (и антисталинская в трудах части советских деятелей вроде Бухарина) постепенно сформировала у многих зарубежных социалистов мнение, что часть ВКП(б) попросту узурпировала власть.

Одним из ярких представителей такого отношения стало объединение POUM. Его участники исторически были сильны на промышленно развитом востоке Испании (регионы Каталония и Валенсия), и после кризиса власти выступили на стороне республики. Но подчиняться ей, а уж тем более Коминтерну, где командовал известно кто, они не спешили, что декларировали вполне официально. В ПОУМ хоть и формально не вошли, но фактически идейно они были были вместе, анархисты CNT, которые по факту контролировали регион Арагон. Чтобы понять, что это за ребята, можно сказать: вспомните себе самую бредовую и безумную вещь, что вы слышали про ранний СССР в пропаганде - так в Арагоне это уже считают банальным. ПОУМ стоял примерно на тех же позициях, хоть и не был столь радикальным.

Идейная близость с анархистами, старательная "игра в демократию" (в военное время) и кручение фиг Коминтерну привела ПОУМ к формированию боевых частей по типу боевого крыла нелегальной партии - то есть, небольших автономных отрядов. Читай - партизан. Воевать с такими очень сложно, но с другой стороны партизанами выиграть войну ещё сложнее. Некоторые части вообще существовали без командования, по типу производственной артели. Советские специалисты с ужасом смотрели на этот неорганизованный сброд, но повлиять никак не могли, командование их не слушало, ведь в целом всё было идеологически правильно.

Именно на стороне ПОУМ в пику СССР выступили многие иностранные интербригады коммунистов из развитых стран, вроде Британии и США, что обеспечило ему впоследствии формируемый в западной окололевой и нейтральной культуре образ "истинно правильной стороны". В частности, за них воевал будущий писатель молодой Джордж Оруэлл. Идеи ПОУМ и наблюдаемое в Арагоне значительно повлияли на его мировоззрение. Поэтому современный холивар, был ли Оруэлл против капиталистов ("1984") или против СССР ("Скотный двор") в то время не существовал - его позиция была для окружающих в целом очевидна.

Закончилось всё предсказуемо майским восстанием против Народного фронта в Барселоне. До сих пор непонятно, что его вызвало - кто-то считает, что это тщательно спланированная операция зловещего НКВД, кто-то считает что это целенаправленный мятеж в попытке перехватить власть, а кто-то - что это просто хоть и незапланированное, но логичное развитие событий из отношения друг к другу союзных сторон. И хоть мятеж и был быстро подавлен, это вызвало разочарование в войне многих иностранных антисталинских добровольцев.

Хотя и вроде по мнению международного социалистического движения коварный Сталин как всегда всех злобно победил и всех зловеще переиграл, реальный СССР начал испытывать разочарование в войне. Видя очень мало благоприятных перспектив, снабжение черной дыры испанского социализма значительно сократили, а специалистов - стали постепенно отзывать домой. К 1938 республиканский Народный фронт остался практически один на один с националистами.

А что там у фашистов?

Если у вас возникли вопросы, каким образом с такими методами республиканцы протянули так долго, то не удивляйтесь - у националистов всё тоже складывалось не лучшим образом. Изначальная проблема была аналогичной, как у Белой гвардии в России - это был офицерский мятеж, а многие офицеры ещё не были знакомы с золотым правилом, что в армии без солдат абсурд и коррупция. В результате практически в первые часы своего мятежа восставшая армия лишилась большей части флота - как только матросы узнали, куда они плывут и что собираются делать, то офицерству на кораблях переломали ноги и отправили вплавь через Гибралтар. Это был болезненный удар - без флота часть армии оказалась заперта в африканских колониях, пока не вмешалась итальянская авиация, зато республиканцы получили возможность полноценно и безответно проводить десантные операции.

Не заладилось у них и с лояльностью. Мятеж Франко стал очень быстро бунтом всех правых. Он объединял в себе самые разнообразные течения - от многочисленных монархических карлистов до групп ультраправых боевиков. Командованию Франко и ему самому было очень тяжело лавировать между этими течениями, которых по сути объединяла только ненависть к коммунизму. Спасало только то, что костяк всего мятежа держала армия, которая подразумевала какую-никакую строгую иерархию и порядок. Но хуже обстояли дела с лояльностью местных жителей, которые не только видели в националистах банальных заговорщиков, но и пособников иностранных интервентов.

Сразу после начала мятежа Франция и Англия под рассуждения о справедливом мире объявили политику невмешательства, заблокировав все военные поставки из-за рубежа. Но тут есть нюанс - блокировка поставок была только для признанного законного правительства Испании. "Безымянным" непризнанным мятежникам и так никто ничего не продавал. Зато на их стороне сразу выступили Германия и Италия, хоть и не совсем в открытую. Поставляя "неравнодушных добровольцев" целыми армейскими дивизиями со всем снаряжением и техникой, они быстро побороли первые неудачи националистов и за считанные недели захватили половину страны. Войска же республиканцев, хоть и многочисленные, по сути представляли собой плоховооруженное ополчение, и ничего не могли им противопоставить. Пока существование всей Испании уже повисло на волоске, Уинстон Черчилль в публицистике цинично размышлял о том, что судьба Испании решается вовсе не там, а здесь в Женеве на ленивых переговорах Лиги Наций. Американский профессор истории Дороти Бош Райд в своей статье, опубликованной в научном журнале Pi Gamma Mu отметила, что Черчилль, как и многие выдающиеся политики того времени, фактически благоприятствовали развитию фашистского движения во многих странах, потому как видели в нем альтернативу пугающей их "красной угрозе".

Победоносное движение фашистов прервал СССР, последовав примеру своих противников и начавший наращивать поставки техники и военспецов. Хотя в общем количестве добровольческих интербригад советские солдаты занимали скромный процент, это уже были полноценные специалисты, а не рядовой доброволец с винтовкой или просто с желанием её держать. Их усилиями удалось сгладить подавляющее техническое превосходство франкистов и стабилизировать фронт.

Между тем, раскол в армии правых сил всё нарастал. Германии, которую в принципе изначально устраивал расклад простого существования фашистской Испании в пику Франции, захотелось немного прибрать к себе рукам концессий по месторождениям, ну почему бы и нет. Итальянцы изначально в принципе ставили вопрос именно территориальных приобретений - от отжима средиземноморских островов до вообще марионеточной Итальянской Испании. Этому весьма способствовала значительная помощь, оказанная Италией на начальном этапе войны. Их развязность вкупе с нежеланием подчиняться местному правительству и командующим без сомнения привели бы к серьёзному разладу или даже кровопролитию. Но к счастью для Франко итальянцы оказались слабыми вояками на суше в условиях отсутствия сильной поддержки флота и авиации, и после нескольких крайне неудачных для них сражений с республиканцами пыл свой они поубавили.

Однако в результате в Франко оказалось то, чего не оказалось у Республики. Жестко мобилизуя экономику по военному принципу он сумел заставить работать государственные институты. Хотя конечно мягко говоря это выглядело неидеально, но было лучше разгула вольности в Арагоне или бессмысленной уравниловки Народного фронта. Со временем начала складываться парадоксальная ситуация - средний крестьянин сочувствовал социалистам, а торговать предпочитал с националистами, ведь те платят. Неумелая и порой откровенно вредительская аграрная политика троцкизма разворачивала крестьянство от симпатичных испанских социалистов к нелюбимым испанским фашистам, что уменьшало количество продовольствия в республике, вызывало ещё более вредительские действия, и так далее. Закончилось всё разумеется массовым голодом. Так победа фашистов стала вопросом самого ближайшего времени, даже при условии отсутствия с их стороны активных действий.

Исходя из вышеописанного, возможно станет больше понятно, что установление диктатуры Франко в Испании не просто сделало "ещё одну страну фашистов в дополнение к остальным". Помимо усиления собственно фашистской идеологии, эта война вдобавок вскрыла серьёзный кризис в левом движении. СССР окончательно стал восприниматься многими социалистами не как страна рабочих, а как предатель идеи. Но с другой стороны - эксперименты "ортодоксальных" социал-демократов в Испании не иначе как насилием над обществом или экономикой не назвать. Кризис привел к тому, что часть лидеров мнений открыто разочаровались в марксизме, вроде Д.Бернема. Даже ещё пока живой Троцкий хватался за ещё пока целую голову, смотря как рассыпается его карманный Четвертый Интернационал. А освободившееся место революционных идей в умах некоторых постепенно начала занимать ультраправая идеология - если не поддержка, то хотя бы условное принятие.

Этот перекос был исправлен только спустя несколько лет, после того, как советская армия начала успешно противостоять фашистским захватчикам. Но эту историю вы уже знаете.