"Когда говорят, что я нетерпим к дуракам, я обычно отвечаю, что был бы совершенно к ним равнодушен, если бы они жили в среде, ими же созданной. Но нет. Они живут в среде, созданной интеллектом, и притом живут так, что эту среду разрушают".
Это слова популярного в России польского футуролога, философа и фантаста Станислава Лема. Его современники, российские фантасты Аркадий и Борис Стругацкие, поддержали разговор:
"Дурака лелеют, дурака заботливо взращивают, дурака удобряют... Дурак стал нормой, ещё немного — и дурак станет идеалом, и доктора философии заведут вокруг него восторженные хороводы. А газеты водят хороводы уже сейчас. Ах, какой ты у нас славный, дурак! Ах, какой ты бодрый и здоровый, дурак! Ах, какой ты оптимистический, дурак, и какой ты, дурак, умный, какое у тебя тонкое чувство юмора, и как ты ловко решаешь кроссворды!.. Ты, главное, только не волнуйся, дурак, всё так хорошо, всё так отлично, и наука к твоим услугам, дурак, и литература, чтобы тебе было весело, дурак, и ни о чём не надо думать".
Полувеком раньше общих рассуждений Лема и Стругацких издатель и журналист Аркадий Аверченко высказал на ту же тему некоторые прагматические соображения:
"Все мы страдаем от дураков. Если бы вам когда-нибудь предложили на выбор: с кем вы желаете иметь дело — с дураком или мошенником? — смело выбирайте мошенника. Против мошенника у вас есть собственная сообразительность, ум и такт, есть законы, которые вас защитят, есть ваша хитрость, которую вы можете обратить против его хитрости. В конце концов, это честная, достойная борьба. Но что может вас защитить против дурака? Никогда в предыдущую минуту вы не знаете, что он выкинет в последующую. Упадёт ли он вам с крыши на голову, бросится ли под ноги, укусит ли вас или заключит в объятия… — кто проникнет в тайны тёмной дурацкой психики? Мошенник — математика, повинующаяся известным законам, дурак — лотерея, которая никаким законам и системам не повинуется".
Аверченко писал сто лет назад, Стругацкие и Лем — пятьдесят. И ничего не изменилось. Фантастика. Лотерея.
...и садистских стишках, которые появились задолго до Григория Остера и Олега Григорьева — в те поры, когда Пушкин уже умер, но ещё не назывался "наше всё", а Лев Толстой безуспешно пробовал учиться в университете и не имел отношения к литературе.
В 1845 году германский психиатр Генрих Гофман издал десяток стишков, написанных для сына. Сборник Struwwelpeter ("Петер неряха") нарушил традицию, которая требовала рассказывать детям о том, что надо делать всё правильно и тогда случится награда от взрослых. Стишата Гофмана натуралистично смаковали последствия неправильных поступков.
Остроумный ход сделал книжку бестселлером. Конечно, сторонники унылой традиционной педагогики боролись против садистских стишков и вредных советов, как только могли. Но в Европе тут же появилась когорта подражателей автору, а в 1849 году первые тиражи перевода книжки Гофмана уже сметали с российских прилавков. Правда, безымянный переводчик назвал свою версию "Стёпка-растрёпка" и дал всем персонажам германских стишат российские имена.
Переводы и аналогичные сочинения — такие, как версия 1901 года на картинках — держались в лидерах продаж полвека: до тех пор, пока к власти в России не пришли большевики, которые быстро переплюнули кровавые фантазии литераторов... ...а во Франкфурте-на-Майне благодарные читатели устроили музей книжки Struwwelpeter и её автора. Мало того, центр города украшает скульптурная группа персонажей сборника первых в истории садистских стишков.
Люди жалуются на то, что им всё труднее читать классику и книги в целом. Всё это они делают отвечая на пост годичной давности «Кто ты по жизни?» — интеллигентный человек или быдло, типа читал Каренину или нет.
На самом деле, в этом нет ничего удивительного. Мы стали настолько избалованы контентом, который нам предлагают алгоритмы рекомендаций, что чтение действительно требует усилий.
То есть мы уже даже не думаем, просто открываем рандомное приложение и смотрим или выбираем, из того, что оно предлагает. Мемы, нарезки, фильмы или сериалы.
Но если быть до конца честным, мне уже фильмы или сериалы достаточно сложно смотреть, не отвлекаясь на телефон..
Здравствуйте, уважаемые любители животных и великой русской литературы! Представьте: шёл сегодня носом в телефон мимо памятника Гоголю, что в скверике перед музеем Гоголя на Гоголевском бульваре, и попался мне на глаза вот такой забавный пост:
Хорошо формулирует Розя Скрипник! А с Гоголем – там вот какая вышла история...
Обычно у людей так: мы сами представляем себя "хардкорной версией" – то есть чем-то мужественным или романтичным, а окружающие видят нас несуразными "пуссикэтами". С Гоголем же вышла путаница: пока он был хардкорной полтавской версией Эдгара Аллана Дэвидовича (вспомним "Страшную месть" или "Портрет"), все умилялись – "ну до чего же милый", а когда он стал "пуссикэтом" (наивным, простодушным, но очень благонамеренным), те же самые все принялись орать: "А-а-а, аццкий сотона!.."
Можно, я расскажу эту историю? Вот, кстати, картина Репина (буквально), на которой Гоголь больше похож на свою хардкорную фотографию, чем на портрет из учебника литературы...
И.Е. Репин. "Самосожжение Гоголя"
Начнём с того, что в детстве Гоголь был чувствительным и сентиментальным мальчиком. У него был младший брат-погодок Иван, с которым они очень дружили. Примерно девяти лет отроду Иван умер от болезни, и Никоша (как называли будущего писателя в семье) очень тяжело переживал эту смерть. Одним из первых его литературных произведений была детская поэма «Две рыбки», в которой он аллегорично изобразил их с братом судьбы. Это важно.
Существует теория, что в первом более или менее законченном произведении писателя в закодированном виде таится всё его будущее творчество – как яблоня в яблочном зёрнышке. Не выбрасывайте первые литературные опыты ваших детей!..
Так вот, "яблочным зёрнышком" Гоголя были плаксивые (в хорошем смысле слова) "Две рыбки". И, если вам покажется (или кто-то скажет), что в "Старосветских помещиках" он бичует этих нелепых, но милых стариков беспощадным сарказмом, вспомните об этом, пожалуйста.
В учении отрок Гоголь не усердствовал. Его главным школьным увлечением был театр. Вот описание его участия в одном из ученических спектаклей:
Является дряхлый старик в простом кожухе, в бараньей шапке и смазанных сапогах. Опираясь на палку, он едва передвигается, кряхтит, хихикает, кашляет. И, наконец, закашлял таким удушливым сиплым старческим кашлем, с неожиданным прибавлением, что вся публика грохнулась иразразилась неудержимым смехом. А старик преспокойно поднялся соскамейки и поплёлся со сцены, уморивши всех сосмеху.
«Неожиданное прибавление», если кто не понял, – это звук, исторгаемый теми устами, что не говорят по-фламандски. И далее:
Бежит за ширмы инспектор Белоусов: – „ Как же это ты, Гоголь? Что же это ты сделал? “ – „ А как же вы думаете сыграть натурально роль 80-летнего старика? Ведь у него, бедняги, все пружины расслабли, и винты уже не действуют, как следует“.
Гоголь в гримёрке перед гимназическим спектаклем
В другой раз Гоголь играл роль скряги. К этой роли он готовился больше месяца: часами просиживал перед зеркалом и пригибал нос к подбородку, пока наконец не достиг желаемого.
В гоголевской страсти к актёрству была какая-то чрезмерность, какое-то подчас бесовство: «Бывало, то кричит козлом, ходя у себя по комнате, то поёт петухом среди ночи, то хрюкает свиньёй, забравшись куда-нибудь в тёмный угол», – вспоминали товарищи Гоголя по гимназии. – «У него был громадный сценический талант и все данные для игры на сцене: мимика, гримировка, переменный голос и полнейшее перерождение в роли, которые он играл. Думается, что Гоголь затмил бы и знаменитых комиков-артистов, если бы вступил на сцену».
Ан дудки. По приезду в Санкт-Петербург юный Гоголь пытается выдержать актёрское испытание (среди экзаменаторов сам Каратыгин), но терпит крах – во время чтения запинается, мямлит и даже не является потом узнать результаты.
Сам он вспоминать об этом не любил (ну понятно – травма), зато рассказывал, что будто бы, едва приехав в Санкт-Петербург, отправился на квартиру Пушкина. Перед дверью его охватывает такое волнение, что он вынужден сбежать вниз и долго приводить в порядок сердце и дыхание в кофейне… Снова идёт на штурм. Дверь открывает слуга.
– А что, Александр Сергеевич дома ли?
– Почивают-с.
– Всю ночь работали?
– Как же, работали-с! В картишки играли-с…
Вероятнее всего, Николай Васильевич этот эпизод выдумал. Как и знаменитый «эпизод с кошкой», известный со слов Александры Осиповны Смирновой-Россет. История звучит так:
Было мне лет пять. Я сидел один в Васильевке. Отец и мать ушли. Оставалась со мною одна старуха няня, да и она куда-то отлучилась. Спускались сумерки. Я прижался к уголку дивана и среди полной тишины прислушивался к стуку длинного маятника старинных стенных часов. В ушах шумело, что-то надвигалось, что-то уходило куда-то. Верите ли, – мне тогда уже казалось, что стук маятника был стуком времени, уходящего в вечность. Вдруг слабое мяуканье кошки нарушило тяготивший меня покой. Я никогда не забуду, как она шла, потягиваясь, а мягкие лапы слабо постукивали о половицы когтями, и зелёные глаза искрились недобрым светом. Мне стало жутко…
Дальше – вызывающий смесь ужаса и отвращения рассказ о том, как Никоша топит кошку в пруду (она вырывается, он пихает её в воду палкой), а потом сам же горько оплакивает.
Наверняка между первой и второй частями рассказа Гоголь хитро посверкивал глазами в сторону слушателей – готовы ли? Ибо не может не очарованный и не загипнотизированный человек поверить в техническую возможность утопления кошки пятилетним ребёнком. (Вы когда-нибудь кошку купали? Палкой он её в пруд запихивал…)
Эта ещё ничего, спокойная, раз хозяева без перчаток
Для читателей, чьи любовь к животным и отзывчивое на чужую боль сердце затмевают внимательность, повторим: никакой кошки Гоголь в детстве, разумеется, не топил. Но сам этот выдуманный им рассказ лишний раз напоминает о толике бесовства в его прирождённом актёрстве. Рассказы, подобные этому, из разряда известных гоголевских недобрых розыгрышей (однажды, подговорив товарищей, он убедил однокашника, человека болезненно мнительного, что у того «бычачьи глаза»).
Но продолжим рассказ. Итак, Гоголь – молодой провинциал, приехавший покорять столицу. Энергичный, дерзкий, по-хорошему нахальный, малообразованный (из всей европейской литературы читал и признавал одного Вальтера Скотта). Как вы думаете, с кого Гоголь потом писал своего Хлестакова?
Да с себя, разумеется!
Похож? На Хлестакова? Это Гоголь, ему тут 25 лет. Причёска его называется "тупей". Помните рассказ Лескова "Тупейный художник" – про несчастного парикмахера? Он раньше то ли в школьной программе, то ли в "списке рекомендованного чтения" был. Тупеями (от французского tоuреt, «пучок волос») называли особый начёс над лбом. Так что у Тихонова тут тоже тупей:
Кстати, почему у Хлестакова всё получается – всех ввести в заблуждение, всех очаровать, обмануть? Только ли потому, что у страха глаза велики? А может, ещё и потому, что Хлестаков был не лишён актёрского обаяния?
Сам он о себе говорит: «У меня лёгкость необыкновенная в мыслях». Но ведь «лёгкость в мыслях» – это не только каламбур, напоминающий о легкомыслии. Гениальность художника тоже обусловлена «лёгкостью в мыслях». Когда слово или решение приходит легко, само собой, «будто кто-то твоей рукой водит». Врущий Хлестаков испытывает настоящее вдохновение...
ХЛЕСТАКОВ. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат Надежды» и «Московский телеграф»… все это я написал.
АННА АНДРЕЕВНА. Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение?
ХЛЕСТАКОВ. Да, это мое сочинение.
МАРЬЯ АНТОНОВНА. Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение.
АННА АНДРЕЕВНА. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить.
ХЛЕСТАКОВ. Ах да, это правда, это точно Загоскина; а вот есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой.
АННА АНДРЕЕВНА. Ну, это, верно, я ваш читала. Как хорошо написано!
Забегая вперёд (и памятуя о «Двух рыбках») обратим внимание, что образ Хлестакова не исчерпывается комизмом. Хлестаков – это человек, который, в отличие от Гоголя, так и не покорил столицу. И вот теперь возвращается – навсегда. Впереди слякотный просёлок, унылая поместная и уездная жизнь, папенька-самодур, которого Хлестаков боится. Его вдохновенная болтовня – это прощальный бенефис, погребальный гимн несбывшимся мечтам. Кто знает, что там плескалось на дне души? Может, хотел служить, хотел писать (тогда все этого хотели) и написать что-то и впрямь не хуже «Женитьбы Фигаро»… Да вот ничего не вышло.
Как у самого Гоголя – с театральным поприщем.
Вообще, «Ревизор» – это целый букет несбывшихся надежд. Рухнули надежды Марьи Антоновны на выгодное замужество, рухнули надежды Петра Иваныча Бобчинского, что о нём скажут государю – живёт, дескать, такой на свете. Нет, не скажут, никто о нём не узнает. Ему суждено сгинуть бесследно. Как и большинству из нас. Неслучайно в большинстве постановок «Ревизора» реплику: «Чему смеётесь? Над собою смеётесь!» Городничий кричит в зал. То есть – зрителям. И мы ухахатываемся...
Мог бы и Николай Васильевич несолоно хлебавши вернуться в свою Васильевку. Актёрский экзамен он провалил, со службой тоже не складывалось. Пристроят его к месту, а он несколько дней походит и пропадёт. Три дня его нет, потом является. Ему говорят: «Николай Васильевич, голубчик, нельзя так»! А он сразу – раз, и тянет из кармана прошение об отставке. Заранее написал.
Литературная стезя тоже начиналась не гладко. Гоголь являлся на поклон к Булгарину, главному редактору журнала «Северная пчела», и преподносил тому хвалебную оду, в которой сравнивал Булгарина с Вальтером Скоттом.
Сохранилось письмо Гоголя к матери, в котором он обращается к ней с неожиданной просьбой: «Если будете иметь случай, собирайте все попадающиеся вам древние монеты и редкости, какие отыщутся в наших местах, стародавние, старопечатные книги, другие какие-нибудь вещи, антики». Откуда такое увлечение стариной? Очень просто: собирателем древностей был Павел Петрович Свиньин, издатель «Отечественных записок», в которых и была напечатана повесть Гоголя «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала»… Это уже не хлестаковские, а прямо-таки молчалинские манеры!
Ах да, Молчалин – это у Грибоедова. Ну тогда вот вам Гоголь – Башмачкин.
Некоторое время Гоголь читал курс истории в университете, где, по отзывам, «стал посмешищем для студентов» («лицо подвязано платком от зубной боли»), однако «лекции имели на всех, а в особенности на молодых его слушателей, какое-то воодушевляющее к добру и к нравственной чистоте влияние».
Говорят, однажды Гоголь обрил голову, чтобы лучше росли волосы, и носил парик, под который, чтобы тот не сползал, подкладывал вату. Вата под париком сбивалась и самым прискорбным образом выглядывала наружу. Сразу вспоминается:
…И всегда что-нибудь да прилипало к его вицмундиру: или сенца кусочек, или какая-нибудь ниточка; к тому же он имел особенное искусство, ходя по улице, поспевать под окно именно в то самое время, когда из него выбрасывали всякую дрянь, и оттого вечно уносил на своей шляпе арбузные и дынные корки и тому подобный вздор. Ни один раз в жизни не обратил он внимания на то, что делается и происходит всякий день на улице, на что, как известно, всегда посмотрит его же брат, молодой чиновник, простирающий до того проницательность своего бойкого взгляда, что заметит даже, у кого на другой стороне тротуара отпоролась внизу панталон стремешка, – что вызывает всегда лукавую усмешку на лице его.
Это – Гоголь, великая повесть «Шинель». Акакий Акакиевич Башмачкин.
Слева Ролан Быков, справа Александр Карпов, но как похожи!
А вот Гоголь о себе: «Никто из читателей моих не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мною» («Выбранные места из переписки с друзьями»).
А вот что касается воодушевления к добру и нравственной чистоте (помните, «лекции имели на всех (...) какое-то воодушевляющее к добру и к нравственной чистоте влияние»?)
Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: „Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?“ И что-то странное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены. В нем слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой человек, недавно определившийся, который, по примеру других, позволил было себе посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзенный, и с тех пор как будто все переменилось перед ним и показалось в другом виде. Какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных, светских людей. И долго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: „Оставьте меня, зачем вы меня обижаете? “ — и в этих проникающих словах звенели другие слова: „Я брат твой“. И закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и, боже! даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным…
Это – снова Башмачкин.
Один из нехудших Башмачкиных нашей сцены – Марина Неёлова
Позже мы ещё вспомним об этой пророческой строчке: «Какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей»...
А пока Гоголь весьма общителен; его «Вечера на хуторе» прогремели и принесли ему славу, к которой молодой автор отнёсся на удивление трезво: «Вы спрашиваете об „ Вечерах“ Диканьских. Чёрт с ними ! ( … ) Да обрекутся они неизвестности, покамест что-нибудь увесистое, великое, художническое неизыдет из меня!»
И вот тут Плетнёв наконец знакомит его с Пушкиным и случается так, что именно Александр Сергеевич подсказывает Гоголю идею того самого «увесистого, великого, художнического».
Но Гоголь чувствует, что работа над «Мёртвыми душами» предстоит огромная, долгая (а кормиться-то надо!), и вот этот простодушный наглец просит Пушкина подсказать ему ещё один сюжет – для лёгкой комедии: «Я, кроме моего скверного жалования университетского — 600 рублей , никаких не имею теперь мест. Сделайте же милость, дайте сюжет».
И Пушкин делится с ним замыслом, над которым собирался было поработать сам, записав для памяти: «Криспин (Свиньин) приезжает в губернию на ярмонку, его принимают за… Губернатор честный дурак, губернаторша с ним проказит. Криспин сватается за дочь…».
Неизвестно, написал бы Пушкин эту вещь или нет, но, надо сказать, он уступает Гоголю своего Криспина-Свиньина не без сожаления, сказав домашним – в шутку, но с оттенком досады: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя»...
Наверное, все устали уже, давайте перерыв сделаем? Потому как впереди главная часть – как топили самого Гоголя. Почему он такой хардкорный на фотографии – и на этом посмертном памятнике...
...мимо которого я два часа назад на почту ходил – и как раз на обратном пути увидал в телефоне забавный пост Рози Скрипник. И прямо руки зачесались рассказать вам эту историю. Надо было отчёт за апрель составить, а я время на переписывание этого рассказа потратил, товарищи.
Вы хоть напишите – продолжение-то нужно вообще? Или «достал уже окаянный Лучик»? Кстати, от рекламы «Лучика» ничто никого не освобождает!
Патологическая скромность не позволяет мне подчеркнуть красным «детям выписала». Надеюсь на вашу внимательность.
Продолжаю рассказывать вам о научно-фантастической литературе эпохи научной романтики. И начнем, пожалуй, с того же самого Жюля Верна, писателя, литературное творчество которого можно считать точкой отсчета для многих направлений научной фантастики.
"Таинственный остров" (фр. L'Île mystérieuse) - роман Жюля Верна, который был опубликован в 1875 году. Первое издание, выпущенное издательством Hetzel, содержит иллюстрации Жюля Фера. Роман является кроссовером-сиквелом знаменитых романов Верна «Двадцать тысяч лье под водой» (1870) и «Дети капитана Гранта» (1867-68), хотя его тематика значительно отличается от этих книг. Ранний вариант романа, отвергнутый издателем Верна и полностью переработанный перед публикацией, назывался «Потерпевшая кораблекрушение семья: Покинутые в море и дядя Робинзон", что указывает на влияние романов „Робинзон Крузо“ и „Швейцарская семья Робинзонов“. Верн развил схожую тему в романе «Годфри Морган» (фр. L'École des Robinsons, 1882).
Хронология «Таинственного острова» не согласуется с хронологией «Двадцати тысяч лье под водой», действие которого начинается в 1866 году, в то время как действие «Таинственного острова» начинается во время Гражданской войны в Америке, но должно происходить через 16 лет после событий «Двадцати тысяч лье».
тот самый Таинственный остров
"На комете" (фр. Hector Servadac) - научно-фантастический роман французского писателя Жюля Верна 1877 года. В нем рассказывается о путешествии нескольких человек, которых уносит комета, столкнувшаяся с Землей. Комета пролетает мимо различных светил Солнечной системы, после чего путешественники возвращаются на Землю. Роман «На комете» сочетает в себе элементы приключений, научной фантастики и необыкновенных путешествий. В романе рассматриваются такие темы, как выживание, совместное вынужденное сосуществование, открытие новых миров и место человека на фоне неблагоприятных факторов внешней среды. Через сюжет Жюль Верн представляет образное видение Солнечной системы и возможностей освоения космоса. Роман «На комете» был опубликован в 1877 году, в период расцвета творчества Жюль Верна. В то время научные исследования и увлечение космосом были на подъеме, и Верн воспользовался этими настроениями, чтобы создать произведение, которое покорило читателей своими подробными описаниями и футуристическим видением. Роман отражает дух времени и интерес к неизвестному и неизведанному.
«Пятьсот миллионов бегумы» (фр. Les Cinq Cents Millions de la Bégum) — научно-фантастический роман Жюля Верна (в соавторстве с Андре Лори), изданный в 1879 году. В основе романа — присланная издателю Этцелю в 1877 или 1878 году рукопись коммунара Паскаля Груссе (псевдоним — Андре Лори), озаглавленная «Наследство Ланжеволя». Патриотическая идея Груссе была близка Этцелю и Верну, однако художественный уровень рукописи оставлял желать лучшего. Издатель передал книгу на доработку Верну. Сюжет книги «Пятьсот миллионов Бегумы» был позднее трансформирован Гастоном Леру в его романе «Рультабийль у Круппа» (1917).
Двое людей наследуют огромное состояние как потомки французского солдата, поселившегося в Индии и женившегося на богатой вдове местного принца - бегум. Один из наследников, французский врач по имени доктор Саррасин, решает основать утопический образцовый город, главной задачей правительства которого будет забота о здоровье населения. Другой - немецкий ученый профессор Шульце, милитарист и расист. Шульце решает создать свою собственную утопию - город, посвященный производству все более мощного и разрушительного оружия, и клянется уничтожить город Сарразина. Оба убеждают правительство Соединенных Штатов уступить суверенитет над двумя городами для создания своих утопических городов-государств. Один из них - Виль-Франс на западной стороне Каскадов, а другой - Штальштадт на восточной.
Книга была воспринята поздними читателями и критиками как раннее предчувствие подъема нацистской Германии, а ее главного злодея критики назвали «прото-Гитлером». Роман отражает образ мышления, преобладающий во Франции после ее поражения во франко-германской войне 1870–1871 годов, демонстрируя резкий антигерманский уклон, полностью отсутствующий в работах Верна до 1871 года, таких как «Путешествие к центру Земли», где главные герои профессор Лиденброк и его племянник Аксель — немцы, причем весьма симпатичные персонажи. В своем обширном обзоре работ Верна Уолтер А. Макдугалл так прокомментировал «Миллионы Бегума»: «После франко-прусской войны Верн начал изобретать безумных ученых и злых гениев».
На протяжении всей книги Верн неоднократно высмеивает расистские идеи Шульца и их автора (слово «Фатерланд» в немецком языке постоянно встречается во французском переводе диатриб Шульца). Как отмечает обозреватель Пол Кинкейд, высмеивание Верном этнических стереотипов немцев можно рассматривать как часть этнических стереотипов противоположного направления.
"Через Зодиак: История потерпевшей крушение летописи" (1880) - научно-фантастический роман Перси Грега, который считается родоначальником поджанра научной фантастики „меч и планеты“. В книге рассказывается о создании и использовании апергии, формы антигравитационной энергии, и подробно описывается полет на Марс в 1830 году. Планету населяют низкорослые существа; они убеждены, что жизни нет нигде, кроме их мира, и отказываются верить, что неназванный рассказчик на самом деле с Земли. (Они считают его необычайно высоким марсианином из какого-то отдаленного уголка их планеты.) Кстати, рассказчик в книге называет свой космический корабль не иначе как «Астронавт». Книга содержит, вероятно, первый инопланетный язык в художественной литературе. В конструкции его косад - раннее предсказание гидропоники. То же название было использовано для более поздней, похожей книги «Пересекая Зодиак: История приключений» (1896) Эдвина Палландера (псевдоним британского биолога, ботаника и писателя Ланселота Фрэнсиса Сандерсона Бейли). Палландер скопировал некоторые элементы сюжета Грега; в его книге гравитация нейтрализуется с помощью гироскопа.
Что случилось бы с нашей культурой, если бы мужчины перестали существовать? Мэри Э. Брэдли Лейн исследует этот вопрос в «Мизоре» - первом известном феминистском утопическом романе, написанном женщиной.
Вера Зарович - русская дворянка - героическая, смелая и решительная. Будучи в Сибири политической ссыльной, она совершает побег и бежит на север, в конце концов оказываясь в незнакомом море на Северном полюсе. Пересекая барьер из тумана и яркого света, Зарович попадает в зачарованный внутренний мир Мизоры. Обитель музыки, мира, всеобщего образования и полезных передовых технологий, Мизора - это мир женщин.
Мизора появилась анонимно в газете Cincinnati Commercial в 1880 и 1881 годах. Мэри Э. Брэдли Лейн скрыла от мужа свою роль в написании скандальной истории.
Уолтер Безант внес значительный вклад в антиутопическую фантастику поздневикторианской эпохи, написав два романа: «Восстание мужчин», в котором женщины захватывают власть в Англии будущего, что приводит к катастрофическим последствиям, и «Внутренний дом», рассказывающий об эликсире бессмертия, который приводит к духовному и социальному застою.
Роман «Восстание мужчин» (1882) представляет собой антисуфражистский роман и критику идеологии «новой женщины», возникшей в Англии в 1880-х годах. В романе представлено антиутопическое видение общества 22 века, в котором женщины полностью подчиняют себе мужчин после произошедшей исторической передачи власти. Женщины постепенно захватывают традиционные мужские профессии и привилегии, становясь судьями, врачами, адвокатами, бизнесвумен и художниками, в то время как женоподобным мужчинам позволено жить и выполнять простую работу в полной покорности, подчинении и послушании восторжествовавшим женщинам.
Еще в школе все узнавали о Великом Переходе и о том, как была осуществлена передача власти, ознаменовавшая последний и величайший шаг цивилизации: постепенная замена мужчин женщинами на высоких должностях; распространение новой религии; отмена монархии; введение чистой теократии, в которой идеальная Совершенная Женщина заняла место личного государя; мудрые меры, с помощью которых грубая и грубая сила мужчины была обуздана послушанием, - все это было обыденными вещами воспитания.
В отличие от более ранних викторианских утопий, например, «Эревона» Сэмюэла Батлера, романы Безант не критикуют основы викторианского общества, а скорее выражают тревогу автора по поводу развития современных идеологий в британском обществе: радикального феминизма и утопического социализма. Безант также интересовали поздневикторианские споры об эволюции, вырождении и евгенике.
"Установленный период" (1882) - сатирический антиутопический роман Энтони Троллопа.
Впервые роман был опубликован в шести частях в журнале Blackwood's Magazine в 1881-82 годах, а в виде книги - в 1882 году. В том же году появились американское и таухницкое издания романа. Последующие издания не выходили до 1981 года. "Установленный период" - единственное произведение Троллопа, написанное в жанре антиутопии.
На написание книги Троллопа повлиял «Старый закон», трагикомедия XVII века, написанная Томасом Миддлтоном, Уильямом Роули и Филипом Массинджером, которую он прочитал и прокомментировал в 1876 году. Действие «Установленного периода» происходит в 1980 году в Республике Бретаннула, вымышленном острове по соседству с Новой Зеландией, и посвящено эвтаназии как радикальному решению проблемы пожилых людей. Роман написан в форме личного рассказа президента Британнулы о недавней истории острова. Часто отмечалось, что к моменту выхода книги самому Троллопу исполнилось 67 лет - именно тот возраст, когда все жители Британнулы по закону обязаны отойти от мирских дел и начать годичную подготовку к смерти.
В 1905 году, получив должность профессора медицины в Оксфорде, канадский врач Уильям Ослер произнес прощальную речь, покидая Медицинскую школу Университета Джона Хопкинса, в которой в шутливой форме упомянул роман Троллопа «Фиксированный период». Его слова были неверно истолкованы, и Ослера процитировали как сторонника эвтаназии («Ослер рекомендует хлороформ после шестидесяти лет»). Концепция обязательной эвтаназии для людей после «определенного срока» (часто 60 лет) стала постоянной темой в фантастической литературе XX века - например, в романе Айзека Азимова «Камешек в небе» 1950 года.
Альбер Робида (1848-1926) - французский писатель, иллюстратор, художник, карикатурист и журналист. Он начал свою карьеру в качестве иллюстратора популярных парижских журналов, таких как Chronique illustrée и Le Pollichinelle. Он прославился своими иллюстрациями к роскошным изданиям литературных произведений Франсуа Рабле, Шарля Перро, Оноре де Бальзака и других авторов. С 1879 года Робида публикует серию пародий на «Необыкновенные путешествия» Жюля Верна под названием «Необыкновенные путешествия Сатурнина Фарандуля». За этим сборником последовала трилогия богато иллюстрированных ранних научно-фантастических романов Le Vingtième Siècle (1883), La Guerre au vingtième siècle (1887) и La vie électrique (1890).
Романы Робидаса уникальны для своего времени. В отличие от Жюля Верна, который всегда подчеркивал исключительный и авантюрный характер новых технических изобретений, Робида изображает их как часть повседневной буржуазной жизни и пытается предугадать последствия для общества, что ему часто удается с поразительной точностью. Например, он предсказывает равноправие женщин, которых он представляет как носительниц права голосовать и выставлять свою кандидатуру на выборах, носить брюки, курить, быть врачом или адвокатом. Он также с поразительной ясностью предвидит массовый туризм и загрязнение окружающей среды. Он видит, что великие войны двадцатого века будут определяться ракетами и химическими боевыми отравляющими веществами. С помощью «Телефоноскопа» - экрана, на котором транслируются последние новости и который можно использовать для телефонных конференций, - он также наглядно демонстрирует важность современных медиатехнологий.
Алериэль, или Путешествие в иные миры» - научно-фантастический роман 1883 года Владислава Сомервиля Лах-Ширмы, польско-английского викария, писателя и историка. Книга представляет собой расширенную версию более раннего произведения Лах-Ширмы «Голос из другого мира», опубликованного в 1874 году. Продолжение книги, «Письма с планет», было опубликовано в девяти частях с 1887 по 1893 год в журнале Cassell's Family Magazine. Опубликованный в 1883 году роман «Алериэль» - роман викторианской эпохи, который ранее считался первым опубликованным произведением, в котором слово «марсианин» было использовано в качестве существительного (сейчас известно, что это слово использовалось еще в 1869 году). После того как главный герой, Алериэль, приземляется на Марс, он закапывает свой космический корабль в снег, «чтобы его не потревожил ни один марсианин, который мог бы на него наткнуться». В романе Венера и Марс изображены как утопии, Юпитер и Сатурн - как примитивные, а Луна - как необитаемая. В 2015 году вышло новое издание. В него вошли тот же текст и новое введение Ричарда Данна (Королевские музеи Гринвича) и Марека Кукулы (Королевская обсерватория Гринвича).
С самого начала я решила, что напишу пост про эту историю. Во-первых, я люблю всё записывать (наверное, по мне сразу понятно). Во-вторых: может, кому-то мои заметки окажутся полезными.
Я издавала книгу с нуля, не имея никакого опыта, кроме редкой печати мерча. Это было увлекательное путешествие, и в то же время…
Просто покажу вам скрин:
Сразу оговорюсь, я не буду подробно освещать финансовый аспект этой ситуации. Я не планировала заработать на книге, а скорее понести великолепные убытки.
Мой бюджет тоже смехотворен
В результате убытки оказались небольшими. Почему именно – расскажу ниже, но кратенько. Мысли о деньгах всё ещё приносят тоску…
Зачем всё это
Я помню день, когда забрала из Лабиринта копию своей первой книги (напечатанной издательством). Это была холодная сибирская весна. Я шла домой из пункта выдачи и не знала, как сдержать крик: «У меня есть книга! Настоящая книга!»
С этим чувством сложно что-то сравнить. Высшая точка писательской радости (на мой взгляд) – увидеть свой текст на бумаге.
Поэтому, когда со второй книгой издательства меня продинамили, я решила выпустить её сама. Потому что мне так хотелось. И я очень надеялась, что мои читательницы тоже захотят получить экземпляр.
Так, кстати, и получилось *-*
Процесс
Чтобы издать книгу, нужны:
Текст
Обложка
ДЕНЬГИ
Стальные нервы (не обязательно)
Начнём с обложки
Она у меня уже была – нарисованная на заказ очень крутой художницей. Но кроме передней части обложки нужен ещё задник и корешок.
Обложка в развороте
Картинку для задника сделала та же художница, что рисовала обложку — я написала ей и попросила версию без главной героини. Получилось быстро и недорого. Лучи добра этой замечательной даме!
1/2
Моё усталое лицо + допинг для работы над обложкой
Заметка на будущее:
Всегда заранее продумывать, как будет выглядеть задник. Оптимальный вариант: заказывать его сразу с основной обложкой. Лучше, если он у тебя будет — чем нет.
Корешок я сделала сама – взяв за основу первую книгу.
Весь дизайн обложки делала в Иллюстраторе. Я немного умею им пользоваться – достаточно для подобных задач.
На мой взгляд, у Иллюстратора крайне недружелюбный интерфейс, особенно если сравнивать с Фотошопом. Но этот проект помог к нему привыкнуть. Если понадобится, буду делать обложки и дальше.
А ещё Иллюстратор жрёт очень много оперативки - и регулярно вылетает на моём слабом ноуте.
Текст
Я искренне думала, что подготовить его будет сложнее. Даже установила Индизайн — но он не понадобился.
Как оказалось, достаточно сделать макет в Ворде, экспортировать в ПДФ и скинуть в типографию.
Сейчас я немного жалею, что вёрстка вышла простенькой и скучной. Но в будущем буду чувствовать себя увереннее и смогу добавить что-то интересное.
Моя вёрстка / Книга из издательства
Типография
Как я вообще искала Типографию?
Да просто через Яндекс. Выбрала штук 10 Новосибирских типографий, написала всем, скинула ссылку на Диск с файлами текста и обложки. Мне прислали расчёт, и я выбрала самую выгодную.
Как оказалось, тут я прогадала. Ниже расскажу подробнее.
Сроки
Это пункт, который для меня стал большим удивлением. Раньше я печатала только мерч (открыточки и блокноты). Процесс занимал оч мало времени, через несколько дней можно было ехать и всё забирать.
Поэтому когда мне сказали, что книги будут печататься месяц, я… ну охерела слегка. Сильно. Даже испугалась, что кто-то откажется от предзаказа.
Это потом мне объяснили умные люди, что месяц – ещё недолго. Стоило, конечно, спросить заранее, но – это не наш метод.
На этом этапе меня много кто поддержал. И ребята с работы, и знакомая писательница, которая посоветовала регулярно напоминать типографии про заказ. И подруга, которая раньше работала в другой типографии — она проверила, как будет смотреться выбранный размер шрифта.
Творчество свело меня с множеством крутых людей~
Денежный вопрос
Стоимость книги я рассчитывала так: цена из типографии + доставка почтой России (можно прикинуть у них на сайте).
В результате доставка оказалась дешевле, чем планировалось. Я бы почти вышла в ноль, если бы на следующий день после заказа из Типографии не упало письмо счастья.
Они неправильно посчитали количество страниц — и нужно было доплатить.
*мем с котом «Тут не хватает»*
Пришлось отправить им ещё денежек, что мне не слишком понравилось. Буду считать это платой за опыт.
Заметка на будущее:
Всегда, всегда, ВСЕГДА задавать вопросы, даже если они кажутся тупыми. А вы точно всё посчитали? А это окончательная цифра, вы уверены? А это полные сроки?
Это может сэкономить немало нервов.
Если вам интересно, откуда я взяла деньги: я достаточно долго копила всё, что получаю от платных подписчиков. И если вы оплатите подписку на меня в ВК или на Бусти – то поможете в выпуске мерча и покупке кофе.
А ещё там есть крутые эксклюзивные рассказы~
Также я использовала деньги, которые получаю на основной работе. И меня поддержала семья.
На предзаказах я собрала деньги на 50+ книг. Заказала 70 – рассчитывая постепенно распродать их позже.
Но последние экземпляры разобрали через пару дней после того, как я получила их из типографии. Сама не ожидала, что так будет~
Шампанское, которое я купила себе в день получения книги
Отправка книг
Тут будет ода Почте России :)
Книги я отправляла через почту, с отслеживанием. На их сайте есть супер-удобная возможность ввести все данные и получить бланк со штрих-кодом, который можно наклеить на пакет.
Не нужно стоять на почте и подписывать ручкой все посылки.
Это невероятно экономит время. У меня есть принтер, так что я печатала бланки прямо дома. В принципе, их можно сохранить на флешку и распечатать в любом удобном месте.
1/2
Собираю посылки и подписываю открытки
Упаковкой я занималась тоже сама. Все штуки для неё заказаны с Вайлдберриз: пакеты и пупырка. Ещё потребовался скотч. МНОГО скотча. У меня ушло где-то пять катушек.
Хотя я, как ненормальная, всё на несколько слоёв заматываю…
Вместе с книгой я отправляла открытки — и некоторые из них закончились прямо в процессе упаковки. Пересчитать их заранее я, конечно, не додумалась.
Заметка на будущее:
Заранее убедиться, что всего хватает. Пересчитать пакеты. Дозаказать пупырку — она быстро уходит. Купить побольше скотча. И обязательно проверить, достаточно ли осталось мерча.
Осталось только отнести всё на почту. Мне повезло: я живу в пяти минутах ходьбы от отделения. И всё равно, пришлось сделать где-то пять рейсов, чтобы отправить около 60 книг.
Сама почта меня не бесила. А вот злобные клиенты на ней, срывающиеся на персонал – ещё как.
Часть посылок, подготовленных к отправке
Как лучше издаваться
Теперь я могу сравнить работу с издательством и — самиздат.
Второй вариант приносит намного больше нервотрёпки. Всё придётся делать самой: начиная от подготовки текста и обложки, заканчивая визитами на почту. В случае с издательством: я просто отправила им текст и файл с обложкой от художницы, книга сама появилась в магазинах.
Но – у самиздата больше приятных бонусов.
Во-первых, я смогла подписать каждую книжечку. Положить в посылки открытки и стикеры. Поговорить с каждой читательницей лично, а с некоторыми и встретиться лично – и это было очень круто.
Подписываю книги
Во-вторых, я смогла добавить к тексту повести несколько рассказов. Не нужно было думать, понравятся они издательству или нет.
Кроме того, когда книга выходила через издательство, я понимала, что она должна окупиться — иначе со мной вряд ли захотят работать в будущем. Поэтому я бегала по блогерам, заказывала рекламу, рассылала за свой счёт экземпляры и открытки.
Мне дико не нравилось всем этим заниматься. Самиздат освободил меня от необходимости волноваться о продажах и тиражах. Все, кто хотел книгу — получили её по почте, прямым рейсом из Новосибирска.
Зря я боялась самиздата, как выяснилось.
Финал
Сейчас я почти каждый день получаю сообщения о том, что книга дошла. На полке стоит мой, авторский экземпляр. И семье я парочку подарила.
Я всё ещё не могу описать это чувство: когда держишь в руках что-то, созданное тобой с нуля. Сплетённое из текста и фантазий. Я невероятно, невообразимо рада, что во всё это вмешалась.
И уже хочу повторить, если честно :д
Если бы не мои читательницы, книги бы не было. Спасибо огромное за всю поддержку, которая помогала в самые тяжёлые дни~~
Было много беготни. Нервотрёпки. Походов на почту с пятикилограммовыми пакетами в каждой руке. Шея болела, пока я сидела на полу и собирала посылки. Да и в финансовом плане нужно восстановиться, да.
Но каждая страничка того стоила~
А это самое главное.
ps: отвечая на потенциальный вопрос «Можно ли будет прочитать «Убийства», если не получилось купить книгу». Можно! Сначала текст выйдет в платных источниках (он уже есть в подписке ВК и на Бусти). А потом постепенно я выпущу все главы в общий доступ.
Ужас, как раньше писали книги? Этож печатаешь год. Потом тащишь в издательство. Ждёшь ещё года два. Тебе отвечают. Тащишь в другое издательство. Ждёшь ещё год. Потом издают. Потом проходит ещё лет 10. И тогда ты встречаешь на улице чела, который говорит тебе, "хуяси, бля, ну не, годно-годно, конечно написал... концовка только слита пиздец". И только тогда ты понимаешь, БЛЯ! А ведь внатуре -- концовка слита! Идёшь -- и пишешь новую книгу. Работаешь над ошибками, пишешь ахуенную концовку. Снова колесо сансары с издательствами... проходит ещё лет 10. Снова встречаешь на улице читателя. "Бля, ну не, ща прям годно. Ток идеи нет нифига, както приземлённо всё и както не па феласофски". И тут красная пелена заволакивает взор, ты набрасываешься на читателя, вцепляешься к нему когтями в глотку, валишь на землю подсечкой, вы валяетесь в грязи, барахтаетесь, кусаетесь и размахиваете кулаками. И вот через несколько минут тело читателя обмякает. Руки, сжатые на его глотке уже не ощущают пульса. И тогда ты, с чувством собственного достоинства поднимаешься на ноги, отряхиваешь фрак и....
И это если мы не берём палеолит, где ты рисовал на стене историю, как вы завалили мамонта, а обзор по ней пишут учёные университета через сто тысяч лет спустя.
Нувыпонели. Тяжёлое было время.
А щас наступил век развлечений и удовольствий. Мне вот сложно представить, чтобы я сел и стал писать, как лет 15 назад, в стол, чисто для себя. Можно, конечно, рассказец выдать, но уж точно вряд ли я бы решился на целую книгу. Вдохновение -- штука прекрасная. Но оно без подпитки быстро заканчивается. У меня оно редко живёт дольше месяца. И если нет самодисциплины, чтобы дожать...
Тогда в бой идёт ахуенное топливо -- это отзывы читателей, донаты, читательские обсуждения разворачивающегося в онлайн-режиме сюжета. Это, как бы смешно не звучало, вдохновляет, даёт второе и третье и четвёртое дыхание...
А раньше компа не было с интернетом. Времена были такие, ножей не знали -- хуём говядину рубили. Делать нечего. Поэтому писал и в стол. Литература -- этож та же самая игрулечка мечты, которой так не хватает душе. Этож общение с живущими на твоих страницах персонажами.
С другой стороны щас есть дофига альтернатив, на что потратить своё время "с толком". Я люблю писать, но это уж точно не "дешёвый дофамин", как сейчас модно выражаться. Это требует шевелений мозга. Гораздо проще -- залипнуть в тырнете.
Игор накачай -- совершенно на любую эротическую фантазию, да в соцсеть зайди, потрещи с кем угодно. ЗАТО! ситуацию спасает быстрый отклик современного читателя. Когда кучу отзывов можешь получить в тот же день выпуска рассказа/главы. Этот дофамин, конечно, перекрывает все типы потребления! С лихвой. ПРОСТО охуеть как перекрывает. Там подписчики прибавились, тут статистика выросла, а здесь лайков навалили от души... А если сверху ещё донат прилетает... и вот ты просто подсаживаешься на иглу бесконечного писательства.
Тебя просто уже не вставляет ничто другое.
Нахуй тебе игры или пивас, если ты можешь написать главку и потом обмазаться своей ахуенностью?
А ещё в современном мире очень легко творить и ориентироваться на мнение читателей, корректировать косяки, форсировать фишки и этим совершенствоваться. Комментаторы очень активно участвуют в становлении сюжета, проливая свет истины на нелогичности, на сюжетные дыры, предлагая порой ТАКОЕ, что охуеваешь. И книга от этого ещё лучше становится, и радует читателей ещё больше...
Как же хорошо, что мы живём в 21 веке. Просто заебись)