Жду новый пост

Серия «Полинка»

Вся ванная комната была залита кровью. Зеркало на навесном шкафу было разбито, плитка по всей ванной размолота в крошево, как будто здесь сплясал хор гантель. Зубные щетки, гели и шампуни, все было разбросано, а в ванной лежало тело Насти. Ее стопы были вывернуты на сто восемьдесят, колени выломаны в обратную сторону, бедра переломаны. Кожа в царапинах и глубоких порезах. Ребра были раздавлены, туловище свернуто на сто восемьдесят, пальцы на руках и ногах топорщились в разные стороны. Шея Насти была так же вывернута в обратную сторону. Череп девушки был разбит, и вокруг головы растекались мозги. Как будто девушку схватили две огромные руки, и выжали, как полотенце.

— Да ее тут блять просто порвали, — сглотнул Серега, заглянув в ванную, — че делаем, начальник?

Матвей промолчал и прошел в ванную. На теле убитой он увидел плюшевого медвежонка. Только в нем будто был скелет, и руки с ногами у этой игрушки были вывернуты во всех самых неестественных позах, подразумевая переломы.

Матвей взял переломанного медвежонка и вышел из ванной.

— Сами тут разберитесь, оформите все, — бросил Матвей, крепко сжав плечо Вики и тихо сказал ей, — пойдем, прогуляемся.

Пройдя с девушкой мимо патрульных УАЗов, Матвей усадил Вику в свою Приору. Закрыв за собой водительскую дверь, Матвей, не обращая внимания на всхлипы девушки, завел двигатель,и тронулся вперед.

Остановившись у своей сталинки, Матвей вышел, забежал в подъезд и вскоре вернулся.

— Скажи, Вика, тебе это ни о чем не говорит? — спокойно спросил Матвей, выложив на панели трех плюшевых медведей.

Услышав всхлипы девушки и то самое тупое молчание, которое он ой как не любил, Матвей схватил ее за грудки и крепко прижал к сидению.

— Ты еще ничего не поняла? Нет у тебя больше подруг, вот! — лейтенант мотнул головой на панель, — вот что от них осталось. Хочешь пополнить эту плюшевую коллекцию?

— Н-нет, — заикнулась Вика, помотав головой.

— Тогда говори мне, сука, все, что знаешь!

— Девочка! — всхлипнула Вика, — девочка…

— Что, блять, девочка!? Говори уже! — вспылил Матвей.

— Девочка, — сглотнула Вика, — на вписке мы с подругами нашли девочку, с ней никто не общался, — она начала всхлипывать, — и мы это заметили. Ну, выпили перед этим, покурили еще, и я обратила их внимание на девчонку. На второй курс перешла. Нелюдимая была, ну мы и решили с ней поговорить.

— Дальше, — отрезал Матвей.

— Мы подкатили к ней, разговаривали, а она доверчивая оказалась, ласковая, как котенок маленький, дружить хотела, ну мы подумали, почему бы не развлечься…

Вика всхлипнула, и под пристальным взглядом Матвея продолжила рассказ.

— Отвели ее в комнату, предложили ей покурить и выпить. Она отказалась, испугалась, ни в какую ни хотела, Светка с Настей взбеленились, избивать ее начали. Света ей зубы выбила, она потом давиться ими начала, а Настя ребра сломала, и руку вроде, я не знаю! Не знаю! Я хруст слышала, что-то они ей сломали точно! — всхлипывала Вика.

— Дальше, — на грани терпения сказал Матвей.

— Потом мы поняли, что ей не жить, — сглотнула Вика, — думали, куда ее деть, а Лера предложила ее сбросить в сточную канаву недалеко от дома.

— И вы ее туда сбросили?

— Д-да, — сглотнула Вика, — они не понимали даже, что делают! Они обдолбались там совсем!

— Медвежонок тут причем?

Вика еще с минуту молчала и тяжело дышала.

— Мы потом все встретились, на утро. Девчонки только тогда начали отдуплять, что происходит, и что они натворили. Под спайсом то особо и не понимаешь, что делаешь. Но тогда мы и договорились не сдавать друг друга. Мне-то в любом случае молчать пришлось, иначе они меня в ту же канаву и скинули бы. В доме было много народа, но многие знали, куда она делась, но девчонки со всеми договорились, и они сделали вид, что ничего не видели и не слышали. Мы все помнили, что с ней была игрушка, она принесла с собой маленького плюшевого медвежонка.

Выслушав рассказ Вики, Матвей тяжело и шумно выдохнул, откинувшись на своем сидении. Полина Нестерова, семнадцать лет, отпросилась у матери на «посвящение», где собирались все однокурсники и студенты с других курсов. Домой не вернулась, и мать, единственный ближний родственник, сразу же написала заявление в полицию. Матвей до сих пор помнил этот взгляд женщины, насквозь пропитанный болью утраты. Чувствовала она, что с дочерью что-то случилось, и со слезами умоляла броситься на поиски Полины. Пусть трех дней еще и не прошло с момента пропажи, Матвей настоял, чтобы заявление приняли, но поиски девочки и многочисленные опросы всех, кто был в тот вечер на «вписке», результатов не принесли. Никто ничего не видел и не слышал. Поскольку тело найти не смогли, Полину объявили пропавшей без вести, а дело легло на плечи полиции мертвым грузом.

— Ты понимаешь, что вы натворили? — глаза Матвея блеснули, дыхание стало обрывистым, — вы ребенка замучили, вчетвером на одну бросились. Она у матери единственная дочь была, и понимаешь, как я смотрел каждый день ей в глаза и вынужден был разводить руками?

Матвей повернул голову, посмотрел на заплаканную Вику.

— Знаешь, что я ей говорил? Вот после очередного допроса, когда твои блядские подруги весело пожимали плечами, мол, ничего не видели и не слышали, где Полина не знаем. Знаешь, что я говорил ее матери? Да блять то же самое! Никто ничего не видел и не слышал! Каждый блядский день я говорил это убитой горем женщине, каждый день!

— Я ее не трогала! Я только смотрела! Я хотела их остановить, но как? Они меня сами бы и утоптали вместе с ней! — часто всхлипывая, говорила Вика.

— Ты это матери ее объясни, что ты ее не трогала, а просто смотрела, как твои гребаные подруги ее убивали! Ты понимаешь, что вообще происходит, и что ты следующая?

Вика сглотнула, кивнув, и попыталась утереть слезы со щек.

— Родственники есть где? — спросил Матвей.

— Только в Татарске, там мама, — честно ответила Вика.

Матвей завел двигатель Приоры и вырулил из двора. Ехали долго, а Вика тихо всхлипывала, смотря на открывающиеся пейзажи за окном. Они проехали большое здание с вывеской «Красная Звезда». Но Вика не замечала красоты засыпающего города. Она не могла поверить, неужели это все? Этот кошмар длился уже больше месяца, и теперь девушка думала, что будет дальше. Для себя она решила, что когда вернется домой к матери, то больше никогда не заведет подобных друзей и подруг. Да и вряд ли у нее вообще теперь могут быть друзья после такого. И неужели этот полицейский, которого она считала козлом, поможет ей? Вика даже скупо улыбнулась, глянув на Матвея, который сосредоточенно вел машину, и прильнула головой к стеклу, уже более внимательно рассматривая город. Город, с которым она уже мысленно попрощалась.

Дорога была долгая, но к выезду из города не вела. Приора свернула в проулок у пивбара, и остановилась у подъезда пятиэтажки.

Вика услышала писк домофона и увидела женщину, что выходит из подъезда. Она узнала эту женщину, она останавливалась рядом с подругами у пивбара. Вика видела похожую фигуру недалеко от палаты Светы, она ее узнала…

— М-матвей? Что, зачем это!? — сглотнула Вика, но поняла, что слова ее не прозвучали, а утонули в могильной тишине.

Лейтенант вышел из машины, закрыл за собой дверь, обошел автомобиль и открыл дверь. Девушка сопротивлялась, но Матвей силой вытащил ее из машины, захлопнув за собой дверь.

Все эти действия были абсолютно беззвучны, безмолвны.

Вика в ужасе попятилась к машине, когда увидела спускающуюся со стены дома фигуру. Это была девушка в грязном платье, она ползла по стене, а конечности ее выворачивались и постоянно хрустели. Этот хруст, почему-то, Вика слышала прекрасно.

Вика беззвучно закричала, но крик ее утонул в плотной завесе тишины, она не слышала даже собственного голоса. Она пыталась убежать, вырывалась, но Матвей ее крепко удерживал.

Эта фигура спустилась и медленно двинулась к ней. Ее запястья выворачивались, локти с хрустом выламывались то внутрь, то наружу. Шея девушки постоянно выворачивалась, и она хищно смотрела на Вику белесыми, мертвецкими глазами.

Уже рыдая взахлеб, Вика думала, что оно сейчас наброситься на нее, но чудовищная фигура остановилась около женщины, неестественно дергаясь и корчась рядом с ней.

Вдруг, мертвую тишину прорезал голос Матвея.

— А знаешь, что было дальше? Когда вы, четыре долбоебки испугались колонии, то решили проверить тело и на всякий закопать его где-нибудь подальше и поглубже. Вот только тело вы уже не нашли, да и никто, в принципе, не нашел. А мать Полины каждый день ждала свою дочку, она думала, что Полина не вернется, но она вернулась.

И указал на мертвеца, застывшего рядом с женщиной. Взгляд у женщины был пропитан обидой и непониманием. Она подошла к Вике, и посмотрела в ее заплаканные глаза.

На удивление, голос Матвея она слышала прекрасно, как будто существо рядом с женщиной пропускало только те звуки, которые считало нужными, которые Вика должна была услышать.

— Зачем? Что такого вам сделала моя Полина, что вы решили с ней вот так? Она ведь добрая была девочка, наивная, — голос женщины задрожал, она готова была вот-вот разрыдаться, — поэтому вы решили ее замучить?

— Мы не хотели! Не хотели! — кричала Вика. Она попыталась повернуться к Матвею, снова вырывалась, но он держал крепко, — Матвей! Ты же знаешь, я ничего не делала!

— Не хотели, — сказала женщина и отошла к «дочери», — моя Полина тоже не хотела, чтобы ей выбили все зубы, всю изломали и бросили в кучу дерьма! Она хотела дружить с вами! Ты думала, тебе было тяжело все это видеть? А кого мне было видеть, когда моя доченька, моя единственная кровиночка, вернулась ко мне такой!?

Вика заметила, что в руке женщина сжимает плюшевого медвежонка. Полина широко раскрывала рот, но ничего сказать не могла, она лишь хрипела, а изо рта текла бурая жижа, и на асфальт иногда падали окровавленные зубы.

— Она… там? — сглотнула Вика, смотря на игрушку в руках женщины.

— Да, — улыбнулась женщина, погладив голову плюшевого медведя, который был у нее в руках, — но вы ей так понравились, моей Полиночке. Она до сих пор хочет с вами дружить.

Матвей, до этого крепко удерживающий Вику, вдруг отпустил ее и прошел к машине. Он открыл пассажирскую дверь, взяв трех плюшевых медвежат с панели и подошел к Полине. Опустившись на корточки, он протянул покойнице игрушки, и та их приняла, обхватив рукой и прижала к себе, утробно прохрипев.

— Ей было скучно, но теперь у нее есть подруги, — с легкой, но нервной улыбкой сказала женщина, посмотрев на дочь, — спасибо, Матвей. А тебя, Вика, мы с Полиной будем навещать.

Полицейский кивнул женщине, и та развернулась, вместе с покойницей скрывшись во тьме подъезда. В это время во двор заехал полицейский УАЗ, освещая все вокруг яркими проблесковыми маячками.

Вика до сих пор не могла понять, что происходит. Она мотала головой в разные стороны, пока не уставилась на Матвея.

— Что? А… куда они ушли?

Полицейская буханка остановились рядом с Приорой Матвея, из машины вышли двое. Стас и Серега остановились поодаль, увидев жест лейтенанта.

— А ты думала, как в фильме будет? Я забью на работу и все остальное, отвезу тебя куда подальше, чтобы ты не стала жертвой мстительного призрака? — хмыкнул Матвей, а глаза Вики постепенно округлялись и наливались слезами от осознания, — нет, дорогая. Мама ее пусть и хотела мести, но смысла она в этом много не видела, нормальную дочь ей это не вернет. Женщина она оказалась понимающая, и ту идею, чтобы одна из вас по полной ответила перед законом, охотно поддержала.

Матвей мотнул головой, посмотрев на сержантов, и те подошли к Вике. Стас без обиняков заломил ей руки за спину и звонко защелкнул браслет.

— Куда ее, начальник? — спросил Стас.

— Куда, — фыркнул Матвей, — в отдел, оформлять будем. По пятерке ты, Вика, с подругами себе заработала. Ну, а покуда подружки твои того, то и отдуваться ты будешь за всех, — улыбнулся Матвей, слегка похлопав Вику по щеке.

Стас кивнул, и с Серегой они под руки увели к УАЗу рыдающую в голос и осыпающую всех вокруг проклятиями Вику.

Когда буханка выехала со двора, Матвей вернулся в свою машину, посидел минут пять в тишине и облегченно вздохнул. Завел двигатель, посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида и скупо улыбнулся.

Взял свой смартфон, зашел вконтакт, нашел одну знакомую и написал ей короткое сообщение.

«Заехать можно?»

Ответа он ждал несколько минут, она долго не читала сообщение. Видимо, была занята.

«Странно, что ты это сам пишешь. Но давай, я пирожков нажарила как раз» — ответила Даша.

Лицо его расползлось в глупой улыбке, Матвей убрал телефон и вырулил со двора.

Все-таки, он не такой, как его отец. Совсем не такой…

***

Мать Полины в этот же вечер трепетно сшила ручки четырем медвежатам, сложила их на полке в серванте и улыбнулась. Легче стало женщине, когда она смотрела на четырех медвежат, которые держались за руки и улыбались, смотря впереди себя пуговками черных глаз. Теперь дочке не будет скучно одной, теперь у нее есть подруги.

Вид у отца Светы был тоже раздавленный, но он не причитал о горе в отличие от матери. Мужчина он был сознательный и понимал, что горе горем, а дочь хоронить надо.

Матвей опустился на лавочку рядом с Викой, скрестил руки на груди.

— Ну, давай рассказывай, — начал Матвей, — во-первых, я тебе раз десять позвонил, а во-вторых, когда прибежал, ты тут сидела ворон считала. Ладно, мать ее, у нее горе, понять можно, задумалась. А ты не слышала, как девка в палате давится собственными зубами!?

— Я ничего не слышала, — всхлипнула Вика.

— Опять двадцать пять! — вспылил Матвей, хлопнув себя по ногам, — никто ничего не видел и не слышал!

— Да ничего я не слышала! Вообще! — в слезах крикнула Вика, — ни звонков, ни Елену Викторовну, ни собственного голоса даже!

Девушка достала смартфон из кармана джинс, показав пропущенные звонки.

— Я никогда беззвучный не ставлю, и уж столько звонков услышала бы точно!

Увидев, как он подписан в телефоне девушки, Матвей усмешливо хмыкнул.

— Как в баре, — задумался лейтенант, и достал из кармана джинс маленькую игрушку, бросив на сидение между собой и Викой, — это уже похоже на почерк.

Девушка постаралась не реагировать на вид этой игрушки, но разницу с той, что Матвей показывал в кабинете, заметила.

— Он был на груди Светы, — взяв медвежонка, Матвей продемонстрировал его Вике, — Лерке достался вонючий медведь, я как не стирал его, одеколоном не поливал, все равно воняет. У этого зуб на шее. Это уже больше походит на убийство, Вика.

Девушка смотрела на медведя, тот улыбался ей и смотрел пуговками черных глаз.

— Уберите его, — отведя взгляд от игрушки, сказала Вика.

— Вика, — Матвей подался к девушке, от чего она дернулась, испуганно покосившись на него, — если ты что-то знаешь, лучше скажи сейчас ради своего же блага.

Но Вика, смотря впереди себя, ничего не ответила.

Тихо выругавшись, Матвей встал, и пошел по коридору, но Вика его окликнула.

— Можете подвезти меня до общежития? Я деньги на обратное такси не взяла.

Замерев, Матвей несколько секунд подумал.

— Автобусы еще ходят, — бросил лейтенант, и пошел дальше по коридору, оставив Вику у палаты одну.

— Козел, — тихо буркнула Вика, смотря вслед Матвею.

***

Матвей ехал от больницы в подавленном настроении. Он догадывался, что Вика может что-то знать, но эта мелкая сука упорно молчала, что изрядно выводило лейтенанта из себя. Он уже хотел было применить крайние меры, но не стал, что-то его остановило. Больше всего Матвея в жизни раздражали три вещи: поломки его любимой Приоры, родной отец, и тупое молчание.

И к месту Матвей вспомнил своего отца, у которого он спрашивал: папа, ты уйдешь от нас?

А в ответ от него было только тупое молчание, и сейчас это воспоминание бесило вдвойне.

А еще Матвей вспоминал, что заставило его бездумно броситься в больницу. Сначала он вспомнил о допросе, на котором присутствовала Света, она почти все время держалась за левую щеку, и отпросилась, сославшись на зубную боль. Потом был этот странный сон, где он видел погибшую Леру, и она, кажется, что-то пыталась сказать Матвею про зубы. И только сейчас он понимал, что покойница не была настроена к нему враждебно, она пыталась его предупредить. Потом звонок от Вики, что Света в больнице, и у нее какие-то проблемы с зубами. Крайней точкой стало сопоставление этих фактов в один пазл, после чего Матвей и кинулся в больницу, всю дорогу пытаясь дозвониться Вике, но та не брала трубку. По итогу Матвей просто опоздал, и ворвался в палату к уже погибшей Свете.

— Подавилась собственными зубами, ну ахуеть просто, — причитал Матвей, и саданул кулаком по рулю, — блять!

Вернувшись в свою квартиру, Матвей сразу прошел на кухню, чтобы поставить чайник, но у самого порога кухни замер, как вкопанный.

На подоконнике лежал плюшевый медвежонок с зашитым ртом, которым улыбался, смотря пуговками черных глаз в потолок. Матвей пощупал карман джинс, медведь с зубом на шее был на месте.

Лейтенант не поверил своим глазам, хотелось пройти, вышвырнуть в окно эту проклятую игрушку, но на этот раз страх пересилил его. Он не смог даже пройти на кухню. Но вместе со страхом при виде этой игрушки в голове яркой вспышкой прогремел взрыв осознания. Покивав собственным мыслям, Матвей покинул квартиру, и снова сел в машину. Адрес, куда он собирался ехать, он знал. Не раз уже доводилось там побывать.

Вернулся к своему дому Матвей уже поздним вечером. Настроение было подавленное, разбитое. Не хотелось вообще ничего. В который раз он убеждался в гнили людской природы, да и сам считал себя не лучше тех, кто сидит в СИЗО. Отличало их от Матвея то, что он был при погонах. Но сейчас Матвей так не считал, и это дело он оставлять не собирался.

Из машины лейтенант двинулся прямиком в ближайший бар. Он был не новым посетителем в этом заведении, и девушка за стойкой, когда он заказывал сразу водку, понимала — на работе случилось что-то серьезное.

Пухленькая, низкая Даша давно засматривалась на Матвея, и сейчас решила, что вместе с пивом, которым он собрался запивать водку, она преподнесет ему еще кое-что.

Она поставила два больших стаканчика с пивом на стол, и сама присела.

— Что-то случилось, Матвей?

Лейтенант выпил третью стопку залпом и, занюхав собственным рукавом, не сдержал усмешки.

— Ты че, забыла где я работаю? Давай сюда, — Матвей взял пластиковый стакан с пивом, сделав несколько глотков, — бесит меня все уже.

— А что именно? — поинтересовалась Даша.

— Да ни че, бл, — тихо выругался Матвей и до конца осушил стакан пива.

После водки пиво заходило уже куда приятнее, и в голову отдавало сильнее.

Матвей выложил на стол плюшевого медвежонка, которого увидела и Даша. Посетителей почти не было, а тех, кто просил добавки, обслуживала ученица Даши, и справлялась она неплохо.

— Хули, на закладчиков всяких дела шить, попробуй ка это разбери, — хмыкнул Матвей, смотря на игрушку, — уж домой блять страшно возвращаться.

Даша внимательнее осмотрела игрушку — и в правду жуткая, особенно зуб на леске и улыбка.

— У меня смена через пятнадцать минут заканчивается, — Даша улыбнулась пухлыми губами, глянув на часы за стойкой, — если хочешь, можем пойти ко мне.

Матвей тоже глянул на часы, усмехнулся.

— А, да, время, — Матвей допил второй стакан пива, с которого уже в конец окосел, — не, Даш, спасибо. Мне еще кота покормить, а то соседей заебет, жаловаться будут, ну, понимаешь.

Даша понятливо покивала, когда Матвей поднимался из-за стола, и шаткой походкой покинул бар.

Матвей шел к своей сталинке, вспоминая предложение Даши. Да ну, знает он, чем это может кончиться. Да и не было у него никакого кота, а если уж пар выпустить захочется, то можно в выходной просто сходить в Зажигалку, допустим, Энди Шоу, Кукла Шоу, Паутина или Жара, да этих клубов, где девки так и клеятся, пруд пруди.

Там уж найдется девица, это Матвей знал, и не раз пробовал — работает.

А что до какой-то Даши… доброй он ее считал, но потом сразу думал, что похер ему на нее, она же толстая и маленькая. Кому она нахер нужна? Точно не ему. В падлу ему было клеить из нерадивой девки что-то сносное. Если она сама не хочет, то чем он может помочь? Уж проще найти одну на раз, и голову себе не забивать.

С этими мыслями Матвей вернулся домой, шаткой походкой смело прошел на кухню, уставившись на вонючего медвежонка на подоконнике.

Вынул из кармана игрушку с перетянутой леской шеей и зубом-медальоном.

— На, блять, подругу тебе принес, — Матвей бросил на подоконник второго медвежонка.

Не оборачиваясь, он прошел в зал, где сразу же рухнул на диван, и практически мгновенно уснул.

Утром, Матвей даже удивился, посетив кухню. Два медвежонка так и лежали на подоконнике, и никаких странных снов ему не снилось.

***

Следующий день Вика провела вместе Настей на квартире ее парня, поскольку та часто пустовала.

У Насти был парень, которому родители купили и обустроили квартиру по последнему слову техники. Всюду евроремонт, встроенные светильники в потолки, новенькие розетки и в некоторых комнатах даже включение света по хлопку в ладони.

Красота одним словом, не то, что общежитие.

Вечером подруги устроились на кухне, и Настя достала из холодильника бутылку вина, намекая на хорошее продолжение вечера.

Несмотря на несколько бокалов вина, Вика лишь больше предавалась тихой панике.

— Насть, этого ведь не может быть? Мы ведь не умрем?

— Осмотрись вокруг, подруга, — подмигнула ей Настя, — у подъезда камеры, в подъезде камеры, даже в лифте! У нас в двери три замка и засов, мы тут, как в крепости. Жаль, конечно, Лерку. Ну а Света сама заслужила.

Вика непонимающе глянула на подругу, а та отмахнулась.

— А то ты не помнишь, как она своими зубками выебывалась, — закатив глаза, пробормотала Настя, — и ведь прям, в глаза мне смотрела, когда я про зуб свой пульпитный рассказывала, что лечили тяжело, больно было. А она сука чуть ли не рот разевала, мол, смотри, какие зубы!

— Да помню я, — буркнула Вика, — но она точно не заслужила вот такого, пусть и была своенравной.

— И то верно, — выдохнула Настя, протянув Вике бокал вина, — ну, давай выпьем, подруга, за упокой.

Послышался звон хрусталя, и девушки выпили. И одним бокалом это не ограничилось, поэтому спать ложились они уже вместе и обе откровенно пьяные.

На следующий день Настя разрешила подруге остаться у нее, но предупредила, что к ней придет парень. Утром, когда девушки были на кухне, Настя и завела об этом речь за чашечкой кофе.

— Тимоша сегодня придет вечерком. Ты в своей комнате будь, а как мы закончим, ну, ты поняла, так поужинаем и выпьем.

— Да я уж поняла, — ухмыльнулась Вика.

Вечером, когда Настя встретила на пороге своего Тимошу, они прошли в комнату мимо кухни, где сидела Вика. Высокий и стройный Тимоша лишь мельком увидел Вику и кинул ей быстрое «здрасти», прежде чем Настя утащила его к себе в комнату.

Видимо, Насте понадобилась подготовка к уединению с Тимошей, и она ушла в ванную, которая была от кухни совсем недалеко. Вика лениво закатила глаза, вспомнив планировку квартиры. Кто вообще придумал устраивать рядом с кухней туалет и ванную?

Вика продолжала сидеть на кухне и пялиться в телефон, пока не поняла, что звук в телефоне стал совсем уж тихим. Она прожимала боковую кнопку, увеличивая громкость, но и это не помогло. Все звуки пропали, просто исчезли, это Вика поняла, хлопнув по столу ладонью.

Она подорвалась из-за стола, и побежала к ванной комнате. Она толкала дверь, пыталась выбить ее, но та была как будто вросшая в косяк, даже не реагировала на удары.

Набрав «мент» в списке контактов, Вика выбежала из квартиры, спустилась на несколько этажей ниже, и только тогда услышала приглушенный голос.

«Але, че трезвонишь на ночь глядя?»

— Настя… — тихо всхлипнула Вика, услышав голос полицейского.

Испуганные глаза Матвея распахнулись. Была глубокая ночь, сам он был весь покрыт холодным, липким потом, даже волосы промокли. Он присел на диване, пнул несколько смятых бутылок, провел ладонью по мокрым волосам, собрав часть пота, и проморгался.

Он сидел и думал, неужели настолько сильно проникся этой странной смертью, сам придумал к ней мистическую подоплеку, и ему сразу приснилось, как это в теории могло произойти?

«Вот это фантазия» — думал Матвей, и вдруг его отвлек звук справа, как будто что-то поскреблось в стекло пластиковой двери, что ведет на балкон. Сердце тут же сжалось в тугой комок, и сразу зашлось диким стуком. Он повернул голову вправо, и обомлел.

Прямо за дверью, на балконе стояла девушка, и скребла грязными ногтями по стеклу. Матвей замер, пригляделся. Было трудно рассмотреть ее лицо, она шевелила губами, но никаких звуков не было, а из ее рта непрерывно что-то текло.

У него чуть не остановилось сердце, когда он узнал в этой девушке погибшую Леру.

Сразу же крепко зажмурился, ущипнул себя.

«Этого нет, этого нет, этого нет!» — быстро повторял про себя Матвей, и продолжил вслух, — этого нет, этого нет, нет-нет-нет!

Резко открыл глаза, снова прикрыл, тихо выдохнув. Этого нет. На балконе никого не было.

Внезапно, в нос ударил резкий, неприятный запах. Матвей тут же повернул голову, и готов был заорать, но его словно парализовало, а крик с рвотным позывом застрял в горле непроходимым комом. Над ним склонилась Лера.

Так близко она была, что он увидел лопнувшие и целые гнойники на ее лице. Из ее рта текла бурая, гнойная жижа, пачкая старый, советский палас, она пыталась что-то говорить, шевелила губами, но из-за непрерывно текущей гнили, из ее горла доносились только булькающие утробные звуки. Она приблизилась практически вплотную к лицу Матвея, обдав его гнилым смрадом, и смотрела на него белесыми, как у вареной рыбы, мертвецкими глазами. Она пыталась что-то сказать, но нечленораздельные звуки обрывались частыми вздохами.

— Зж…хр-р-р-зжу-р-б-р-руб-ы-ы, — пробулькала Лера, и Матвей, видя ее так близко, истошно заорал.

Он подорвался на диване с диким воплем, когда за окном уже было светло, тут же вскочил, осматриваясь по сторонам. Сердце бешено колотилось, грозилось вот-вот остановиться или выпрыгнуть из груди. И только через несколько долгих минут до него дошло, что все это был один сплошной сон. Правда, сердцу от этого легче не становилось. Пришлось пройти в комнату матери, там он после ее смерти практически ничего не трогал. Нашел пузырек корвалола на полке и, не задумываясь, сразу отхлебнул.

Вместе с сердцем постепенно успокоился и Матвей. Вскоре зазвенел будильник, на этот раз дотошный рингтон самсунга не только раздражал, но и напугал. Он сходил в душ, но завтракать не стал, настроения не было, не хотелось долго оставаться в квартире. Одевшись, Матвей решил собрать смятые бутылки из-под пива, и сердце, не смотря на внушительную дозу корвалола, снова дало о себе знать. Среди смятых полторашек, у дивана лежал игрушечный медведь, улыбался зашитым ртом и смотрел на Матвея пуговками черных глаз.

Матвей встал у дивана как вкопанный, он точно помнил, что оставил этого гребаного медведя на подоконнике кухни. Во сне он не ходит, кроме туалета никуда вечером не ходил. Бросив взгляд в сторону балконной двери, он не на шутку насторожился. Матвей подошел к ней, увидев следы царапин на стекле. Провел пальцами по стеклу, гладкое, и он прекрасно понял.

Царапины снаружи.

Собрав в пакет из магнита все пустые, смятые бутылки, он запихал туда и медведя, а во дворе без левой мысли все выбросил в контейнер, предварительно завязав пакет на несколько узлов.

Матвей отправился на работу, стараясь забыть про ночной сон и находку на полу, но там, ближе к вечеру его ждали весьма неприятные и пугающие известия.

***

Ночью Света спала плохо, то ли из-за разболевшегося зуба, или воспоминаний о том, как вечером она столкнулась недалеко от своего дома с той самой женщиной, которая проходила мимо них у бара. А может всему виной был добрый, проницательный взгляд плюшевого медвежонка, которому было все равно, что происходит вокруг, он просто хотел дружить.

Больше свой обрывистый сон Света списала на зубную боль, но от этого легче не становилось. В течение ночи она выпивала то Найз, то Кетанов, но это приглушало боль лишь на короткое время, хотя эта группа лекарств и считается самой эффективной. Из спальни то и дело доносились ругательства матери, когда девушка шаталась из своей комнаты на кухню выпить обезболивающие. Мало ей было храпа мужа, так еще и эта шастает туда-сюда, неугомонная.

Утром Свету разбудил приступ боли и тошноты. Боль она признала сразу, а тошнота подступала из-за металлического привкуса во рту. Лежа на боку, она поняла, что во рту скопилось много жидкости. Повозила языком по больному зубу и почувствовала, что тот сильно шатается. Света сразу же вскочила и побежала в ванную. В раковину она сплюнула комок загустевшей крови, а сама едва не впала в истерику, когда открыла рот, и пальцами подвигала коренную семерку слева. Зуб не просто болтался, а мягко ходил в разные стороны, и девушка, слегка потянув пальцами, вытащила зуб с корнем, в очередной раз, сплюнув в раковину красным.

Света держала свой зуб в руках, и не могла понять, как такое вообще возможно? С детства проблем с зубами не было, родители всегда оплачивали услуги платных стоматологов, вовремя лечили кариес, у нее даже пульпита никогда не было. В плане финансов родители пусть и были бережливые, но нужные суммы всегда находили, как и в последний раз, когда сумма понадобилась внушительная.

А теперь Света держала двумя пальцами абсолютно здоровый зуб с ровными корнями. Как будто десна за ночь его просто отторгла, как чужеродное тело. Утренняя тошнота дала о себе знать, и Свету вырвало в раковину сгустками крови и желчи. Она и представить не могла, сколько крови наглоталась за ночь.

— Света, ты там чего? — раздался стук в дверь и голос матери.

— Все нормально, — отозвалась Света.

— Точно?

— Да, просто тошнит, отстань! — нервно выпалила Света, смотря на свой зуб.

Вот только боль не прошла, и Света зажмурилась, отпустив зуб, что он звонко упал на кафельный пол ванной. Она чувствовала ту же самую боль, в том же самом месте, но она была гораздо сильнее, чем ночью.

Глаза Светы уже были мокрыми, и она открыла рот перед зеркалом. Десны были красные, опухшие, и обволакивали соседние зубы.

Она просунула палец в рот, подцепив ногтем опухшую десну, и отодвинула чуть в сторону. Света едва сдержалась, чтобы не закричать, потому что рядом с выпавшим зубом, внутри челюсти прорастал еще один зуб, доставляя ей нестерпимую боль.

В этот день Света решила никуда не идти, встречу с другом пришлось отложить. Она с трудом позавтракала, стараясь делать вид, что все в порядке, и сидела в своей комнате.

Вот только с каждым часом становилось лишь хуже. Все десны стали подушками, покраснели и были чувствительными. Хуже всего было Свете, когда она поняла, что зубы один за другим начинают шататься, и они даже не вырывались, они выходили зажатые пальцами и без лишних усилий.

Крайней точкой стало то, что вместо выпавших зубов прорастали другие зубы, и не всегда на родных местах, и не всегда по одному. Передний правый клык начал проклевываться под языком, долго и болезненно разрывая плоть.

Мать Светы едва не схватил инфаркт, когда дочь выбежала из ванной комнаты в слезах и с окровавленными, трясущимися руками, которыми она держала кучи зубов и кровавым ртом.

— М-шам-аш-а! — единственное, что в слезах смогла протянуть перепуганная и практически беззубая Света.

Свету госпитализировали быстро. Она была помещена в реанимацию, где опытные врачи не придумали ничего лучше, чем удалить девушке оставшиеся зубы, которые порой сами собой вываливались из корневищ. Проблемы вызвали еще зубы, которые росли в ее рту, откуда ни попадя, и выпадали, достигая размера обычных, здоровых зубов. Однако, под наблюдением врачей и с введением лекарств, зубы прекратили расти. Конечно, было непонятно, как стандартные лекарства, капельницы и антибиотики смогли остановить эту необычную патологию, но факт оставался фактом.

— Это крайне редкая патология, когда зубы растут по всей полости рта, и с такой прогрессией. Обычно, это развивается с детства, а не за один день, как вы говорите, — говорил матери главврач, — но сейчас ситуация стабильна.

— Как она может быть стабильна? — в слезах причитала мать Светы.

— Новые зубы не растут, это уже хорошо, — парировал он.

— Но Светочка совсем без них осталась!

— Да, это так, но это уже не наш профиль, — пожал плечами врач, — к сожалению, вам за этим уже в стоматологию. Могу, кстати, порекомендовать одну клинику, если интересно.

На это предложение мать Светы отмахнулась, не до этого ей сейчас было.

Ближе к вечеру матери разрешили посетить одиночную палату, которую женщина сразу стребовала для дочери, а возмущения главврача волшебным образом сгладила красивая, красная купюра. Состояние Светы было стабильно, она спала глубоким сном, и женщина, присев на койке, потянулась пальцами к ее губам. Она отодвинула нижнюю губу дочери и ужаснулась, там не было ни одного зуба. Ни одного. Осознание, что за одно утро ее дочь из красавицы превратилась в беззубое страшилище, заставляло заливаться мать горькими слезами.

Погладив дочь по волосам, и поцеловав в лоб, она вышла из палаты и тут же столкнулась с другой женщиной, лет пятидесяти на вид.

— Извините, — бросила мать Светы, но гневный взгляд этой незнакомки еще надолго запал в душу.

Женщина ничего не ответила, и прошла по коридору вперед. Она присела через несколько лавочек, буквально в метрах десяти от палаты Светы.

Мать Светы так и осталась у палаты. Позвонила мужу, все рассказала, и заранее предупредила об огромных тратах. Муж заверил, что все будет хорошо, и призывал супругу не волноваться.

Женщина позвонила Вике, как хорошей подруге Светы, и объяснила ей ситуацию, назвала адрес больницы, тут же услышав обещание приехать.

Вика приехала быстро, вместе с матерью Светы она снова посетила палату. Она с тоской осмотрела подругу, подошла к койке и слегка сжала в руке ее пальцы.

— Все будет хорошо, Светуль, — тихо сказала Вика.

Устроившись у палаты, Вика позвонила Матвею. Почему-то ей хотелось, чтобы тот был в курсе о происходящем. Сначала голос Матвея был нервный и встревоженный, но как только он услышал о том, что со Светой все хорошо, немного успокоился.

Поговорив с полицейским, Вика почувствовала некоторое облегчение, природу которого пусть и не поняла, но отметила для себя. Раз полиция в курсе, значит, все будет действительно хорошо. Еще долгое время она общалась с матерью Светы, пытаясь подбодрить ее.

Спасало тоскливое положение то, что мать Светы и Вика хорошо друг друга знали, и им всегда было, о чем поговорить. Вот и заговорились они, даже немного забылись.

Коридор, по которому изредка сновали люди, ненадолго опустел. Люминесцентные лампы на потолке перестали гудеть, и лишь изредка моргали. Мать Светы перестала говорить, поэтому Вика, смотря впереди себя, задумалась. Такую тишину тут редко можно застать, если вообще возможно. Метрах в десяти справа сидела одна женщина, а чуть поодаль два старика, их Вика давно приметила, но их как будто не существовало.

Не совсем к месту вспомнился плюшевый медвежонок, с беззаботной улыбкой смотрящий на Вику пуговками черных глаз. Как ни старалась она забыть его, этот образ постоянно преследовал ее, а сейчас как будто она его и вовсе видела перед собой.

Тишина, повисшая в коридоре, казалась уже оглушительной и давила на мозг неподъемным грузом. Вика помотала головой, словно хотела сбросить с себя эту тишину, как будто эта тишина была искусственной, незаметно подкравшейся и накрывшей коридор плотной завесой. Как будто сверни за угол, и сразу услышишь все привычные до этого звуки. Переговоры врачей, ругань пациентов, гудение люминесцентных ламп, шорох бумажек в руках работников.

Почувствовав непривычную тревогу, Вика достала из кармана свой телефон, чтобы посмотреть, сколько время, и выпучила глаза на экран, увидев двенадцать пропущенных от «мент».

Округлив глаза, Вика тут же принялась звонить ему, но, когда она приложила телефон к уху, то не услышала даже гудка. Все, казалось бы, умерло, все звуки просто исчезли. Вика повернула голову, посмотрев на мать Светы, та смотрела равнодушным взглядом впереди себя, и безмолвно шевелила сухими губами.

Вика тряхнула женщину за плечо, та сразу повернулась, посмотрела на нее, что-то говорила, но Вика не слышала абсолютно ничего.

— Вы меня слышите? — Вика приложила ребро ладони к уху, но не услышала даже собственного голоса.

Мать Светы округлила глаза, сразу же занервничав, и попыталась пальцем прочистить ухо. И как она не заметила, что ее треп оборвался на полуслове и продолжал звучать у нее в голове в такт губам.

Вика хотела осмотреться, но только она повернула голову влево, то сразу подскочила, увидев бегущего по коридору Матвея. Он что-то кричал, но его крик тонул в тишине глухого коридора. Мать Светы тоже поднялась, а Матвей, подбежав к двери палаты, попытался ее открыть, та не поддалась. Он не хотел разбираться, заперта та была, или нет. Он просто размахнулся, и изо всех сил саданул ногой по двери.

Дверь беззвучно распахнулась, и первое, что все услышали, был нарастающий, тревожный писк прибора обрывающейся кардиограммы, которая сообщала, что пульса больше нет. Матвей ворвался в палату, сразу осмотрелся — никого, кроме Светы, что застыла в неестественной позе, вся извернувшаяся в койке, по уголку рта стекала свежая кровь, а по подушке и простыне были разбросаны окровавленные зубы.

Сзади в голос завыла мать Светы, был слышен шорох ее шагов. В коридоре началась возня, пелена тишины отступила так резко, что странного наваждения, казалось, и не было.

Матвей тихо выматерился, и протянул руку, взяв с груди Светы маленького, плюшевого медвежонка, шея которого была туго перетянута леской, а на его груди, на этой же леске, как медальон, был подвешен маленький зуб. Подтвердив для себя все страшные догадки, Матвей констатировал самый очевидный факт, но тот прозвучал тихим приговором.

— Опоздали…

Полинка. Часть 1 «Нечистоты»

Полинка. Часть 2/1 «Зуб»

— Стас, Серега, отставить, блять, — строго ответил Матвей, — мне, что ли это нравится? Смерть человека это в любом случае уголовка. Надо разобраться хотя бы, почему никто вот это дерьмо не почуял, и тем более не услышал девку. Не могла она просто прилечь там и тихо сдохнуть. Вон, на двери говно размазано, ломилась, значит. До первого стола тут пять метров, надо быть в дуплину бухим, чтобы не услышать, как из очка баба ломится! Эта, как ее, Вика сказала, что сломала задвижку, мол, как сахарная была. А эта, будто задыхаясь от вони не смогла бы ее сломать?

— Ну да, странно, — задумался Стас, снова протерев вспотевшую лысину, — может, дверь кто подпер?

— Возможно, — ответил Матвей, пройдясь по залу, — туда, конечно, ни одна камера не лупит, но все столы засвечены. Значит, если подходил кто, узнаем быстро. Все равно нихера не ясно!

— Слушай, давай выйдем на улицу, а там будем думать, что ясно, а что не ясно, ага? Мы тут сами щас надышимся, я весь этим дерьмом провоняю, меня подруга, блять, домой не пустит!

— Ладно, но сначала, — Матвей указал на девушку, — вон, видите у нее на груди? На игрушку похоже, принесите, и уйдем.

— Я не пойду, — Стас быстро замотал головой.

— Я тем более, — тут же вмешался Серега.

— Мне похуй, кто-нибудь из вас да пойдет, решайте сами, — Матвей дернул плечами, — а я снаружи подожду.

— Ладно, бл! — выругался Стас, протянув Сереге кулак, — давай на счет три?

Выбора нет, Серега принял идею, и с первой же попытки выиграл, показав бумагу, облегченно и громко выдохнув. Кулак у Стаса был большой, его он показать и решил.

— Э! Давай три попытки, че за приколы? — возмутился Стас.

— Слушай, ты заебал уже, умей проигрывать, — сказал раздраженный Матвей.

Тихо выругавшись, Стас еще несколько секунд мялся на месте, передал автомат Матвею и пошел к уборной, сделав глубокий вдох, насколько хватило легких. Дойдя до покойницы, он медленно опускался на корточки, протягивая руку к плюшевому мишке на груди девушки. Мельком заметил приоткрытые глаза покойницы, те были белесые как у вареной рыбы, по всему лицу были вздувшиеся гнойники, местами лопнувшие. Смотря на эту картину, он начал тихо причитать.

— Бля-я бля-бля-бля-бля, — Стас взял голову игрушки за самый кончик.

И в этот момент левая рука девушки резко дернулась.

Стас заорал во весь голос, и отпрыгнул, тут же свалившись на спину. Перепуганный Серега тут же снял с плеча автомат, направив на покойницу, но она не шевелилась.

— Сука! БЛЯТЬ! — поднимаясь, Стас громко ругался не стесняясь в выражениях.

— Че ты орешь, придурок!? — рявкнул Матвей, сразу же бросив взгляд на Серегу, — ну, давай ты еще трупешник тут свинцом накорми, мало ей досталось будто.

— Она бля дернулась! Сука, думал, схватит! — вопил Стас, и рысью отбежал к лейтенанту, вручив ему плюшевого медведя.

Матвей не выдержал, и расхохотался в голос.

— Че смешного!? Ну, вот какого хуя тебе смешно? Я чуть не обосрался!

— Это была судорога, аутист, — не прекращал ржать Матвей, когда Серега возвращал автомат на плечо, — отставить срать, Петровский, мало нам тут будто.

Серега улыбнулся, а Стас шутку не оценил, смотря на лейтенанта и игрушку в его руке.

— Ну, вот нахер он тебе сдался, а? — всплеснул руками Стас, взяв автомат у лейтенанта — все? Идем уже, а?

— Идем-идем.

Этим же вечером Матвей связался с управляющей компанией района, а так же оповестил минздрав о возможной инфекции, а на следующий день по инициативе лейтенанта, на допрос были вызваны три подруги погибшей.

Утром Матвей сидел в своем кабинете и пристально рассматривал маленького плюшевого медвежонка. С виду ничего не обычного за исключением зашитого рта. Обычные глаза-пуговки, чуть выпуклый нос и короткие уши. Самое странное, что заметил Матвей, так это запах. На ночь он тщательно выстирал игрушку, был уверен, что от запаха ничего не останется, но даже после стирки он принюхивался и чувствовал запах нечистот. Даже щедро облитая одеколоном она источала эту вонь, бесследно поглощая стойкий запах Лакоста.

Что-то в этом напоминало ему о предыдущем деле, которое легло на плечи полиции мертвым грузом.

Неожиданно, в дверь кабинета постучали, Матвей вздрогнул от неожиданности, и убрал игрушку в выдвижной ящик стола.

— Открыто.

Дверь открылась, и Серега пропустил вперед девушку, вызванную на допрос, первой была Света.

— Ну, и снова здравствуй, Светлана, — лейтенант весело постучал ладонями по столу, — присаживайся.

Допрос Светланы много времени не занял, да и ничего интересного Матвей для себя не услышал. По камерам и так было видно, что Света с Настей ломанулись вместе со всеми, когда, видимо, услышали крик Вики. Это он, собственно, и выслушал от девушки. Не имея причин и далее задерживать Свету, Матвей отпустил ее, к тому же она весь допрос держалась за левую щеку, и отпросилась, сославшись на то, что разболелся зуб.

Допрос Насти был аналогичным, Матвей задавал стандартные вопросы, не видела ли она ничего странного, никто ли не подходил к двери кроме Вики, не слышала ли криков или стуков со стороны уборной. Получив на все вопросы отрицательные ответы, Матвей отпустил Настю. А вот для Вики он подготовил еще кое-какие вопросы.

— Ты слышала что-нибудь за дверью? Может, стуки или крик Леры?

— Н-нет, — Вика помотала головой, — все было тихо. Там эти мужики галдели да телевизоры не громче были. Если бы она стучалась, все бы услышали. Что это было, вы знаете?

— Что это было, выяснит управляющая компания, полиция этим не занимается, — ответил Матвей, — почему ты пошла туда?

— Лера не выходила долго, да и я сама в туалет хотела, — ответила девушка под пристальным взглядом лейтенанта, — вы меня подозреваете что ли? Что я ей выйти не давала?

— Все версии необходимо проверить, такая работа. А у вас с Лерой не так давно ссора была, — напомнил Матвей, хотя и сам понимал, что для того, чтобы человек задохнулся от зловонных миазмов, нужно держать дверь минут пять, не меньше.

— Ну и что? Все ссорятся, а я с Лерой с детства дружу, да и чтобы такое сделать, мне надо было подгадать или устроить это все, а не только дверь держать, я ведь не ясновидящая! Как вы это себе представляете!? — возмущалась Вика.

Тут лейтенанту нечего было предъявить. Было бы еще куда понятнее — газ, но чтобы вызвать прорыв такого количества масс в одно помещение, это ж кем надо быть? Профессиональным дерьмотехником? Скрытным говнодиверсантом?

— Хорошо, я понял, — согласился Матвей, и открыл выдвижной ящик стола, — а что скажешь об этом?

И положил на стол плюшевого медвежонка.

Вика взвизгнула, увидев игрушку, и подскочила со стула.

— Че такое? — Матвей и сам поднялся, сведя брови, — че не так?

Вика тяжело дышала, с ужасом смотря на игрушку, что улыбалась ей.

— Я просто испугалась, — сглотнула девушка, — она жуткая.

— Да? — Матвей взял игрушку, покрутил ее в руке, — а по мне медведь как медведь.

Матвей опустился в кресло, положив медвежонка обратно.

— Вот только его нашли на груди Леры. И его именно положили, аккуратно. Ты единственная, кто была близко к ней, остальные сразу ломанулись из бара.

— Я… я таких игрушек не видела, — соврала Вика, но лишь отчасти.

— Может быть, — слегка замялся Матвей, обдумывая то, что собирается сказать, — ты видела кого-то, или что-то… ну, чего, допустим, не видели остальные? Да, понимаю, звучит странно, но в теории такое возможно?

Вся эта история ему казалось слишком странной, слишком нестандартной, поэтому он пытался проработать все варианты, даже такие.

— Н-нет, — неуверенно сказала Вика, не прекращая смотреть на игрушку, — не видела.

Матвей окинул девушку скептическим взглядом, и хотел было надавить, чтобы выложила все, как есть, но не стал. В конце концов, даже если ей что-то и показалось, не заставлять же ее в этом признаваться. Это было бы как минимум странно. А вот ее реакция на игрушку была совсем не нормальной, и лейтенанта это насторожило. Допрос он продолжать не стал, и отпустил Вику.

По дороге домой девушку едва не трясло. Пусть на улице и была хорошая погода, светило ярко солнце, вокруг туда-сюда сновали люди, но этот взгляд черных глаз-пуговок, а так же пугающая улыбка медвежонка не выходили у нее из головы. Он был в точности таким же, как и тот, только у этого еще и рот зашит. Она не решилась сказать лейтенанту о том, что ей действительно показалось, или она там, только открыв дверь, первой увидела не Леру. А что-то еще, или кого-то? И одна догадка не давала Вике покоя. Одна страшная догадка, которая не могла быть правдой.

***

Вечером того же дня Матвей наблюдал в интернете статьи и конечно же, искрометные комментарии омичей по поводу случившегося в пивбаре.

«Да уж, с такой девкой говна не оберешься»

«Я заметил, что в этом баре последнее время творится какое-то дерьмо!»

«Она повидала в жизни некоторое дерьмо»

Скривившись, Матвей заблокировал и отложил телефон. Кому-то это кажется смешным, а у кого-то в этом месте дочь погибла, еще жизни толком не видавшая.

«Третий курс только, совсем еще зеленая» — подумал Матвей, и в кабинет постучали. Не начальство в конце рабочего дня, уже хорошо.

Дверь открылась, и на пороге показался все тот же Серега.

— Ну, чего у тебя?

— В общем, — Серега прошел к столу, присел и положил на колени кепку, — помотаться пришлось, конечно, и все без толку.

— Это как же?

— А вот так, Матвей. Что мы нихрена там не поняли на месте, и остальные тоже не поняли. В морге был, труп обследовали, никакой заразы не нашли, а гнойники и волдыри списали на реакцию организма на сероводород и еще какую-то дрянь. Да, я сам не понял, но мне как спорить там с ними? В управляющей компании сказали, что канализацию вдоль и поперек прочесали, никаких засоров не нашли. Засорена только раковина была в туалете и сам толчок. Там помыли все, почистили, ходил туда, и ничего. Вода есть, вроде не грязная, все смывается.

Серега развел руками, а Матвей думал над услышанным.

— Только в управляющей компании еще сказали, что вечером вчера жалобы от жильцов были, как раз этого дома.

— Какие жалобы? — спросил Матвей.

— Жаловались, что всю воду унитазы выхлебали, в отстойниках раковин и ванн тоже вода ушла, завоздушилось все, сколько не смывали, все равно воду выхлебывало. Тяга была такая, что у кого засоры были, так и те пробило, прикинь? Со всех этажей, со всех подъездов обращения были, Матвей, весь дом! Одна женщина ребенка купала, так его задницу к сливу так присосало, что аж гематома вылезла в полбулки, в больницу малого везти пришлось. Конечно, это быстро закончилось, и аварийка уже ничего не нашла, но сам понимаешь.

— А с водой не было никаких проблем? — серьезно задумавшись, спросил Матвей.

— Ну, были жалобы что вода грязная и вонючая была, но и тут доказать не получилось, при проверке все было нормально. Вода чистая, и тяги в системе нет.

— Странно это. Насколько мне известно, такую тягу может создать разве что нехилый такой компрессор. Вообще, в плане инженерии задумка была бы интересная, только не в такой реализации, да и опасно это. Сомневаюсь, что после каждой такой чистки власти одобрили бы в цоколях кучи дерьма, да и жмуров к тому же.

Прошла минута в тишине, и Матвей подытожил.

— Ладно, пора забить на это все, будто у нас дел без этого нет.

Вернувшись с работы в свою привычную двушку трехэтажной сталинки, Матвей разложил на кухне закупленные продукты, приготовил макароны по-флотски, поужинал, сидя в интернете и не совсем к месту изучал прокладку канализации в многоквартирных домах.

Жил Матвей один, к своим годам не обзавелся ни семьей, ни детьми, ни ипотекой. Он был поздним ребенком, и отец, которому Матвей всегда подражал, махнул рукой на семью, и отправился на поиски своего счастья. Мать погибла, когда Матвею было двадцать семь, а поскольку других родственников у них не было, а отец не объявился, квартира досталась сыну покойной. Больше отца Матвей не видел, и эту работу, к которой он готовился, стремился и жаждал защищать людей, раскрывать преступления, была ему ненавистна. Но бросать службу он уже не хотел, пусть и имел высшее юридическое образование. Он представлял, как внутренний голос лениво хлопает ему по плечу и причитает.

«А надо оно тебе, братан? Сиди не дергайся, нормально же получаем»

Вот Матвей сидел, и не дергался. Да и семьей не спешил обзаводиться, вспоминая строчки песни из старого, советского фильма:

«Если у вас нету дома, пожары ему не страшны, и жена не уйдет к другому, если у вас… если у вас… если у вас нет жены»

А вообще, вспоминая отца, он подозревал, что уйдет он, а не жена.

Поужинав, он осмотрел в раковине гору посуды, которая копилась уже четыре дня. Хотел помыть после ужина, да что-то так лень стало. Пообещав себе, что помоет с утра после завтрака, со спокойной душой достал из пакета последнюю покупку, полторашку жатецкого гуся, и завалился на диван. Что может быть лучше жарким вечером, чем холодненькое пиво? Вот и Матвей, посчитав, что это лучший вариант, как жарким, так и любым другим вечером, с легким шипением открыл бутылку.

Полистал ленту вконтакте, ответил нескольким девушкам на недавно написанные сообщения, и продолжил листать ленту. Новости, смешные и не очень мемы. Постепенно начало клонить в сон, но Матвей упорно осушил бутылку до конца, смял ее, оставил на полу у дивана, пополнив семейство пустых бутылок, и пошел в туалет. Вернувшись, уже бездумно свалился на диван, и практически мгновенно заснул, и захмелевший рассудок не уловил одну маленькую деталь.

Медвежонок, которого он оставил на кухне у окна, был рядом с ним, на полу среди пустых смятых бутылок.

Полинка. Часть 1 «Нечистоты»

Несмотря на повод, настроение у девушек было не на высшем уровне, то ли сидр был не вкусный, толи закуска не зашла, или те трое подпитых мужиков через два стола им не нравились, что постоянно кидали в их стороны заинтересованные, замыленные взгляды, и там было на что посмотреть.

Вика выделялась яркой внешностью, которую подчеркивали смольные волосы и карие глаза. Стройная фигура и точеные черты лица покрывали небольшой недостаток в виде тонких губ, которые Вика мечтала увеличить, но поскольку сама она была не из богатой семьи, и приехала в Омск из поселка Татарск и жила в общежитии университета, то об увеличении губ ей только и оставалось грезить.

Лера отличалась от Вики курносым носом и более выразительными, серыми глазами, поскольку волосы были такие же смольные, а после новой подкраски, Лера еще долгое время могла довольствовать ярким, черным цветом своих волос.

Света была в этой компании, как белая ворона. Конечно, в красоте она не уступала подругам, но зато была яркая блондинка. В салоне за свой «натуральный» блонд она отдавала под пять тысяч, лишь бы не было ни капли желтизны в прядках. Голубые глаза и яркий, русый перманент на бровях заканчивали подколотые, пухлые губы. За фигурой Света следила усерднее всех, даже могла похвастаться подсушенным животом, поскольку по минимуму употребляла вредные углеводы. Больше всех от подруг ее отличала едва ли не белоснежная улыбка, и это была уже забота родителей.

Настя не стремилась подчеркивать свою внешность и довольствовалась минимумом макияжа. Даже яркие веснушки на лице не скрывала тоналкой. Лишь тратилась на профессиональные уходовые средства для своих шикарных, каштановых волос, которые были ей почти по бедра. Эта толстая, лоснящаяся коса, обхватом едва ли не в кулак. Такому богатству могла позавидовать каждая, вот Настя и берегла свои волосы всеми возможными средствами.

Благо, что плоские телевизоры на стенах с трансляцией футбольного матча отвлекали обитателей мужского пола от непрерывного лицезрения этих красавиц.

Не обращая внимания на удручающие факторы, Лера, Света, Настя и Вика были настроены хорошо провести этот вечер. Не хотелось как-то выделяться среди остальных, среди тех, кто сейчас спит спокойно, и не видит во сне непривычно маленького, буквально с ладонь плюшевого мишку.

Эту компанию прекрасно разбавил восьмиградусный, яблочный сидр, и девушки, постепенно хмелея, начали улыбаться, шутить, вспоминать истории из далекого прошлого. Как Лера с Настей залезли вдвоем на толстую ветку дерева, и Настя начала падать, но Лера взяла на себя роль супергероя из фильма, и практически в последний момент ухватила падающую подругу за руку. Свою роль Лера сыграла достойно и отважно, но не до конца, потому что потная ладошка Насти в один момент выскользнула, и девочка рухнула на землю, подвернув ногу. Благо, высота была маленькая.

Вспоминались школьные годы, когда лучшие подруги начали делить между собой мальчишек из старших классов, и как караулили после уроков тех девчонок, которые, как им казалось, не так смотрели на их избранников. Доставалось их жертвам крепко, подружки были боевые и несколько жестокие. Особо стервозным характером и желанием помахать кулаками отличалась Света. Выбить зуб или поставить синяк под глазом для нее не было чем-то из ряда вон, от чего их разговоры «за школой» практически всегда заканчивались драками, если вовремя не вмешивались взрослые. Но случайное везение лишь отсрочивало неминуемое наказание, и позже к ним ходили разбираться родители побитых девочек, но те лишь дружно разводили руками, мол, не знаем, ничего не видели.

Подруги хмелели, и пришла пора немного подымить. Девушки собрались, и вышли из бара в небольшой проулок. Лера достала пачку тонких сигарет с нарисованной на фильтре малиновой кнопкой, и угостила Настю. Света и Вика по очереди дымили электронной сигаретой. Послышалось два щелчка кнопок внутри фильтров, и чирканье зажигалки.

Их веселый гомон прервала своим появлением женщина лет сорока с пакетом продуктов из пятерочки. Из-за кругов под глазами и вкраплениями седых волос выглядела она на все пятьдесят. Подруги притихли, когда женщина заметила их, окинула взглядом полным ненависти и боли, и зашагала прочь. Перекур закончили молча, Света убрала в сумочку электронную сигарету, Лера и Настя выкинули окурки в заляпанную свежими и засохшими плевками урну, и все вместе пошли в бар. Лера оттянула тугую, пластиковую дверь, и в проходе они столкнулись с двумя охмелевшими парнями, которые наверняка тоже вышли посмолить.

Девушки вернулись за свой столик, у Светы зазвонил телефон, она начала разговаривать, судя по всему с матерью, потому что довольно быстро перешла на повышенные тона, и речь определенно шла о деньгах. С выпитым сидром на душе становилось легче, а мочевой пузырь наоборот — тяжелел, и первая сдалась Лера. Бросив «я в туалет», она встала из-за стола, прошла мимо барной стойки, окинув взглядом закуски на настенной полке, и свернула в небольшой закуток, где был один общий туалет на весь бар. Закрыв полую, декоративную дверь на хлипкую задвижку, Лера без излишней спешки сделала все дела, и замерла у умывальника, посмотрев на свое отражение в зеркале. Перед глазами то и дело мельтешил улыбающийся, плюшевый мишка. Стараясь не думать об этом медвежонке, который все время смотрел на нее бусинками черных глаз и с улыбкой, Лера встряхнула головой, и подняла рычажок крана. Вода не полилась, а в изливе смесителя утробно заворчало. Так бывает, вспомнила Лера рассказы отца, опытного сантехника. Когда воду отключают, иногда работает что-то вроде обратной тяги, и тогда, по рассказам отца, кран может с удовольствием выпить стакан воды. Лера улыбнулась, вспомнив, как будучи девчонкой, заливалась звонким смехом, когда подносила полный стакан воды к крану, и тот с удовольствием выхлебывал его до капли. Улыбка быстро сползла с ее лица, и Лера тихо выругалась.

— Даже воды тут нет.

Когда в уборной начала моргать энергосберегающая лампа, Лера продрогла, быстро обтерла руки об джинсы, вспомнила про влажные салфетки в ее сумочке, и пошла к двери. Привычно дернув пальцем хлипкую задвижку, Лера удивленно подняла брови. Железный рычажок, по которому скользнул палец девушки, остался на месте. Свет продолжал судорожно моргать, и девушка снова попыталась открыть задвижку, но та крепко сидела на своем месте, будто это был закисший стальной засов.

— Да что такое!

Лера постучала кулаком в дверь, но звука почти не было, и тут в голове Леры отчетливо всплыл момент, когда она закрывала дверь. Дверь была полая и легкая, и закрылась достаточно громко из-за того, что она ее непривычно сильно дернула, вспоминая тугую, парадную дверь бара. Сейчас же ее стуки практически не были слышны, словно она барабанит в бетонную стену. Свет продолжал моргать, а Лера все сильнее паниковала, толкая дверь, пытаясь ее выбить плечом, и так же барабанила по ней кулаками, кричала во все горло и звала на помощь, но все безрезультатно.

Ее сердце провалилось, когда она услышала, что из крана полилось. Вспомнив, что она оставила рычажок поднятым, она немного успокоилась, и обернулась. Она несколько секунд смотрела на льющуюся воду, пока та не стала резко менять оттенок. Из излива щедро лилась коричневая, грязная вода. В сливе забулькало, заурчало, и наружу, как фарш через мясорубку полезло коричнево-бурое месиво нечистот. Принюхавшись, Лера скривилась от отвращения, когда поняла, что это.

Она промычала, приложив ладонь к губам, и едва сдержала естественный позыв при виде этого зрелища. Раковина наполнялась быстро, а вода разбавляла нечистоты разных оттенков, что заставило Леру перебороть свою брезгливость, и подойти к раковине. Вонь быстро распространилась по комнате, и Лера, зажав нос, подошла к умывальнику, тот уже был заполнен наполовину, и девушка попыталась опустить рычажок. К ее ужасу тот остался на месте, и опустить она его не могла, даже стукнув сверху кулаком.

— Да что происходит!

Закричав, она с психу саданула по рычажку, тот съехал в бок и отломился. Из крана полился кипяток, и смрад распространялся по уборной в разы быстрее. Осознав свою ошибку, девушка попыталась вернуть его хотя бы в исходное положение, но не смогла, она лишь ошпарилась и отдернула руку.

Она резко вздрогнула, когда в унитазе громко ухнуло, заурчало и желтоватая вода, которую она забыла смыть за собой, выплеснулась наружу. Из слива унитаза заурчало еще громче, и оттуда так же повалились горячие нечистоты с черными комками, которые склеивались длинными волосами. Комки шлепались на пол черными кляксами, в нос ударил затхлый смрад. Такой же, когда отец прочищал канализацию, и вытаскивал черные, тошнотворные комки нечистот с волосами ее и матери. Лицо Леры обдало облаком густого пара из унитаза, она почувствовала на лице раздражение, и начала чесаться. Она в ужасе закричала, когда поняла, что расчесывает ногтями вздувающиеся, гнойные волдыри, содержимое которых течет по ее лицу струями гноя и сукровицы с кровью.

— Помогите!! Неужели меня никто не слышит! Я задыхаюсь!! — рыдала в голос Лера.

Когда жидкие нечистоты полились через край умывальника, начало шлепать об кафельный пол, в уборной уже стояло облако смрада, Лера не выдержала, и ее сложило пополам в рвотном позыве. Все содержимое желудка безвозвратно покинуло ее. От смрада кружилась голова, мутнело в глазах, Лера чувствовала, как силы покидают ее, она поползла к двери, размазывая по полу лужу собственных нечистот, то и дело, сглатывая подступающую желчь и затекшую с лица жидкость с металлическим и гнилостным привкусом. Все, на что ее хватило — вяло постучать в дверь. Густой туман смрада от льющегося, кипящего дерьма уже перекрывал всю видимость, и Лера, прохрипев «помоги-те-е», отключилась.

Подруги, находящиеся в баре, продолжали неспешно пить сидр, Света давно договорила с матерью, а Леры все не было.

— Долго она там что-то, — задумалась Настя, мельком глянув в сторону закутка.

— Ну, мало ли, — Света повела глазами в сторону, делая незамысловатый намек.

— Ага, в этой-то рыгаловке, — Вика осмотрела бар, весело гомонящих мужиков, которые обсуждали очередную неудачную обводку, — я посмотрю.

Вика поднялась из-за стола, и прошла в закуток. Подошла к хлипкой двери, тихо постучала.

— Лер, ты скоро там? Ты не одна, я тоже хочу в туалет.

Ответа не последовало, за то девушка отчетливо уловила смрадный запах, который пропускали щели в двери. Вика поморщилась, подергала за ручку, заперто.

— Лера!

Девушка еще несколько раз позвала подругу, и несколько раз дернула за ручку. Декоративная задвижка с той стороны не выдержала, с хрустом оторвавшись от двери.

Дверь распахнулась, и Вику обдало облаком вонючего, горячего смрада, от чего она тут же отпрянула и ее сразу вырвало. Лишь щедро проблевавшись, Вика повернула голову к уборной, увидев позеленевшую Леру, распластавшуюся на заляпанном дерьмом полу, а так же лопнувшие кровавые гнойники на ее лице. Не выдержав вида этой картины, Вика затряслась, и закричала, надрывая связки.

Из бара даже никого не пришлось гнать, все сами убежали, едва не складываясь в приступах от тошнотворного запаха, который с завидной скоростью распространился в небольшой забегаловке. Несколько часов полиция и работники скорой помощи не могли спуститься в бар в цоколе пятиэтажки. Вика, Настя и Света были мрачнее тучи, вспоминая эту невероятно мерзкую и страшную картину, которая открылась им в уборной комнате. Из-за одной детали полицейские откровенно недоумевали, но после опроса всех посетителей бара, а так же местной барменши стало ясно:

Никто ничего не видел и не слышал.

Полинка. Часть 2/1 «Зуб»

Полинка. Часть 2/2 «Зуб»